Численность специалистов, ведущих исследования и разработки
в странах СНГ (тыс. человек)
| Страны | 1991 г. | 1998 г. |
| Азербайджан | 16,4 | 11,4 |
| Армения | 17,2 | 6,6 |
| Беларусь | 59,3 | 21,8 |
| Грузия | 34,9 | 13,7 |
| Казахстан | 27,6 | 12,5 |
| Кыргызстан | 5,7 | 2,6 |
| Молдова | 12,8 | 5,3 |
| Россия | 1079,0 | 492,0 |
| Таджикистан | 4,4 | 1,4 |
| Туркмения | 5,7 | 2,5 |
| Узбекистан | 41,3 | 13,9 |
| Украина | 295,0 | 134,4 |
Источник: Статистические бюллетени СНГ от 17.12.98 и 15.10.99.
Процесс сокращения численности научных кадров различных категорий носил неравномерный характер. На первом этапе, в 1989–1991 гг., высвобождение затронуло в большей мере техников, вспомогательный и прочий хозяйственный персонал. Это объяснялось попытками сохранить коллективы исследователей как ключевой элемент кадрового потенциала науки и снизить накладные расходы. Вместе с тем меньшая численность техников, лаборантов, рабочих по обслуживанию и наладке оборудования, персонала опытно-экспериментальных производств не могла не сказаться на условиях и эффективности труда ученых, зачастую вынужденных совмещать исследовательскую работу с выполнением технических функций, а также на состоянии парка приборов и оборудования. К 1995–1996 гг. численность техников стабилизировалась на уровне 8–10% от общей величины, вспомогательного и прочего хозяйственного персонала – 41–44%. Континент исследователей продолжал сокращаться вплоть до 1998 г. более высокими темпами, чем вспомогательные и хозяйственные кадры. В итоге сегодня доля исследователей в численности занятых в российской науке уже не достигает и половины (48% в 2001 г.), что свидетельствует о постепенном превращении многих НИИ и КБ в чисто хозяйственные организации при угасании собственно научной деятельности.
Сокращение занятости исследованиями и разработками непосредственно связано с тенденциями динамики рынка труда и в целом носило стихийный характер в отсутствие целенаправленного его регулирования со стороны государства. Основным его фактором стал добровольный отток работников из науки: в 1997 г. он составил 58,9% общего оттока кадров из этой сферы против 16,3% уволенных по сокращению штатов. В 2001 г., несмотря на наметившийся прирост занятости в науке, тенденция не только не изменилась, но даже несколько усилилась: увольнения по собственному желанию достигли почти двух третей оттока из научных организаций, тогда как сокращение штатов коснулось лишь 2,6% выбывших. Лишь менее 10% уволившихся из НИИ и КБ перешли на работу в другие научные организации, иные же вообще покинули науку.
При этом речь идет прежде всего о так называемой “внутренней утечке умов”, т.е. переходе квалифицированных специалистов в сферу бизнеса. Открывшиеся здесь широкие возможности позволили многим ученым относительно легко найти высокооплачиваемую, перспективную работу; как следствие, многие руководители банков, инвестиционных и промышленных компаний, совместных предприятий, иных крупных коммерческих структур имеют ученые степени. Подобного рода перераспределение квалифицированных кадров, безусловно, способствовало подъему новых для России отраслей рыночной экономики, но, очевидно, явилось и серьезным ударом по отечественной науке.
В то же время менее квалифицированные работники, испытывая трудности с трудоустройством, зачастую возвращаются на нижеоплачиваемые должности в бюджетные организации, пополняя вспомогательный и прочий обслуживающий персонал. В 2001 г. такие работники составляли 56,5% притока кадров в сферу науки; на долю исследователей приходилось чуть более трети (34,2%), что, впрочем, не имело особого значения для пополнения их численности, поскольку эта величина не превышала 10,7% наличной численности исследователей. На фоне невысокой квалификации вспомогательного и обслуживающего персонала и абсолютного сокращения численности исследователей приходится констатировать, что 40% занятых в российской науке не имеют высшего образования.
Снижение занятости в науке сопровождалось ростом доли исследователей, имеющих ученые степени, с 14,4 до 24,7% в 1990–2001 гг. Прежде всего это обусловлено абсолютным ростом численности докторов наук на 43,9% и, с другой стороны, более интенсивным оттоком из науки лиц младших и средних возрастов, среди которых преобладают кандидаты наук и исследователи без ученой степени. Почти 60% ученых, уволившихся из академических институтов в 1991–1993 гг., были моложе 40 лет. Данные категории персонала, как правило, в меньшей степени связаны возрастными ограничениями и должностным положением и отличаются более высокой социальной мобильностью. В итоге численность исследователей — кандидатов наук снизилась на 39,9%, а не имеющих ученой степени – на 63%.
Неравномерное сокращение численности кадров, занятых исследованиями и разработками, привело к определенным изменениям в их структуре по секторам. Как и в ситуации с затратами на науку, в ней доминирует предпринимательский сектор: несмотря на масштабные сокращения штатов в отраслевых институтах, его доля сохраняется на уровне двух третей всех занятых в науке (рис. 6.5). Наибольшее снижение занятости было отмечено в секторе высшего образования — на 74,1% в 1989–2001 гг. по сравнению с 60% в среднем по стране. Это выразилось не только в сокращении численности персонала научно-исследовательских подразделений вузов, но и падении занятости исследованиями и разработками профессорско-преподавательского состава по совместительству. Исследовательская работа в условиях недостатка финансовых средств в высших учебных заведениях оплачивается значительно ниже, чем, например, преподавание в платных вузах и на разного рода курсах, что снижает ее привлекательность в глазах преподавателей. Так, в 2001 г., как и, например, пятью годами ранее, зарплата в подразделениях вузовской науки была примерно в 1,2 раза ниже, чем по вузам в среднем. Как следствие, численность персонала в вузовском секторе продолжает сокращаться, а его доля в структуре научных кадров ныне не превышает 5%.
Государственный сектор в наименьшей степени по сравнению с другими был затронут процессами сокращения кадров благодаря ситуации в институтах РАН. Численность персонала в них за период 1990–2001 гг. снизилась менее чем на четверть. В условиях непрерывного роста числа институтов в Академии возросла и численность хозяйственного персонала в них – на 21% в 1990–2001 гг. Аналогичная тенденция наблюдается и в академиях сельскохозяйственных и медицинских наук, где прирост составил 39,1 и 23,5% соответственно. Академии – единственный сектор российской науки, где даже на фоне сокращения собственно научных кадров отмечалось увеличение численности хозяйственного персонала.
Рис. 6.5. Структура персонала, занятого исследованиями и разработками,
по секторам
 |  |
1989 2001
Относительно благополучная статистика занятости в РАН обусловлена специфической мотивацией, прослеживаемой в научной среде в нынешней ситуации. По данным выборочных обследований, проведенных Центром исследований и статистики науки, подавляющая часть ученых, оставшихся работать в науке, не намерена покинуть ее — здесь дело их жизни, и они уже достигли определенных научных результатов. В мотивации ученых доминируют не экономические, а в большей мере профессиональные интересы: 62% опрошенных назвали их в качестве основной причины продолжения ими научной деятельности, 39% объясняют это нежеланием менять свои жизненные установки, 37% – надеются на улучшение ситуации в науке и рассматривают текущие трудности как временные.[6] При этом лишь 2% респондентов заявили о безусловном намерении сменить работу. Однако сравнение данных последних лет с результатами более ранних наших исследований показывает, что в науке усиливаются также и инерционные настроения, свидетельствуя о нарастающей “усталости” в среде ученых. Так, если в 1992–1993 гг. только 10% ученых не желали менять работу, будучи в предпенсионном возрасте, а 11% отмечали, что им трудно это сделать в силу привычки, то в 1996 г. эти доли возросли соответственно до 17 и 19%.
Одним из ключевых факторов, лежащих в основе подобных предпочтений, является вторичная занятость ученых в сфере бизнеса. В условиях, когда задолженности по выплате заработной платы, переводы в режим неполного рабочего времени, вынужденные отпуска по инициативе администрации, в том числе без денежной компенсации, превратились во многих институтах в массовое явление, многие ученые лишь номинально числятся таковыми, фактически занимаясь другими видами деятельности.
По оценкам Центра исследований и статистики науки, почти половина ученых имеет второе место работы, из них 15% – на постоянной основе. Масштабы же совместительства в тех сферах, где их обязанности совпадают с основной специальностью и исследователи могут непосредственно использовать свой профессиональный опыт, в том числе в качестве преподавателей вузов, примерно вдвое меньше. Учитывая диспропорции в оплате труда ученых различных возрастных групп, все это превращает отток из науки лиц более социально активного возраста в своего рода закономерность.
Низкая оплата труда в отечественной науке способствовала падению престижа научного труда, его привлекательности для выпускников высших учебных заведений и аспирантуры. В 1999 г. средняя реальная заработная плата ученых в России по сравнению с 1995 г. сократилась в 7-8 раз и составила около половины прожиточного минимума[7]. В то же время падение престижа научной деятельности нельзя сводить лишь к стоимостным показателям, сюда же следует отнести и объективное падение роли науки в развитии общества, имеющее место в подавляющем большинстве стран с переходной экономикой, но сильнее всего отразившееся на российском обществе.
В качестве примера приведем результаты социологического опроса, проведенного в 1998 г. исследователями из Аналитического центра Института социально-политических исследований РАН (табл. 6.6).
Таблица 6.6