В составе России
В XV веке Москва завершала объединение русских княжеств под властью Великого Московского князя. Но такое объединение наталкивалось на сильное противодействие новгородских бояр, хотя народные массы “вольного города” стремились к объединению с Москвой. Четыре разорительных похода на Новгород совершил со своим войском московский князь Иван III.
Большой интерес представляет то, как проводилось это присоединение на местах. В Пусторжевских погостах и губах было быстро сменено начальство. Для этой цели в Великие Луки и Ржеву Пустую из Москвы был прислан великокняжеский наместник Иван Владимирович Оболенский-Лыко. В исторической записке “Дань Ржовская”, составленной вскоре после присоединения Новгорода к Москве, сообщается: “… наехал Князь Лыко на Ржеву и на Луки и тут во Ржеве почал судить и рядить и вины братии и грабити, что хотел, то чинил…”.
По прибытии в Бардовский погост посланец Ивана Лыко Бурец ограбил наместника литовского короля Иеська, отнял у него “два кони”, “шубу кунью”, “шаты”, “плащ и присти”… и “што было при нем, то все побрал”, а самого убил.
А затем, собрав людей со всего погоста, Бурец судил и рядил их и “брал гроши: на ком рубль, на ком два, на ком три, на ком и не счести”. В то же время другие служители Ивана Лыко Василий и Микита “приводили к присяже божей” всех жителей погоста, начиная с пятилетнего возраста.
Безудержные грабежи и самоуправство московского наместника Ивана Лыко и его приближенных вызвали сильное недовольство жителей Ошевского и Бардовского погостов и приписанных к ним губ, а также новгородского духовенства и бояр, лишившихся своих “жеребиев” и пошлин. Многие жители, побросав хоромы, “разбеглися по заграничию кое ко Пскову, кое инде где”. По челобитным ржевитян и лучан наместник Оболенский-Лыко в 1479 году был отозван Великим князем в Москву.
Присланный новый наместник князь Константин с еще большим усердием приступил к делу: с беспощадной жестокостью расправлялся он со своими противниками – королевскими наместниками и бывшей местной администрацией.
Прибыв в Будкиничи в Николин день, Константин “немши королева наместника Онисима, вбил до смерти, а сына его Карпия… со слугою Данилком обесил, а Дмитра Федоровича, а Оксенка Каспровича узвесил, а на Сенка Леншевича, а Ондрейка Даниловича, а Улианка Семенковича, а Кирка, а Бакуновича, - тых посекли до смерти, а домы разграбили…ничего в домах не оставили, а то были люди головные”.
Грабили население Ржевской волости (уезда) и новгородские бояре. В “Записке” рассказывается, как Иван Васильевич и Микита Иесипович с помощью своих слуг – “людей на полтараста” – “на волости судят и радят, и люди грабят, и берут што хотят и мучат люди”.
Хотя Ржевская волость давно находилась в составе Великого княжества Московского, литовские короли еще долго требовали дани со своих бывших “сместных” вотчин. Иногда литовцы пытались взять дань вооруженным путем.
До 1522 года Литва требовала у Московского Великого князя возвратить ей Острие, Дворцы, Ржеву “со всеми их уездами, и волостми, и селы, и с угодьи”. При Иване IV были предприняты меры по укреплению этого пограничного края. К имевшимся здесь крепостям Ржевы Пустой, Острия, Дворцев, Дубкова и других была построена новая – Заволочье (Заволочь).
Об ее основании в Псковской первой летописи сообщается: “тоя же весны (1536 г.) замысли государь наш князь великий Иван Васильевич новый город поставити отъ Литовского рубежа на Заволочье в 30 верстах от Острия и 80 - от Дворцев”.
Несмотря на то, что была весна, надо было пахать и сеять, в Заволочье были согнаны “сошные люди” со всех деревень Ржевской округи для строительства на острове Грудо озера Подцо нового города. На остров возили землю, насыпали крепостной вал, подрезали берега острова, делая их круче. В окрестностях Заволочья рубили лес, сплавляя его к месту стройки по реке Великой. В центре острова возводили церковь Покрова пресвятые Богородицы с двумя приделами – Иоанна Усекновения главы и Георгия Великого. По береговой осыпи из толстых бревен строили “стоячим тыном” стену с захабом высотой “полутрети сажон” и длиной “489 сажон”, а в ней четверо ворот: большие городовые и большие водяные, в захабе и на перекопе, одновременно ставили пять башен в стене и три над воротами, внутри крепости рыли пруд длиной в 42 сажени и поперек 9, погреб длиной в 25 саженей, квадратный колодец со стороной в 2 сажени, из озера в колодец прокладывали трубу, чтобы вода самотеком поступала в крепость. С северной стороны через озеро от посада рубили мост на городнях (срубах) длиной 81 сажень, посад обносили деревянной стеной и рвом шириной в два, а глубиной в один сажень.
Работали все лето. К строительству города были привлечены крестьяне из великолукских волостей, например, государственные крестьяне Вязовской волости. И город был построен.
Иван Грозный назначил в Заволочье двух наместников, переселил туда многих жителей из Дворцев и “и повеле им там двары ставити”. Вскоре волостное (уездное) правление из Ржевы было переведено в Заволочье, ближе к литовской границе.
Находясь на границе с Литвою, Заволочье неоднократно подвергалось нападениям со стороны последней, выдерживало и отражало их. В таких случаях большую помощь заволоцким воеводам оказывали гарнизоны Острия, Дворцев, Ржевы.
В 1569 году Польша и Литва объединились в одно государство – Речь Посполитую – под эгидой Польши. Через десять лет король польско-литовской державы Стефан Баторий начал поход против Московского государства. Вместо того, чтобы предпринять против польского вторжения решительные контрмеры, Иван Грозный растерялся и ничего не сделал для отражения наемной армии Батория.
В феврале 1581 года войска Батория, наступавшие от Великих Лук, правой колонной захватили Холм, левой - Бежаницы, Ашеву. Грабя, разоряя и убивая жителей, они двинулись на Старую Руссу и Порхов.
Летом 1581 года от Заволочья наемная армия Батория широким потоком прошла по Ардовскому погосту, в начале сентября она осадила Псков и приступила к штурму города. Мужественные защитники его отбили десятки ожесточенных приступов баториевых войск и нанесли им непоправимые потери.
Оставленный Баторием у Опочки венгерский корпус разорял и опустошал соседние города и волости.
Страшному разграблению и уничтожению подверглись Ржева, Бардово, Дворцы, Плессы, Ашево, Бежаницы и другие селения.
По тем временам это были крупные населенные пункты, взять к примеру Плессы. Из “Пусторжевских книг письма и дозору Игнатия Зубова с товарищи за 1583 год” видно, что Плессы были уже в то время большим селом, с расположенным в нем мужским монастырем, основанным здесь псковичами в XV веке (“Плесская мужская пустынь с подмонастырской слободою”).
В Плессах, кроме нескольких домов с монашескими кельями и хоромами игумена, имелись хозяйственные постройки, конные и скотные дворы, принадлежащие монастырю, а также дворы местных крестьян (“подмонастырская слобода”), работавших на монастырь. О значительных размерах села и монастыря свидетельствует наличие в то время в Плессах двух церквей – Николы Чудотворца и Троицы Живоначальные “с трапезою и приделом христовой Мученицы Прасковьи, нареченной Пятница”.
Монастырь в Плессах был с достатком, церкви его были богато убраны. Об этом говорит перечень предметов, которые были разграблены наемниками Батория. Кроме того, церковь Николы Чудотворца обладала такой редкой иконой, как “деисус”.
В книге “Письма и дозору Игнатия Зубова с товарищи за 1583 год” сказано: “монастырь Николы Чудотворца на Плессах…выжжен и вывоеван от литовских людей, церкви разорены, и ограды, и кельи выжжены”. В церквах… “престолы разорены, и образы, и книги, и сосуды церковные, и свечи, и колокола, и часы, и все церковное строенье, и казну, и обиход взякой монастырской”, царские “жалованные грамоты имали (разграбили) литовские люди”.
Польская интервенция нанесла большой урон также Ашеву, Бежаницам, Дворцам, Турову и другим селениям округи.
В запустении находились десятки деревень и починков, покинутых жителями. Пашни вокруг них заросли лесом. Их некому было обрабатывать.
Более двух десятков лет находились в запустении Плессы. Церкви стояли “пусты, беспенья”, монастырь бездействовал, только несколько стариков и калек, обитавших в развалившихся избах, напоминали о том, что в селе есть жизнь.
С изгнанием наемников Батория постепенно стали возвращаться в свои дома жители. Правительством было обращено внимание на восстановление в порубежной местности городов-крепостей – Дворцев, Заволочья, Острия, Ржевы и других.
Значительно быстрее шло восстановление Дворцев. Дворицкая крепость играла важную роль в обороне страны на северо-западных рубежах. В то же время село было важным религиозноправославным и военно-административным центром большой округи от Острия - на юге, до Ашево – на севере.
В Дворцах на посаде строились стрельцы, возводились крепостные стены, восстанавливался Никольский монастырь.
После Ливонской войны первым строителем Дворцев у историка Строева назван Арсений (1586 год), в 1592 году его сменил Иона. Необходимые восстановительные работы были выполнены в Заволочье, Острие, Ржеве.
С усилением торговых связей между Псковом и Великими Луками большая дорога, минуя болотистые места, пролегла несколько северо-восточнее Дворцев. Усиление торговых и деловых отношений между двумя городами сделало и этот тракт еще более оживленным. Само собой на этом тракте определился между Влицами и Ашево транзитный пункт – Бежаницы. Селение стало иметь еще большее значение, когда Москва стала использовать эту дорогу для торговых отношений с заграницей. И летом, и зимой теперь через Бежаницы пошли обозы с зерном, льноволокном, битым скотом для продажи в Пскове иностранным купцам. В селении появилось несколько постоялых дворов, хлебных и льняных складов, была построена церковь Покрова пресвятые Богородицы. Селение стало погостом.
Вскоре отсюда пролегла удобная дорога в западном направлении, которая через Кудеверь доходила до Опочки, а затем и Риги. С течением времени Бежаницы, расположенные на удобных путях сообщения, стали привлекать сюда деловых людей – торговцев, ремесленников, скупщиков скота, зерна, льна.
Через Бежаницы в Прибалтику ежегодно стали прогонять для продажи за границу крупные гурты скота, значительная часть которого здесь перепродавалась местным скупщикам, извлекавшим из торговых операций значительные барыши. Кроме скупщиков, богатели и хозяева постоялых дворов из предприимчивых крестьян, поставляя владельцам скота овес, сено, солому.
В поселке и на тракте появилось несколько харчевен, в которых иногда скапливались бездомные бродяги. В связи с тем, что по обе стороны Бежаниц были крупные леса, бродяги организовывались в шайки грабителей, в глухих местах нападавшие на проходившие обозы и проезжавших купцов. Одна из деревень неподалеку от Бежаниц и сейчас сохранила выразительное название, доставшееся ей от того времени, - Хряпьево (“хряпь его”).
В конце XVI – начале XVII веков на русском престоле оказался боярский ставленник Борис Годунов (1598 - 1605). При нем произошло дальнейшее закрепощение крестьян: помещики и монастыри получили неограниченное право распоряжаться судьбой своих крепостных.
Своей грамотой, выданной в 1598 году Плесскому монастырю, Борис Годунов за верноподданнические заслуги безвозмездно закрепил за “святой обителью” огромную территорию Ашевского погоста с деревнями, починками, пустошами, селищами, “пашнями перелогом”, “роспашами”, “диким полем”, “черным лесом”, “пожнями” и “худыми землями”, которые простирались от монастыря “на все четыре стороны по пяти верст”.
В это время тяжелым положением страны вновь воспользовались польские феодалы. Против России они начали открытую интервенцию от имени “законного царя Дмитрея Ивановича”. Часть бояр, дворян, служителей церкви поверила новому царю и перешла на его сторону. Плесский игумен Пимен тоже перед самозванцем “бил челом” и “положил” перед ним “старую грамоту на Борисово имя Годунова”. Грамота была переписана и от имени “царя всея Руссии” Дмитрия Ивановича 1 октября 1606 года вручена тому же Пимену. В грамоте Самозванца владения монастыря были увеличены, власть игумена – расширена.
Череда сменявшихся самозванцев до крайности обострила “великую смуту” в государстве.
Жители Ашевы, Бежаниц, Дворцев, Турова, как и повсюду на Руси, активно выступали против любого из Лжедмитриев.
Ярыми противниками Самозванцев были местные помещики Елагины.
Документы тех лет рассказывают: “…дед мой Гаврило Иванов сын Елагин при воре (Самозванце) на Луках Великих мучен: на (горячей) сковороде ставлен и пуп волочен, а ему, вору, креста не целовал”, - рассказывал впоследствии внук о своем деде-патриоте. Примеров подобной стойкости было много.
При первых русских царях Романовых – Михаиле и Алексее – войны с поляками не прекращались. В 30-х годах XVII века отношения с Литвой и Польшей обострились и превратились в настоящую войну, которая без перерыва длилась два года (1632-1634). Об этой войне псковская летопись сообщает, что литовские и польские отряды “выжгли многие волости в Ржеве Пустой”. Несмотря на то, что чужеземцы получили достойный отпор, нападения их на пусторжевские селения продолжались.
В 1636 году Заволоцким воеводой стал псковский помещик Иван Окунев. При явном попустительстве воеводы Окунева стрельцы чинили самоуправство и насилие. Документы тех лет полны сообщений: “а домы крестьянские грабят и жон их и детей позорят, и на постели емлют, и животы (скот) побивают, и хлеб по деревням грабят, насыпаючи возы, к нему (воеводе) в Заволочье возят и меж себя делят, а на него (воеводу) откладывают половину”. По деревням стрельцы “хватали крестьян, связав, водили что полонеников (пленников)…ково возьмут, а дом ево выграбят…в Заволочье сводят, и тюрьму он, Иван, сажает для своей корысти”. У крестьян поблизости от Заволочья “пчелы велел побрать, а животы (скот) покрасть”. Кто из крестьян был посостоятельней, тот “от лесного правежу” у воеводы Окунева мог откупиться. С таких воевода собирал “по полтине, а с ыных – и по рублю, а с ыных – имал медом и хлебом”, и все присваивали. Кроме того, воевода “заставливал насильством…пашни на себя пахать, и огородов городить, и навоз, и дрова, и лучину, и жердье на себя возить, и рыбы по озерам ловить, и неводы имал…сильно, и неводы погноил и передрал”.
В результате такого “лесного правежу”, налогового бремени, различных воеводских поборов и притеснений, стрелецких грабежей и насилий в 1636-1638 годах из уезда “збрели за рубеж 200 семей крестьянишек”.
При царе Михаиле Федоровиче существовали откупные кабаки, аренда на сбор тамги (пошлины за провоз товаров) и мыта (торговая пошлина).
Кодошевский купец Фролка Ребров “с товарыщи” приобрел у царской казны на шесть лет разрешение на устройство кабаков в Заволочье и Дворцах, откупил право на сбор тамги и мыта в огромном уезде.
О том, к чему привело хозяйничанье купца Реброва в Заволочье и Дворцах, заволоцкий воевода Александр Фомин в 1642 году докладывал царю Михаилу Федоровичу: “В Заволочье…стрельцы пропилися донага и кражи и воровство чинится многое от тово кабака, а унять мне…ото всякого дурна не мошно…стрельцы меня…ни в чом не слушают…а дворецкой, государь, кобак от Заволочья стал вдали, 80 верст от воровства унять не мошно, и посылать мне, холопу твоему з Заволочья унимать для всякого воровства некого”.
Кроме того, в докладной воеводы содержались и некоторые подробности о положении в Дворцах. Там купец Ребров взял кабатчиком Ваську Плутова, который “своим насильством” поставил кабак “не на старом кобацком месте”, а в монастыре. В кабак Плутов пригласил “деловых опочан Фетку да Илюшку Калининых детей – для ради воровства”, “…и к ним (дворицким кабатчикам)…приходят…воры изо Пскова, и с Опочки, и из-за рубежа, и от тех…воров чинитца на монастыре многое воровство…и всякое безчинство, а воруют…те воры с…кабатчиками вместе…и от их воровства монастырь запустел, и бобылишка бредут розно”.
Попросту говоря, купец Ребров “с товарыщи” разложил “дворицкую монашескую братию”, которая пропилась до последнего гроша, и при помощи пьяных монахов ограбил монастырь, богатство которого было создано трудом дворицких монастырских крестьян.
В начале XVIII века обострились отношения России со Швецией. Шведский король Карл XII претендовал на исконно русские земли – Украину и Белоруссию. Для отпора шведам в 1701-1704 годах через Кудеверь, Бардово, Заволочье проходили дивизии Репнина и Шереметева; по этим же местам проезжал Петр I, следовавший к войскам.
В 1708 году с образованием Ингерманландской губернии (Санкт-Петербургской) Заволочье и Ржева Пустая стали уездными городами. Граница к этому времени от заволоцких мест отодвинулась далеко на юг и на запад. Гарнизоны Заволочья, Ржевы Пустой, Дворцев, Острия перестали нести пограничную службу. Но эти селения продолжали оставаться административными центрами своих уездов и волостей. Тогда Ржева Пустая была связана перекладными со многими городами Российской империи – Опочкой и Великими Луками, Псковом и Новгородом, Мемелем и Ригой.
Но эти связи с каждым годом ослабевали, так как ремесла во Ржеве Пустой развивались слабо (скобяное, кожаное, синильное), сельское хозяйство, основанное на крепостном труде, приносило низкие урожаи. Крестьяне в уезде занимались гончарным, железно-санным, скобяным и другими промыслами только для удовлетворения нужд местного населения, а не на рынок.
К середине XVIII века деревянная крепость во Ржеве Пустой обветшала и утратила свои башни и стены – время поглотило их, только насыпной вал да глубокий ров напоминали об их былом значении.
Но в Заволочье, очевидно, подновленные к началу Северной войны крепостные сооружения сохранились, хотя сам город превратился в обычный погост.
Таким образом, Ржева Пустая и Заволочье, удаленные от бойких дорог и крупных городов, стали утрачивать свое былое значение и превращаться в захолустные селения. В то же время все большее значение в уезде стало играть село Бежаницы, находившееся на оживленном тракте Великие Луки – Порхов – Псков. Сюда стали переселяться многие жители из деревень и сел уезда.
В середине XVIII века Бежаницы стали ямом. Отсюда казенные лошади, управляемые ямщиками, стали развозить царских чиновников в сторону Порхова – до Ашево, в сторону Холма – до Темного Бора, в сторону Великих Лук – до Михайлова погоста, а с открытием дороги на Новгородку в сторону Новоржева – до Степанькина. Раз в неделю в Бежаницы стала прибывать почта.
Ямская гоньба накладывала свой тяжелый отпечаток на всю бежаницкую округу. Все крестьяне несли тяготы ямской службы, снабжая ям всем необходимым. Кроме того, в поселке и близлежащих деревнях надо было иметь нужное количество рабочих лошадей, готовых к использованию для работы на дороге.
Ямы существовали долго. Впоследствии их стали называть почтовыми станциями.