Проблемы «свободы вероисповедания» у осетин до распада СССР
Муфтий Дзанхот-Хаджи Хекилаев вспоминал, как после Великой Отечественной войны он вернулся домой. Уцелевшую в Чиколе мечеть тогда стали разбирать на стройматериалы. Дощатые части пошли на покрытие крыши соседнего сарая, а из кирпича стен сделали печь в пекарне. Восьмидесятилетний муфтий рассказывал, что в один из дней налетел страшный ураган (такие в Дигории и сегодня — не редкость),491 поднял только что постеленную крышу с сарая и бросил ее на дорогу. В здание пекарни влетела шаровая молния, и едва не убила женщину, выпекающую в это время хлеб. С тех пор никто не пытался больше разбирать стены мечети. Жители Чиколы стали считать, что это место наделено святостью. Дзанхот Хекилаев решил, что отныне делом всей его жизни станет проповедь ислама в родном селе.
В архиве муфтия множество материалов, статей из районной газеты, в которых на мусульман обрушивается буквально лавина нападок и критики за приверженность к исламу. Например, в мае 1967 года районная газета «Ленинец» била тревогу, что «Серьезным упущением первичных партийных организаций является слабое руководство работой агитколлективов и лекторских групп». В передовой статье газеты отмечалось, что «многие агитколлективы распались, и в настоящее время... не слышно живого слова агитатора, лектора, политинформатора».492 А поскольку «парткомы и первичные партийные организации не ведут должной наступательной антирелигиозной пропаганды», то верующие «оживили свою деятельность».
Подписи с просьбой открыть в селе мечеть были собраны старожилами Лескена. Запросы направлялись в разные инстанции, вплоть до Центрального Комитета КПСС. С подобными просьбами в органы государственной власти обращались и жители селения Чикола. Газета «Ленинец» сообщала, что «бывший учитель труда Чиколинской восьмилетней школы Дз. Хекилаев написал письмо в Ташкент, в центр духовенства Ислама», в котором доказывал необходимость открытия в селе мечети. С просьбами посодействовать в открытии мечети Дзанхот Хекилаев обращался и в Духовное управление мусульман Северного Кавказа, находящееся в Дагестане. «Такому отсталому человеку долгое время было доверено воспитание наших детей», — сетовала газета.
Партийным организациям Ирафского района вменялось в обязанность улучшить научно-атеистическое воспитание населения, организовать систематическое чтение лекций на антирелигиозные темы, проводить разъяснительную работу среди верующих. Однако на протяжении десятилетий ситуация в Ирафском районе (селения Лескен, Чикола, Хазнидон, Толдзгун и др.) мало изменялась. С той лишь разницей, что большинство верующих к середине 1970-х были уже людьми, получившими школьное и средне специальное образование. Они работали на производстве, были в курсе внутриполитических и международных событий и, как ни парадоксально, еще труднее поддавались антирелигиозной пропаганде.493 Важно отметить, что одновременно религиозность отождествлялась с национальной самобытностью, а отказ от соблюдения мусульманских праздников зачастую сопоставлялся с «отречением от национальных традиций».494
Х пленум Северо-Осетинского обкома КПСС (апрель 1973 г.) отмечал, что в республике «Неудовлетворительно поставлено атеистическое воспитание в вузах и школах, культпросветучреждениях. Не ведется активной борьбы за внедрение передовых традиций республиканский совет по новым обрядам».495 Пленум обозначил как первоочередную задачу борьбу с религиозными пережитками и проявлениями националистических настроений. По сравнению с религиозным аспектом, проблемы борьбы с преступностью, хищениями на производстве, бюрократизмом ушли на второй план. И это при том, что уровень преступности в республике был оценен как высокий, со значительным количеством особо опасных преступлений — убийств, изнасилований, крупных хищений; большинство особо опасных преступлений («несмотря на некоторый рост общих показателей раскрываемости») так и оставались нераскрытыми.496
Несмотря на это, одним из главных требований пленума от бюро обкома, Орджоникидзевского горкома и райкомов КПСС, первичных партийных организаций стало решительное устранение недостатков в атеистическом воспитании населения. В решениях пленума было обозначено: «более активно и квалифицированно вести работу по атеистическому воспитанию населения, искоренению реакционных традиций и обычаев, принять действенные меры по пресечению противозаконной деятельности религиозных сект».497 Пленум также потребовал усилить работу по внедрению в быт новых советских обрядов и традиций, «в работе по интернациональному и антирелигиозному воспитанию смелее и эффективнее использовать школьные, пионерские и комсомольские организации».498
К середине 1970-х годов активизация агитационно-пропагандистской работы, характерная для 1960-х годов, идет на убыль. На очередном пленуме Орджоникидзевского горкома партии многие докладчики говорили о том, что бюро горкома, райкомы, первичные партийные организации терпимо относятся к деятельности самостийных религиозных общин, «не принимают эффективных мер по пресечению противозаконной деятельности мулл.., вредного воздействия их на отсталую часть населения».499 Стало очевидно, что антирелигиозная работа в целом «ведется робко, носит эпизодический характер...;500 партийные организации неглубоко анализировали состояние и причины сохранения религиозности населения и недостаточно жестко требовали от административных работников «пресечения незаконной деятельности религиозников».501 Сотрудники горкома партии сделали вывод, что, в связи со слабой антирелигиозной пропагандой, все больше молодежи стало прислушиваться к мнению людей старшего поколения относительно вопросов вероисповедания. Пленум потребовал от всех парторганизаций активизировать атеистическую работу в массах, активно внедрять новые социалистические традиции, на основе лучшего народного опыта распространять идейно и эмоционально насыщенные обряды, охватывающие различные стороны труда и быта советских людей.502
Попытки обращения к национальной истории в начале 1970-х также не приветствовались. Поводом для нападок на традиционную культуру стал доклад генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева в связи с 50-летием СССР. В Осетии также вспомнили известное ленинское высказывание, что «коммунисты больших наций должны прежде всего выступать против проявлений великодержавного шовинизма, а коммунисты малых наций — прежде всего против местного национализма, национальной ограниченности и эгоизма».503 Республиканские власти увидели угрозу стабильности государственного строя и в чрезмерном увлечении историей как попытке «спасти прошлое от настоящего, якобы уничтожающего национальной самобытности».504 Но наиболее пугающим для партийных работников было то, что «уровень и эффективность интернационального воспитания масс еще не отвечают высоким требованиям, которые предъявляет партия».505
Выступая на Х пленуме обкома КПСС председатель правления Союза писателей Северной Осетии С. Марзоев подверг критике осетинских поэтов Ш. Джикаева и В. Муртазова за «чрезмерное увлечение» такими историческими личностями как Тамерлан и Муса Кундухов: «...Раскаяние Мусы Кундухова не заслуживает поэтического и психологического анализа.. Трагедии таких исторических личностей, как Тимур, — антинародны».506 Критике подверглись и писатели — за «настроения национальной ограниченности, самолюбования, идеализации устаревших обычаев и традиций», и художники, ищущие свое вдохновение в давней истории осетин: «Усердием У. Гассиева и некоторых других художников со стен наших гостиниц, ресторанов, санаториев, домов культуры и других общественных зданий на нас назойливо смотрит если не нарт с рогом в руках, то уж непременно Шатана с чашей пива».507
Вслед за С. Марзоевым, на пленуме Орджоникидзевского горкома партии в апреле 1973 года редактор журнала «Мах дуг» М. Цирихов выступал против произведений писателей и художников, в которых проявляются настроения «национальной ограниченности, самолюбования, воспевания устаревших обычаев и верований». М. Цирихов подверг огромной критике «чрезмерную детализацию в описаниях старого быта и характеров деятелей далекого прошлого, старинных осетинских обычаев...». Опасения обращения к древней истории осетин он связал с тем, что «культивируется любование пережитками прошлого, патриархальным укладом жизни, домостроевскими нравами, как основной национальной ценностью».508
Многие из горных сел Осетии в начале ХХ века все еще были населены мусульманами. Но в 1960-е годы началось переселение семей из горных районов на равнину. Сегодня многие из некогда богатых горных селений стоят заброшенными, в некоторых остались жить по пять-семь семей. В настоящее правительство Северной Осетии вновь обратило свое внимание на высокогорные районы. Разрабатывается программа «Горы Осетии».509 Выходцам из горных сел вновь предложили вернуться в родные места, выдавая для восстановления разрушенных домов денежную компенсацию. Немногие возвращаются в горные селения. Но даже в случае возвращения в некоторые из сел потомков коренных жителей, конфессиональная традиция может не восстановиться, поскольку на длительное время была прервана связь поколений.