Глава 18. Она не хотела со мной говорить
Данк
Она не хотела со мной говорить. А я не мог ее заставить. Мне нужно было завоевать ее доверие. Черт возьми, мне нужно, чтобы она помнила меня. Помнила нас. Стоя на другой стороне улицы, я наблюдал за тем, как Джей купил ей кофе, и они присели за столик. Они были похожи на двух старых друзей. Прошло уже больше года, как они не виделись, но вот они сидят там, смеясь и разговаривая, словно этого года вовсе не было. Она простила его за то, что он был ослом, но она отказывалась разговаривать со мной. Не об этом ли меня предупреждали? Неужели это был момент, когда Пэган начала испытывать чувства к Джею?
– К нему она не испытывает ничего, помимо дружбы и привязанности. Это даже ежу понятно, – сказала Джи, когда появилась рядом со мной.
– Могу только надеяться. Она была так близка к тому, чтобы вспомнить. Она что-то чувствовала ко мне. А теперь – ничего. Я даже не могу выдавить из нее больше, чем односложные слова, и это если мне повезет.
– Это испытание, Данкмар. Ты знал, что так будет. У ее души должна быть возможность выбрать. Когда она с тобой, у нее такой возможности нет, потому что ее чувства к тебе поглощают ее, даже если она не может вспомнить, почему. Ее сердце реагирует на тебя. Ее душа знает тебя.
Мои глаза горели. Боль пронзила меня. Она была моей. Она владела мной. Но она меня ненавидела. Как я должен был продолжать жить с таким? Сейчас у меня не было ни единого шанса завоевать ее сердце или душу.
– Хватит слоняться и быть таким ранимым и дерьмовым. Пойди, сделай что-нибудь с этим. Ты Данк Уолкер. Ты чертова Смерть. Он человеческая душа. С этим ты разобрался. Так иди и разберись с остальным.
Джи всегда была хороша в зажигательной речи. И она была права. Мне нужно собраться и найти способ вернуть ее обратно. Я пришел к ней, как человек. В качестве очередного простого парня. В ее душу я не вторгался. Я мог добраться до мест, какие Джею были не доступны.
– А что, если она никогда не вспомнит?
– Тогда тебе лучше заставить ее влюбиться в тебя еще раз.
– Как я сделал это в первый раз?
– Ты впустил ее.
Я впустил ее. Она видела настоящего меня. Я испугался показать ей, кем был. Я никогда скрывал от нее то, что не был человеком. Может, она и не знала, что я был Смертью, но она думала, что я был душой. Эта Пэган больше не видела потерянные души, бродящие по земле. Повелитель Вуду смерти больше не охотился за ней. Это было забыто. Я относился к ней по-другому. Как кому-то, кого могут сломать. Моя Пэган была сильной. Она не пряталась ни от чего.
Ты моя, Пэган Мур. Ты всегда будешь моей.
Я смотрел, как она перестала слушать Джея и оглянулась по сторонам. Я вышел из тени деревьев. Ее глаза нашли меня. Даже отсюда я смог заметил в них смятение.
Ты владеешь мной. Однажды ты это знала. И я собираюсь убедиться в том, что ты вспомнишь.
Чашка с кофе Пэган выскользнула из ее рук и мальчишка отскочил от горячей жидкости, стекающей со стола. Нужно было давно это сделать. Пришло время проследить за тем, чтобы Пэган поняла, что я был здесь только ради нее.
Пэган
Данк разговаривал в моей голове. Как? Я не схожу с ума. Я увидела его через улицу. Он стоял там и говорил в моей голове. Я не могла сосредоточиться ни на чем из того, что говорил Джей по пути обратно в общежитие. У нас обоих остались пятна кофе на одежде. Возможно, мы даже немного обожглись. Все, что я смогла сделать, так это извиниться. Я не была способна на что-то большее. Потому что Данк разговаривал в моей голове; он говорил в моих мыслях. Это был его голос. Я слышала его громко и ясно.
Я остановилась у двери Джи и постучала два раза, но она не ответила. Расстроенная, я вернулась в свою комнату и стала открывать ее, но потом передумала и сперва постучала. Мне не хотелось увидеть голую задницу Нэйтана. Никто не ответил. Я отперла дверь и вошла внутрь. Постель Миранды была в беспорядке, и я решила, что не хочу об этом думать. Мне хотелось сосредоточиться на Данке Уокере, говорившим в моей голове. Он, что был магом? Что звучало глупо, даже не произнося вслух. Пользовался ли он магией Вуду, потому что я слышала, как Джи говорила что-то о Вуду более чем один раз. Нет, в этом нет никакого смысла.
Дверь распахнулась, и вошла Миранда, улыбаясь от уха до уха.
– Я так чертовски влюблена, – сказала она со счастливым вздохом и закрыла за собой дверь. Повалившись, она повернула светящееся, очень радостное лицо в мою сторону.
– А я бы сказала, что ты испытывала похоть с тех самых пор, как только встретила парня, – я решила быть честной. Она бредила, если думала, что была влюблена.
– Похоть, любовь, – все это приходит вместе, – ответила она, махнув рукой.
Я знала, что это не так. Я хотела Данка, но я никогда его не любила.
– Заранее извиняюсь, Пэган, но ты не представляешь, насколько он хорош.
– Пожалуйста, остановись прямо сейчас. Мне не хочется слушать о подробностях вашей интимной жизни. Я могла их слышать. Я полностью осведомлена в том, как вы наслаждаетесь друг другом.
Миранда хихикнула, упала лицом вниз на свою кровать и начала нюхать свою подушку.
– Он замечательный, и он так приятно пахнет.
– Рада узнать, – ответила я.
– О, я слышала, ты пошла пить кофе с Джеем. Как все прошло? – спросила Миранда, прижимая подушку к груди.
– Все шло хорошо, пока я не выронила свой кофе и не облила нас обоих. Думаю, все закончиться тем, что у меня будет волдырь на руке. Я хорошенько обожглась.
Миранда зажала рот:
– О, нет! Джей разозлился?
Я понятия не имела, как Джей отреагировал, потому что все, о чем я могла думать, был Данк... в моей голове. Вообще-то я не могла сказать ей об этом.
– Он удивился, а потом засмеялся. Ничего такого. Нам пришлось разойтись по домам, чтобы переодеться.
Миранда начала смеяться и не могла остановиться. Я должна была улыбаться, потому что это было смешно. Скорее всего я уничтожила рубашку Джея. Наверное, мне стоит предложить купить ему новую.
– Сегодня вечером у них вечеринка в общежитии. Я могу привести, кого захочу. Джей хотел бы, чтобы ты пришла. Даже если ты обожгла его.
Не думаю, что столкновение с Викторией на вечеринке братства было тем, чем я хотела бы заняться. Кроме того, Джей и я были просто друзья, и он бы в конечном итоге остался с какой-нибудь девушкой, я бы осталась одна, отбиваясь от пьяных парней из братства всю ночь. Нет, не горю желанием.
– Я бы предпочла просто остаться здесь. Сделать домашнее задание и пораньше лечь спать.
Миранда вздохнула и покачала головой:
– Ты пропускаешь все самое интересное в колледже.
Я пыталась кое-как повеселиться в колледже, но это не так уж и хорошо закончилось.
Миранда осталась у Нэйтана после вечеринки. Более чем вероятно, что это станет тенденцией. Мне не нравилось быть в одиночестве по ночам, но я понимала, что Джи была по соседству. Я сжалась под одеялом и закрыла глаза. Как только я начала засыпать, бренчание гитары наполнило мою комнату. Я попыталась открыть глаза, но не могла. Началась паника. Я еще не заснула. Почему же тогда мои глаза не открывались?
Это всего лишь я, Пэган.
Голос Данка снова в моей голове. Мне нужно открыть глаза. Что-то было совсем не так. Затем он начал петь навязчиво-знакомую песню, которую я слышала на концерте. Песня, которая повергла меня в приступ паники. На этот раз можно страха не было. Было просто тепло.
Ты не была предназначена для льда.
И не была предназначена для боли.
Мир, который живет внутри меня, заслуживает только стыда.
Была ты создана для замка и нежиться в лучах солнца.
Холод, текущий внутри меня, должен был заставить бежать тебя.
Но ты остаешься.
Держишься за меня, ты остаешься, тянешься ко мне, а я отталкиваю тебя.
Но ты все еще остаешься, ты остаешься, ты остаешься.
Даже если я знаю, что это не правильно для тебя.
Не могу я чувствовать тепла, лед – вот, что должен ощущать я.
Я хочу держать его внутри себя, пока не почувствую острый удар боли.
Так что я отталкиваю тебя и выкрикиваю твое имя.
Ведь знаю, что не могу в тебе нуждаться я, но ты сдаваться не собираешься.
Но ты остаешься.
Держишься за меня,
Ты остаешься, тянешься ко мне, а я отталкиваю тебя.
Но ты все еще остаешься, ты остаешься, ты остаешься.
Даже если я знаю, что это не правильно для тебя,
Ты остаешься. Ты остаешься.
О, тьма всегда будет моим плащом и из-за тебя он пропускает боль.
Так что оставь, оставь меня и сотри воспоминания.
Я должен жить жизнью, что мне предназначена.
Не оставайся и не разрушай все мои планы.
Не завладеть тебе моей душой во век, ведь я – не человек.
Путой сосуд, в котором заточен я, не может принять тепло от тебя.
Так что я отталкиваю тебя и я отталкиваю тебя...
Но ты все еще остаешься.
О-о-о-о-о. Ты остаешься.
Ты остаешься.
Ты остаешься...
Данк
Я решил, что в данный момент моя человеческая форма была менее полезной. Я зашел в кампус, следуя за Пэган в своей истинной форме. Одни только души могли меня увидеть. Как и Пэган, которая когда-то могла их видеть. Она спала крепко прошлой ночью после того, как я спел ей. Не быть способным прижаться ближе к ней и держать ее, было трудно, но она была еще не готова принять меня. Я бы не стал делать то, чему она не рада.
Пэган остановилась за пределами фуд-корта кампуса и огляделась. Искала ли она меня? Я знал, что она не искала Джея.
Ты ищешь меня?
Она напряглась, затем слегка кивнула головой.
Встретимся в парке через дорогу.
Она ответила не сразу, но повернулась, чтобы взглянуть на парк. Последовал слабый кивок. Я посмотрел на нее и последовал за ней.
– Почему я чувствую тебя? Где ты? – спросила она приглушенным шепотом.
Она чувствовала меня за спиной. Мне это нравилось. Ее душа узнала меня.
– Я прямо здесь, – ответил я и оказался рядом с ней.
Она подпрыгнула и вскрикнула. Затем испуганное выражение на ее лице превратилось в более обозленный взгляд. Она ускорила шаг, и мы оказались в нескольких шагах от пустого парка через дорогу.
– Что ты такое, и почему ты в моей голове и как у тебя получилось петь мне прошлой ночью, и как ты просто появляешься из ниоткуда? – пролепетала она. Я знал, что ей казалось, что произнося это вслух, это звучало безумно.
– Я не человек. Когда-то ты знала об этом.
Пэган вскинула вверх обе руки:
– Что, черт возьми, это значит? Ты не человек? Раньше я это знала? Ты должен сказать мне что-то такое, в чем было бы побольше смысла, Данк.
Я плохо с этим справлялся.
– Я знаю, и если ты дашь мне секунду, то я скажу, – уверил я ее, и она положила обе руки на ее бедра, наклонила голову, давая мне понять, она ждет большего.
Я не мог сказать ей, что ее воспоминания забрали. Это было единственным правилом. Они не говорили, что я не мог сказать ей, что был Смертью. Ну, может быть, они имели это в виду, но они не говорили этого на самом деле. Они не думали, что мне хватит смелости сказать ей, поскольку из-за этого может появиться препятствие в завоевании ее любви. Правилами было указано то, что я должен заставить влюбить ее в себя вновь и что она должна будет выбрать меня вместо своей родственной души.
– Песня, которую я пел я с тебе прошлой ночью. Ту, что расстроила тебя на концерте, – я сделал шаг в ее сторону, и она напряглась. – Можешь ли ты сказать мне эти слова? Ты помнишь их?
– Пока ты остаешься?
– Да, но есть и другие слова. Ты помнишь их? Любые из них?
Мне было необходимо, чтобы она вспомнила хотя бы что-то. Что-то из нашего прошлого, что можно было бы восстановить в памяти. Я пел эту песню для нее, дабы напомнить ее душе, что у нас было.
– Ты не была предназначена для льда. И не была предназначена для боли. Мир, который живет внутри меня, заслуживает только стыда. Была ты создана для замка и нежиться в лучах солнца. Холод, текущий внутри меня, должен был заставить бежать тебя. – Она произнесла эти слова медленно, пытаясь понять их.
– Да. Хорошо. Помнишь ли ты другие слова?
Она закрыла глаза и покачала головой:
– Я стараюсь.
Затем ее глаза распахнулись:
– Не оставайся и не разрушай все мои планы. Не завладеть тебе моей душой во век, ведь я – не человек. Путой сосуд, в котором заточен я, не может принять тепло от тебя. Так что я отталкиваю тебя и я отталкиваю тебя... Но ты все еще остаешься.
– Что-то из этого говорить тебе о чем-нибудь? – Я по-прежнему надеялся, что она вспомнит хоть что-то.
– Нет. Слова очень грустные и мрачные. В них нет никакого смысла.
Вздохнув, я провел рукой по волосам. Как я должен был объяснить ей?
– Знаешь ли ты, что такое душа, Пэган? Я имею в виду, действительно понимаешь, что такое душа?
Она сморщила нос.
– Да, это то, что находится внутри. Это то, кто ты есть.
Я кивнул:
– И тело – это дом для души. Когда тело умирает, душе дается другая жизнь.
– Так ты один из тех верующих в реинкарнацию?
Нет, я не верующий. Я знал факты. Я покачал головой:
– Нет. Я ни во что не верю. Я знаю. Твоя душа – это то, кем ты являешься. В этом теле и в следующем, это ты. Она всегда будет тобой. Мне не положено иметь душу, Пэган. И это не тело. Не такое, как твое. Это я. Я могу возникать перед людьми, и идти рядом с ними невидимыми. Я выбираю, кто увидит меня.
– Ты как... призрак? Потому что я в это не верю. Я прикасалась к тебе и знаю, что ты очень даже реальный.
Усмехнувшись, впервые с тех пор, как я начал этот разговор, я покачал головой.
– Нет, я не привидение. Я тот, кто приходит, чтобы забрать душу из тела. Это моя работа, забирать душу из тела, которое не может больше быть ее домом. Я направляю душу, чтобы она получила другое тело.
Пэган стояла, внимательно смотря на меня. Я мог видеть, как ее мозг обрабатывал то, что я только что сказал ей. Назвать себя тем, что, как она сказала, ненавидит, было не тем, что я хотел сделать. Я не хочу, чтобы она сразу же возненавидела меня из-за моего титула.
– Я не понимаю. Что это значит?
– Ой, ну хоть ори во всю гребанную глотку. Мне пришлось сделать это в последний раз, и я собираюсь повторить это и в этот. Просто это звучит лучше, когда исходит от меня, – заявила Джи, выходя из-за дерева.
Пэган развернулась, чтобы посмотреть на нее.
– Джи?
– Да, Пегги Энн, это я. Кто еще будет слушать это сумасшедшее бестолковое дерьмо?
– Джи, позволь мне сделать это, – сказал я, не желая, чтобы она находилась здесь.
– Ты не можешь сделать это, Данкмар. Ты должен был держать рот на замке. Но ты не смог. Раз уж ты начал это, то ты и должен с этим покончить, – Джи перевела внимание на Пэган.
– Как-то раз мы уже плясали под эту песню , но, скажу я тебе, потом было куда более веселее. Драма была в самом разгаре и на кону стояло существование Данка. На этот раз нам не придется беспокоиться об умирающих людях и прочем дерьме.
– Уйди, Джи, – потребовал я. Но Джи была одним из немногих существ, которые не боялись меня.
– Да не вопрос. Но сначала позволь мне пояснить. Пэган, фактически титул Данка в большой Великой схеме вещей – это Смерть. Когда приходит твой час, нарисовывается вот этот парень.
Пэган отступила от меня на шаг, а затем – на другой. Она перевела испуганный взгляд с меня на Джи. Я ждал, что она возразит или назовет Джи лгуньей. Она не сделала ни того, ни другого.
– Скажи что-нибудь, Пэган, – умолял я.
– Держись от меня подальше! – потребовала она, а затем развернулась и побежала.
Пэган
Я боялась спать. Миранда ушла. Джи... Джи была старым другом Данка. Я вскочила и подбежала к двери в ванную и заперла ее с моей стороны. Я пошла и заперла дверь в свою комнату тоже. Не то, чтобы я не поверила им. Данк разговаривал в моей голове, контролировал мой сон, и казалось, возникал из ниоткуда. Он был кем-то. Принимать то, что он был Смертью было легче, чем думать, он был чем-то вроде призрака, или колдуна, или, не дай Бог, – вампиром. Те были мифическими существами. Они не настоящие. Но Смерть, Смерть была реальной.
Могла ли Смерть быть чем-то большим, чем просто временем, когда умирает тело? А душа обязана уйти. Смертью называется тот, кто забирает душу? В этом был смысл. Я поверила ему. И в то же время боялась его. Для человека иметь отношения со Смертью – ненормально. Он был концом всему. Я не была готова умереть. Мне не хотелось видеть его снова, пока не придет мой час. Я надеялась, что это не произойдет, пока я не стану очень старой и не покроюсь морщинами.
Стук в дверь ванной испугал меня, и я схватила ближайшего инструмент, который смогла найти. Точилка для карандашей. Не очень-то угрожающе.
– Открой дверь, Пегги Энн или я войду. Мне и впрямь не составит это огромного труда.
Она тоже была Смертью? Их было еще несколько? Все ли они пели в рок-группе или одевались, как эмо?
– Прекрасно. Я не собираюсь умолять, – сказала Джи, появляясь в моей комнате.
– Что ты такое? – спросила я, несясь обратно к кровати, держа перед собой точилку для карандашей.
– Что ты собираешься делать? Заколоть меня точилкой для карандашей? Серьезно? – Джи покачала головой в недоумении, подошла и присела на край кровати Миранды, а затем резко спрыгнула с нее. – Я забыла о том, чем эта вещь служит в последнее время. Думаю, я постою.
– Пожалуйста, просто уходи, – попросила я.
– Во-первых, мне нужно, чтобы ты спросила меня о всех тех сумасшедших вещах, которые тебе пришлось переварить. Ты не говоришь с Данком, так говори со мной.
– Ты тоже смерть? – спросила я, потому что мне необходимо было знать, должна ли я молиться за мою душу и достать четки Миранды.
– Смерть – это одно существо. Данкмар – это Смерть. Он был и всегда будет.
– Почему ты называешь его Данкмаром?
– Это его имя. Данкмар означает "славится своим духом". Оно подходит. Раньше у него было только одно имя – Смерти. Старая ирландская леди дала его ему прямо перед извлечением души. Она сказала, что он заслуживает более подходящее имя.
Его имя что-то значило? Почему меня это задевало? Он был Смертью, в конце-то-концов.
– Зачем он поет в группе?
Джи залилась смехом.
– Чертовски хороший вопрос. Даже Смерти становится скучно. Каждое десятилетие он кем-нибудь становится. Все началось в первом веке, когда он стал Гладиатором. Список очень длинный, но больше всего меня позабавило то, как в 15-м столетии он был пиратом, в 18-м - преступником, а в 1920-х – гангстером. В начале восьмидесятых он нашел себя в музыке. Так что с тех пор Смерть не только забирает души, но и поет в рок-группе. Вот только, не прошло слишком много времени, как он забросил и ее. Он нашел нечто другое, позволяющее скоротать время. Недавно изменилось и это.
– Так что, Смерть просто ходит по земле? У него нет другого жилья? – Было трудновато переварить все в голове.
– Да. Просто он заполняет его ограниченное свободное время хобби.
– Тогда что ты такое?
– Я проводник. Я забираю душу, когда Данк забирает ее из тела. Я отвожу ее вверх или вниз. В зависимости от того, какой она будет. Будет ли той, которая предназначена другая жизнь. Это довольно просто. Люди же пытаются сделать это сложнее, чем оно есть на самом деле. Творец не часто делает новые души. Только тогда, когда стало так много плохих душ, чье количество превысило допустимый лимит. К примеру, ты – новая душа.
Я была новой душей. Как странно. Люди прожили всю свою жизнь, не зная, имели ли они прошлые жизни. Не зная, получили ли они другую. Но теперь я знала, это был мой первый шанс. Мой первый опыт. Не было прошлого для меня. Это было так; у меня было будущее.
– Мое время пришло? Поэтому ты и Данк находитесь поблизости ко мне? Вскоре ты заберешь мою душу? – Этого я боялась боьше всего. Я не хотела умирать. Разумеется, раз уж это была моя первая жизнь, мне бы хотелось прожить дольше, чем восемнадцать лет.
– Нет, Пегги Энн. Твое время не пришло. Готова поспорить, ты единственный живой человек, у которого неограниченный срок продолжительности жизни.
– Что?
Джи отмахнулась:
– Ничего, забудь, что я сказала. Просто будь уверена, мы здесь не для того, чтобы забрать тебя. Однако, Данк восхищается тобой. Потому ты вне опасности. Если бы он забрал твою душу, то не оставил бы ее себе. Он потерял бы ее. А затем Создатель отнял бы ее. Итак, тебе ничего не угрожает.
Я сидела, давая всей это информации усвоиться. Этот вопрос я не ставила под сомнение. В этом был смысл. И было чертовски безумным, но смысл в этом был. На этот счет я была полностью спокойна. Но была одна вещь, которую мне хотелось прояснить. Я подняла глаза, чтобы встретиться взглядом с Джи.
– Я не хочу видеть Данка вновь. Иметь в качестве знакомого Смерть не является нормальным. Я понимаю, что вне в опасности, но хочу, чтобы меня оставили в покое. Я хочу встречаться с парнями, которые не могут говорить в моей голове и забирать душу из тела. Мне бы хотелось быть с кем-нибудь не бессмертным. Данк привлекательный. Его тяжело оттолкнуть. Если бы он остался рядом со мной, я бы сдалась и подпустила его ближе. Я не хочу этого. Так что, пожалуйста, уходите.
Джи не ответила. У нее не было остроумного возражения или умного замечания. Через несколько секунд я посмотрела вверх, и она исчезла. Ни "до свидания". Ни Джи. И никакого Данка.
Данк
Я ввязался в игру и проиграл.
Джи молчаливо присела рядом со мной. Она сделала то, о чем я просил ее. Пэган сделала свой выбор. Даже прежде, чем узнала, что был выбор. У меня никогда не будет шансов выиграть. Она не хотела, чтобы я был рядом с ней. Она не хотела видеть меня снова. Я не смогу ходить по этому миру, кроме как во время работы. Я не смогу смириться с тем, что она здесь, и я не могу с ней заговорить. Прикоснуться к ней. Сняв ожерелье, которое она дала мне, я зажал его крепко в руке. Это было все, что у меня было от Пэган – Пэган, которая любила меня, которая приняла меня тем, кем я был, и все равно хотела меня. Я не мог существовать, имея что-то, что напоминало бы о ней. Я должен был оставить воспоминания позади. Я должен был помнить, кто я и что должен делать. Нет больше жизни в человеческом мире.
– Она хочет, чтобы я оставил ее в покое.
Это был не вопрос. Я просто пытался привести факты. Я хотел бы сделать что-нибудь для нее. Я хотел для нее счастья. Она не была счастлива со мной. Она не любила меня. Будет ли она когда-нибудь способна полюбить меня в этом мире, где ее жизнь не стояла на кону, и она не боролась за нее, со мной на ее стороне? Я начинал понимать, что это было невозможно. Пэган, которая влюбилась в меня во время ее жизни, когда она не боялась душ. Когда все решали чувства к ней. Она нуждалась во мне и я был там, чтобы защитить ее. Она просто любила меня из-за обстоятельств? Если бы это было так, то все это время знало ли об этом Божество?
– Она не знает, чего хочет, Данк. Она растеряна и напугана, – убежденно сказала Джи.
Хотел бы я поверить в то, что это правда. Но реальность была такова, что теперь все было по-другому. Та связь, что сформировалась между нами, для нее больше не была прежней. Она испугалась меня. Она хотела выкинуть меня из своей жизни. Пэган, которая не прожила всю свою жизнь, видя душ, не хотела полюбить меня. Осознание этого было самой худшей разновидностью боли.
– Я не могу оставаться здесь. Она не хочет меня. Для нее я всего лишь Смерть.
В комнате Пэган было темно, и ее медленное дыхание говорило мне о том, что она спала. Я подошел к ее столу и тихо положил ожерелье, которое однажды она хотела, чтобы было у меня, потому что ее любовь была бесконечной, как этот кельтский узел, теперь уже лежащий на крышке ее ноутбука. Он принадлежал ей; я не мог хранить его, но не мог допустить, чтобы он оказался у кого-либо еще. Оно принадлежало Пэган. Это было единственное воспоминание обо мне, которое я могу ей оставить.
Я подошел, чтобы в последний раз стать рядом с ее кроватью. Я позволил себе понаблюдать за тем, как она спала. С самого первого момента, когда я впервые увидел ее, я наблюдал, как она спит. Такое миролюбие я испытывал только рядом с ней. Она научила меня тому, что я был способен любить. Она научила меня смеяться. Она научила меня, что это такое лелеять что-то или кого-то полностью. Я двинусь дальше и оставлю ее в этой жизни, но то, что между нами было, всегда будет напоминать мне о том, что однажды я имел. Когда придет время для того, чтобы ее душа покинула это тело, я должен буду найти в себе силы позволить единственному воспоминанию обо мне потеряться навсегда.
– Прощай, Пэган Мур, – прошептал я в темноту.