Древний мир права казахов и его истоки

Салык Зиманович Зиманов

КАЗАХСКИЙ СУД БИЕВ – УНИКАЛЬНАЯ СУДЕБНАЯ СИСТЕМА

Научное издание

Салык Зиманович Зиманов

КАЗАХСКИЙ СУД БИЕВ – УНИКАЛЬНАЯ СУДЕБНАЯ СИСТЕМА

Компьютерный набор Жаубасова С.Е., Исмагамбетова З.Ж.

Предисловие

Прошло почти десять лет, как небольшая исследовательская группа под моим руководством была занята собиранием материалов и изучением казахской средневековой системы права «Жарғы», основными источниками которой были: обычай и обычно-правовые нормы, ханское законодательство и судебные прецеденты известных биев - судей, признанных общественностью «мудрейшими и справедливыми», потому и возведенных в сознании народном и в реальной жизни в «Төбе-би» - в «главных биев - судей». Была запланирована подготовка и издание «Қазақтың ата заңдары»- «Древний мир права Казахов» в 10 томах. К концу 2007 года издано из них 8 томов, а остальные увидят свет в 2008 году. Теперь наступило время, когда нужно придать гласности некоторым основным выводамисследования, по нашему убеждению, имеющим национальное значение и значение, выходящее за его рамками. Это в первую очередь относится к судам биев, вообравшим в себе общекультурные ценности.

Суд биев, прозванный русским исследователем – востоковедом Словохотовым А. судом «высокой справедливости» есть продукт сугубо средневекового кочевого общества казахов, внутреннее устройство которого основано на сохранившемся родо-племенном разделении населения. В судах биев воплотились ценности народной демократии и народовластия в более естественных формах. История так распорядилась, чтобы это наиболее рельефно произошло на огромном пространстве Центральной Азии, обжитом казахскими кочевниками.

Это не означает, что казахское кочевое общество жило изолированно от других регионов и этносов Центральной Азии это указывает лишь на своеобразие, особенности суверенного развития Казахского ханства. Это не означает, что кочевники или часть их не занимались вовсе земледелием. Они, кочуя, спорадически занимались незначительным, малым, примитивным земледелием. В той или мере временами посещали городские и торговые центры, в основном для обменных операции продуктами животноводства. При всех этих случаях кочевое скотоводство оставалось безраздельно господствующей формой в цикле жизнеобеспечения казахов.

Суды биев имеют региональные признаки формирования при наличии общих корней в истории тюркоязычных народов Центральной Азии. Когда-то племена и роды, составившие впоследствии казахскую народность, входили в состав империи, ханств и отдельных земель. На каком-то этапе истории эволюция и пути их развития стали разными: одни от недолгого кочевничества переходили к оседлости, обзавелись религией и новой системой управления; другие основным промыслом избрали захват территорий слабых соседей и войны, оказались под властью самодержцев. А третьи предпочли и продолжали вести кочевой образ жизни, его усовершенствовали, убегали от власти тиранов и клерикалов, не воспринимали религиозных догм и предписаний, которых исповедовали некоторые семьи правителей, и их окружения, осевших в ставках и в поселениях. Они предпочитали свободу и народовластие, суверенные права племен и родов, объединенных в союз ханств или большое ханство с конфедеративным устройством.

Именно к землям последней категории относиться Казахское ханство с кочевым населением. Бий, как должностные лица и как социальная прослойка населения, и суды биев известны в истории многих регионов Центральной Азии. Они сохранили терминологические корни, указывающие на их генетическую общность, а их территориально-функциональное развитие проходило по-разному, вообрав в себе некоторые первородные качества и элементы. В казахском праве «Жарғы» и в казахских судах биев, отпочковавшихся от общих оснований, немало норм и ценностей, унаследованных от своих далеких предков. В этом плане существует преемственная связь в истории народов Центральной Азии.

Казахские бии, как носители судебной власти, за неординарную деятельность, в которой преобладали нравственные критерии, в записях русских обозревателей Степного края XIX века называются «глашатаями правды» (Словохотов А.), «Умными и правдивыми» (Крафт И.), людьми «строгой справедливости» (Козлов И.), а по роду деятельности «естественными посредниками спорящих сторон». Они формировались и могли исполнять свою эту миссию в условиях свободы самовыражения, демократии и народовластия, которые были характерны для внутреннего устройства общества казахских кочевников и в Казахских ханствах. Периоды безраздельной их гегемонии и власти в обществе, насчитывающие много веков, прочно отложились в памяти народной как «Золотой век»» законности и порядка (Левшин И.). То, что такое было в истории, да еще на территории громадного региона Центральной Азии, лежащем в основном в стороне от главных путей общений цивилизаций, и то, что оно имеет современное звучание, делает эту проблематику весьма актуальной и интрегирующей. Между тем, до сих пор бийская судебная система вовсе не стала объектом сколько-нибудь заметного исследования, не говоря уже о постановке ее на официальном уровне, как научной проблемы. Царское правительство, проводившее нарастающую политику колонизации Казахстана с начала XVIII века, было занято вплоть до Октябрьской революции красных 1917 года в основном отменой Ханской власти и введением новых колониальных систем управления и суда в Степном крае. Убеждаясь в прочной позиции «старых бийских судов», ставшей частью общественного сознания казахов, Царское самодержавие активно взялось за упразднение в первую очередь бийских судов «народного толка» и заменой их назначаемыми судами. А Советская власть, исходя из марксистской идеологии «классового подхода» в оценке общественно-политических явлений, объявила биев и бийских судов представителями и органами эксплуататорских классов, угнетающих народ. Тем самым, проблема о судах биев сама по себе была закрыта.

Представители национальной интеллигенции, жившие во второй половине XIX и в начале XX веков, среди которой были весьма по - европейски образованные, просветители, видные деятели культуры, поэты и писатели питались отстоять суды биев, как органы, имеющие народническую суть. Они даже в первые годы Советской власти, поверив ее формальным декларациям о народной демократии и социализме, рекомендовали новой власти восстановить суды биев в Казахстане, как авторитетные органы «с коммунистическим началом», за что многие из них кончили жизнь в тюрьмах и ссылках. В годы Советской власти (1917-1991 гг.) и после ее падения вышла в свет многотомная «История Казахстана с древнейших времен до наших дней» в нескольких изданиях. В них есть лишь упоминание мимоходом в нескольких строках об обычном праве казахов, но нет ни слова о бийских судах, тем более о «Золотом веке» порядка и законности в истории Казахстана. В отдельных индивидуальных исследованиях правовое устройство Казахских ханств рассматривалось всецело только в традиционной схеме, в общепознавательных целях в контексте и в рамках обычно-правовой системы «патриархального» казахского общества и ханской государственности.

Понятие «суд биев», в эпоху его общественного признания и расцвета ассоциировался, с одной стороны, с понятием поиска правды в любом конкретном тяжебном деле и со справедливостью, составляющую основу судебного решения. Бием - судьей мог стать только такой человек, который воспринимал эти идеи не как установки, навязываемые извне, а как естественные нормы должного его поведения. Такое представление вбито в народное сознание и в сознание самих судей. И сколько нужно было веков направленного развития, и через какие стадии общественного транса нужно было пройти,чтобывоспитать, вырастить людей с такой идейной ориентацией? Этот вопрос другой, на который ответила история общества кочевников-казахов. С другой стороны, би - судья должен был овладать рядом приобретенных качеств, необходимых для реализации целевых идей биевского судопроизводства. К таким качествам относятся: мудрость, красноречие, умение вести диалог с равными себе соперниками, знание обычно - правовых, судебно-прецедентных норм в историческом измерении, а также, установленных или введенных ханами законодательства. Все это выступает как бы исходное начало и инструментарий обеспечения воспроизводства кочевого общества на собственной основе и его внутреннего единства. Бийские суды имеют огромную заслугув содействии устойчивости казахского кочевого общества и в его невосприимчивости к религиозным идеям и властно-управленческой схеме городской культуры, в которой мало было места народовластию и демократии.

Мы в своих исследованиях, думается, проложили путь и начало будущих научных исканий, имеющих по важности национальное, а также и общекультурные значение. «Казахский суд биев - уникальная судебная система»- таково наше утверждение и перспективное программное направление исследовательских работ, лежащих на плечах и обязанностях нового поколения ученых и энтузиастов. Для обсуждения и обмена мнениями по этой проблематике нами решено совместно с Верховным судом Республики Казахстан организовать Международную научную конференцию в мае месяце 2008 года. Данная книга печатается в канун этой Конференции и в качестве основного материала обсуждения в ней.

Долгом считаю выразить особую благодарность членам Редакционной коллегии исследовательского проекта «Қазақтың ата заңдары»- «Древний мир права казахов» доктору юридический наук Сафинову Канатбеку Бейсенбековичу, доктору юридических наук Мами Кайрату Абдразаковичу, доктору юридических наук Кул-Мухаммеду Мухтару Абрарулы за их поддержку и содействие в подготовке и издании данной работы на 4-х языках: казахском, русском, английском и турецком.

Древний мир права казахов и его истоки

В мире, в его культурных пластах немало явлений, значительных по историческим меркам, остающихся несмотря на это неоткрытыми для широкого обозрения человечества, а, следовательно, непознанными и не оцененными по достоинству. Они большей частью затерялись в череде поколений или оказались в стороне от столбовых дорог развития цивилизации и познавательной деятельности нового времени. Однако от этого они не стали менее значительными, менее ценными, хотя бы в историческом плане. Среди них были и цельные социально-культурные пласты, заполнявшие целые эпохи в истории народов и государств, интерес к которым и значение которых все больше возрастают по мере очеловечивания человеческих отношений, вернее, по мере возврата к ценностям изначальной свободы, демократии и, значит, к естественным правам человека, оказавшегося ныне в условиях интенсивной технологизации и отчуждения. Одной из таких культурных ценностей, затерявшихся в пластах истории, является Казахское право.

Кочевая цивилизация, если она была, то рельефнее и с большей зрелостью она выступала именно в Центрально-Азиатской части Земли, часто именуемой в истории Великой Степью. Основной формирующей этнической группой здесь были тюрки и их предки, потому и эту Степь в культурно-этническом смысле называли Тураном или Туркестаном. Казахское право было культурным островком, наследием и продуктом тюркоязычной кочевой цивилизации, утвердившейся на одной ее обширной «свободной» зоне, называемой Казахией.

Мир менялся и катаклизмы с некоторой периодичностью совершались в течение многих веков в жизни обществ и народов, населявших современную территорию Казахстана. Из этого потока истории казахи вынесли и сохранили для потомков две неувядаемые ценности ранней эпохи – это царство Слова и царство Закона. Как записано в Государственном гимне Республики Казахстан:

«Жаралған намыстан қаһарман халықпыз,

Азаттық жолында жалындап жаныппыз.

Тағдырдың тезінен, тозақтың өзінен

Аман-сау қалыппыз, аман-сау қалыппыз».

«Мы – народ доблестный, дети чести,

На пути к свободе жертвовали всем.

Из тисков испытаний судьбы, из адских огней

Вышли победителями, мы уцелели…»

Казахское право, основанное на культурных и демократических традициях обычно-правовой системы, пережило и перешагнуло свою эпоху, его породившую. Оно продолжало сохранять регулятивную жизнеспособность до XIX века, отчасти и до начала XX века. Долговечность Казахского права можно объяснить двумя факторами. Во-первых тем, что хозяйственно-бытовые, мировоззренческие основы кочевой цивилизации на обширной земле Казахии сохранились вплоть до новейшего времени. А во-вторых, и это главное тем, что Казахское право было максимально приближено к самому народу, к логике его жизни и в значительной степени выражало извечную духовную суть человека и его устремлений независимо от стадии его совершенства и развития.

Казахское право – сокровище культурной жизни казахского народа и всей кочевой цивилизации. Оно имеет тысячелетнюю историю, и пик утверждения его условно относится к XIV-XVIII векам. Парадоксальность этого явления заключается в том, что ранний упадок величия Великой Степи кипчаков – прародины кочевой цивилизации, не повлек за собой синхронного упадка престижа и роли казахской правовой культуры. В этом противоречивом процессе, по-видимому, сказалось ее жизнеобитание на «свободной» и «островной» зоне этой обширной Степи.

Однако хозяйственный и культурный застой в средневековой Степи, ее отрыв и увеличивающее отставание от преуспевающих в своем развитии других частей мира, играли свою роль. Обширный Центрально-Азиатский регион был отодвинут на задний план глобальной истории и надолго выбыл из игры. Только интересы колонизации вернули Степи ее былую ей известность, но как к объекту порабощения. Все это сказалось как и на оценке, так и на и судьбе Казахского права.

I

В средневековых восточных, в том числе тюркских, китайских и монгольских источниках, а также в описаниях некоторых западных и российских путешественников, исследователей и местных деятелей нового времени мы находим настойчивые упоминания о «Золотом веке», о периоде «порядка», который имел место в истории Казахстана. Память о нем еще была жива в массовом народном сознании до наступления новейшего времени. Это не было продуктом фантазии или выдумкой сочинителей, а скорее исторической реальности, вокруг которой шла постоянная борьба между теми, кто хотел колонизировать казахскую степь, и теми, кто отстаивал ее свободу. В центре смены поколений проказахов и казахов, их многовековой борьбы красной нитью проходит идея «справедливого порядка», носителем и покровителем которого выступает неподкупный судья, мудрец и оратор – исторически реальная фигура «бия». Би не был ханом в Степи. Но по социальному индивидуальному рейтингу он часто стоял выше державного правителя. В народе всегда бытовало древнее убеждение: «Ханда қырық кісінің ақылы бар, биде қырық кісінің ары білімі бар» - «Хан олицетворяет умы сорока лиц, а би олицетворяет совесть, достоинство и интеллект сорока лиц».

Признанный при жизни за крупные исследования «Геродотом казахского народа» ыыдающийся русский ученый-востоковед Левшин А.И. в начале XIX века писал: «Было время, говорят благоразумнейшие из киргизов (казахов. – С.З.) Меньшей Орды, когда и наш народ жил в покое, было время, когда у нас существовал порядок, были законы и правосудие». Автор называет эту эпоху «Золотым веком», о котором, по его словам, вспоминают в народе «со вздохом»1.

Другой русский исследователь, много лет проработавший среди казахов и владевший казахским языком в совершенстве, Алекторов А.Е. с восторгом описывает суд биев, берущий начало из древности, но сохранившийся в осколках и до XIX века. Те бии-судьи, которые следуют старой традиции правосудия, по его словам, олицетворяют образцы древней демократии. «Каждый би и старик при разбирательстве дела, - пишет он, - считает священным долгом оказать тяжущимся полную беспристрастную справедливость. Он терпеливо выслушивает все малейшие подробности – как приносимой жалобы, так и оправдания и потом объявляет свое решение, принимаемое всегда беспрекословно и свято исполняемое».2

Блестящий казахский ученый XIX века и яркий исследователь Востока Ч. Валиханов писал, что значение биев основано на частном авторитете, который приобретают они так же, как в Европе поэты, ученые и адвокаты. Шекспир и Гете считаются всеми за великих поэтов, но мнение о гениальности их основано не на декретах правительств и не на формальных выборах народа»3.

Три фактора играли первостепенную роль в сложении и системном развитии казахского права. Во-первых, это обширность пространства обитания праказахов и казахов на Евроазиатском континенте, образовавшая в силу объективных обстоятельств как бы огромную свободную зону для консолидации части кочевой цивилизации. Казахская Республика по территории сегодня занимает 9-ое место в мире, - 2,72 млн кв. км, а 200-300 лет тому назад была еще больше - в 1,5 – 2,0 раза. Во-вторых, в ходе перемещения и великого переселения кочевых и полукочевых общностей и объединений больше с Востока на Запад, растянувшихся на многие столетия, пути которых пролегали через эту Евроазиатскую степь или начинались с нее, в ходе смены и распада их политических и государственных образований часть их оседала на этой «свободной» зоне, называемой Казахией, привнося в нее свои естественно-культурные, обычно-правовые демократические традиции. В-третьих, на этом обширном островке степного пространства дух вражды и войны относительно рано сменился мирными устремлениями, а завоевательные походы уступили место идеям самоутверждения и самозащиты в этно-культурных границах. Над раздвоенностью и раздробленностью Степи постепенно брали верх объединительные идеи, что в совокупности порождало тенденцию к упорядоченности в общественных отношениях и приводило к усилению регулятивной роли правовых установлений, проникнутых в основном духом свободы, обеспечения мира, общего благополучия и единства подданнического населения.

Почти все государственные образования, великие и малые, в основном тюркские или подвергшиеся тюркизации, сменявшие друг друга на протяжении многих столетий оставляли после себя на этом огромном участке земли память о себе в виде жизнестойких и подвергшихся селекции правил и правопорядков, которые избирательно, вместе с их носителями, редукцировала и осваивала Степь, обогащаясь «свободными» идеями и расширяя свои культурные границы. Таков был в основном общий фон социально-политических, географических и исторических условий, в недрах которых по-средневековому медленно и больше естественным путем складывалось правовое поле с характерными особенностями тяготения к утверждению гуманистических принципов в межлюдских отношениях.

Пространственные пределы Казахского права определялись в этно-культурных границах кочевого населения Казахии, что не обязательно совпадало с реальными властными притязаниями какого-либо казахского хана. Казахская государственность скорее была общим понятием, имеющим реальную основу в массовом сознании. Казахское общество постоянно жило в условиях феодальной раздробленности и борьбы ханов улусов и жузов за преобладание в Казахии. Политическое его объединение, всегда бывшее временным и хрупким, крепло в годы общей опасности и неотложной необходимости решения общенациональных проблем. Что же касается Казахского права, то оно оставалось общекультурным достоянием в этнических границах.

II

Во всем правовом поле средневекового казахского общества определяющей властью была власть Степного закона, а его носителем, хранителем, реформатором и реализующей силой была узкая категория людей, именуемых биями.

Би - это в первую очередь судья. Власть бия считалась «коренной властью», уходящей вглубь истории самого народа, в отличие от власти ханов, имеющих «иноказахское» происхождение. Она была традиционной, престижной и приоритетно властью, хотя входила в структуру верховной власти в Орде – ханской власти. Как писал один из выдающихся казахских деятелей культуры: «Мықты билер, тілін алмаған хандарды бір кезде тақтарынан қуыршақша алып тастапта отырған1. – «Авторитетные бии временами с непослушными ханами поступали как с куклами, отправляя их в отставку».

Би в народном сознании рисуется носителем рыцарской морали: «Шынынан өзге құдай жоқ». «Нет бога выше правды»; «Малым жанымның садағасы, жаным арымның садағасы». «Материальное богатство должно служить духовности, а в духовности главное - честь». Эти фабулы имели реальное человеческое лицо: в человеке, его совесть, честь и достоинство объявлялись высшими ценностями. Сила этой высокой морали предопределялась тем, что она пройдя века, утвердилась как составляющая часть народного менталитета казахов. Применительно к правосудию эта общая мораль вылилась в конкретную установку, которая гласила «Тура биде туған жоқ, туғанды биде иман жоқ». «Судья-би беспристрастен, ибо у него нет пристрастия в пользу своих и несвоих, нарушение этой заповеди ведет к гибели самого правосудия».

Стать бием было трудно, поскольку высокими были требования, предъявляемые к нему. Только «избранный богом» мог стать бием. Кроме личных данных, к которым предъявлялись строгие требования, претендент на звание бия должен был пройти ряд испытаний. Природный и приобретенный интеллект, красноречие, способность к диалогу, освоение основ богатства Степного закона и его основных норм, зафиксированных в уложениях «Касым ханның қасқа жолы» («Постановление Касым хана»), «Есім ханның ескі жолы» («Постановление Есим хана»), «Жеті Жарғы» (Тауке хана), дополненных прецедентными постановлениями знаменитых биев – вот перечень основных условий, которые предъявлялись бию и в первую очередь как к отправителю правосудия. Разумеется, бии были разные по сфере власти и влияния, занимали разные ступени в судебной иерархии – от бия небольшого аульного, родового коллектива до биев, слава и влияние которых простирались на жузы, улусы и на всю территорию Казахской государственности. В зависимости от этого менялась и «жесткость» требований, предъявляемых к биям.

Родители, заметив природные задатки юноши, старались дать ему целенаправленное воспитание с тем, чтобы он мог стать бием. В первую очередь в семье учили его овладевать богатством казахской разговорной речи и обычно-правовых правил, помогали ему освоить начала искусства полемики и решения логических задач, то есть находить «изюминку» в неординарных жизненных ситуациях, с которыми приходится иметь дело в процессе судебной деятельности. Эту функцию выполняли если не сами родители, то старцы в ауле, известные своими знаниями и жизненным опытом. Считалось особенно важным, чтобы юноша с ранних лет входил в свиту известных биев, сопровождал их в поездках по степи, осваивал особенности и технологию Степного судопроизводства. Эти бии, в роли учителей, временами проверяли способность юноши, предоставив ему возможность изложить свою точку зрения по поводу вероятного решения по конкретным конфликтным делам, рассматриваемым на бийском суде. Так поступал Кунанбай – отец Абая, ставшего впоследствии великим национальным поэтом и известным «Тобе бием» - «Старшим бием» не только в Среднем жузе (вторая половина XIX века). Кунанбай брал сына с 6 лет в поездки на знаменитую в Степи Кояндинскую ярмарку, в Каркаралы – административный центр, где в сезонные периоды происходили сборы, диспуты, суды с участием известных аксакалов, биев и ораторов. Немало было старцев, умудренных опытом в самом роде Тобыкты. Абай проходил и осваивал их школу. Как утверждают исследователи, в 13 лет Абай начал выходить в «люди», выносить судебные решения. Вот что пишет авторитетный исследователь биографии Абая Мухтар Ауэзов: «Вращаясь в кругу изощренных вдохновителей межродовой борьбы, Абай, наделенный от природы недюжинными способностями, постигает тончайшие приемы ведения словесных турниров, где оружием служили красноречие, остроумие и изворотливость. Так как тяжбы решались не царским судом, а на основе веками существовавшего обычного права казахов, Абай должен был обратиться к сокровищам казахской народно-речевой культуры»1. По данным исследователей такой же путь прошел Айтеке бий (1666-1722) На него, на его особый талант общественность и аульные старцы обратили внимание, когда ему было пять-шесть лет2. Тут следует сказать о традиции Степи: «Одаренность узнается с колыбели». – «Болар бала боғынан». Известный Шорман би из Среднего жуза в 13 лет, Есет би (сын Котибара), возглавлявший впоследствии освободительное движение в долине Сыр-Дарьи (Младший жуз), в 20 лет приобрели широкую популярность.

Чтобы получить признание в сане бия, кроме личных качеств и освоения правил Степного закона претендент должен был пройти два испытательных этапа, своего рода аттестации на зрелость. Он должен был продемонстрировать свой интеллект и логику постижения перед опытными общественными учителями, отвечая на их «философские» вопросы, - это во-первых; а во-вторых - получить особое благословение, именуемое «бата», у мудрых старцев. Поэтому существовало целеполагание: «Батамен ер көгерер, жауырмен жер көгерер». – «Бата облагораживает мужчину также как после дождя благоухает земля». Чем больше притязания будущего бия, тем выше должен быть престиж мудреца, благословляющего его на судебную деятельность.

Такой путь профессионального и нравственного совершенствования прошел знаменитый Толе би (1633-1756), прозванный «отцом биев». Его отец Алибек был самым известным в роде бием. Отец часто брал сына на судебные тяжбы, чтобы он постигал тайны Степного закона. Толе с 9 лет начал участвовать в судебных разбирательствах, а в 15 лет становится известным бием. Он получает «благословение» – «бата» у 90-летнего умудренного старца Жетес бия, у почти столетнего знаменитого Анет-баба. Вот как описывается в народной памяти этот случай: Анет-баба бір бума солқылдақ шыбық алдырады: «Балам мынаны сындырып көрші»-дейді. Төле буылған шыбықты олай-бұлай иіп сындыра алмайды. «Енді сол бума шыбықты біртіндіп сындыршы»-дейді Әнет –баба: «бұдан түсіндің балам?» деп сұрайды. Төле:

«Түсіндім баба. Ынтымақты, бірлігі мықты елді жау да ала-алмайды- «Саяқ жүрген таяқ жейді»- дегенді білдіреді деп жауап беріпті. Сонда Әнет-баба: Бәрекелді балам, дұрыс таптың. Ел билеу үшін елді ауыз бірлікке, ынтымаққа шақыра біл. «Бақ қайда барасың?»- «Ынтымаққа барамын» дегеннің мәнісі осы деп оң батасын беріпті».- «Анет баба связав в один пучок гибкие ветки предложили Толе»:- Попробой сынок сломать эту связку! Толе не смог это сделать с одного раза.Ветки изгибались, тянулись. Тогда Анет-баба предложил разобрать пучок и сломать по одной ветке, что и было сделано. Старец спросил: - Что ты, сынок, понял из этого? - Толе сказал: - Понял, почтенный Баба: собранного в единство и сплоченного народа ни внешний враг, ни внутренний конфликт не может разрушить. Анет баба: - Разгадал правильно, сынок! Запомни, что первейшее в управлении – это умение наставлять население к единству и добиваться такого единства. Смысл крылатого народного выражения: «Куда ты держишь путь, Счастье? – Иду к стойбищу, именуемому «единством», – закончил Анет баба и благословил юношу, отдав свое «бата». Вот образец другого «бата», который Толе заслужил от старейшины рода: «Үй баласы ма деп едім, ел баласы екенсің. Ауылыңнан таңы бол, маңдайдағы бағы бол»– «Полагал, что ты – сын своего двора, а оказался сыном своего народа. Всходи утренней зарей и расти поборником счастья для него».

Существует легенда, повествующая о том, что Айтеке (1666-1722), ставший впоследствии знаменитым бием Степи, юношей получил «бата» от самого Косуак бия, известного старца-мудреца Младшего жуза, который наставлял: «Кәрі тозады, жас озады. Ендігі жерде үйде де, түзде де билік тізгінін өзің ұста!» – «Суть круговорота времени – старики стареют, обгоняют их молодые. Пришло твое время и передаю тебе бразды бийских решений».

Испытание претендента на бия и в период, когда он еще не получил общественного признания проводилось по разным причинам: в юношеские годы - чтобы проверить наличие таланта, в зрелые годы – чтобы удостовериться в степени одаренности бия (в незнакомых обществах и соседних владениях), а нередко и с целью получить поучение. Правитель (хан) Уренча (Восточный Туркестан) при свидании со Срым бием, уже прославившимся, задал ему четыре вопроса: -«Дау мұраты не? Сауда мұраты не? Қыз мұраты не? Жол мұраты не? Сырым бидің жауабы: «Дау мұраты-біту, сауда мұраты-ұту, қыз мұраты-кету, жол мұраты-жету» деген жауабы үшін Хан қонағасын беріп, ат мінгізіп шығарып салыпты».- Здесь краткость, выразительность и спресованность вопросов и ответов оригинальны, передать их палитру в переводе почти невозможно, но смысл их заключается в следующем. Вопросы, заданные ханом: - В чем заключается суть Судебного спора? Торговли? Девичьей мечты? Путника? Срым ответил: судебный спор преследует мир, торговля – выигрышную продажу, девушка мечтает о хорошем замужестве, а путник – о конечном пункте дороги. Удовлетворенный хан принял Срыма как дорогого гостя и проводил с подарками».

Нормативно-правовое познание бия, и неординарность его мышления даже тогда, когда он еще юношей встал на путь претендента, считались критерием номер один. Это имело и сугубо практическое значение, если принимать во внимание состязательность досудебного и судебного процесса, его прозрачность и публичный характер. Разумеется, познание приходит и накапливается с годами и в ходе жизненного опыта. Но оно должно быть заложено в потенциале в самом начале профессиональной деятельности. Таково было требование, предъявляемое обществом к будущим и состоявшимся биям. Каждый из них, и даже в самые годы зрелости не был застрахован от подобной «аттестации».

Казахская обычно-правовая система исторична, состоит из пластов разных столетий, связанных общим духом, потому и консервативна и в тоже время подвижна, динамична в рамках простора кочевой цивилизации. Би-судья в этой системе выступает знатоком и хранителем традиции и установлений казахского права – это непременно обязательная сторона его профессиональной деятельности. И в то же время, би – свободный толкователь Степного права сообразно условиям применения его норм.

Бесспорным считалось представление о том, что Казахское право берет свое начало от Майкы бия, жившего в XIII веке, родом из древнего казахского родового союза Уйсын, в свое время возвысившегося до титула «Орда бия» у Чингис хана (1155-1227). Непререкаемым постулатом в Казахском праве был и остался исходный тезис: «Түгел сөздің түбі бар, түп атасы Майқы би». - «Все правовые установления имеют общие корни и корни всех корней сводятся к Майкы бию». Кодифицированными источниками Казахского права считались уложения: «Қасым ханның қасқа жолы» – Установление Касым хана (1511-1532 ), «Есім ханның ескі жолы» - «Установление Есим хана» (1598-1623) и «Жеті Жарғы» Тауке хана. Они носили имени ханов, при которых составлялись.

Нормативно-правовой опорой бийского суда и биев, кроме обычно-правовых «ханских» уложений, было прецедентное право, то есть постановления по конкретным делам известных и знаменитых биев, правосудная слава которых приобрела всеказахскую известность.

Сила слова в Казахском средневековье, да и до недавнего нового времени, настолько была престижна и авторитетна, что часто победа и торжество доставались тем, кто владел искусством речи, и нередко перед ним факты сдавали свои позиции. Аргумент речи намного был сильнее, чем аргумент без достойной речи. Эти особенности Степной культуры рельефно запечатлены в Казахском праве: «Ердің құнын екі ауыз сөзбен бітірер би»–« Искусный би может решить дело об убийстве одной только краткой речью». Признавая, что «Өнер алды қызыл тіл» – «Из всех искусств самое важное – это языковая культура», в то же время, Казахское право сформулировало свою судебную цель: «Тіл жүйрік емес, билікте шын жүйрік» - «Ценен язык, но ценнее в суде истина».

III

Уникальность казахского права состояла в том, что оно, рожденное в рамках кочевой цивилизации, воплотило в себе многие ценностные черты и оптимумы человеческих мечтаний и человечности этой эпохи. В этом плане оно по праву может и должно занять достойное место в мире исторически значимых правовых систем.

Значение Казахского права заключается не в исключительности его как некоего системно-институционального учреждения в истории. Все народы в той или иной форме на ранней стадии своей истории прошли такой период – период господства обычно- правового регулирования общественных и управленческих отношений. Такой период у многих народов был неустойчивым, недолгим, переходным и укладывался в рамках эпохи средневековой идеологии - деления общества на высшие и низшие сословия, династической борьбы за власть, за новые добычи, переселения кочевых и полукочевых сообществ союзов в поисках новых земель. Казахское право тем и отличается, что оно, руководствуясь в своей основе обычно- правовыми нормативами и институтами, сложилось и получило развитие как бы в «свободной» зоне и в силу этого вобрало в себÿ больше мирные, естественно-устойчивые принципы кочевой цивилизации. В этом плане можно сказать, что оно по содержательной части определило во многом свою эпоху, в недрах которой формировалось , и переросло ее рамки.

В казахской обычно-правовой системе отработан целый пласт принципов и норм, определяющих суть и статус судьи-бия, которые прочно вошли в правовое сознание народа и определяли во многом содержание его традиционного менталитета. Они сформулированы в кратких и выразительно- содержательных изречениях-формулах: «Атаның баласы болма, адамның баласы бол». – «Не будь сыном только своего отца, а будь сыном человека; «Туғанына бұрғаны –биді құдай ұрғаны». – «Нет большей божеской кары для бия-судьи, чем его пристрастие в пользу родственника»; «Таста тамыр жоқ, биде бауыр жоқ».- «Камень не имеет корня, также и би не имеет родственника».

Истина и справедливость, стремление к их постижению были фундаментальными основами судопроизводства и выносимых судебных решений биев, основанных на нормах Казахского права: «Атаңның құлы айтса да, әділдікке басыңды и»- «Поклонись справедливости, если она выскажена даже и рабом твоего отца»;- « Әдет-әдет емес, жөн әдет» - «Справедливость выше правил обычаев»;- «Тіл жүйрік емес, шын жүйрік» - «В красноречии важна выразительность, но ценне-истина»; «Әділсіз болса би оңбас, әйелсіз ьолса үй оңбас».- «Ничтожен би, если он несправедлив также как беспризорен очаг без женщины-хозяйки». «Би төрттің құлы: адал, еңбек, таза ниет, терең ой, әділдік» - «Би раб четырех господ, которыми являются: честный труд, благородство мысли, глубокомысли и справедливость»; «Елге бай құт емес, би құт»- «Не от богатого богатеет страна, а от умного бия»; «Батыр дегенді екі қатынның бірі табады, би дегенді ілуден біреуі табады»- «Батыры/воина/ рожает каждая вторая женщина, а бия одна из тысячи».

Простота и доступность, непосредственность и безотказность в рассмотрении споров, обеспечение беспристрастия суда и свободы доказывания, неограниченная ничем возможность участия представителей-сторон и каждого из присутствующих в процессе, стремление к примирению сторон и обеспечение большой логичности и убедительности судебных решений в глазах общественности и там, когда определялись жестокие и суровые наказания для виновной стороны, состовляли форму и содержание бийского суда. Би-судья, на котором лежала ответственность окончательного судебного решения, в своем положении был больше пахож на восседающего страца-мудреца, хотя нередко случалось, что по возрасту он был юношей.

Би-судья был свободен в проявлении своих действий и убеждений. В то же время к нему был незримо прикован «народный глаз»-общественное мнение, представляющее реальную силу, более дееспособную и влятельную, чем верхние властные инстанции.

Форма и состав суда зависели в основном от двух факторов: от желания участвующих в нем сторон и от сложности дела. Споры могли быть решены одним судьей единолично. Это наиболее простая и распространенная форма. Она больше применяется, когда за разрешением конфликта обращается к бию одноаульцы, ближайшие однородичи или когда сами стороны-истец и ответчик- добровольно предают свои споры бию и просят его решения. Нередко проявляет инициативу сам судья, если жалоба обиженнго или потерпевшего обращена к лицам, имеющим близкие и родственные связи с судьей. В последнем случае би сам вызывает отвечика в суд, который не может проигнорировать это приглашение. Его неявка считалась бы позором в межродственных отношениях. Если би известный, мудрый и неподкупный, то обращения к нему за его единоличными решениями бывают довольно частыми, причем приезжают к нему обе стороны из самых дальних кочевых объединений.

Для рассмотрения крупных дел, отличающихся особой сложностью, в которые вовлечены разные родовые коллективы с явно выраженным обострением отношений между ними, образуется коллегия биев-судей. Один из них избирается Тобе-бием, то есть председателем и главным судьей, мнение которого имеет приоритетное значение в вынесении решения суда.

Суд биев /или бия/ основан на состязательном процессе. Каждая сторона являлась на суде при необходимости со своим бием, иногда и не одним, которые представляли интересы своего однородича. Заступничество со стороны в чью-либо пользу в бийском суде не допускалось. Судебные разбирательства происходили обычно при дворе хана, в доме бия, в назначенных местах, часто на кочевых стойбищах коллективов.

Казахское право не знало смертной казни, лишения свободы, членовредительных наказаний, тюрем и зинданов /подземных камер заключения/, так называемого уголовного наказания. Все судебные споры и самые сложные конфликты считались гражданско-правовыми, влекли за собой имущественные, неимущественные, позорящие, примирительные и иные формы наказания.

Существовали три основные классификационные группы ответственности и наказания: «кун»-плата за убийство или за деяния, приравниваемые к убийству; «тогуз»-дословно «девятка» -имущественная ответственность, состоящая из девяти наименований; «аип» - форма прощения, извенения и штрафа. Все они имеют предметное выражение, преимущественно состоящее из поголовья конского и другого скота. Поскольку в каждом наказании, в том числе за опасное деяние, всегда присутствуют элементы примирения сторон, ответсвенность может иногда выражаться в форме брачных сделок.

В «куне» /возмещение за убийство/ различение проводилось в первую очередь с учетом достоинства убитого: «ер құны» - за воина, «сүйек құны» - за сам факт убийства, «өнер құны»- за умение и знание убитого в искусстве, «ар құны»- за оскорбление чести. Имела значение социальная принадлежность убитого. Более строгое наказание полагалось за убийство представителей верхушки общества и власти.

«Тогуз» как вид санкции, по нашим подсчетам, имеет 27 наиболее ходовых разновидностей и вариантов –от символической «девятки» до аргымака породистого /лучшего коня/ или /аруаны/ породистого одногорбого верблюда /либо девушки из знатной семьи во главе «девятки».

«Аип», как мера ответственности и вознаграждение, был простым и одномерным, больше применялся в виде «ат-тон-шапан» / верховая лошадь и халат/ в ограниченных вариациях.

Вид и формы ответсвенности и наказания в Казахском праве исключительно богаты и разнообразны. Существует большой их выбор, что обеспечивает с одной стороны большой простор для действия суда и судей, а с другой – налагает на судей особую ответсвенность за логическое, деловое и нравственное обоснование своего решения при выборе варианта ответственности. Тут как раз и должны проявляться личные качества судьи и его интеллект, которые ценятся не меньше, чем исход дела.

IV

На всем евразийском пространстве, на его наиболее обширной центрально-азиатской части, с древних времен до наших дней жили и живут в основном тюркоязычные этносы и народы, с собирательным именем Кипчаки.

С точки зрения насыщенности событиями относительно глобального значения эту Кипчакскую степь можно разделить на два судьбоносных региона- Южный и Северный. Обширный Южный регион, простиравшийся от Ирана до Китая, от Индии до южных районов Казахстана, лежал на мировых торговых сухопутных путях от Европы до Азии и представлял зону обитания полукочевых-полуоседлых объединений с относительно развитым городским хозяйством, торговлей и государственным устройством. Именно этот регион был колыбелью формирования народов Центральной Азии и мощных политических союзов их предков, оказавших существенное влияние на мировую историю на ранних этапах средневековья. Отсюда начались великие переселения тюркоязычных кочевников-гуннов на Запад в канун и начале нашего века, завоевательные походы Чингис хана, армия которого состояло в абсолютном большинстве из тюрков /XIII век/, Тамерлана - «Аксак Темира»/ вторая половина XIV- начало XV веков/, потрясшие, можно сказать, мир. Здесь возникали и исчезали вереница малых и больших в основном тюркоязычных государств как в силу внутренней борьбы, так и под воздействием внешних сил и временных завоеваний.

Словом, Южный регион Центральной Азии был центром бурных политических социальных событий и потрясений.

Северный регион, занимавший гораздо большее пространство, чем Южный, -от Балхаша и Арала до Сибирского Алтая, от Волги до Иртыша и Тарбагатайских гор по существу представлял «свободную зону», где были созданы относительно мирные условия для консолидации плодов кочевой цивилизации. Так и было. Кроме автохтонного своего «коренного» тюркского населения, сюда стекались степняки из южной части, оседали осколки великих переселенцев, искавших землю обетованные или уставших от многочисленных и опасных перемен и потрясений. На этой части Центральной Азии, далекой и отдаленной от влиятельных исламских, формировались светский уклад, наложивший свою печать на все стороны организации и жизни общества, и в том числе и на правовую культуру.

На Евроазиатской степи еще в раннем средневековье складывалась определенно выраженная этническая и политическая общность на базе устойчиво осевших и прибывающих кочевников, составивших этногенетических корней тюрков, а в дальнейшем - ядро и родословие казахов. Расширяя свое влияние и владения на юг, Казахская степь стала претендовать на весь Туркестан. Как пишет современный крупнейший исследователь истории Казахстана Козыбаев Манаш, под редакцией которого выходят почти все фундаментальные исторические исследования последних лет, «Қорыта айтқанда, қыпшақ атауымен халық болып танылған қазақ барша түрік әулетінің қара шаңырағы болды. Евразияның қос құрлығында тарихтың құдіретті төріне бірақ шықты»1 - «Подводя итоги, надо сказать, что Казахи, признание которым в истории пришло под именем Кипчаков, явились прямыми хранителями традиции тюрков в Степи». Выражают историческую хроникальную истину слова крупного казахского мыслителя и поэта Магжана Жумабаева, сказанные им в 30-х годах нашего века о том, что:

«Түркістан екі дүние есігі ғой, Түркістан ер түріктің бесігі ғой».-« Туркестан –это единение двух миров /южного и северного/, Туркестан-это колыбель мужественных тюрков».

Эти слова ныне начертаны в сквере небольшого, но многолюдного уголка в Анкаре, столице Турции. Они напоминают поколениям о том, что страна казахов-Казахстан является одним из основных очагов тюрков и что отсюда во многом берут начало дороги к миру тюркоязычных этоно-исторических и правовых культур.

Казахи, их предки-проказахи переняли, культивировали и развили до относительно высокого уровня общественно-политическую регулятивную систему-нормативов, первоначально естественно сложившихся адекватно условиям общежития и выживания полукочевых объединений. Основу этих нормативов состовляли обычай, традиции, а также правила, внедренные в ходе изменения их внутренних и внешних экономических и политических ситуаций. На их нормативном содержании и построении остовляли свой следы союзы и государственные образования в основном тюркских, так и отчасти нетюркских народов, населявших територию Казахстана. Они частью закрепились в «Степном законодательстве» в такой степени, в какой мере они соответствовали условиям кочевого и полукочевого мира Центральной Азии и, аккумулируясь в ней, обогащали ее. Таким образом, древний мир права казахов предстает как нормативная культура, с одной стороны корнями уходящая в автохтонно местные, локальные режимы, а с другой –в качестве системы, вобравшая в себе полезные модели нормативного обслуживания в основном тюркских и других стран и общественных устройств, годные и приспособленные к условиям Казахии.

Оброзование отдельного Казахского государства историки относят к XV-XVI векам. Казахское право намного старше его, и старше самих казахов как сложившейся этнической общности. Древнее право казахов формировалось и сложилось на базе правовых воззрений и нормативных активов многих кочевых и полукочевых объединений, сменявших друг друга и составленных в основном из древних тюркско- казахских племенных и государственных образований.

V

Казахское право, основными источниками которого были обычно-нормативная система, культурные традиции Великой степи, проявляло на протяжении многих веков удивительную жизнеспособность и стойкость в условиях прямого и косвенного засилия чужестранных государств, мощного влиния их идеологии. Они силою и увещеваниями навязывали казахскому обществу свой режим, угодные им порядки. Казахское общество, ценой понесенных им огромных жертв, все-таки заметно менялось, но наиболее стойкими и жизнеспособными оказались его вековая правовая культура и язык. Они даже в этих экстремальных условиях не только уцелели, но нашли в себе внутреннюю силу, позволившую им не только сохраниться, но и обрести крепость.

Завидная живучесть Казахского права в его изначальной, древней форме наперекор всем изменениям и революциям, пронесшимся на степном пространстве Казахстана, объясняется тем, что в его основе и самой структуре, в его нормативной системе лежали народность и вольная, естественная свобода человека, то есть такие нравственные идеалы и принципы, которые созвучны вечным стремлениям человека и человечества. Это было одной из фундаментальных причин того, что Казахское право оказалось сильнее мечей узурпаторов и их режима.

Царское /руское/ правительство, осуществляя активную политику колонизаций Степного края, начало которой относится к первой четверти XVIII века, все больше убеждалось, что традиционный правовой режим, укоренившийся в Казахии столетяим, является не только «рядовой» регулятивной нормативной системой и что ее невозможно силою или «мирно» заменить новой, прорусской системой права в течение одного поколения. Большой знаток истории и быта своего народа, писатель и ученый, академик Сабит Муканов писал: «Киіз туырлықты қазақ аталатын бұл елдің өмір тарихы, тұрмыс-салты, әдет-ғұрпы, мінез-құлқы айна қатесіз бірдей... осыншама тұрақтылық тұтастық Октябрь ревалюциясына дейін тұтас мемлекет болмаған елде сақталуы таңғаларлық құбылыс».1- «Невероятно, но факт, что казахи, не имея до Октябрьской революции 1917 года своей государственности и общего административно –политического центра, все же сохранили устойчивые фрагменты своей истории, миропонимания, быта и культурной традиции».

Значение Казахского права далеко выходило за пределы своей собственно регулятивной нормативной роли в этнокультурных границах Казахии. Оно несло и выполняло одновременно функций: регулятивную, управленческую, объединительную, охранительную, и гуманистическую. Оно было в широком смысле законом и властью, источником общественного бытия и нравственности, искуством и духовной ценностью. Этими чертами, видимо, обусловлены его жизненность и удивительная устойчивость перед лицом целенаправленного и мощного натиска мусльманского права, моногольского права и других иноземных систем права, таких же кочевых, полукочевых сообществ, оседлых и земледельческих культур и государств, в том числе русского законодательства. Их влияние на казахское право не переросло в разрушительную силу. Оно затрагивало часто верхушки общества, отдельные его социальные плсаты. Доминирующая регулятивная позиция и импульс саморазвития казахского права сохранились до навейшего времени. Как указывал в середине ХIХ века Чокан Валиханов, «суд биев, несмотря на 50-летие русского влияния, остался таким, каким он был за сотни, может быть за тысячу лет до нас».2

Назад12
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10
• 11
• 12
• 13
• Далее