НЕФОРМАЛЬНАЯ ЭКОНОМИКА РОССИИ
3.1. ОТ «ВТОРОЙ ЭКОНОМИКИ» СССР К НЕФОРМАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКЕ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
Попытка поместить современную неформальную экономику в контекст институтов Московской Руси, конечно, заслуживает внимания [Титов, 2008], но мы в данной главе ограничимся советским периодом, точнее тем его этапом, который получил название «развитого социализма».
Структура советской «второй экономики»
Была ли советская экономика полностью подконтрольна и подчинена формальным институтам, регулирующим экономическое поведение индивидов, домохозяйств, предприятий? Задавать этот вопрос неловко ввиду очевидности ответа на него. Нет, не была. Достаточно вспомнить громкие судебные дела по так называемым экономическим преступлениям, чтобы понять: официальные заверения, что «все под контролем», были, мягко говоря, лукавством. Но что относится к советской «второй экономике», каковы ее составляющие?
В общем виде «вторая экономика» – это экономическая деятельность вне централизованного планирования и (или) государственной собственности на средства производства».
«Вторая экономика» объединяет все виды ориентированной на доход деятельности, которая удовлетворяет, по крайней мере, одному из двух критериев: частная деятельность (что было возможно в СССР в очень узком диапазоне) или нелегальнаядеятельность в рамках частного или государственного предприятия [72] . «Вторая экономика» в СССР, по мысли Гроссмана, включала легальную и нелегальную компоненты.
Что же относится к легальной части «второй экономики» советского периода?
• Наиболее распространенной и наиболее изученной формой легальной частной деятельности являлись личные подсобные хозяйства (ЛПХ).
• Вторым значительным сегментом легальной частной деятельности было жилищное строительство . Это были жилищностроительные кооперативы (ЖСК), личная собственность граждан и собственность колхозов. Подобное жилищное строительство, несмотря на формальную легальность, было тесно связано с существованием черного рынка строительных материалов, неформального найма строительных рабочих, практикой взяток и других попыток обойти действующее хозяйственное законодательство.
• Вполне легальной была частная практика отдельных профессиональных групп , таких как стоматологи и протезисты, врачи, учителя и т.д.
Значительную часть «второй экономики» составляли нелегальные формы экономической активности , а именно:
• воровство . Речь идет о разворовывании общественной собственности. Эта практика носила тотальный характер и воспринималась как естественное право советского человека, как одно из не оговариваемых, но подразумеваемых условий трудового контракта с государством. • спекулятивные перепродажи . В советских условиях перепродажа дефицитных товаров по повышенным ценам испытывала жесткую конкуренцию со стороны продажи по неизменной цене, но нужным людям. Спекуляция соперничала с блатом.
• нелегальное производство товаров и услуг . Подпольные цеха создавали предметы первой необходимости, которых резко не хватала в эпоху всеобщего дефицита. Представителей этой деятельности называли «цеховиками»;
• коррупция .
Причины развития советской «второй экономики»
1. «Вторая экономика» смягчала дефицит, присущий советской системе.
2. «Вторая экономика» снижала высокий инфляционный потенциал, создаваемый централизованной экономикой.
3. «Вторая экономика» позволяла наиболее инициативным хозяйственникам и индивидам преодолеть границы уравнительного распределения доходов и благ.
Таким образом, свойства советской экономики – структурные особенности, дефицитность благ, инфляционный потенциал, идеологический догматизм – создавали неудобства не только рядовым гражданам (на это власть вполне могла закрыть глаза), но и самой системе. Но устранить их было невозможно. Точнее, невозможно, оставаясь в рамках базовых системных ограничений, – централизованного хозяйственного механизма, директивного планирования, уравнительного распределения доходов и проч. Отношение советской власти ко «второй экономике»
Отношение советского государства ко «второй экономике» довольно четкое, а именно:
• объявляется, что она носит вспомогательный характер;
• демонстрируется негативное отношение к предпринимательскому доходу;
• признается право на существование частной экономики только в виде маломасштабной деятельности, да и то лишь в определенных сферах.
Государство рассматривает «первую экономику» (государственную) как основополагающую, соответствующую идеологической парадигме социализма, «вторая» же экономика, ограниченная легальными формами, должна играть подчиненную вспомогательную роль. И чтобы удержать «вторую экономику» в этом качестве, государство регулирует потоки средств производства между секторами, а именно предусматривается:
• запрет на некоторые виды деятельности во «второй экономике» (т.е. определенные виды деятельности законодательно резервируются за государством);
• дифференцированный доступ к ресурсам в пользу плановой экономики;
• запрет на переход объектов из одной экономики в другую;
• идеологическая дифференциация легитимности доходов «по труду» и по предпринимательской активности.
Чтобы ограничить область предпринимательских доходов, «вторая экономика» удерживается в малом формате.
Итак, в силу ряда причин советская хозяйственная система объективно нуждалась во «второй экономике», но оставляла ей лишь теневой путь к расширению и развитию. «Самодеятельность» предприятий и граждан довольно эффективно гасила дефицит, связывала «горячие» деньги, создавала стимулы к увеличению доходов, и в силу этого власть смотрела на нее сквозь пальцы. Но эта же «самодеятельность» становилась объектом репрессий, как только ее масштаб превосходил отведенные ей рамки.
Советский и постсоветский теневой порядок: механизм наследования в эпоху перемен
Нынешняя неформальная экономика сильно разнится с ее доперестроечным аналогом как в части домашнего производства, так и в части теневой деятельности. На смену воровства как основы советской «второй экономики» пришли неплатежи налогов как стержень теневой политики нынешних хозяйственных агентов.
Изменение социально-экономических и политических институтов дало возможность «второй экономике» СССР выйти из подполья, легализовать финансовую, ресурсную и интеллектуальную базу. Но этот же процесс задал вектор формирования новой «тени». И хотя ее специфика очевидна и зачастую создает иллюзию «чистого листа», опыт «второй» советской экономики явился неотъемлемым элементом нового теневого порядка.
В России ключевым игроком в изучении коррупции является Региональный фонд «Информатика для демократии» (ИНДЕМ), руководимый Г. Сатаровым. Первое широкомасштабное исследование было проведено этим фондом в период 1999 – 2001 гг. Выяснилось, что на взятки в России ежегодно тратят около 37 млрд долл. (примерно 34 млрд – взятки в сфере бизнеса, 3 млрд – бытовая коррупция), что почти равно половине доходов госбюджета страны в 2001 г. [99] .
В 2005 г. сотрудники ИНДЕМ повторили исследование. Выводы были еще более шокирующими: за 4 года размер средней взятки вырос более чем в 13 раз, сумма взяток в сфере деловой коррупции выросла в 9 раз (с поправкой на инфляцию – примерно в 7 раз), достигнув 316 млрд долл. Причем взятки регулярно платят примерно 80% всех фирм [100] . Бытовая же коррупция изменилась совсем незначительно, увеличившись с 2,8 до 3 млрд долл. И это на фоне явных и регулярных попыток верховной власти ограничить коррупцию.
Самое парадоксальное свойство сегодняшнего момента состоит в том, что параллельно протекают два, казалось бы, взаимоисключающих процесса. С одной стороны, растет влияние государственных органов на судьбу крупного бизнеса, их формальное и неформальное право определять его развитие. То есть власть «национализирует» бизнес в самом безыскусном смысле – было ваше, стало наше. У всех в памяти пример ЮКОСА. С другой стороны, часть государственной собственности по заниженной стоимости и совершенно непрозрачным схемам переходит в частные руки, происходит «приватизация» активов государственной собственности. Так, за три года (2005 – 2007 гг.) «Газпром» без всякого конкурса передал в собственность «третьих лиц» три важнейших актива – дочернюю страховую компанию «Согаз», пенсионный фонд «Газфонд» и холдинг «Газпром-Медиа». Счастливым обладателем стал петербургский банк «Россия», активы которого на момент приобретения «Согаза» были примерно равны стоимости приобретения (1 млрд долл.) [Милов, Немцов, 2008]. Крупнейший акционер этого банка – Ю. Ковальчук, лично знакомый с Путиным по питерскому периоду. Понятно, что эти сделки проходят в рамках специфической трактовки «национальных интересов».