ГЛАВА 26
176. Всех лиц, приближающихся к посту или к запретной границе, обозначенной указателями, кроме начальника караула, помощника начальника караула, своего разводящего и лиц, сопровождаемых ими, часовой останавливает окриком «Стой, назад!» или «Стой, обойти вправо (влево)!».
Устав гарнизонной и караульной служб Вооруженных Сил СССР
— Был Сухомлинов, и не стало. Вышел весь. — Сухой сидел, нахмурившись и сжавшись, словно ожидая удара. — А почему — не тебе судить. И семью я не видел уже шесть лет, так, деньги передаю только. С перекупщиками. И нет у меня никакой легенды. Я — Сухой. Все.
— Да чего ты? Я не думал, что ты так расстроишься. Нет так нет, — спокойно ответил Малахов и примирительно глянул на Сухого.
— Если ты не хочешь о себе говорить, не надо, мы же не биографию твою изучать приехали, — сказал Вадим. — У нас, ты ведь сам видишь, другие цели. А вот про город… Ты помнишь все слова Гасла?
— Какие еще слова? — Сталкер ответил резко, все еще раздраженный. — Он много чего говорил.
— Ну как же? Про то, как вход найти, не помнишь? Про колесо — не отставал Вадим. — Неужели забыл?
— И про волхвов, — неожиданно вспомнила Клава.
— Что про волхвов? Это все знают. Только проверить нельзя.
— Так, новая теория? — с легким раздражением спросил Малахов.
— Да только ленивый про это не думал! — развел руками Сухой. — Там такое народ говорит.
Сталкер, словно перед долгим рассказом, церемонно достал пачку сигарет и, не предлагая никому, закурил. Выпустив первую, аппетитную струю сизого дыма, он начал очередной рассказ.
— Ведь как было, Русь-то когда крестили, думаете, все это было, как выборы очередной Рады? Все довольны, и светлое «потом» маячит? С кровью крестили. И самое ужасное, идолов-то не только в Киеве с круч кидали, а и севернее на веревках тягали, глумились. Ну вот волхвы, ну они же тогда за это дело, за веру-то, отвечали и решили…
— Слушай, Сухой, ты вовсю в роль сталкера вжился? Мы в общем-то немного историю изучали, не надо нам талдычить, как на базаре для теток, — перебила его Клава. — Ты можешь использовать даже научные термины, мы поймем. А то сейчас начнешь еще «иже-паки» всякие.
— Вот я и говорю, со слов Гасла, он тут был вроде апологета главного этой теории, надо сказать, весьма сомнительной. — Сухой даже не глянул на Клаву. — Волхвы, после того как их мир порушен был полностью, сдаваться не хотели. Они здесь устроили… ну, скажем, сходку. Я не знаю, как тогда это называлось. Не вече же! В общем, что решали тут волхвы, никто не знает. Они, как народ говорит, как раз на том месте, где четвертый блок, в лесу и сидели у костра. И Гостомысл, и Олег Вещий, и Недеря… все!
— Ну ты сказал! Когда крещение, а когда Олег! — не выдержал Гера. — Это же бессмыслица!
— Ну давай, расскажи мне о смысле здесь, в Зоне, давай! — Сухой словно хотел вызвать на бой Тельбиза. — И вообще — Гасло был мужик неграмотный, он мог всякое сказать.
— Ну, ты-то… — попытался встрять Малахов.
— Я рассказываю, и я предупредил — теорию Гасла, — отрезал Сухой.
— Так вот, если вам интересно конечно, — продолжил он. — Собрались тут волхвы, поговорили, и все. Не стало больше на Руси волхвов. Ушли в другое измерение! И все, что здесь сейчас происходит — это они иногда возвращаются. Кому, праведнику, хабар подкинут, кому, грешному, кровопийцей каким обернутся. И всегда здесь было и будет черт-те что! Не надо было над идолами глумиться, ой не надо!
— Ну хорошо, а про колесо ты уже забыл? — после долгой паузы, когда все обдумывали сумбурный рассказ Сухого, спросил Малахов.
— Лучше бы ты забыл! — Сухой в сердцах даже ударил ладонью по сиденью. — Конечно, помню, только повторяю — не надо туда лезть, не вернетесь.
— Ну так вот, — не обращая внимания на слова Сухого, продолжил Малахов. — Ведь и ты сам понимаешь, что вход в тоннель мы можем только с колеса увидеть. Вопрос в том — как? От колеса до Саркофага сколько у нас?
— Больше трех километров, — ответил Гера, сверившись моментально по компьютерной карте.
— Вот именно, потому вот такой вопрос: что мы можем увидеть от колеса на расстоянии в три километра? Туман? Трубу реактора в небесах? — Малахов спрашивал скорее себя, чем своих товарищей.
— Ни фига оттуда не увидишь, лес весь вид перекрывает, — сообщил Сухой.
— Значит, придется на колесо лезть, — заключил Герман.
— Вот же неймется, — почти спокойно сказал сталкер. — А это что за…
Впереди, уже на самом въезде в город, возле проржавевшего шлагбаума стоял человек. Стоял по стойке «смирно», словно в почетном карауле у какого-нибудь мавзолея.
— Будка у этого КПП года три как сгорела, тут никогда не было охраны. — Внезапно сталкер замолчал, присматриваясь к часовому сквозь очки. — А ну-ка останови, Клава.
— О, имя вспомнил, — воскликнула Клавдия и остановила машину.
— Я сейчас. — Сухой выбрался из машины, не забыв прихватить свой новый автомат.
Он медленно пошел в сторону КПП и остановился в десяти метрах от стоящего человека.
— Давайте сюда, все спокойно. — Сухой уже научился пользоваться коммуникатором. — Тут цирк какой-то.
— Что-то не нравится мне все это, смотри. — Гера отодвинулся от монитора сканера так, чтобы Малахов смог увидеть картинку. — Вот смотри — это, видимо, зомби, несколько сотен штук, все толкутся на площади и в подворотнях. Этот часовой — тоже, наверное, из них.
— Почему ты решил, что это зомби?
— Ну, во-первых, с нашей помощью живых людей тут мало осталось, а во-вторых — температура тела понижена. — Гера вывел значения температуры на экран. — Тридцать градусов — это как-то не по-людски.
— Ну поехали, посмотрим на твоего зомби. Судя по всему, наш шерп уже познакомился со стражем городской черты.
Машина легко преодолела последнюю сотню метров до развалин городского КПП. Часовой был одет в рваный камуфляж. В руках он держал поломанную швабру, как ружье, на плече. Лицо сковывала безумная гримаса, выпученные глаза смотрели вперед бессмысленно и неподвижно. Лицо было одутловатым и пятнистым, словно его тронула гниль. Малахов вышел из автомобиля, и вместе со сталкером они подошли ближе.
— Осторожно, он укусить может, мало ли что ему в голову взбредет, — предупредил Сухой. — Я эту гнусь хорошо изучил. Может, вышибить ему мозги, да и ладно? Ну не мозги, конечно, откуда они там. Бошку снести,и все.
— Вышибить всегда успеем, надо разобраться, — возразил Вадим. — Ты же сам говорил, что они вокруг Саркофага тусуются, а теперь вот все сюда сползлись. Я думаю, когда мы антенны завалили, они потеряли мотивацию. Только непонятно, что они сейчас творят.
Когда до зомби оставалось несколько метров, тот повернул голову в сторону идущих и заговорил. Говорил зомби очень четко и громко. Однако слова представляли собой несуразный набор звуков, не неся никакого смысла.
— Вта трунек быр! — строго говорил часовой. — Трунк!
— Он, наверное, сейчас думает, что говорит «Стой, кто идет!», — предположил Малахов.
— Да ни хрена он не думает, это же мейндаун! — Сухой снял с плеча автомат. — Они, когда еще людьми были, мало что думали. Только «Гэть!» и могли орать.
Зомби услыхал знакомое слово, встрепенулся и завопил: «Эть! У-Э-О!»
— Ну да, так и орали. Ишь, расшумелся, придурок, интересно, он так и будет тут гавкать и нас не пускать? — Сухой медленно пошел дальше по асфальту в направлении города.
Зомби, не прекращая кричать, начал совершать манипуляции со шваброй и взял ее наизготовку.
Когда Сухой поравнялся с часовым, тот стал изображать, что стреляет, сгибая и разгибая указательный палец правой руки, прижатый к середине швабры. На этом его манипуляции окончились, и зомби опять застыл по стойке «смирно», старательно охраняя поломанный шлагбаум.
— Поехали, это идиотизм какой-то. — Сталкер, уже не обращая никакого внимания на мейндауна, прошел КПП, остановился по ту сторону шлагбаума и стал ждать остальных.
Рудиментарный мозг зомби скорее всего не мог определить, что надо делать при приближении машины. Это привело к сильному дисбалансу в поведении мейндауна. Он стал издавать новые звуки, размахивать шваброй, слегка подвывал, но никаких осмысленных действий не предпринял. Иссякнув, он застыл на своем посту, преданно пуча глаза в никуда.
— Ну что, посмотрим, что у нас за сборище на площади. Все равно никуда не денешься, не плутать же по улицам, объезжая, — предложил Герман.
Все с ним согласились, правда, Сухой настоял на том, чтобы окна плотно закрыли, сославшись на то, что от мейндаунов можно ждать чего угодно.
Внедорожник, все еще сохраняя пониженную скорость, двинулся по бульвару. Внезапно словно ниоткуда слева по полосе, отделенной аллеей, появилась встречная машина неестественно оранжевого цвета.
— Не бойтесь! Это Бай, — успокоил Сухой.
— Какой такой бай? А басмача нам ждать не надо? — Чувствовалось, что Малахов был уже на пределе от всяких неожиданных явлений.
— Да нет. Призрак тут один. Безобидный. Я его по машине узнаю. «Ситроен» у него, внедорожник. Ну, в общем, в жизни такого не бывает. Он тут три года уже колесит, домой хочет. Обижается, а спросить дорогу не может, поскольку призрак. Я потом расскажу. — Сухой махнул рукой, вроде как приветствуя встречного призрака.
В ответ раздался звук клаксона из «ситроена», по мелодии напоминающий «Марсельезу».
На центральной площади города, к которой вывел бульвар, усаженный успевшими основательно надоесть тополями, бурлило действо. Точно посередине были навалены большие кучи мусора, раскиданы куски фанеры, пластика, разноцветные полиэтиленовые пакеты. Во всем этом хаосе угадывалась некая система. Картину дополнял нестерпимый смрад, который возникает в местах, где отсутствует канализация и биотуалеты.
— Слушай, а они что, еще и гадят? — не выдержал Малахов?
— У них нет обычного в нашем понимании обмена веществ, — ответил Сухой. — Но феномен налицо. Как вместе собираются больше трех, так сразу вонь поднимается. У них «свистки вонючие» у каждого есть. Но нужна критическая масса. А почему в машине воняет? У вас что, нет фильтрации?
— Я тоже так подумала, — заметила Клава. — Видать, вонь не в воздухе. Опять пси-поля ваши.
— Я понял, это они вроде как палаточный городок соорудили! — первым догадался Герман. — Ну дают — под каждой кучкой кто-то сидит! И смотри — они даже какие-то тряпочки на палки нанизали!
Действительно, возле каждого схрона или стояли, воткнутые в щели в бетоне, или просто валялись палки с привязанными к ним полосками ткани. Чуть дальше, на ступеньках, ведущих к развалинам дома культуры «Энергетик», несколько зомби совершали странные манипуляции. Они нескладно молотили палками по железным бочкам и дружно голосили нечленораздельное, изображая то ли выступление на концерте, то ли протестный перформанс. Чудом сохранившаяся телефонная будка стала центром еще одного представления. Внутри нее стоял человек и с таким же безумным выражением лица, как и у остальных, изображал, что он разговаривает по телефону. Телефона на месте, естественно, не было, давно украли, но зомби вполне удовлетворялся старой черной галошей, приложив ее к уху. Видимо, говорил он уже давно. К кабинке выстроилась очередь из нескольких десятков зомби. Еще одну, тоже не маленькую очередь, можно было увидеть вдалеке, но цели ее были неизвестны.
— Это называется: цирк уехал, клоуны остались, — резюмировал Герман.
Его слова вызвали совершенно неадекватную реакцию у одного из стояльцев на площади. Тот громко взвизгнул и пришел в движение. Неловко работая руками и ногами, он, как рак-отшельник из чужой раковины, вылез из-под картонной кучи и, пуча глаза в никуда, стал орать, помахивая палкой с блеклой ленточкой.
— Эть! Эть! — провозглашал безумным голосом зомби. — У-Э-О!!!
Внезапно, словно услышав боевой клич, повылезали другие обитатели мусорного городка и стали кричать хором. Бочки на ступеньках загрохотали громче. Беснование продлилось несколько минут и прекратилось так же внезапно, как и началось. Видимо, иссякли силы. Только в самом центре зомби-женщина, грязная и толстая, разевая беззубый рот, продолжала кричать, словно в припадке. В разорванной кофте болтались обвисшие толстые груди.
— Понятно. — Сухой даже сплюнул от возмущения. — Видал я такое. Это они опять майданят.
— Мне тоже понятно, — согласилась Клава. — Типичный импринтинг. Когда их первый раз облучили, провоцировали революционные действия. Вот все ритуалы того времени и запечатлелись в их мозгах. Или что у них там сейчас. Пока психотронные антенны работали — они выполняли функцию охраны. Я так понимаю, подходы к забору прикрывали. А сейчас внешний контроль утерян, у них работают только те поведенческие мотивации, которые более или менее сохранились.
— Наши действия? — спросил Малахов. — Объедем это сообщество или? Может, устроим тут выборы и вовлечем в евроинтеграцию?
— Я думаю, если молчать, то ничего не случится, они, ты же видел, на голос реагируют, — сказал Герман.
— На русский язык, — уточнил Сухой. — Ну, сам понимаешь. А ехать через площадь лучше. Ведь тут ни одной аномалии нет — видишь, они свободно шастают.
— Ехать так ехать, давай, Клава, — согласился Вадим. — Только не задави кого из этих. Не отмоешь скаты потом.
— Не задавлю, хотя и хотелось бы, правда, Сухой? — Клава хитро глянула на сталкера.
— Это точно! — Сухой посмотрел на Клаву почти нежно.
Осторожно, словно посетитель туалета на автовокзале райцентра, машина стала двигаться по площади, выбирая дорогу между обиталищами зомби.
Приняв влево, «Патриот» объехал дом культуры и выбрался на площадку аттракционов. Среди ржавых остовов качелей, каруселей и электромобильчиков гордо высилось колесо обозрения. Легкомысленные желтые кабинки под такими же желтыми тентами покачивались на весу, издавая неприятный скрип. Ржавый треугольник подвески колеса пугал своей непрочностью. Время и отсутствие ухода превратили некогда монументальный аттракцион в мертвый скелет. Удивительно было, как еще он не завалился набок под первым мало-мальски сильным порывом ветра.
— Вот теперь, рядом с этим колесом, совершенно понятно, что Гасло говорил чушь, — сообщил Герман и поморщился. У него не было совершенно никаких идей. Более того, он не представлял с какого конца можно взяться за решение задачи.
— А по-моему, он сказал как раз все понятно, — возразил Сухой. — Надо валить отсюда на хер и потом…
Что надо, Сухой не успел сказать, взвыл вызов срочной связи. Малахов сразу переключил главный монитор на себя и принял сообщение из Центра.
— Герман, полная боевая, локатор визуализируй! — резко скомандовал Малахов. — Клава, проверь все системы «Патриота», к нам летят гости, и похоже заморские. Десантный вертолет, по описанию натовский, подлетное время пятнадцать минут.
— Есть, засек, с западного направления, СН-50 Grand Chinook, на борту до пятнадцати человек, точнее определить не хватает разрешения системы.
— Ну и? Какие мысли? — поинтересовался Малахов. Вопрос был риторическим, в такой ситуации решение принимал только Вадим.
— Валить будем? — отрешенным голосом спросил Герман и вопросительно глянул на Малахова. Малахов немедленно связался с Центром. Там приказали ждать до выяснения.
— Довыясняются они, — буркнул недовольно Герман. — Нам что теперь, сидеть как мыши под веником?
Повисла тягучая пауза. Неопределенность раздражала и угнетала. Но пауза длилась недолго. Ровно столько, сколько нужно было для того, чтобы, судя по данным со сканера, вертолет приземлился и те, кто был внутри его, высадились недалеко за зданием дома культуры. Тревожно пискнул сканер.
— Направленный сигнал, — немедленно стал докладывать Герман. — Спектр аналогичный тому, что излучала РЛС, психотропного действия, сигнал остронаправленный, направление — практически на нас.
— Практически, но не на нас. — Малахов произнес это на повышающейся ноте, потому что мгновенно стало понятно, кому предназначался этот пси-посыл.
В нескольких десятках метров от детской площадки, с двух сторон огибая здание дома культуры, выползала толпа зомби. Толкая друг друга, они проходили через обшарпанную полукруглую колоннаду, просачиваясь сквозь плотный молодняк тополей, захватывая в клещи детский городок. Но главной целью этого нашествия были, несомненно, люди. Взвизгнула в боевом развороте резина «Патриота», внедорожник стал передней частью к наступающей биомассе. За последнее время у всех членов группы уже полностью пропали иллюзии о намерениях аборигенов Зоны. Никто не подумал сомневаться и выяснять их. Переведенный в полную боеготовность «Патриот» ощетинился всем своим вооружением. Через мгновение автомобиль окутался огнем из всех стволов. Заброшенная площадка аттракционов превратилась в ад. Близкая дистанция лишала группу маневра, а нападавших не интересовали ни собственные потери, ни огневая мощь противника. Стадо мейндаунов двигалось неотвратимо как саранча, топча окровавленные трупы тех, кто вышел на площадку первыми. Сомнамбулическая отрешенность на мертвых лицах, бессмысленные выкрики «Эть! Эть!», сжатые в грязных, покрывшихся струпьями руках ветки с привязанными обрывками ткани, придававшие особый безумный вид нападающим, не оставляли никаких сомнений, что бой будет до последнего живого или зомби в городе. Давящее на мозг пси-поле превращало это кровавое побоище в тяжелую работу для людей, бессмысленную и беспощадную. Вадим и Сухой, выйдя из машины, ручным оружием помогали «Патриоту», ревущему огнем из всех штатных боевых систем. Но, топча горы растерзанного мяса, зомби неотвратимо сжимали смертельное кольцо. Когда, казалось, уже нужно было отступать, Гера закричал:
— Источник поля засечен, подавляю. — Не дожидаясь подтверждения, Герман выпустил в небо две ракеты.
Через секунду за зданием раздалось два глухих взрыва. Наступавшие разом, словно им отключили питание, обмякли и стали хаотически разбредаться по окрестностям, не обращая никакого внимания на людей. Только тихое ворчание и звуки бьющихся в конвульсиях висели над полем недавней битвы.
— Откуда шел сигнал? — Малахов протиснулся в салон «Патриота» и глянул на экран сканера. — Это что — наши новые гости? Когда они успели высадиться?
Сканер ближайшего пространства показывал, что ракеты поразили цель прямо за зданием ДК. На том месте сейчас курилась воронка, а вокруг были разбросаны обломки электронных устройств.