Моздокско-Маджарская епархия
В 1793 году была учреждена Моздокско-Маджарская викарная епархия и упразднена просуществовавшая почти полвека Осетинская духовная комиссия. Для успешного достижения главной цели новой епархии — христианизации горцев, живших вблизи Кавказской линии, Святой Синод дал епископу Гаию особую инструкцию, которая рекомендовала заботиться о возобновлении древних храмов, остатки которых сохранились в Осетии, и о постройке новых в случае возникновения нужды.125
Существование Моздокской епархии было недолгим, в 1799 году, через шесть с половиной лет после учреждения, епархия была упразднена по причине «малочисленности ее церквей». К этому времени Моздокская епархия включала 75 церквей, в том числе 2 соборных, 53 приходских и 20 молитвенных домов.126 Все церкви с духовенством городов Моздока, Кизляра, Георгиевска, Александрова и Ставрополя снова были присоединены к Астраханской епархии, к титулу Астраханского епископа было прибавлено наименование Моздокский и Кавказский.127 Кавказское духовенство упорно не желало учить своих детей в Астраханской духовной семинарии, что объяснялось дальностью и небезопасностью пути, а также скудным питанием семинаристов. Не последнюю роль играло укоренившееся убеждение, что и без обучения в духовной семинарии можно легко получить место священника в приходе, тем более что в кандидатах на эти должности всегда имелся большой недостаток.
Русскую администрацию беспокоил тот факт, что осетины все чаще обращались в ислам. Этому способствовало и усиливающееся давление со стороны Кабарды. 4 марта 1800 года кабардинцы крупной партией в 300 человек вторглись в осетинский аул Караджаев, где в недавно построенной церкви вел проповедь русский иеромонах. При создании этого прихода, русские власти учитывали сложность обстановки, поэтому проповедь велась под охраной военных: к храму была прикомандирована казачья команда из 20 человек. Кабардинцы, «руководствуемые некоторыми молодыми и непостоянными владельцами», разграбили церковь и изгнали из аула иеромонаха вместе с казачьей командой. В отместку караджаевцам, согласившихся принять у себя православных миссионеров, кабардинцы разграбили осетинские дома. Этим актом кабардинцы пытались силой удержать влияние ислама в Осетии.
После получения известия об этом, командующий кавказским корпусом генерал-лейтенант Кнорринг направил предписание судьям родовых кабардинских судов и старейшинам знатных кабардинских родов. В предписании говорилось о предосудительности того, что влиятельные лица Кабарды могли «допустить молодых и ветреных кабардинских владельцев собрать себе партию им подобных для таковой дерзости».128 Представители старейших родов и родовые судьи, которым было направлено послание, осознали всю опасность сложившейся ситуации. Они потребовали от участников набега немедленно возвратить осетинам все награбленное и даже заплатить сверх того.
Но дальнейшие события были предопределены: в своем рапорте императору Павлу I генерал Кнорринг просил разрешения «на случай упорства и ослушности означенных непостоянных Кабардинцов... послать туда нужный деташамент войск как для понуждения к исполнению приказанного им, так и для наказания за дерзость против воинской команды, в Осетии находившейся, оскорбление церкви Божией и священничьего сана.., дав чрез то чувствовать и другим, сколь строго всякая дерзость, причиненная находящимся под Высочайшим покровительством Вашего Императорского Величества, наказывается».129
В ответ Павел I предоставил генералу полную свободу действий: «в наказание таковой их дерзости предоставляю вам какой заблагорассудится сделать им репрезаль».130 Кнорринг во главе крупного отряда вторгся в Кабарду и занял там несколько аулов. Таким образом, решались сразу две проблемы: осуществлялось наказание кабардинцев и проводилась демонстрация силы осетинам, дабы они не поддались давлению со стороны мусульман и не отказались от своего пребывания в лоне православной церкви.
Возобновление Осетинской духовной комиссии (1814–1860)
После упразднения Моздокско-Маджарской епархии российская администрация на Кавказе была занята многочисленными вопросами военно-политического характера. Первоочередные задачи были связаны с присоединением Грузии к России. Кроме того, с конца XVIII века усилилось противостояние горцев, выступивших против колонизации края русскими. Миссионерская работа среди осетин в этот период отошла на второй план. В 1811 году кавказские военные власти вновь обратили внимание на большой успех идей ислама среди горских народов. Чтобы остановить распространение мусульманской проповеди, командующий русскими войсками на Кавказе генерал Тормасов даже предложил использовать для обращения горцев в христианство иезуитов. Однако царь Александр I выразил желание, чтобы для этой цели были найдены способные православные миссионеры. После чего в 1814 году была вновь возобновлена деятельность Осетинской духовной комиссии. Теперь она находилась в Тифлисе и подчинялась учрежденному в 1811 году Грузинскому экзархату. В его ведение были также переведены приходы с православным осетинским населением из Астраханской епархии. Их число, впрочем, к этому времени сократилось до 2272 из-за обращения в ислам многих осетин.131 В 1818 году Святой Синод дал комиссии новую инструкцию: обращение осетин в христианство предписывалось теперь вести только духовными средствами, «не прибегая к мирским побуждениям и не входя в разбирательство мирских дел».132
В результате деятельности Осетинской духовной комиссии с 1817 по 1822 год число новообращенных достигло 47100 человек; в Осетии было построено и восстановлено 29 православных храмов. Но в целом «миссионеры побуждали осетин принимать крещение только путем раздачи денег и подарков без всякого научения догматам веры». Так, грузинский священник — миссионер Николай Самарганов показал в отчете, что он за один 1822 год крестил в Северной Осетии 5000 человек. «Но что то были за христиане, понять нетрудно. Новокрещенные из-за подарков крестились по нескольку раз или в случае отказа в деньгах и подарках легко переходили опять в магометанство, так как христианство было для них в полном смысле неведомо».133 Говорили, что Самарганов просто записывал в метрические книги имена всех осетин, фактически даже не совершая крещения.
Грузинские священники, считавшиеся по службе в Осетии, большей частью жили с семьями в Грузии, в том числе и Николай Самарганов находился постоянно в Карталинии и оттуда управлял осетинскими приходами. В 1829 году начальник войск в Кабарде Ушаков доносил митрополиту Ионе, что «в Дигорской области ни одного священника не находится и неизвестно куда они более уже года как уехали; дети остаются без крещения и умершие погребаются без всякого христианского обряда».
До открытия во Владикавказе в 1836 году духовного училища, грузинские экзархи призывали осетин отдавать своих детей в духовные училища, где бы они находились на полном обеспечении осетинской миссии. Но желающих учиться было мало: осетины-мусульмане запугивали осетин-христиан, что русские хотят забрать таким путем всех учеников в Россию. И лишь с открытием Владикавказского духовного училища положение стало меняться. Уже в первый год деятельности училища в нем обучалось 34 ученика — 33 осетина и один ингуш.
Даже советские историки не могли не признать, что Владикавказское училище сыграло значительную роль в развитии осетин, поскольку для своего времени воспитанники училища «были единственными тружениками на ниве просвещения осетинского народа».134 На первый план выходили миссионерские цели. Епархии требовались как богословски образованные священники, способные к просветительной деятельности, так и знатоки кавказских языков, религиозных верований и обычаев горского населения, которое необходимо было обратить в христианство.
Ухудшение обстановки в связи с разгорающейся войной против Шамилевского имамата послужило препятствием для многих планов православной церкви. К тому же, «условия военного быта русского населения края заключали в себе много отрицательных моментов для развития религиозно-нравственного чувства».135 Карательные экспедиции против горцев, жестокость массовых экзекуций и уничтожение горских аулов разлагающе действовали на, во многом случайное, население, которым в спешном порядке начал заселяться Кавказский край. Нередкими были случаи перехода российских солдат на сторону имама. В стане Шамиля образовалась целая станица из беглых казаков-старообрядцев.
И лишь после пленения имама Шамиля 25 августа в 1859 году в ауле Гуниб и завершения длительной войны, в восточной части Кавказа вновь началась активная работа Православной церкви среди горских народов. 9 июня 1860 года по представлению Кавказского наместника князя Барятинского было учреждено «Общество восстановления православного христианства на Кавказе». С учреждением Общества прекращалась деятельность Осетинской духовной комиссии.136
Учреждение Владикавказской епархии (1885)
К 1877 году Кавказская епархия насчитывала 425 церквей, 113 — в Ставропольской губернии, 220 — в Кубанской, 77 — в Терской области и 15 в Черноморском округе. К 1885 году число приходов достигло 600. В 1885 году Кавказской епархия была разделена на Ставропольскую, Владикавказскую и Сухумскую. К Владикавказской епархии отошло 98 церквей Терской области. В нее вошли все осетинские православные приходы, а затем в 1885 году и входившие в Терскую область русские приходы Кавказской епархии. В 1894 году епархия была выведена из иерархического подчинения Грузинскому экзархату, и ее первым архипастырем был назначен преосв. Иосиф (Иван Чепиговский). Его местопребыванием стала слобода Алагир.
Несмотря на то, что с момента завершения Большой Кавказской войны прошло уже значительное время, позиции ислама в Осетии не ослабевали. Многие из мусульман не признавали православной церкви. Выезжать в осетинские приходы без конвоя было опасно. Другая часть осетин, не проявляя открыто враждебного отношения к православной церкви, по-прежнему отдавала предпочтение святым местам — дзуарам. Место духовенства у осетин по-прежнему занимали жрецы, приносившие жертвы дзуарам и произносившие кувды — молитвы. Под руководством архимандрита Иосифа священники пытались бороться с ритуальными осетинскими жертвоприношениями, поклонением дзуарам, с разорительными поминками и конскими скачками по умершим, а также с многоженством и кровомщением. Однако эта деятельность православных миссионеров, как правило, оказывалась безрезультатной.
Большинство осетин не посещали храмов. Впрочем, и сами церкви находились в крайнем запустении: В Салугардоне, например, лопнул колокол и для приглашения к богослужению приходилось прибегать к глашатаям. Многие храмы ютились в ветхих и маленьких помещениях. Нузальская, Дзивгишская и другие древнейшие церкви были настолько малы, что в них с трудом могли войти десять человек.
Благодаря содействию «Общества восстановления православного христианства на Кавказе», при архимандрите Иосифе было построено свыше десяти новых храмов, открыты новые церковные школы. Активная миссионерская деятельность была развернута в отдаленных горных ущельях: в 1858 году только за один месяц в Дигории было крещено свыше 1000 человек. Впрочем, как уже говорилось выше, зачастую такое быстрое крещение носило формальный характер.
После преосвященного Иосифа заметный след в истории Владикавказской епархии оставил владыка Владимир (Синьковский), при котором епископская кафедра стала более самостоятельной, а архиерею было присвоено наименование Владикавказского и Моздокского. Во Владикавказе, при новом соборе в честь Михаила Архангела, было основано Михаило-Архангельское миссионерское братство, ставившее задачей распространение христианства среди осетин и борьбу с исламом, старообрядчеством и «прочим сектантством».
Христианской миссии среди осетин помешала начавшаяся русско-турецкая война 1877–1878 годов. Осетию начали тайно посещать турецкие эмиссары. И часть осетин поддерживала их: до Осетии дошли слухи, что турецкими войсками в войне против русских командует их земляк, бывший генерал царской армии Муса Кундухов. Антироссийскую и антицерковную пропаганду стали вести муллы и имамы. В Дигории враждебное отношение к православию приняло настолько открытый характер, что осетинское православное население потребовало «обуздания врагов христианской веры». Известно, что дигорские баделята и куртатинские алдары хотели взять в плен осетинских священников Колиева и Сухиева. Военным пришлось охранять их от нападений со стороны враждебно настроенных мусульман. Начальство пригрозило мусульманским лидерам высылкой из Дигории, если они не прекратят враждебных действий против христиан. Генерал русской службы осетин Туганов вынужден был хранить в тайне свою принадлежность к христианству и лишь после смерти, к удивлению мусульман, был похоронен по обряду православной церкви. «Приехавшие на похороны горцы-мусульмане, увидев у генеральского гроба священников, слали в адрес покойного злобные проклятия. Крест, поставленный на его могиле, был сброшен и разбит».137
Православные священники отмечали, что осетины-христиане опасаются преследований со стороны «фанатиков-мусульман». Таким образом, в конце XIX века мы наблюдаем фактически равные позиции двух монотеистических религий — христианства и ислама — у осетин. Кроме того, обе они нередко становились составной частью древней осетинской культуры и традиционной религии.