Текст 16. Достоевский Ф.М. «Великий инквизитор»
ФЕДОР МИХАЙЛОВИЧ ДОСТОЕВСКИЙ (1821-1881) – русский писатель, мыслитель, публицист, автор пяти великих романов («Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы»). В своих литературных произведениях Достоевский обнаружил тонкое знание и необычайную силу в точном изображении жизни человеческой души, которой дана свобода исполнять или нарушать духовные законы. Как мыслитель Достоевский, вернее других, постиг тайну России и всемирной истории. Впервые именно он вводит в оборот понятие «русская идея». Ниже публикуется самый загадочный текст Достоевского – фрагмент из романа «Братья Карамазовы» (Часть вторая. Книга пятая. Глава пятая) «Великий инквизитор». Текст дается в сокращении по изданию: Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в 15 т. Т.9. Л., 1991. С. 277-297. Разделение на части и наименование заголовков осуществлено составителем
Вопросы и задания к тексту
1. Сформулируйте основной тезис и главный аргумент Великого инквизитора?
2. Почему Христос молчит? Реконструируйте ответы Христа на вопросы Великого инквизитора. Сформулируйте основной тезис и главный аргумент Христа.
3. Кого символизирует образ Великого инквизитора?
4. В чем состоит главная тайна Великого инквизитора?
5. Кого символизируют образы Ивана и Алеши Карамазовых?
6. В чем смысл поцелуя Алеши?
7. Какую историософскую проблему ставит и решает Достоевский?
1. [Прелюдия]
— Ведь вот и тут без предисловия невозможно, то есть без литературного предисловия, тьфу! — засмеялся Иван, — а какой уж я сочинитель! Видишь, действие у меня происходит в шестнадцатом столетии /…/
У меня на сцене является Он; правда, Он ничего и не говорит в поэме, а только появляется и проходит. Пятнадцать веков уже минуло тому, как Он дал обетование прийти во царствии Своем, пятнадцать веков, как пророк его написал: «Се гряду скоро». «О дне же сем и часе не знает даже и Сын, токмо лишь Отец Мой небесный», как изрек он и сам еще на земле. Но человечество ждет Его с прежнею верой и с прежним умилением. /…/
И вот Он возжелал появиться хоть на мгновенье к народу, — к мучающемуся, страдающему, смрадно-грешному, но младенчески любящему его народу. Действие у меня в Испании, в Севилье, в самое страшное время инквизиции, когда во славу божию в стране ежедневно горели костры и
В великолепных автодафе
Сжигали злых еретиков.
О, это, конечно, было не то сошествие, в котором явится Он, по обещанию своему, в конце времен во всей славе небесной и которое будет внезапно, «как молния, блистающая от востока до запада». Нет, Он возжелал хоть на мгновенье посетить детей своих и именно там, где как раз затрещали костры еретиков. По безмерному милосердию своему Он проходит еще раз между людей в том самом образе человеческом, в котором ходил три года между людьми пятнадцать веков назад. /…/