Три законодателя и легенды века
В центре Казахского права находился особая социальная категория – би, соединявший в своем лице и деятельности судью и законодателя, знатока источников, правил и процедур «Степного права», поэта и оратора, судебную, светскую и порою военную власть, а главное – преданный принципу справедливости. В данный раздел книги включены сведения и материалы о трех выдающихся биях - Толе бие, Казыбек бие и Айтеке бие. Документальные материалы о них ограничены. Зато сохранились устные повествования, передаваемые из поколения в поколение. Их было в прошлые века немало. К сожалению, многие из этих «архивов» уничтожены, сожжены, закопаны, просто утеряны в годы жестокого преследования, арестов, голода, духовного и материального обнищания населения Степного края, периодически повторявшиеся в особенности в XX веке.
Ограниченность документального и писанного материалов о Казахской правовой культуре не должно однако порождать какое-то недоверие к сведениям, воссоздающим ее историческую картину. Следует иметь ввиду традиционность и уникальность передачи информации из поколения в поколение, а также природную приверженность и адаптацию к запоминанию исторической хроники у кочевников-казахов. «Этой исторической памятливости казахов я поражаюсь и поныне»,- писал знаток психологии народа Г. Бельгер. ... Лишенный в течение веков письменности, зафиксированной печатно истории, архива, надежной научной документации, кочевник придавал исключительное значение родовой памяти, родословному древу по отцовскому и материнскому линиям, знанию семейных и родственных уз, устной шежире-летописи, закрепленной, запечатленной в преданиях, легендах, притчах, фольклоре - батырских дастанах-поэмах и религиозных киссах-сказах и т.д. Именно в них заключены история, душа, ментальность народа… Казах воспитан на культивированном, поэтическом слове, оно вошло в его кровь и плоть, он знает цену ему, неизменно восторгается словом самобытным, незатертым, с подтекстом и намеками, уместным, попадающим точно в цель, сражающим наповал, вдохновляющим на подвиги, запоминающимся, как наскальная надпись.
Об этом следует постоянно помнить, когда речь заходит о славных «златоустах-биях».
Великая Степь Казахии хранит в исторической памяти имена многих биев, прославившихся в разное время как судьи и трибуны своими победами и подвигами на состязательных судебных и политических процессах и на арене защиты интересов рода и отечества. С именами трех выдающихся биев: Толе бия, Казыбек бия и Айтеке бия связана целая эпоха- полоса в истории Казахской степи и не только в обычно-правовой области. Они были всеказахскими государственными и судебными деятелями и авторитетами. За Толе бием закрепились слова, сказанные им о себе своим детям: «Мен болсам халық үшін жүрген адаммын» – «Моя жизнь всецело посвящена народу». Айтеке би так обобщил свою жизнь: «Өмірім өзгенікі, өлім ғана өзімдікі» – «Моя жизнь принадлежит народу, а мне принадлежит только моя смерть». Эти слова выражают идейную установку не одиночек, они представляют фундаментальный принцип идеологии власти биев в периоды утверждения Степной демократии и законности «в древней форме» в Казахии.
Эпоха «трех биев» по насыщенности событиями считается одним из самых тяжелых и тотальных периодов в истории Казахстана. Внезапные нашествия хорошо организованных полчищ восточных, жунгарских калмыков на беспечные казахские аулы, занимавшие кочевьями огромное пространство от Сибири до южных отрогов Каратау и долины Сыр-Дарьи, представляли реальную угрозу для Великой Степи и вопрос «быть или не быть» ей стал вопросом глобального значения. Этот период вошел в историю Казахстана как «Ақ табан шұбырынды» - «Годами трагедии и массового переселения народа». Именно в эти годы, как никогда, общество нуждалось в авторитетных и выдающихся деятелях и организаторах. Ими были и являлись, в числе первых: Толе би, Казыбек би и Айтеке би. В том, что во главе масштабного освободительного движения народа встали эти три бия, поддержанные ханской властью, видными военачальниками (батырами) и многими другими влиятельными биями, первостепенное значение имела особая престижность и особая роль власти биев во всей общественно-политической структуре Казахии. Они вошли в историю Казахстана как «три великолепных бия», - «Атышулы үш би», «три пророка»- «Үш пайғамбар» Восстановление и объединение казахских земель в границах до нашествия калмыков и их послевоенное мирное устройство связывается в большей степени с их именами. Как образно и метко сказал один известный публицист, они «в историческом сознании казахов воспринимаются как святыня, как неразрывное единство народного Духа, как воплощение духовной субстанции Казахии».
Здесь мы дадим краткие сведения о Майкы бие и о трех выдающихся биях, материалы о которых составляют содержание данного раздела первого тома «Древний мир права казахов».
Майкы би, с описания которого начинается раздел, считается и признается «отцом всех казахских биев», их родоначальником, авторитет которого в казахской правовой культурå являëся непререкаемым. Это зафиксировано во всеобщем правиле: «Түгел сөздің түбі бір, түп атасы-Майқы би» - это трудно переводимое, но понятное всем степняêàм основательное выражение, которое в смысловом переводе приблизительно звучит так: «Слова и сила справедливости – основы решения конфликта – так установил Майкы би». Авторитет Майкы бия настолько был высоким, что, если судье-бию удавалось доказать, что его решение лежит в русле правил Майкы бия, то это приводило к беспрекословному его признанию сторонами и их примирению. Однако злоупотребление именем Майкы бия не допускалось. Это вело к крушению судебно-правовой карьеры бия.
Майкы би, говорят, был долгожителем (1105-1225 гг.), происходил из древнего казахского крупного родового объединения Уйсын, составившего основное формирующее ядро Старшего жуза. По отрывочным средневековым, тюркским, арабо-персидским и монгольским источникам наибольшую известность он приобрел своей службой при Чингисхане и при его потомках. В период возвышения Чингисхана он был одним из авторитетных его советников и доверенным «Тобе бием» (верховным бием) по Кипчакской степи. Чигисхан, уезжая в поход, порою оставлял его в числе временно управляющих на главной ханской ставке. Говорят, что Майкы би присутствовал при коронации девяти монгольских ханов, в том числе самого Чингисхана, его сыновей и внуков, провозглашенных ханами на различных частях Великой степи кыпчаков. В частности, он был одним из тех, кто, по древнему обычаю тюрков поднимал на белой кошме Жошы хана, сына Чингисхана, на Улытауских горах в Центральном Казахстане. Майкы би был просвещенным деятелем, владел несколькими языками, прославился в свою эпоху как приверженец и идеолог свободы Великой Степи кочевников, справедливого управления и справедливого суда в ней.
Считаются, что от Майкы бия идут фундаментальные правила, определяющие основы суда и судебной деятельности в «свободной» Степи древних и средневековых тюрков. Вот некоторые из них: «Тура биде туған жоқ», - это правило имеет глубокую рамочную мысль и может быть передано: «У справедливого бия одна вера - это справедливость». Более поздней его редакцией считается добавление « …Туғанды биде иман жоқ» - «би- судья, имеющий пристрастие к своим родственникам, разрушает святость своего сана»; «Әділ би қара қылды қақ жарған»- смысловой перевод: «Искусство бия состоит в том, что он при решении судебного дела поступает так, как бы он тонкий волосок делит на равные две части». Эти и другие дошедшие до нас отдельные установления, приписываемые Майкы бию, выражают принципы правового поля, характерные для свободной зоны Великой Степи. Майкы би большую часть жизни проводил в Степи, населенной тюркоязычными кочевыми сообществами, как входившими в состав Империи Чингисхана и его потомков, так и оставшимися вне нее.
Толе би, Казыбек би и Айтеке би были верховными биями в трех казахских жузах: Толе би в Страшем жузе, Казыбек би в Среднем жузе, Айтеке би в Младшем жузе. Тауке хан, пытавшийся распространить свою власть на весь Казахстан (первая четверть XVIII века) и встать во главе объединительного движения, на одном из народных съездов вблизи Туркестана официально признал и провозгласил их правителями в своих жузах. Это было смелым назначением, если учесть, что в каждом жузе был не один амбициозный султан, а несколько из потомков Чингисхана, правившие родовыми объединенями и считавшиеся «Малыми ханами». Однако и они должны были считаться с популярностью и властью Верховных биев.
Толе би вышел из древнего казахского этнического объединения Уйсын, а в нем из поколения Дулат. По разным источникам, он родился и провел молодые и последние годы жизни вблизи Ташкента, в местностях Каракамыс, Акбурхан, ставших фактически династическими именями. На его воспитание и становление значительное вляние оказала фамильная традиция, вобравшая мировоззрение и культуру тюрков Великой Степи. Его родословие берет начало от легендарного Майкы бия, его достойного потомка Бактияр бия, о котором в народе говорили: «Сөз бастап кетсе-шешен, ел бастап кетсе-көсем» - «Начнет говорить –трибун, начнет, руководить народном-вождь».
По воле отца мальчик Толе с пяти лет пустился в учебу - разъезжал по регионам степи, вначале с отцом, а затем в роли «қосшы бала» – «приставного воспитанника» при опытных биях. Он быстро набирался знаний, и в освоении истории, словесности и правовой культуры народа показывал раннюю зрелость. С девяти лет, под испытующим оком своих наставников, принимал пробное участие в судебном разбирательстве и в вынесении судебных решений. В 15 лет Толе становится на самостоятельный путь судьи-бия. Успешно проходит испытание, своеобразную аккредитацию у «старцев-мудрецов», получает их “бата”- благословление. Такого рода испытание он, в частности, прошел у знаменитого в Степи ученого-старца, столетнего Анет-баба. Благословение – «бата» степных авторитетов является своеобразным ритуалом, служит и признанием юноши бием и наставлением его на будущее. По записям видного исследователя Н. Торекулова, Анет-баба просил молодого Толе бия кратко сформулировать свое жизненное кредо и Толе би ответил: «Саяқ жүрген таяқ жейді. Ынтымағы, бірлігі мықты елді жау да, дау да ала алмайды»– «Одинокий становится жертвой одиночества, народ если он един духовно и сплочен,то бессилен любой враг перед ним».
В зрелые годы Толе би говорил о себе: «Хан көзі жетпес қайғыны қашықты жатып көремін. Екі ел егер болғанда ел басын қосар төремін». – «Горе народное, которое недоступно хану, я ощущал издалека, и конфликты крупные приводил к миру». К его званию «Т¼бе бия» Старшего Жуза порою прибавляли титул «батыра» – героя-воина. В одно время, более десяти лет, фактически правил он Ташкентом. В одном из официальных донесений того времени говорится, что Толе би в Ташкенте «больше хана владельцем почитается».
Казыбек би происходил из рода Каракесек (объединение Аргын), вошел в историю казахов как один из «трех законодателей и пророков века», своими влиянием и деятельностью сыгравших выдающуюся роль в трудной судьбе казахов на рубеже XVII и XVIII веков. Правдоподобная легенда гласит, что его мать Токмейл, обладавшая завидным умом и даром ясновидения, при рождении сына изрекла: «Адалдан болар нәсібің нәсібің, тіліңне болар кәсібің» – «Судьбой начертаны тебе честность, и быть тебя оратором-трибуном»! На деле таким он стал.
Казыбек рос и воспитывался в традиционной степной культурной среде, где к нему относились как к одаренному ребенку: его готовили в общественные деятели, придерживающихся ценностных нравственных принципов, учили освоению устного духовного богатства народа и наследия знаменитых биев, основам и технике красноречия, овладению мудрости. В материалах этого раздела книги приводится встреча Казыбек бия с Толе бием, к которому он отправился за получением его «бата» - благословления. Толе би был старше его и уже пользовался славой, известностью в стране. Вот как происходила эта их встреча. Первым обращением Толе бия к нему было: «Шырағым, бір бала әкесінен өтіп туады, бір бала әкесіне жетіп туады, енді бір бала кері кетіп туады. Сен соның қайсысын» - «Мой прелестный юноша, случается, что сын по уму и притязаниям или опережает отца, или приближается к отцу, или отстает от него. К кому из них ты себя относишь»? Казыбек би ответил:
– «Әкеме жете туған баласы болармын» - «Полагаю, родился я идущим за отцом». На это Толе би заметил:
«Өзімді солай шамалап отыр едім». - «Я предполагал, что ты так ответишь». Далее Казыбек би задал Толе бию встречные вопросы. Этот диалог между ними развивался следующим образом.
Қазыбек би: Аға алысыңыз қандай?
Төле би: Алысым жақын болды.
- Тәттіңіз қандай?
- Тәттім, сиреп барады, шырын болды.
- Несиеңіз өне ме?
- Шүкір, несием өніп жатыр.
Казыбек би: Ага (вежливая форма обращения к старшему), какова ваша даль?
- Дальнее стало близким.
- Какова ваша утоляющая сладость?
- Сладость моя редеет, становится жиже – соком.
- Стали ли задатки ваши родником вашего утешения?
- Благодарен покровителю, да задатки мои стали моим родником жизни и неиссякаемым».
Как свидетельствуют источники, этот диалог остался малопонятным для многих, которые составляли свиту Казыбек бия. По возвращении на родную землю, Казыбек би рассказывал отцу Калдыбеку содержание этой встречи. «Алысың қандай»?-деп, қос жанар көзін сұрадым. Ол: «Алысым жақын», -деп, жақыннан көретінін, жанарының тая бастағанын айтты. Мен: «Тәттіңіз қандай»?-деп, ұйқысын білмек болып едім. Ол кісі: «Тәттім сиреп барады» -деп, ұйқысының қашқанын білдірді. Мен: «Несиеңіз өне ме»?-деп, балаларының қалай күтіп қарайтынын сұрап ем. Ол кісі: «Шүкір, несием өніп жатыр», деп, балаларының жақсы күтіп қарайтынын білдірді». - Вопросом «Какова ваша даль?» я осведомился о состоянии его зрения. Ответом «Дальнее стало близким» он дал знать, что зрение его начало сдавать. Вопросом: «Ваша утоляющая сладость?» – я имел в виду состояние его сна. Он ответом «Тәтті сиреп барады» - дал понять, что сон его становится редким. Вопросом: «Стали ли задатки ваши родником вашего утешения?» – Я хотел знать, проявляют ли родные дети заботу о нем. Он ответил: «Благодарен покровителю, родник мой оправдывает надежду».
Казыбек би в Среднем жузе, как Толе би в Старшем жузе, считался «самосильнейшим». В одном официальном донесении русского представителя, относящемся к 1763 году, сказано, что Казыбек бия « в Средней орде за главного судью почитают и к которому сам Абулмамбет хан, так и Аблай и прочих улусов Султаны, знатные старшины для всякого совету всегда и почти каждогодно приезжают и без его согласия ничего знатного не приемлют».
Айтеке би, имя и слава которого простирались далеко за пределами исконных территорий Младшего жуза, стал в свою эпоху легендой. Даты его рождения и места смерти установлены приблизительно, считают, что он прожил 56 лет. По данным исследователя М. Исламгалиева он похоронен в фамильном склепе в местности Нурата тау вблизи Самарканда. Общеизвестно, что Айтеке би был современником Толе бия и Казыбек бия, входил вместе с ними в когорту «трех правителей дум» казахского народа в последней четверти XVII и первой половине XVIII веков. Он был по возрасту немного моложе их, и был моложе по рангу Жуза (Младший жуз), но достойным их современником по совместной службе общенациональным интересам.
Родовое объединение Торткара из Младшего жуза, к которому принадлежал Айтеке би, как и значительная часть ряда казахских родов Младшего жуза, в связи с беспрестанной борьбой за удельную власть, нередко переходящей в войны, между отпрысками властвующих династий, перемещались на юг и надолго занимали своими кочевьями эти просторы. В литературе утвердилось мнение, что Айтеке би большую часть жизни проводил в степных просторах к югу от междуречья Сырдарьи и Амударьи, на владениях Туранских государственных образований с центрами Бухара, Самарканд, Ургенч.
Прямые предки Айтеке бия пользовались известностью в Степи. Так, его предок Ораз би (1299-1385 гг.) был одним из ближайших советников основателя Туранского государства Тимур хана, сделавшего своей столицей Самарканд. Считающийся после Тимур хана и Улугбека третьим известным правителем Самарканда Жалантос приходился дедом Айтеке бию.
Айтеке получил разностороннее для своего времени образование, учился в знаменитом Медресе Улугбека и успешно его окончил, овладел рядом восточных языков – арабским, персидским и тюркским. С пяти лет проходил школу у известных златоустов-биев и в семье правителя Жалантоса. Увлекается он искусством внутреннего оформления знаменитых Самаркандских мусульманских храмов и устройством государства Тимура, Улугбека и Жалантоса. Он присутствует на приемах иностранных послов, в том числе из дальнего зарубежья.
Овладение кладезью мудрости казахских биев, искусством красноречия, соединенного с ученостью и традицией знаменитых предков, принесли Айтеке бию раннюю известность. К нему обращаются большие и малые, близкие и дальние правители родов и аульных объединений за решениями острых и застарелых конфликтов и споров, нарушающих мирную жизнь населения. За советами к нему обращаются государственные деятели, военачальники. Он становится толкователем Степных законов.
Идейные установки и мотивы жизни Айтеке бия были сходны с Толе бием и Казыбек бием. Все они своей первой и изначальной целью ставили служение народу правдой и справедливостью. Все они делили вместе со своим народом горечь поражений и радость побед. Слова Айтеке бия: «Халықтың көзжасын күннің шуағы да келтіре алмайды», - «Народные слезы не высыхают и на солнце», «Өмірім-өзгенікі, өлім ғана-өзімдікі», «Жизнь моя принадлежит народу, мне принадлежит только собственна смерть» - точно передают видение мира и смысл жизни трех великих биев, ставших легендами века.
Айтеке би, вместе с Толе бием, Казыбек бием составили главную опору Тауке хана, ставшего во главе Казахского государства в самое судьбоносное время для народа, испытавшего трагедию поражения и массового переселения на юг. Они были вместе с Тауке ханом и другими народными предводителями в годы поиска путей мобилизации сил народа и выхода из всеобщего политического кризиса. Крупный законодательный акт «Жеті Жарғы» принятый на всенародных съездах вблизи Туркестана и отражавший патриотическую волю масс, можно отнести к значительным подвигам в первую очередь трех пророков века – Толе бия, Казыбек бия и Айтеке бия.
Основательная встреча Толе бия, Казыбек бия и Айтеке бия и их личное знакомство, по-видимому, произошли в период работы народных съездов, периодически и часто созываемых в окрестностях Туркестана. Их беседы, логико-риторические выкладки и видение ими общих и региональных проблем, дошедшие до нас в массовой народной памяти, в большинстве случаев, надо полагать, состоялись и относятся именно к этому времени.
Толе би был старшим среди них по возрасту, по рангу жузов и по опытности. О нем говорили: «Бүтін билікке Толе би, бүкіл хандыққа Есім хан жеткен».- «Среди биев Толе би, среди ханов Есимхан достгили всеобщей славы».
«Адал би – әділ би» – «Воспитанный в честности би - справеливый би-судья»
Би был центральной и значимой фигурой в казахском кочевом обществе. Сообщество биев предоставляло в нем наиболее интеллектуализированной по – степному светской частью населения, прошедшей школу страноведения. Все хорошее – моральное и материальное в основном сводилось к ним, к их деятельности. Все плохое, негативное в обществе, выходящие за пределы традиционного быта и правил общежития в основном вменялись на биев и рассматривались как плод их бездеятельности или неэффективной деятельности. Существовала система установочных норм, определявщих место, роль и статус биев-судей, норм должного их поведения, превративщихся в естественно-обычные нормативы, не требующие вопросов: нужно или не нужно. Они, как правило, выражались в рифмомированной форме, удобной для запоминания. Вот некоторые из них:
– «Елге бай құт емес, би құт» – «Благоденствие народу дарит би, а не богач».
– «Туғанына бұрғаны – биді құдай ұрғаны» – «Проклят богом би, если он творил несправедливый суд в пользу своего родственника».
– «Тура биде туған жоқ, туғанды биде иман жоқ» – «У справедливого бия-судьи не бывает родственника, а если он склоняется в пользу родственника, то теряет святость сана».
– «Ердің құнын екі ауыз сөзбен бітірер би» – «Только би владеет искусством ускоренного и справедливого решения конфликтных дел, связанных с убийством».
– «Қанда қырық кісінің ақылы болса, биде қырық кісінің ары бар» – «Если хан-государь имеет трезвый ум сорока человека, то би имеет чистоту совести сорока человек».
В казахском кочевом средневековом обществе сфера духовной жизни в сопоставительных мерках была более развита по сравнению с другими видами и отраслями общественной жизни. Она была и более приоритетна. Такой образ и соотношение общественного уклада утвердились в специфических условиях кочевой демократии и своеобразной культуры оценки личности и жизнеобеспечения кочевников в процессе освоения огромных пастбищно-луговых пространств Центральной Азии. Особенно высоко ценились сила Слова и сила Справедливости (чести). Они были идеализированы. В них вкладывались свобода выражения мысли в любой ситуации – на клановых, родовых сборах, на суде и на собрании при ханах-государях и даже перед эшафотом. Это запечатлено в народном постулате императивной силы: «Бас кеспек болсада, тіл кеспек жоқ» – «Возможно отсечение головы, но нет отсечению языка». Для казахов была привычна норма: «Өнер алды - қызыл тіл»- «Язык есть искусство из всех искусств». Когда самую положительно оценить личность, говорят: «Сөзді аттан өтпеген» - «Для него сила слова была – законом». Совесть, достоинство и свобода слова, считались наиболее высокими духовными категориями, покрывающими материальное богатство. Это передано в другом правиле, вошедшем в сознание казахов с молоком матери. Оно звучит так: «Малым жанымның садағасы, жаным арымның садағасы» . В нем заложена глубокая мысль, которую приблизительно можно было бы изложить так: «Духовность здоровья ценнее, чем богатство [в скоте], а совесть ценнее, чем духовность здоровья». В поле этих представлений лежит понятие о социальной группе биев, как об особой категории людей, призванных воплощать в своих действиях эти идеалы.
Быть бием, участвовать в дебатах при разбирательстве споров, демонстрировать свое «Я» и красноречие, победить, будучи одной из сторон на народном суде, или будучи судьей выносить решения, ведущие к мировому и справедливому окончанию дела, считались самыми благородными поступками, придающими человеку знатность и славу в обществе. Но мечтать стать бием было нетрудно, было трудно и очень трудно быть бием. Это было особенностью общества казахов-кочевников.
В народном сознании и общественно-политическом бытие казахов-кочевников утвердилось неукоснительное представление: «Адал би – әділ би» - дословно: «честный би – справедливый би». В смысловом плане оно означало: «Только по своему естеству и воспитанию честный би может быть справедливым бием». Оно относилось к носителям судебной функции – биям, независимо от их рангов. Значение и место биев в жизни общества и в политике предопределены тем, что в кочевом обществе хозяйственно-организаторская функция была слаба, вернее, однообразно повторяющаяся, а управление и малым и корпоративным объединением населения в основном сводилось в мирное время к рассмотрению споров и конфликтов, возникающих не столько в межличностных, сколько межгрупповых отношениях.
«Адал би – әділ би» – «Честный би – справедливый би» - этот девиз в общественном представлении имел главную формирующую силу в системе управления обществом. В нем содержались нормативные и моральные дефиниции, каким должен быть би, как носитель судебной власти.
II
В самой человеческой природе лежало таинство стремления к преуспеванию и славе, независимо от того достижимы они или нет. Мечта и стремление быть и стать бием, научиться и прикасаться к ним были в казахском обществе того времени всеобщим распространенным явлением среди молодого поколения людей, поверивших в себя, и обязанностью родителей всемерно содействовать их становлению таковым, если были заделы. Это было таким же азартом, каким современную эпоху является стремление к образованию для молодежи, как условие ее становления личностью и возможного преуспевания в жизни.
Родительский глаз и общественное мнение были теми факторами, определяющими быть или не быть юноше и насколько в нем проявляются или наличествуют потенциальные данные, необходимые для будущего бия. Звание бия не передавалось по наследству, но то, что предки по отцовской линии были биями – само по себе имело существенное значение как в плане передачи опыта и прохождения претендентом престижной родительской школы подготовки на бия, так и в завоевании общественной известности.
Стать бием было трудно и столь же почетно. Его слава переносилась на весь его род и даже регион, откуда он происходил. Поэтому воспитание и подготовка бия считались не столько личным, сколько общественным делом. В этой сфере была и конкуренция, поскольку известность и слава никому не чужды. Лавры доставались тем, насколько был именит би по способностям. Желание и подвиги ради того, чтобы стать бием, разумеется способствовали этому, но не определяли общественное признание, которое было главным критерием для будущего бия. . Трудно и мытарно было завоевать доверие общественности и стать признаваемым ею бием.. Критериями оценки будущих биев были в основном их индивидуальные качества. Среди них наиболее важными были: свободомыслие и народнические идеалы, овладение богатством оборота и стиля народного красноречия, полемические способности, рассудительность и находчивость в поисках выхода из разбираемых конфликтных ситуаций. Будущего бия воспитывали в первую очередь нравственно и в преданности общенравственным идеям защиты интересов и обеспечения стабильности, единства казахских земель-племен и трех жузов. Все другие вопросы, в том числе и собственно групповые, родовые, клановые, корпоративные должны были решаться в рамках общих интересов и в связи с ними. Это была общая установка. Она закреплена в стиле: «Атаңның баласы болма, адамның баласы бол» - «Не будь сыном только своих родителей, а будь сыном народа».
Сохранилось предание в народе, произносимое как пособие подражания для молодых биев, о том как знаменитый Толе би (Средний жуз, XVII-XVIII в.в.) в юности слушал наставления своих учителей – бывалых биев-старцев. Так, 70-летний Конка би (из рода Аргын), прозванный народом «Тұздің биі» - «Служителем Степи» за то, что он свою жизнь посвятил обслуживанию народа, скитаясь по степи, знакомясь и оценив любознательность, ум и дарование 15-летнего Толе бия, дал следующее наставление: “Мен секілді сенің өмірің тұзде болсын, тұздің адамы бол, балам”- «Постарайся походить на меня и будь служителем Степи, сынок». Также сказывают, что на большом сборе старейшин-биев племен Аргын и Уйсын, состоявшемся на берегу реки Шу, где она впадает в озере Балхаш, Толе би подростком получил от них следующее благословение – бата: «Уй баласыма деп едік, ел баласы екенсің. Ай маңдайлы арысым талабың алдан өтенсін. Ауылыңның таңы бол, маңдайдағы бағы бол» - «Думали мы, что ты дитя семейного очага, оказывается ты вырастаешь сыном народа. Пусть сбудется призвание твое: как утреннее зарево войди в свой аул и будь слугой, приносящим ему счастья»1
При наличии указанных выше данных обязательными были знание и усвоение комплекса обычно-правовых норм поведения, имеющих силу в степи кочевников, а также законодательных установлении ханов, вошедших в историю под названиями: «Қасым ханның қасқа жолы» – «Главное уложение Касым хана» (начало XVI века), «Есім ханның ескі жолы» – «Рецепция правовой старины Есим ханом» (первая четверть XVII века); «Жеті Жарғы»Тауке хана» - «Семь уложений Тауке хана» (последняя четверть XVI века), основных судебных прецедентов биев, начиная с знаменитого Майқы бия (XII-XIII века).
По представлению казахов кем может быть ребенок по взрослению, на что он может претендовать в жизни по природным данным, закладываются в утробе матери, дают знать и обнаруживаются еще в колыбели. В этой части существовала версия: «Болар бала боғынан» – дословно «Ребенок познается в колыбели». Это было наставлением в первую очередь для родителей, чтобы они не прошли мимо одаренных детей. Исходя из этого традиционного наставления, ребенку, падающему надежды на будущее родители и старшие родственники уделяли особое внимание. В обществе казахских кочевников особенно знатными и высокими считались два призвания: быть бием и быть батыром. Ханы в государстве избирались по наследству, только из числа потомков Чингиз-хана. Батыры, как искусные воины и предводители ополченцев, а при необходимости выходить на поединки, были влиятельны и почетны в периоды воин и в эпохи сражений. По мере наступления мирной жизни, относительной стабилизации внешних взаимоотношений народов Центральной Азии и превалированием гражданской жизни, над военной, бии преимущественно с судебной функцией становятся основной фигурой в управлении и в жизни казахского общества и ханства в целом.
Раскрыть особенные потенциальные данные ребенка и затем юноши, дать развиться им были первостепенной заботой отца и деда, клана и общины в целом, – особенно тогда, когда это было связано с воспитанием ребенка с большой будущностью и еще больше с данными, необходимыми для бия.
В любом организованном обществе рассмотрение споров и случаев конфликта являлось одной из важнейших составных частей управления. Оно вверялось суду. В то же время оно имело судьбоносные черты для людей. Поэтому, это область деятельности, как правило, регулируется системой жестких норм, содержание и направленность которых зависят от социальной и политической установки. В судебной функции биев в обществе казахов-кочевников были оригинальны основополагающие принципы, которые определяли суть и предназначение судебной власти. Они лежали в сфере высшей народной морали и обозначали тремя словами в связке: «әділет – ар – бірлік» – «справедливость – совесть – единство». Это, на первый взгляд кажется мало совместимым с кочевым образом быта и жизни казахского народа, характеризующим со стороны, особенно европейцами, как отсталые формы общежития. Однако такое представление о народах Центральный Азии той эпохи, в том числе о казахах само по себе является отсталым и весьма ограниченным. Если исходить из такого узкого представления, т.е. из внешних форм жизнеобеспечения народов, то трудно объяснить великие вклады в мировую цивилизацию арабско-персидской, китайской культур и мировое господство империй гуннов, тюрков, кипчаков и монголов в эпохи раннего и позднего средневековья. Принципы судебной власти биев в Казахских ханствах выражали, с одной стороны, наиболее адекватные способы простейших форм управления кочевым обществом, разбросанным на огромном пространстве Центральный Азии, управления поддерживающего и обеспечивающего единение и общность разных пастбищно-родовых объединений, постоянно находившихся под угрозой раздробления и исчезновения. А с другой стороны, они выражали простые идейные представления, на самом деле высокие по ценностям, подсказанные реальностью и делающие людей человеком собственной естественной сути, как части природной стихии на Земле.
В судах биев первостепенными были их идейно-нравственные основы, определяющие их деятельность, а материально – процессуальные аспекты их функционирования в большей степени имели значение обеспечения этой деятельности. Как это могло случиться, когда и каким образом эти нравственные принципы судопроизводства формировались в Казахском обществе - вопросы отдельные, которые остаются задачами исследователей. Некоторые экскурсы в этой части нами предприняты в других разделах данного труда.
Данная статья, как было указано вначале, посвящена становлению биев как судей, их воспитанию и подготовке, а также процедуре возведения их в саны биев. Все это происходило не по велению посторонних сил или по назначению сверху инстанции управления. Общественное признание было главным и единственным критерием быть или не быть «судебным служащим»- бием. Здесь укажем лишь на то, что форматы и некоторая ориентация идейно-нравственных принципов бийского судопроизводства видоизменялись в зависимости с медленными эволюционными изменениями в обществе и в его политической системе. При этом, однако, поскольку кочевое общество в основе своей оставалось стабильным, морально - целевые и процессуальные основы бийских судов оставались устойчивыми. Фольклорные и другие источники XVI-XVII-XVIII и XIX веков свидетельствуют об определенных изменениях, происходивщих во внутренних и внешних положениях Казахстана и соответственно этим изменялись идейные установки казахов кочевников. В ранние эпохи, полные военных столкновений в ходу был идеологический лозунг: «Жаным ерлігімнің садағасы, ерлігім елдігімнің садағасы» – «Ценность жизни в мужестве, а ценность мужества в его служении народу». На последующих мирных этапах развития этот девиз получил новое содержательное звучание: «Малым жанымның садағасы, жаным арымның садағасы», - в смысловом плане – «Духовность здоровья ценнее, чем богатство [в скоте], а совесть ценнее, чем духовность здоровья». При всем этом мораль о служении обществу и народу оставалась приоритетной. И это в свою очередь отразилось в морали суда биев.
Мы полагаем, что институт биев-судей в казахской степи в той его развитой по идейно-целевой основе мог сложиться в периоды длительного мирного времени и в дали от постоянных походов и войн, в развивающем обществе больше по внутренним законам кочевого общества и его государственности.
III
В истории бийского правосудия XVII-XVIII века занимают особое место. Именно в этот период жили и творили три знаменитых бия: в Старшем жузе - Толе би, в Среднем жузе - Казыбек би и Младшем жузе - Айтеке би, имена и дела, которых олицетворяли лучшее и уникальное в судопроизводстве. Важно еще и то, что о них сохранились в народной памяти, в фольклористике относительно обширные материалы: - по ним можно судить о многом о жизни биев. Их становление и воспитание являются типичными для биев. У Толе бия (1663-1756 гг.), по одним данным, его предки на протяжении одиннадцати поколений были известными биями. Их родоначальник Бахтияр би, как будь-то жил при империи кипчаков. Он был богат, славился храбростью своим красноречием, справедливостью и честностью. В народе его называли «Елдің бақытына тұған Бақтияр»-«Бахтияр - рожденный для счастья народа». Одним из предков Толе бия был и Майки би. Он в свое время был влиятельным бием и советником у самого Чингис хана. А отец Толе бия Алибек был также известным бием в своем округе. Он уделял особое внимание ребенку Толе, рано заметив необычные позы и взгляды сына, считая все это приметами его потенциального дарования. Ранние записи преданий о Толе бие сообщают, что в 4-5 лет отец часто брал мальчика с собой в поездки на различные сборы и маслихаты, где собирались известные в степи знатные по знаниям и мудрости люди. Толе мальчиком не по возрасту проявлял необычную любознательность к устной народной поэтике и истории не только казахов, но и соседних этносов. Следуя вековым традициям Алибек би отдавал способного мальчика в свиту известных биев, выезжающих на рассмотрение конфликтных и спорных дел. Источники также сообщают, что Толе с девяти лет удостаивался высказывать свое суждение о возможных вариантах решения по рассматриваемым делам, а порою, под присмотром своих учителей-биев, допускался к самостоятельному решению несложных дел, на что предварительно, разумеется, требовалось согласие сторон, участвующих в судебном процессе.
В родительское воспитание одаренного мальчика входило уроки нравственности, познание перипетий кочевого быта, представлял историю и культуру своего народа, оценил достоинство вольной жизни. Не менее было важно, чтобы мальчик вникал в тонкости народной морали жизнеобеспечения. С этой целью отец Алибек в течение летних и осенних кочевых сезонов присоединял сына к пастухам бараньего стада, чтобы он был и жил вместе с ними. Дело в том, что пастухи считались наиболее осведомленной частью населения о бытовавших и долженствующих событиях в аулах, родовых сообществах. Они постоянно общались в степи с пастухами соседних общин, с проезжающими всадниками, делились с ними новостями, каратали свободное время, а его было у них предостаточно, былинами и небылицами, рассказывали друг другу о знатных людях и событиях в прошлых и настоящих эпох.
Взрослев будущий претендент на бия должен был пройти трудный путь испытаний и получить особые благословения - «бата» от бывалых старцев-аксакалов и биев, причем не раз, а многократно, чтобы об его знании и готовности быть в сане бия знала близкая и дальняя общественность. Эти испытания носили сугубо оценочный характер, были многомерными и касались, начиная с облика, осанки, взгляда мальчика, его умения сосредоточиться в себе, кончая рассудительностью, находчивостью, логичностью его ответов на заданные вопросы, часто виртуальные из области философских абстракций. Обязательными элементами испытания будущего бия были критерии его идейных убеждений и нравственных установок. Вот несколько примеров. На одном домашнем сборе, один из гостей, осведомленный о таланте юноши Толе, обратился, между прочим, к нему с вопросом: кого он считает «трех сиротами» («ұш жетім»)?, Толе, немного задумавший, ответил: «земля сирота, если не будет дождя; народ-сирота, если не кому им управлять; слова сирота, если они обращены глупцу» («Жаңбыр жаумаса жер жетім; басшысы болмаса ел жетім; ұкпаска айтқан сөз жетім»).
Во всех источниках утверждается о том, что Толе би с 15 лет начал самостоятельно вести судебные дела. Он следовал лучшим традициям бийского судопроизводства, по которым решения суда биев могут считаться справедливыми, если они не оставляют места сторонам для публичного возражения в силу беспристрастности суда, истинности доказательств и не в меньшей мере в силу умения бия-судьи убеждать участников процесса. При жизни Толе бия образно называли «Қара қылды қак жарған әділ би» - «Судьей высшей справедливости, умеющий разделить в равной части волосинку».
Авторитет и строгость таких крупных биев как Толе бия, Казыбек бия, Айтеке бия, и других, творивших суд и от решения которых не мог уйти никто и ускользнуть даже нечестный лжец и криминал, были настолько в обществе популярны, что на суд к ним являлись из дальних аулов, родов и даже из другого жуза в поисках справедливости в суде. Так о Толе бие было распространенно предупреждение: «Òîëåíi» á½ëû¹à ñ¼éëåï, àäûðàÿ ºàðà¹àíûíàí ñàºòà» - дословно: «Берегись сверлящих слов Толе бия и пристально - пронзительного его взгляда». Под ним понималось: «Не ходи Толе бию на суд с нечестным намерением винить невиновного или оправдаться, будучи виновным». Толе би признавался верховным бием во всем Степном крае.
Одним из популярнейших биев в Среднем жузе, был Казыбек би (1666-1763). Происходил он из крупной племенной ветви Арғын, а в нем из рода Каракесек. В его становлении как бия важную роль играли родители: Келдібек, отец и известный би, а также мать Токмейл, которую характеризуют как весьма умную женщину с широкими познаниями об устной культуре казахов и степных законах. О ней говорили, что-де родись она мужчиной была бы и превосходным бием. Она рано заметила особые дарования сына и была первой, кто изрек “бата” – “благословение” ему о том, кем он станет по своим личным данным.
Казыбек, прежде чем именоваться бием, прошел ту же школу как все другие одаренные личности, поставившие перед собой цели - быть знатной личностью в обществе – бием. Старые записи устных преданий сообщают нам и случаи встречи Казбек бия, которому было 12 лет с легендарным в Младшем жузе Монке бием, который уже был стар, но в ясном уме.1 Монке би, осведомленный о даровании Казбек бия, решил убедиться в этом и задал ему один за другим несколько вопросов. Вот как проходил этот диалог между ними:
Вопрос 1: “Шырағым, атадан ұш тұрлі бала түады: бір бала әкесінен асып түрады, бір бала әке өкшестн басып түады, бір бала әкесінен кері қашып түады. Сен соның қайсасы боласың?” – “Юноша мой дети рождаются и вырастают трех уровней: одни по познаниям опережают отца, вторые – следуют за отцом, а третие – отстают от отца. К какой из них ты себя относишь?”
Ответ : “Менің атадан асып бала болар-болмасымды алдағы өмірім, өнерім біледі, ал кері қашып тудым деу өзімеде, өзгеге де реніш болар еді. Әзірше, өз ойым: өқшесін басып түдым ба деймін”-“Насколько я могу превосходить отца – это пока тайна, заключенная в моей еще не раскрытой жизни и умении. А сказать что я отстал от отца было бы для себя и для других дурным тоном. Пока, я думаю, что я иду и наступаю на пятки отца”.
Вопрос 2: “Уа, балам, өтірікпен шынның арасын өлшедің бе?”- “сынок мой, измерил ли ты расстояние между правдой и ложью?”
Ответ : “Өлшедім, ата. Отірікпен шынның арасы төрт-ақ елі” –“Измерил, дед. Расстояние между правдой и ложью составляет всего четыре пальца руки” и приложил пальцы руки между глазом и ухом.
Вопрос 3 : “Ақыл кімнен шығады, асыл неден шығады, қанат неден шағады, санат неден шығады, ағат неден шығады – осыларды білдіңбе?” – “уснил ли для себя: откого исходит разум, где покоятся ценности, откуда вырастают крылья, как происходит осознание цели, как рождается глупость?”
Ответ : “Меніңше ақыл жастан шығады; асыл тастан шығады. Тату болса: бірі құйрық, бірі – жал , қанат соған шығады; халқы ұшін қарттар кам жесе, санат содан шығады; Өнерсіз болса бозбала, ағат содан шығады” –“Насколько я представляю: разум присущ молодости и исходит от нее; драгоценности вырастают в камнях; там где бывают «в дружбе» хвост и гривы, появляются крылья; если старшее поколение думает и заботиться о своем народе – это и есть осознание цели.”
Приведем еще один пример об умственной способности Казыбек бия. Когда он был в зените славы, встретился с правителем Жунгарии, соседнего ханства, которого лично знал в прежние годы. Правитель спросил его: “сколько у тебя сыновей?” Казыбек ответил: “у меня полутора сыновей”. Правитель был удивлен: “Что значит полутора сыновей? Слышал что у тебя пятеро сыновей”. Би объяснил, что у него действительно пятеро сыновей, но только один из них по имени Бекболат может быть полезен народу и годится в предводителя и его считаю цельным сыном, а остальные годятся в пастухи и в мужья – всех их не беру в учет и они не представляют цельного мужчину- его половину.
Казыбек би в юности и взрослые годы не раз встречался с Толе бием, который был намного старше его по возрасту, а главное уже он был знаменитым бием. Учиться у него искусству бия-судьи и получить его “бата” – “благословение”считалось верхом учебы и признания. В литературе описывается одна из таких встреч, когда Казыбек би уже был опытен и мог наравне вести диалог. О том как проходила беседа между ними, о тех тайнах мысли, которые были доступны им, как разгадывали мысли друг друга, выраженные необычным образом, в иносказательных формах свидетельствуют следующие эпизоды. Однажды, юный, но набравший некоторого жизненного опыта Казыбек би сказал отцу, что он хочет поехать к мудрому Толе бию, жаждет повидаться с ним и послушать его сказания. Несколько лет тому назад он был у Толе бия и тогда получил его “бата” – “благословение”на бийскую профессию. Теперь Казыбек би хотел совершенствоваться, проходить дополнительные школы у титулованного Толе бия. Его отец Келдыбек вначале приостановил сына словами: - Толе би - великий деятель, ты еще молод, можешь оказаться в неудобном положении, не поняв его замысловатых, завуалированных мыслей. Казыбек би настоял на своем. Эта его встреча состоялась. После взаимных приветствий и распросов, первым начал Казыбек би. Он спросил Толе бия:
-Алысыныз қандай? – Какова ваша дальность?
-Алысым жақын болды. – Дальность стала близкой, -ответил Толе би.
-Тәттіңіз қандай болды? – Какой стала Ваша сладость?
-Тәттім шырын болды. – Сладость стала разжиженной.
-Несиеңіз қандай? – Каким стал кредит доверия?
-Несием орынды болды, көбейіп жатыр. - Кредит доверия оказался исправным, размножается.
После того, как Казыбек би вернулся к себе, его спутники, бывшие с ним вместе в ауле Толе бия, просили его раскрыть содержание диалога с Толе бием, которое не было понято ими. Казыбек би дал следующее объяснение ответам Толе бия: когда он сказал «Дальность стала близкой» имел в виду ослабление зрения; под словом «Сладость стала разжиженной» дал понять, что «сон стал редким», под понятием «Кредит доверия оказался исправным, размножается» - этим он выразил мысль, что его дети исправно заботятся о нем и сами имеют своих детей.
За особые судебные дарования и заслуги Казыбек би при жизни его именовали «казып айтқан Қазыбек»- «доходящий до последней истины Казыбек би»
Эйтеке би сын Байбека, был Тобе бием – верховным бием Младшего жуза. Он происходил из племени Алшын, родился в зажиточной и просвещенной семье, в долине между известными в Центральной Азии городами Самарканда и бухары. Хронологически он жил в период с середины ХVII века до начала второй четверти XVIII века. По некоторым данным, до 12 лет находился в воспитании деда Акша, провозглашенного местными казахами – кочевниками своим ханом. Ближайщим родственником к нему приходился и Жалантос батыр правивший Саракандом в течение нескольких десятилетий. Дед возлагал на юного Айтеке большие надежды и с семи лет приобщил его для стажировки к ханскому управлению, к приемам иностранных гостей. Айтеке обучался вместе с внуками правителя Жалаңтоса в религиозной школе в Бухаре и освоил арабский, персидские языки. Как указывает один из авторитетных исследователей, знаток народного устного творчества Абуталиев Н. в 25 лет Айтеке би стал признанным бием в роде Торткара, а в 30 лет был признан и избран Тобе бием – верховным бием – суьей во всем Младшем жузе, объединившем 29 родов, входивших в четыре поколения – Алим, Байула, Жетиру и Кетен.
Судя по записям, сделанным по свежим рассказам наследников и знатоков истории культуры казахских-кочевников, Толе би, Казыбек и Айтеке би, которым принадлежала ведущая роль во всеказахских и региональных народных собраниях, созываемых ханами или по инициативе сообщества биев, нередко и их самих, временами встречались между собой, поскольку проблемы взаимоотношений трех жузов - Старшего, Среднего и Младшего -, а также обсуждение и решение общеказахских вопросов всегда были актуальными. Их отношения были настолько уважительными и что, даже живя в дали друг от друга, через специальных гонцов и посланников делились новостями политической и хозяйственной важности, обменивались подарками.
Их встречи вдвоем, тем более втроем, в гостях, на приемах по разным случаям или в ауле одного из них превращались в экзотические массовые праздники, собирали много людей. Источники сообщают, что на одной из первых встреч Толе би и Казыбек би при людях обратились Айтеке бию, приехавшему из-за далека с игриво-испытательным вопросом: «Жақсы жігіт деп, нағыз жігіт деп кімді айтады?» - «Кого называют хорошим мужчиной и кого настоящим мужчиной?», на что Айтеке би ответил: «Хорошим мужчиной называют того, кто исправно выполняет свою мужскую обязанность. А настоящим мужчиной называют того, который признает над собою власть правдивого слова и сам покоряет других правдивыми словами» («Көзге ілінген жігітті жақсы жігіт дейді. Тура созге басын иген, өзінің дұрыс созіне басқаныңда басын игізген жігітті нағыз жігіт дейді»). Оставшись удовлетворенными два популярных бий задали еще несколько вопросов: “Ақылдың шегі барма?” –“Где кончается разум?”, на что Айтеке би ответил: “Там, где начинается гнев кончается разум”. На вопрос: “Жауменен құш сынасар алдында неше серігің болу керек?”- “Сколько у тебя должны быть спутника перед поединком с врагом?”- Последовал ответ : “Разум, хороший конь и стальная кольчуга” ответил Айтеке би.
Сохранилось предание о том, что Толе би перед смертью наказал одному из сыновей: после его кончины отвести и передать его личную трость, с которой он не расставался в последние годы, Айтеке бию как последний памятный дар от него. Это был жест особого уважения. Сын Толе бия, прибыв со свитой в аул Айтеке бия не стал заезжать в аул и возвел временный шатер недалеко от аула, надеясь на то, что сам Айтеке би выйдет к ним, чтобы выразить соболезнование, поскольку Толе би был намного старше Айтеке бия. Прошел день и два, Айтеке би не вышел к ним. Тогда свита сама снялась с мест, и заняла отведенную юрту в ауле Айтеке бия. При встрече с Айтеке бием происходил следующий диалог:
Сын Толе бия с обидой и упреком произнес: – “Отец скончался. Он был старше вас, как по возрасту и по старшинству, считал себя и старшим твоим братом. Не повинуясь вековой традиции вы неизволили первым явиться в нашу свиту и выразить свою скорбь” Айтеке би следующим образом обосновал свое поведение:
-У тебя был веский повод думать так. Ты прав и в том плане что Толе би был твоим отцом и отцом народа и я питавщий к нему особое уважение первым должен был прийти к тебе и выразить глубокое соболезнование по поводу кончины твоего отца. Но ты упустил одно важное обстоятельство: Не ты стал сиротой, ибо у тебя есть скорбящий старший брат, как я, а я - настоящая сирота, ибо у меня нет старшего скорбящего брата по поводу кончины Толе бия. В этих условиях, следуя нашей традиции ты должен был первым явиться с соболезнованием ко мне. Присутствовавшие сочли доводы Айтеке бия основательными.
Айтеке бию приписывают прощальные слова сказанные им в виде ответа пожеланиям молодежи услышать из его уст. Об итогах своей жизни: “Менің өмірім өзгенікі, өлім ғана өзімдікі болды”-“Моя жизнь принадлежала другим (т.е. народу), а мне принадлежала собственная смерть”.
IV
Популярность была и должностью и титулом для бия, ибо он был в первую очередь общественной фигурой. Каждый би хотел быть популярным в своей среде и вне нее. Был только один путь достижения популярности – это завоевание шаг за шагом доверия и доверительного отношения к нему общественности. Пройти этот путь должен был в первую очередь сам.
Выдвижение или повышение по бийской лестнице, пытаться занять более высокие ее ступени было мечтою каждого бия, особенно тех из них, которые имели успехи в общественном признании. Существовал освященный вековой традицией порядок, в рамках которого происходило общественное признание дарования бия. Среди них институт получения «бата» - «благословение» от опытных, признанных старцев – биев считался наиболее «документальным». Как правило, прежде чем дойти до опытнейших биев и предстать перед ними молодой би проходил «экзамены» более меньших фигурантов. По данным известного исследователя устного творчества народа и собирателя фольклорных материалов Торекулова Н. Толе би получил «бата» - «благословение» от знатнейших во всем Среднем жузе старцев – биев: от девяностолетнего Жетес бия и столетнего Анет бия. Об Анет бие в свою эпоху и поздние времена говорили: «Әнет бабам - арғынның ер ағасы, әрі би, әрі төре, ел ағасы»-«почтенный Әнет – старейший из рода Аргын, он би, и предводитель во власти, и покровитель народа».
Личностные данные и достоинства биев в общественных и политических измерениях нередко выдвигали их в военное время в организаторов и предводителей вооруженных ополченцев и дружин. Это выражено в народном уставе: «Қабырғадан қар жауса-атанменен нарға құш, ел шетіне даумен қоса жау келсе – қабырғалы биге құш» - смысловой перевод: «Если возникнет необходимость сняться с кочевьев при глубоком и бушующем снегопаде, то тяжесть испытания падает на отборного верблюда, и, если возникнет одновременно тяжелый конфликт между своими родичами или наступить время надо защищать границы земли от врага, то тяжесть испытания падает на бия». По документальным данным Толе би не раз участвовал в сражениях под г. Ташкентом и дважды в течение 12 лет состоял его правителем.
Три бия, признанные Тобе-биями- верховными биями в трех казахских землях: Төле би в Старшем жузе, Казыбек би- в Среднем жузе, Әйтеке би- Младшем жузе олицетворяли народную судебную власть и мудрость, стабильность и целостность Земли Казахской. На одном из всеказахских собраний биев, созванных Тауке ханом в годы надвигающейся опасности для свободы Казахстана, в начало XVIII –века в окрестностях г.Туркестана, на урочище «Култобе», Әйтеке би произнес следующие слова: «Біз қазақ бір биенің Құлыны едік, Тұлпар болып оза шабайық. Біз бүкіл қазақ – бір ұяның балапаны едік; қанаттанып сұңқар болып самғаиық. Біз бұкіл қазақ – бір тоғайдың ағашы едік, орман болым жасылданайық , жайқалайық. Біз бүкіл қазақ –бір шаңырақ, бір қазан, бір төрлік дастархан болып атамекенді түгел қамтиық»1- «Мы казахи –подобно жеребенкам от одной кобылицы, ставшие тулпарами должны в гонке времени опережать других. Мы казахи – выросли цыплятами из одного гнезда и с окрепшими крыльями, как сокол должны взвиться вверх. Мы казахи, как деревья одного урочища и должны зеленеть и колоситься как лес и быть им. Мы казахи –живущие в единении под одной крышей, обслуживаемые с одного котла, да станем единым и общим домом для всей земли нашей».
Сохранились в памяти народной прощальные их слова, сказанные ими перед отъездом в свои земли после завершения собрания биев Казахии, созванного Тауке ханом в Туркестане, на котором было принято «Большое правовое уложение»-«Жеті жарғы». Перед многочисленной толпой, пришедшей прощаться с ними, Толе би пожелал, чтобы борьба за сохранение целостности кочевых просторов казахов и их единства оставалась главнейшей нашей задачей. Казыбек сделал основной акцент на то, чтобы жители трех жузов жили без конфликтов и в согласии. В свою очередь Айтеке би сказал: если каждый из нас будет мнить себя, что он происходит из большего или многочисленного рода, потому и более знатен, чем другие, в одиночку хочет и именует себя бием, пренебрегая общностью народа, то нам, всем грозит гибель.
Приписывают самому Абылай хану (1771-1781 период ханства) слова о том, что «Батыр қол бастайды. Қол бастайтын батыр болу да қымбат; көсем жол бастайды, жол бастайтын косем болуда қымбат; шешен сөз бастайды, бәріненде ел тағдырын шешетін шешен болу қымбат» - «Батыр предводитель воинов, - быть батыром трудно и почетно; вождь определяет стратегию движения, - быть вождем трудно и почетно. Оратор – это торжество слова. Быть оратором ценнее среди всех других профессии, ибо от него зависит решение судьбы народа».
Из изложенного можно сделать следующие важные выводы:
1. В установке «Адал би - әділ-би» -«Воспитанный в честности би – справедливый би-судья», ставшей как бы идеологической программой обеспечения стабильности и целостности казахского кочевого средневекового общества, не навязанной, а выросшей на почве законов выживания самого общества, заложена общекультурная мораль. Она гласит: Судья – особая фигура с культом высокой нравственности у которого справедливость и честность представляют его внутреннее убеждения. Казахские бии-судьи добивались этого.
2. В судах должна торжествовать культура разума – это первое кредо бийского судебного процесса. Весь механизм процесса должен вести к этому. «Дау сұрай келдіңдерме? Ақыл сұрай келдіңдерме?» - «Пришли конфликтовать или пришли в поисках разума?»- это было первым предупредительным жестким словом бия-судьи, обращенным иногда к разъяренной толпе тяжущихся. Этим самым давалось знать, что цель суда – полагаться на разум и прийти к разумному, а следовательно справедливому общему решению.
3. Поведенческая установка для судей-биев о том, что «Тура биде түған жоқ, түғанды биде иман жоқ» - «У справедливого бия нет родственника, а судья-би, отступивший от этого основного правила теряет святость сана», следование которой являлось безусловным для судей-биев, имеет общецивилизационное значение для стран и народов всех времен.
В этой статье мы ограничились кратким изложением биографий становления трех великих казахских биев-судей XVII –XVIII веков, вошедших в историю народа как носители и эталоны мудрости и справедливости. Они - эти бии говорили о себе как верные продолжатели высоких нравственных и народно-правовых идеалов Майкы бия (1105-1225 гг.). В свою очередь, их современники и потомки, отправлявшие судебные функции по традиционным нормативным правилам, говорили о себе как правопреемников идей, дел и заветов трех великих биев-судей - Толе бия, Казыбек бия и Айтеке бия.
«Бий есть живая летопись народа, юрист и законовед его»
Это определение взято из труда российского чиновника по особым поручениям И. Козлова, служившего в колониальной администрации в Казахстане (в г. Акмолинске), опубликованного в 1882 году на основе специального изучения обычно-правовых норм и юридических учреждений казахов. Автор вместе с тем указал, что они – бии отличались «безукоризненной честностью, с природным умом»1. Указанное определение относилось к тем немногим биям-судьям, которые еще и в XIX веке встречались в Степи и оставались верными судебной традиции «Золотого века». Некоторые из них даже пытались возродить славу казахского правосудия в «древней форме». Такой отзыв был всеобщим со стороны тех, кто был знаком с судебно-правовой системой казахов. По мнению исследователя А. Зуева, подготовившего объемную статью более чем на 60 печатных страницах под названием «Киргизский народный суд», казахские бии были «мудрейшими и достойнейшими», что их суд представлял «светлые страницы далекого прошлого, когда в тихом укладе патриархальной жизни он был столь же чист и правдив, как и сама жизнь»2. Другой компетентный автор Б.Н. Дельвиг биев именует не иначе, как «единственными хранителями обычного права»3.
В данный том вошли наиболее известные в Великой степи кипчаков казахские бии, жившие в XIII-XIX веках и сведения о которых дошли до нас в устно-фольклорной историографии и в записях позднего времени. Среди них нет Толе бия, Казбек бия и Айтеке бия, живших в XVII и в первой половине XVIII веков, и, можно сказать, владевших умами населения всех трех казахских жузов – региональных территорий. Материалы о них помещены отдельно, в первом томе «Многотомника».
I
По ранним и поздним записям известны сотни имен биев, вошедших в историю национального и регионального правосудия. Среди них имеются глашатаи-судьи, служившие эталонами подражания и примерности для остальных биев, пронесшие сквозь толщи времени и веков традиции «Золотого века» законности и справедливости в судах. Вот некоторые из них: Майқы би, Аяз би, Едиге би (Ноғайлы-қазақ елінен), Төле би (ұлы жүз), Қазыбек би (орта жүз), Әйтеке би (кіші жүз) (Тторғай), Тіленши би, Есет би, Әнет баба би, Сырым би, Саққұлақ (Бөгенбай батырдың немересі, Ереймен жерінде), Шорман би, Шоң би, (Баянауылдан), Сайдалы би және Аққошқар би (Арғын елінен), Ерден би (Бағаналыдан), Бала би, Доспол би, Ақтайлақ би, Мөңке би, Байдалы би, Тоқсаба би и др. Удивительно то, что хотя они жили на разных частях обширной степи казахов-кипчаков, тянувшейся на тысячи километров, в своих аулах и среди своих соплеменников, но известностью многие из них пользовались во всем крае, в жузах и в больших кочевых объединениях, носивших историческое название родо-племенных структур. Все без исключения казахские бии, независимо от их эпохи и принадлежности к определенным родовым группам, праотцом традиционного казахского правосудия признавали Майкы бия, сохраняли по отношению к нему святую верность. Есть полное обоснование считать, что именно в этом – субординированной системе казахского правосудия и права лежит одна из тайн, объясняющих этническое, языко-культурное и идейно-психологическое единство казахов, разбросанных на разных частях огромной территории Центральной Азии, причем нередко частью и под властью чужеземных правителей, отсутствие явного политического сепаратизма среди них.
Роль и место Майкы бия, жившего в XIII-XIV веках в эпоху Чингисхана и при нем и пережившего его, принадлежавшего одному из тюркских древних родов, впоследствии составивших казахскую государственность, выражены в кратких и содержательно емких формулах, ставших девизами казахского традиционного правосудия: «Түгел сөздің түбі бір, түп атасы Майқы би» – «Источником и родоначальником словестности и судоговорения является Майкы би». Ему приписывают установления, равные по значению к целому правовому и политическому уложению: «Әдет -әдет емес, жөн-әдет» – «В обычаях ценны не нормы обычаев, а ценен праведный путь», «Тіл жүйрік емес-шын жүйрік» – «Красноречие ценно, если в нем торжествует истина», «Кеңесші ел-кемімес»– «Сообщество (страна), прислушивающееся к голосу советников (народа) приобретает от этого только силу», «Хан атаулының қазығы-қара бұқараның азығы»– «Опора ханской власти – в благополучии подданных».
Толе би, из Старшего жуза, проживший по некоторым данным 93 года (1663 г. рождения), прозванный «старшим и почетным бием» в свою эпоху во всей Казахской Степи, с девяти лет начал участвовать в бийских судах, а в 15 лет уже приобрел известность бия-судьи в своем округе. Исследователи наследия Толе бия приписывают ему правила: «Елге бай құт еме, би-құт» – «Не богатые украшают народ, а би есть настоящее богатство»; «Қабырғадан қар жауса-атан менен нарға күш, ел шетіне жау келсе – қабырғалы биге күш»1, дословно – «Внезапно выпадет в степи глубокий снег – это испытание для отборных верблюдов, а если появится иноземный враг – это испытание для именитых биев».