Обозрение и особенности законодательной
Деятельности казахских ханов
1. Об истоках и источниках казахского права («Жарғы»)
Мир права казахов и правопонимание казахов уходят вглубь веков, в течение которых меняли друг друга империи и социально-политические режимы на Центрально-азиатском и Евроазиатском пространстве, где жили казахи и их предки. Казахи и их предки входили в конфедерацию кочевников-скотоводов, занимавших доминирующее положение на этом участке планеты. Все это представляет общую ситуационную обстановку для всех кочевых обществ. В рамках общего казахское кочевое общество и его миро-правопонимание формировались несколько особо, на другом секторе – в другой орбите кочевого общества, где были развиты институты степной демократии с акцентом на моральные их ценности, были сильны роль правосудия и риторики, как средство обоснования состязательности суждений, а также были ценимы чувства и приверженность кочевников к свободе самоуправления и самоутверждения. По указанным компонентам казахское общество, можно сказать, намного опередило свою собственную кочевую, степную основу, в недрах которой оно формировалось. Если существовала кочевая цивилизация в мире, причем на разных местах по своему, если понятие о кочевой цивилизации жизненна, а я думаю она была реальностью, то она, именно в указанной модели и в развитой форме существовала на территории Казахстана. Это – не результат воображения исследователя, пытающегося приукрасить и возвысить одну часть кочевых регионов по каким-то субъективным соображениям. Объяснение этому содержаться в трех факторах из областей географических, социально-политических и нравственных.
Первый фактор – это наличие здесь огромного малонаселенного естественно-природного пространства, весьма удобного во всех отношениях для развития скотоводства, основанного на кочевом режиме, единственно возможном и монопольном виде жизнеобеспечения в тех исторических условиях средневековья для большинства обитателей Центральной Азии. «Райским уголком» кочевников называли этот огромный земельный массив с богатым травостоем и водоемами, пастбищно-луговыми долинами, лесными районами и степной зоной, занимающий сотни тысяч квадратных километров от Иртышско-Енисейской зоны на севере до озера Балхаш и р. Сырдарьи на юге, от Урало-волжских степей и песков Кара-Кума, Моин-Кума на западе до истоков семи рек (Семиречья), Джунгарских ворот на востоке. Эта обширная область называлась Кипчакской степью, вошла в литературу как Восточный Дашт-и Кипчак. Она, как наиболее обширный и значимый регион, в свое время Чингисханом была отдана своему старшему сыну Джучи. Впоследствии на большей части этой территории образовалась «Золотая Орда» - «Ақ Орда» в отличие от других орд.
Фактор второй. Эту обширную территорию населяли сообщества кочевников с вольной психологией, основу и источником пополнения которых составляли: а) ревнители и защитники свободы кочевого образа жизни и ее традиционной культуры; б) пришельцы, отделившиеся по разным причинам от массы подданных империй гуннов, кипчаков, монголов и тимуридов, правители которых совершали почти беспрерывные изнурительные завоевания и походы. Немаловажное значение для «откочевников» имели притеснения на местах прежнего пребывания, а также навязывание им нередко и силой новых порядков, в том числе клерикально-религиозных, милитаристских учреждений, расходившихся с обыденным миропониманием и взглядами кочевого населения; в) искатели пастбищно-кочевых просторов и свободы самоопределения. Такая мироустановка кочевого населения Кипчакской степи формировалась в процессе многовекового, устойчивого его развития в основном на своей собственной базе.
Фактор третий – это то, что эта обширная область носившая название «Кипчакская степь» (Восточный Дашт-и Кипчак), вобрала в себе культуру вольных кочевников и кочевой цивилизации, в ряде случаев созвучную с общечеловеческими ценностями. Таковыми были приоритеты, имевшие жизненную силу в обществе – это Царство слова и Царство правосудия, это первенство индивидуального сознания о равенстве всех и каждого в правах даже в условиях социального неравенства внутри кочевых коллективов, разделенных на богатых и бедных, на знать и подданных. Уникальным был мир права казахских кочевников, основанный более на гражданских, «народных» и нравственных началах обеспечения коллегиальности в решении важных вопросов и единства кочевников.
Казахское право («жарғы») – это во многом селективное право, выражающее общее и особенное в развитии кочевого общества на Восточном Дашт-и Кипчаке (Кипчакской степи). Оно представлено как бы естественным отбором из правовых массивов кочевых обществ, сменявших друг друга на протяжении многих веков в истории Центрального Казахстана. Следовательно в нем есть нормы и следы от гуннов и тюркских каганатов, от кипчаков и Монгольской империи.
Следует также иметь ввиду, что казахское право («жарғы») не было общегосударственным правом и в рамках Казахского ханства, хотя оно доминировало в нем. Оно относилось к кочевому населению государства, существовало относительно отдельно от права оседлого населения – от городского права и земледельческого права. Это вовсе не означает отсутствие связей и контактов, наличия отдельных общих правовых норм между ними. «Степное право» обладало большей консервативностью и внутренней устойчивостью. При самых интенсивных связях с оседлыми центрами оно не только не теряло свой строй, свое «я», а, наоборот, укреплялось, поскольку укреплялась его основа и адресат регулирования – кочевое общество. Кочевые сообщества всегда были опорой и основой военного могущества и экономической стабильности Центрально-азиатского ханства и орд. Города и оседлые центры часто подвергались ограблению и разрушению в годы войн и междоусобиц, которые велись почти беспрерывно. Между тем кочевые сообщества из-за подвижности и пространственной ориентации их жизнедеятельности, относительно мало подвергались подобным испытаниям, а если таковые случались, то они быстро восстанавливали свою жизнеспособность в прежнем, традиционном цикле. Мощным охранным началом и стимулом воспроизводства кочевых обществ на их собственной основе являлись, наряду с родовой структурой, и правовые учреждения, законы, имевшие силу регулятивной установки в организации внутренней жизни кочевников. Существовала эффективно действующая прямая и обратная связь: чем сохраннее в своей основе кочевое общество, тем прочнее правовые учреждения, законы в нем, чем больше обладают регулятивной силой внутренние законы, тем устойчивее сами кочевые сообщества. Именно в контексте состояния кочевого общества следует рассматривать действующие в нем правовые учреждения и их регулятивную эффективность.
Казахское право («жарғы») в имманентном его понимании, формировалось и достигло развития в Кипчакской степи в условиях большей свободы кочевников и самоопределения кочевых сообществ. Оно было одним из определяющих качественных элементов кочевой цивилизации и ее культурных ценностей в Центральной Азии.
В кочевом Казахском обществе особое значение придавалось регулятивным нормам, имевшим обязательную силу, абсолютная масса которых применялась на уровне традиционных, обычных стандартов поведения. Их в народе называли «әдет заңдары» («законы обычаев»), «жарғы» («установления»), «дала заңдары» («степные законы»), «билер заңдары» («законы биев»), в отличие от обычаев вообще, которые и были основными их источниками. Они излагались в лаконичных, ритмичных кратких, легко запоминающихся формах. В письменных тюркоязычных памятниках VIII-IX веков встречаются призывы и утверждения каганов-правителей: «Ей, түрік! Жоғарыдағы аспан құламай, төмендегі жер тесілмей сенің мемлекетіңді, әдетіңді кім жоя алады?»1 («Ей, турк! Никто не может лишить тебя твоей государственности и обычаев-законов до тех пор, пока не развергнется небо и земля не уйдет в пропасть?»). И при Касым-хане говорили: «Хан болсын, ханға лайық заң болсын».
Основными источниками казахского права («жарғы») были: обычаи, приспособленные к обслуживанию кочевого общества и общественно-управленческих отношений в нем; судебные прецеденты, постоянно дополнявшие и корректировавшие обычно-правовые нормы адекватно и в соответствии с изменяющимися внутренними и внешними условиями в жизни общества и государства; ханское законодательство. В истории Казахского ханства известны законы Касыма-хана, законы Есим-хана и законы Тауке-хана. Они, каждые из них носили особые названия, как правило, присвоенные им подданными, в которых схвачены и выражены свойства, суть и направленность этих актов. Это особенно заметно в кочевом обществе казахов, в котором устная риторика и пространственная ориентация мысли, ее выразительность, краткость и удобство ее запоминания ценили и оценивались особо.
В данной статье рассматриваются законы Касым-хана и Есим-хана по которым нет сносной ясности и которые вызывают наибольшее разночтение.
2. Государственная политика и законы Касым-хана
С именем Касым-хана (последняя четверть XV – первая четверть XVI веков) связан комплекс законов, вошедший в историю под названием «Қасым ханның қасқа жолы». Их содержание и направленность, цели, преследуемые в них тесно связаны с государственной политикой Касым-хана, вернее, ее выражают.
2.1. Политика, ориентация и взгляды Касым-хана
Касым-хан в истории Казахстана занимает выдающееся место. Вступив на ханский престол в 1510 году, т.е. когда еще не прошло и полвека после образования Казахского ханства[6], получив в наследство раздробленные, разноплеменные улусы, занимавшие ограниченные по площади территорию, неуспевшие еще сложиться в единую государственную власть, он после себя оставил громадное и единое в мерках того времени государство по площади, почти равное современному Казахстану. Правда, все это произошло не в течение десятилетнего его официального пребывания во главе ханства, (1510-1521 гг.), а началось намного раньше, когда Касым-хан еще не носил ханского титула, но фактически был вторым ханом, наряду с Бурундук ханом, т.е. в результате более чем его 50-летней государственной деятельности, в том числе и в роли султана-военноначальника и администратора на большей части ханства.
С нарастающим ростом влияния и управленческой функции Касым-султана, не будучи еще ханом, падал престиж Бурундук-хана в народе, хотя его определенную заслугу в расширении границ и укреплении казахского государства нельзя умалить. Не разногласие с Касым-султаном, хотя нельзя исключить и этого, а главным образом в результате выхода из его повиновения большинства родоначальников и перехода их на сторону Касым-султана вынудили Бурундук-хана оставить власть в Кипчакской степи и удалиться в г. Самарканд, к другим чингизидам, с некоторыми из которых имел родственно-брачные связи.
Касым-султан был третьим сыном одного из основателей Казахского ханства Жаныбек-хана, который в свою очередь довольствовался второй ролью в ханстве после Керей-хана. Керей-хан был старше Жаныбек-хана по генеалогии, возрасту и по своему владельческому улусу. Принцип старшинства в системе власти чингизидов оставался незыблемым. После смерти Керей-хана, власть перешла к его сыну Бурундук-хану, который считался старшим по отношению к наследникам Жаныбек-хана. Это однако, как указывалось выше, не мешало росту влияния Касым-султана во внутренних и внешних делах и иметь больше авторитета в глазах соседних государств и в среде подданных ханства. Бурундук-хан мирился с таким положением: вначале из-за совпадения целей их политики, а позже оказавшись перед фактами, изменить которых уже был бессилен.
Казахское ханство в последней четверти XV века и первой четверти XVI века – в периоды Бурундук-хана и Касым-султана, а в особенности когда последний стал единовластным ханом, превратилось в центр объединительного движения казахских земель, быстрого роста кочевых коллективов, переходивших большими массивами и кочевыми территориями в состав ханства. Так образовалось огромное казахское государство, почти равное по площади современному Казахстану, даже и больше, если учесть так называемые «лесные народы», расселенные севернее, на Иртышско-Енисейской зоне, находившиеся под властным влиянием Казахского ханства, в годы пика его роста.
Не сбрасывая военные и мирные успехи казахских ханов в расширении территориальных границ ханства, которые, разумеется, играли значительную роль, следует указать на одно важное в этом деле обстоятельство. Это – этноним «казах», вместе с тем имевший в ту историческую эпоху огромное социально-политическое, духовно-лозунговое значение для объединения кочевников.
Известный знаток средневековых восточных источников В.П. Юдин, назвавший одно из своих исследований «К этимологии этнонима казах (қазақ)», писал, что в XIV-XVI веках «казаками именовались также целые коллективы, которые по какой-либо причине уходили от своего народа»1. Эти причины были разные: притеснение и недовольство в местах обитания, усталость кочевников от войн и междоусобных распрей между улусовладельцами. Если говорить на современном языке, то наиболее глубинной причиной, служившей естественным двигателем ухода или бегства массы кочевников из под власти узбекского союза (вначале Керей и Жаныбек султаны) в пределы соседнего Чагатайского улуса, в Могулистан (в Семиречье) и присоединение к ним все большего числа новых и новых улусов, была инерция к более свободной жизни и к свободе вообще. На этом пути казахам пришлось пройти и пережить огромные трудности и сама природа «казакования» - стремления к вольной жизни воспитывала в них стойкость. «В глазах простых смертных казак был олицетворением мужества, отваги, стойкости, неприхотливости» - указывает В.П. Юдин. Далее он писал, что в глазах одних людей «жизнь казака была окружена ореолом славы, а у других вызывала и страх». Все это, по его мнению, «очень рано привело к тому, что вокруг них стали создаваться легенды и жизнь их была опоэтизирована»2.
Между понятием «казах» как название определенного этноса (народности) и понятием «казак» как социальное наименование отдельных кочевых групп и сообществ, отделившихся от основной массы населения в поисках свободного самоопределения и лучших пастбищ, которых, видимо, было и немало в разное время и в разных районах, существует определенная связь и вместе с тем большая разница. Казахи как этнос, направленно формировались в условиях их политической консолидации, а под термином «казак» обозначали слои кочевников, отделившихся от основной массы кочевого населения и удалившихся на окраинные земли, за которыми впоследствии закрепилось это название. В этом значении и смысле слова «казах» и «казахи», как социальные понятия, были известны задолго до образования Казахского ханства. Источники говорят о них начиная с IX века. «Свободные беглецы» и «удальцы» - казахи, наиболее обездоленные и закаленные в трудностях, отважные в борьбе за свою свободу составили базу и серьезное пополнение для Казахского ханства.
2.2. Казахское ханство становится одним из крупных государств вЦентральной Азии и центром консолидации казахского народа
В лице Касым-хана история Казахстана имела мудрого, яркого таланта и преданного отечеству выдающегося правителя. Его полувековую государственную, военную и дипломатическую политику и деятельность можно смело называть политикой объединения земель и консолидации казахского народа. На этом поприще Касым-хан добился огромных успехов.
Казахское ханство, первоначально занимавшее районы рек Чу и Каратала, насчитывавшее, по некоторым сведениям, около 10 тысяч приверженцев Керей-хана и Жаныбек-хана, за короткое время – в жизни почти одного поколения – сильно расширяется в границах и становится одним из пяти влиятельных стран в Центральной Азии с населением уже 1,2-2 млн. человек1. Этому способствовали главным образом два фактора: Казахское ханство стало олицетворять «зону свободы» и относительного мира для кочевников, уставших от притеснений, ограблений и от бесконечных распрей и войн, затеваемых фамильно-клановыми и амбициозными малыми и большими правителями – это с одной стороны. А с другой стороны – это появление на историческую арену военноначальника и умного правителя, дипломата и реформатора Касым-хана, в какой-то степени восстановившего былую славу и мощь Ак-Орды (Золотой Орды), распавшейся в результате вторжения Тимура и тимуридов.
Многие походы и вторжения Касым-хана в пределы Узбекского ханства, Могулистана и Ногайской орды, совершенные при Бурундук-хане, с его согласия, и после того, как он сам стал верховным правителем ханства, были успешными и потому, что он пользовался растущей симпатией населения соседних стран к его внутренней политике. Эта его политика состояла в повсеместном признании и расширении власти народных собраний, родоправителей и бийских судов, а также силы обычно-правовых институтов в кочевых сообществах. Имело значение проведение Касым-ханом политики ограничения вмешательства духовных лиц в дела кочевников Кипчакской зоны степи. Разумеется, в успешных военных операциях Касым-хана первостепенную роль играло то, что ему удалось создать растущую по численности боеспособную армию, состоящую из сарбазов, веривших в него и следовавших за ним. Касым-хан восстановил силу воинского устава кипчаков: «Хан борышы жорыққа ту көтеру, сарбаз борышы туға еріп жан беру» - «Долг хана поднять знамя похода, а долг сарбаза (воина) следовать за знаменем и отдать свою жизнь». Вместе с тем он установил, что решение вопроса о совершении походов должно быть одобрено народом. Это – новое слово и весьма показательно было сформулировано в содержательном и кратком изречении: «Батыр болсын, жорық болсын, жорық жолы мақұл болсын»- «Пусть будут батыры, пусть будут походы – походы, одобренные народом». Один из летописцев того времени относит Казахское ханство к числу «славнейших» в пределах прежних владений Чингисхана. По его словам там живут «казахи, которые славны во всем мире силою и неустрашимостью». Далее указывается, что войска Бурундук-хана и Касым-хана являлись грозной силой как по численности, так и по храбрости. По приказам казахских правителей, «в тот же час являлись четыреста тысяч колчанов богатырей, каждый из которых равнялся десятерым молодецким воинам»1.
Была еще весьма важная ситуационная обстановка. Еще до момента образования Казахского ханства существовали в ряде отдельных степных районах тюркоязычные родоплеменные группы и сообщества, которые именовали себя казахами, т.е. вольными людьми, ушедшими от власти и притеснений местных правителей, ставленников ханов или не признающих их полную власть. Эти районы представляли потенциальный резерв для расширения территориальных границ казахского государства.
Касым-хан, как «могущественный государь», стал изнашивать далеко идущие стратегические планы объединения под свою власть не только собственно казахских земель и улусов, но и других соседних тюркоязычных орд и ханств. Вполне вероятно, видимо так и есть, что сооружение мавзолея мифического Алаша-хана на побережье р. Кенгир, в районе мавзолея Джучи-хана, в Среднем жузе, было делом рук Касым-хана2. Алаша-хан, по задумке, должен был быть олицетворением и доказательством единства корней тюркоязычных народов Центральной Азии, якобы имевших когда-то единого хана, обеспечившего им благополучие. «Алты алаштың баласы», «Алаш алаш болғанда, Алаша-хан болғанда»- «О шести родственных ветвях Алаша», «Алашами стали алаши со времен Алаша-хана» по сути были объединительными замашками и лозунгами, свойственными Касым-хану, его взглядам и реальной политике. Причем предпочтение роли центра такого тяготения давалось Казахстану. Это отразилось в другом изречении той и последующей эпохи: «Қазақ байдың баласымыз, алты алаштың ағасымыз»- «Мы сыновья казаха являемся старшими среди шести ветвей Алаша».
Касым-хан умел оценить обстановку, складывающуюся в соседних государствах, противоречия, складывающиеся внутри этих государств и между ними, а также настроения людей, родоплеменных групп в них, их отношение к Казахскому ханству, лично к его политике. Он пытался использовать их в своих интересах, - в интересах расширения территориальных границ ханства. В начале XVI века «мирным» путем продвинул границы Казахского ханства до г. Туркестан и к его близлежащим регионам до южного города Сайрама, на Жетысу. Узбекские султаны, оказавшиеся во внутриусобных противоречиях вынуждены были признать в 1514 году факт перехода г. Туркестан к Казахскому ханству. В дальнейшем Касым-хан планировал овладеть и г. Ташкентом. Казахское ханство теснило на западе и Ногайскую орду, установило контроль над г. Саранчик на Жаике (Урале), являвшийся политическим и экономическим центром некогда сильной, а теперь ослабевшей Ногайской орды. Касым-хан со своими отрядами вышел впервые к р. Едилю (Волге).
С Казахским ханством стали считаться как с важным субъектом межгосударственных отношений, устанавливаются между ними и соседними государствами перемирие, союзы. Так, перед угрозой вторжения сефевидского государства1 на Мавараннахр (среднее течение р. Сырдарьи) по инициативе Узбекского ханства в 1514 году было заключено с Казахским ханством перемирие, которое сохранилось до 20-х годов XVI века. К этому времени относится выдача Касым-ханом одной из своих дочерей за узбекского хана Убайдулла-хана, по его просьбе. Впоследствии она при дворе носила имя «казах-ханым». В свою очередь брат Касым-хана Адик-султан, владевший улусом в Казахском ханстве, выдал свою старшую дочь за сына Кучкунчи-хана, правителя шибанидов. Впоследствии она прозвана «Аман-бике ханым» и была похоронена у мавзолея Ходжа Ахмеда Ясави в Туркестане. Эти дипломатические и брачнородственные отношения между Узбекским и Казахским ханствами укрепили их союзы и не раз они выступали объединенными силами против своих противников.
Послушаем теперь одного из серьезных молодых исследователей истории Казахского ханства в XV-XVI веков Атыгаева Н.А. Он пишет: «В начале третьего десятилетия XVI в. Казахское ханство явилось одним из крупных и могущественных объединений Центральной Азии. В то время его границы на юго-востоке охватывали значительную часть Жетысу, район рек Каратал и Аягуз; выходили на северо-западе к р. Волге, на северо и северо-востоке они проходили в район г. Улытау и озера Балхаш, а на юге выходили на правобережье Сырдарьи, включая оседло-земледельческую зону городов Туркестана. В состав Казахского ханства в годы правления Касым-хана входила почти вся этническая территория Казахского народа. Численность населения государства в те годы превышала 1 млн. человек. Авторитет верховной власти в то время был очень высок»1.
2.3. Об источниках сведений о законах Касым-хана
Политико-правовые установления Касым-хана в документальном подлиннике или в записях современников, не обязательно из числа жителей Казахского ханства или авторов из восточных соседних и дальних государств, до нас не дошли, вернее вряд ли были вовсе подобные записи. Исследователи, перерывшие немало восточных литературных и рукописных источников, относящихся к истории Центральной Азии XIV-XVIII веков, единодушно отмечают, что им не удалось обнаружить сколько-нибудь заслуживающих в них сведений о реформах и законах казахских ханов, в том числе и о законах Касым-хана. Даже нет упоминаний о них. Такое положение имеет свое объяснение: вся средневековая история народов Центральной Азии и ее ранние стадии полны беспрерывных походов и войн, связанных с возникновением и падением больших и малых государственных и владельческих образований, ожесточенной борьбой за власть между многочисленными чингизидами. В этой борьбе приоритетными считались установление контроля и овладение богатейшими регионами Сырдарьи, Мавараннахра, городов Туркестана, Ташкента, Бухары и Самарканда. Летописцы, как правило, служили при дворах ханов и султанов, видели свою главную задачу в описании и восхвалении этих походов, их военноначальников и правителей земель, их родословия. Внутренняя жизнь обществ интересовала их исключительно как база этих походов.
Современные авторы в своих исторических исследованиях не идут дальше признания успешной военной и государственной деятельности Касым-хана, как наиболее крупного политического деятеля в истории казахской государственности. Признаются наличие законов под названием «Қасым ханның қасқа жолы», приписываемые Касым-хану.
О реформаторской и законодательной деятельности, тем более о законах Касым-хана нет прямых письменных источников. Таковые не обнаружены до сих пор и вряд ли будут обнаружены. Это, разумеется, пробел и затрудняет исследование. Но оно не является преградой для воссоздания картины истории отдельных ее фрагментов, а в данном случае для составления обозрения о законах Касым-хана.
Историческая память народа, особенно бесписьменного кочевого народа, с культурой кочевой цивилизации, обладает огромной информационной миссией. Она, возможно, имеет не меньшую ценность, чем письменные размышления отдельных писцов при тогдашних правителях, тем более чужих стран.
Дело в том, что в казахском кочевом обществе независимо от того кто правил им и в какой улус или жуз оно входило, в его внутренней жизни, как мы писали в прежних работах, господствовали Царство слова и Царство закона, как наиболее устойчивые ценности массовой культуры и основы общежития. Красноречие, основанное на богатом словарном составе с логикой выводного знания и на состязательном диалоге было наиболее распространенным массовым явлением в казахском обществе и считалось достоянием кочевника. Оно было и обычным инструментом общения и средством защиты интересов на разных уровнях – от внутри родоплеменных до межулусных отношений. Память кочевника была пространной и селективной, обладала огромной объемной способностью запоминания фактов, поддающихся словесным выражениям и тем более имеющих жизненное значение. Важнейшие нормативы жизни и государства, властные распоряжения и акты излагались в краткой и выразительной формах, удобных для запоминания. Лучшей «бумагой» служила сама голова кочевника. Однако это не отрицает возможность и наличие записной формы установлений ханов, в том числе и Касым-хана, сделанной руками их подданных. К сожалению, нам не удалось пока обнаружить хотя бы поздние записи установлений Касым-хана. А в том, что такие записи «для себя» были среди некоторой грамотной части казахов XIX века, говорят немало косвенных фактов. Однако они, видимо, погибли в годы голода, пожарищ, репрессий и гонений в годы советской власти, когда любой письменный документ старины становился основанием для преследования его хранителя.
Отсутствие записей и воспоминаний региональных, иноземных сочинителей о новшествах, введенных в жизни Казахского ханства, тем более о реформах и законах Касым-хана можно объяснить, кроме отсутствия местной письменности, несколькими причинами: а) средневековая историческая литература традиционно имела хроникальный стиль, описывала почти исключительно подвиги и походы, сражения и завоевания правителей, их родословие, брачные связи, жен и наследников. Вопросы управления, внутренней жизни, устройства общества и государства сводились к вопросам военной их организации, добычи, дани и сборов; б) экономические, социальные и культурные основы и политические режимы средневекового общества на всем Центрально-азиатском пространстве, оставались в своих основах и формах в течении многих веков почти неизменными и консервативными. Если вносились в них отдельные изменения, то они носили выборочный характер и не представляли новые платформы. Так было и в империях гуннов, кипчаков и монголов. Такое положение сохранилось и в Казахском ханстве. Отдельные сдвиги в этих областях, как правило, не выделялись и считались обычными, «внутренними», оставались вне внимания служилых людей, документалистов, которых было немного и к тому они выполняли заказы двора; в) Монгольская империя, установившая в XIII веке контроль над более чем на половине планеты, оставила в наследство свод распоряжений и установлений под названием «яссы» (по казахски «жасақ») Чингисхана, в которых изложены планы и нормы внутреннего устройства, подготовки походов и завоевания мира. Они оставались главным руководством и наставлением для наследников и потомков Чингисхана, занимавших безраздельное господствующее положение на всей Центральной Азии вплоть до XIX века. Другие, единичные ханские ярлыки и «жарғы» - установления региональных правителей, почти без исключения представлявших потомков и продолжение рода Чингисхана, покрывались нормами «яссы», и не могли претендовать на какую-то отдельную роль, а следовательно выпадали из общей хроники описываемых отдельными служилыми писцами событий.
Основным и единственным источником о законах, и о преобразованиях Касым-хана является устная историография, рассказы и легенды, передаваемые из поколения в поколение, в которых наряду с ценными сведениями, немало и вымыслов, отсебятины. Современному исследователю приходиться разбираться в них, выделять из них «корневые» информации. Трудность заключается не только в этом. Чем дальше уходит событие в историю, тем меньше таких «народных» сведений. Так обстоит дело и с законами Касым-хана, ханство которого относится ко второй половине XV и первой четверти XVI веков. До недавнего времени не было и сколько-нибудь содержательной записи о них. В 50-х-60-х годах прошлого, ХХ века в Институте философии и права Национальной академии наук Казахстана работала под моим руководством группа специально приглашенных знатоков «истории старины». Им представлялись командировки в области и районы для сбора устного, фольклорного материала, а также сохранившихся записей о правовой жизни и законах казахских кочевников, в том числе о законах Касым-хана, Есим-хана, Тауке-хана. Эти материалы использованы нами в данной статье.
2.4. О законах Касым-хана
В законах Касым-хана отразились его полтика и взгляды, отношение к обществу и различным его слоям, насколько реальна и популярна была его власть как верховного правителя, и наконец, что хотел и как хотел править ханством. Послушаем теперь исследователей-востоковедов, знакомых с историческими источниками о Касым-хане. По мнению А. Чулошникова «Последние годы его правления, прошедшем в общем довольно мирно, окончательно упрочили его влияние и стяжали ему славу и любовь всего народа. Не принадлежащий к числу обычных завоевателей Азии, он никогда не руководился в своей деятельности одними личными честолюбивыми интересами, почему и пользовался необычайной популярностью среди всех своих многочисленных подданных»1. По М. Вяткину «Во всем Дашт-и Кипчаке, как говорили современники, не было такого могущественного султана после Джучи, как Касым», и далее «Последние годы ханства Касыма были годами мира и относительного благосостояния казахов»2. С.Г. Кляшторный и Т.И. Султанов писали: «Касым-хан, по отзывам современников – Бинаи, Ибн Рузбихана, Бабура, Хондамира, мирзы Хайдара, – любил хороших лошадей, был их большим знатоком, отличался военным талантом, личной отвагой и смелостью вести других; на основе их высказываний создается образ человека с высокими моральными качествами, достойными подражания»3. Такое описание Касым-хана вошло и в курс «Истории Казахской ССР»4.
Касым-хан осуществил ряд значительных реформ, вошедших в историю и утвердившихся в сознании поколений под именем «Қасым ханның қасқа жолы», что в смысловом плане адекватнее передать в русском переводе, как «Благопристойные установления Касым-хана» или как принято в литературе «Истинные законы Касым-хана», а иногда «Праведные законы Касым-хана». Употребляющиеся до сих пор переводные названия акта не передают ёмко выраженную в нем эмоциональную реакцию подданных, причем в восторженном тоне. Народ критичен по своей природе в оценке деяний правителей и вождей. Под таким эпитетом «Қасым ханның қасқы жолы могли оцениваться особые заслуги правителя. Это было традицией кочевников-казахов. Так, о подвигах и заслугах легендарного Едиге-бия основателя Ногайской орды (1336-1411 годы), в состав которой входило много кочевых улусов, казахи говорили «Ел қамын жеген Едіге» - «Едиге, живший интересами народа».
Реформы Касым-хана в мерках того времени были обширными с определенными новшествами, не затрагивающими в целом сложившихся в течение веков основ жизнеобеспечения и устройства кочевых коллективов. Его реформы по направленности можно было бы назвать политикой объединения казахских земель, консолидации и обустройства кочевого населения. Он усовершенствовал административно-территориальное деление, ввел в особенности в систему управления казахские и тюркские термины и понятия взамен уже выходящих из употребления в Кипчакской степи монгольских, арабских слов и обозначений, укрепил традиционне институты и начала «народности» в кочевых коллективах, усилил роль биев и бийского правосудия в них, ослабил влияние духовенства среди кочевников.
Законы Касым-хана – это его установления, связанные с новой трактовкой, новым толкованием или расширением и ограничением сферы применения правовых нормативов, имеющих или имевших силу в обществе, в кочевых общинах. Все это делалось не вообще, а в контексте усиления демократических и гражданских начал в общественно-политических отношениях, служащих укреплению порядка и законности, престижа правителя и казахской государственности. Он, например, сильно ограничил убийство как меры наказания. Оно прежде считалось распространенной мерой расправы и наказания, как по «яссе» Чингисхана, так и по законам ряда соседних орд и государств. Как свидетельствуют известные бии, жившие в XIX веке, Касым-хан применение смертной казни, оставил как меру наказания в двух случаях: при отношениях «Қанға қан» - «Кровь за кровь» (кровная месть) и за ограбление каравана (керуен талау) под названием «керуен соғу». Он ввел ряд норм, регулирующих взаимоотношения хана и улусов, чингизидов и родоправителей.
2.5. Разделение кочевого населения ханства на три жуза
Расширение территории Казахского ханства от р.р. Жаика и Едиля (Урала и Волги) на западе, до Семиречья на востоке, «от лесных народов» Иртышско-Енисейской зоны на севере до г.г. Туркестана, Сайрама и Ташкента на юге, то есть образование государства на огромном пространстве степной зоны Центральной Азии, почти равного до современных границ Казахстана, соответственно повлекло изменение и смешение состава населения, расселенного по разным кочевьям. Необходимость обустройства в первую очередь массы кочевых коллективов, жизнедеятельность которых связана с освоением значительных пастбищных пространств, и вопросы упорядочения управления ими и в них, сделали проведение административно-территориальной реформы неотложным. Ее надо было осуществить в доступной и понятной форме, используя и усовершенствуя опыты и параллели, известные в своей основе и по структуре миру тюркоязычного населения.
Относительно образования трех жузов имеются немало противоречивых суждений, в большинстве случаев необоснованных догадок. Одни считают, что оно произошло во второй половине XVI – начале XVII веков при казахских ханах Хакназаре и Есиме, а некоторые авторы приурочивают к периоду после смерти Тауке хана (1718 г.) и оно было якобы результатом «чисто сепаративистских действий отдельных чингизидов после смерти Тауке-хана»1. Нам представляется, что образование казахских жузов было необходимым вполне логичным явлением на определенном этапе развития казахской государственности. И это произошло при Касым-хане.
Деление в первую очередь кочевого населения на три части – на три жуза было продолжением того, что было, и одновременно новшеством в административно-территориальном устройстве населения в казахском государстве. Касым-хан провел эту реформу успешно и казахский журт (народ) принял ее как должное.
Деление территории ханства на три жуза не было выдумано, тем более навязано населению. Само по себе введение термина «жүз» в систему районирования имело аналогию и не являлось особым новшеством. Из литературы известно, что основатели Казахского ханства Керей-хан и Джанибек-хан в начале имели свои владения – улусы, впоследствии объединив их назвали жузом в отличие от вновь присоединяемых территорий. А.П. Чулошников, один из первых видных казахстанских исследователей истории казахов, писал: «Так в самом начале обозначились те две старшие (большая и средняя) орды, которые легли в основу единого казахского союза, образовавшегося позднее из слияния трех орд»2.
М.Х. Абусеитова, Ю.Г. Баранова, исходя из того, что первое достоверное известие о казахских жузах относится к началу XVIII века, предполагают, что «По-видимому, в конце XVI начале XVII в. произошло разделение казахского народа на жузы». Вместе с тем они допускают, что вполне возможно деление на жузы произошло еще до первых письменных сведений о них. По их мнению каждый известный султан именовавший себя иногда ханом, владел особым улусом, «который и мог быть жузом»3. Важно отметить и то, что в свое время Ак-Орда была известна и под названием «Иуз орда».
Х. Майданов в хронологической периодизации истории Казахстана более близко подошел, отнеся образование казахских трех жузов в XV-XVI векам1.
Нельзя согласиться с распространенным мнением о том, что разделение Казахского ханства на жузы, якобы, было явным признаком его ослабления и усиления центробежных тенденций в ханстве. Исходя из этого сторонники такого априорного взгляда отодвигают появление жузов от периода ханства Касым-хана, наоборот, усилившего авторитет центральной власти. Мы убеждены в том, что разделение кочевого населения ханства на три жуза, независимо от временной последовательности образования каждого из них, связано с необходимостью упорядочения районирования, как способ укрепления контроля над расширяющимися частями государства.
Имеется наибольшая вероятность, повидимому, так и было: деление ханства на три жуза – на «Кіші жүз» - Младший жуз, «Орта жүз» - Средний жуз и «Ұлы жүз» - Большой жуз произошло при Касым-хане. Эти названия жузов не были случайными. Они имели в общем-то объяснение и аналогию в прошлом, с той разницей, что они адаптированы к новым условиям казахской земли. Деление страны на три части – на три зоны существовало при Чингисхане и чингизидах. Владение делилось на правое крыло, на левое крыло и центр. Это было военным и административным районированием. Так было и при Джучи-хане, под властью которого находилась почти вся Кипчакская степь (восточный Дашт-и Кипчак). Теперь на большой части этой территории установилась власть Касым-хана. Он следуя старой традиции, разделил эту степь на три части, каждой из них дал казахское название «жүз», что означало «сторона», созвучная по смыслу с «крылом», принятым в недалеком прошлом. «Жүз» отвечал и более соответствовал мирному образу жизни населения, тогда как «крыльевое» управление было приспособлено более для походной жизни военного времени.
Теперь попытаемся ответить на вопросы о том, каким образом и почему один из жузов назывался младшим, а другие средним и большим жузами. Заведенное в Монгольской империи административно-военно-территориальное, так называемое «крыльевое» районирование имело определенную ориентацию. «Центром» именовалось место пребывания, главная ставка хана. Он был обращен на юг. Это в принципе соблюдалось и в Казахском ханстве, где его правители были также чингизидами. «Орта жүз»- «Центральная сторона» приходился именно в район основной ставки Касым-хана. Он, будучи еще султаном при Бурундук-хане, которого по фамильной традиции считал старшим в ханстве, мало бывал в его ставке, в г. Сарайчике на Жаике (Урале). Он большую часть времени проводил в кочевьях, а после оставления Бурундук-ханом ханского престола, что совершилось в 1510 году, Касым-хан давал знать, что он почитает в большей части находиться на месте последнего улуса Джучи-хана, в районе Улы-Тау на севере, хотя г. Сарайчик оставался официальной ставкой казахского хана. Так вот «центром», «центральной стороной» («Орта жүз») ханства с мирным тылом был избран именно район ханской ставки. «Орта жүз» по смыслу на русский язык переводится как «центральная сторона», а не как «средняя сотня», не оправданно употребляемая в литературе до сих пор. «Ұлы жүз» по смысловому значению означает «знатный жуз», «великий жуз», т.е. сторона (или регион, часть) ханства почитаемая, привилегированная. Такое значение этой части государства придавалось потому, что она: а) олицетворяла государство Жалаиров, Канглы, Усуней, крупных родоплеменных союзов, игравших важную роль в истории Казахии; б) находилась в близости некогда бывалой основной ставки Чингисхана в Монголии, объявленной им фамильной; в) обращена к подступам городов Бухары и Самарканда, считавшихся главными святыми городами Центральной Азии. «Кіші жүз» охватывал всю остальную часть казахского ханства, на долю которой пришлось множество походов и сражений как с Ногайской ордой, с Узбекским ханством, так и за контроль над районами и городами Туркестан, Сайрам и Ташкент. Наименование «Кіші жүз»- «Младший жуз» действительно был меньшим и младшим по историческому престижу и ранжированию властных структур в системе господства чингизидов.
Касым-хан усовершенствовал, а в ряде случаев скорректировал и ввел определенные новшества и в низовое управление.
2.6. Усиление роли народных собраний, бийского правосудия в кочевых сообществах
Современники и исследователи единодушны в том, что Касым-хан, как глава казахского государства пользовался огромным влиянием и авторитетом среди своих подданных. Он был у них «любимым государем»1 и в тоже время как правитель ханства был распорядительным и «могущественным». При необходимости он мог собрать за короткое время до 300.000 сарбазов для походов и организации сопротивления внешним завоевателям. Причем в большинстве случаев сражения заканчивались с успехом его войск даже тогда, когда они уступали противнику по численности. Словом, ему удалось поднять и поддерживать дух кочевников. Ему удалось создать управляемое степное ханство. Эти мыслимые и немыслимые успехи пришли к Касым-хану не сами по себе, а в первую очередь в результате его «вхождения» в жизнь кочевников и завоевания прочного плацдарма в их чувствах и сознании. А это было реально возможно в условиях значительных организационных мер и властной поддержки их традиционных общественных, политических и культурных ценностей, что отвечало как интересам подданных, так и интересам государства. Такова логика политики и преобразований Касым-хана. Таковы логика и содержание законов Касым-хана, получивших название «Қасым ханның қасқа жолы». В самом этом названии передана восхваляющая реакция на внутреннюю политику Касым-хана.
Касым-хан, как это вытекает из его мировоззрения, должен был опираться и опирался в первую очередь на поддержку своей политики со стороны родовых вождей и старейшин, власть и влияние которых были огромны в родоплеменных подразделениях. Он сделал «кеңсе» - «совет» регулярно созываемым органом при хане. В нем участвовали представители и авторитеты кочевых общин в лице родоправителей, биев и аксакалов. На нем обсуждались самые злободневные, как текущие, так и предстоящие вопросы хозяйства, мира и войны, вопросы благосостояния кочевников, упорядочения использования пастбищно-кочевого пространства и споры между кочевыми улусами, родами и общинными коллективами. Все эти вопросы рассматривались в контексте достижения и сохранения единства в народе и укрепления связей и чувства «родства» интересов между его частями и группами, разделенными в основном на родоплеменной основе. Понятие «справедливость» становится моральной нормой в обществе, во всех делах общества и в отношениях между его составляющими структурами.
В тоже время при Касым-хане от власти не были отстранены султаны-чингизиды, приходящиеся Касым-хану ближними и дальними родственниками, хотя многие из них уже не пользовались прежним влиянием, сохраняли за собою нередко только фамильно-династическое старшинство в улусах и на территории родоплеменных союзов.
Вероятнее всего то, что постановление – требование биев и старейшин родов о том, что «Хан өздігінен өлім жазасын қолданбасын, өлім жазасын халық өзі шешетін болсын»- «Хан не должен выносить смертные приговоры, а такое право должно принадлежать самому народу» было сформулировано и введено при Касым-хане, а не раньше, а не при Манки-бие (XIII век), как это иногда считается. Во всяком случае такое установление вошло в реальную силу в годы правления Касым-хана. Другим значительным событием в жизни Казахского ханства было усиление роли биев как судьи и в местно-родовых и общеполитических делах государства. Они стали выделяться как судебные функционеры из административно-управленческой системы, вернее, отправление в первую очередь судебной функции делало их влиятельными в общественно-властных делах внутри кочевых коллективов. «Тура биде туған жоқ, туғанды биде шындық жоқ» - «У бия с чистой совестью не бывает родственников (ни своих, ни чужих), а у бия, обзаведенного родственниками, не бывает справедливости». Эта формула впоследствии подверглась уточнению: вместо «туғанды биде шындық жоқ» стали употребляться «туғанды биде иман жоқ», т.е. нет у бия религиозной святости.
Возвышение роли биев и бийского правосудия в обществе и кочевых общинах входила в политику Касым-хана, являлись мерами укрепления государства и правопорядка в нем. При нем новый смысл и особое звучание получили также судебные принципы, как «Қара қылды қақ жару», что по тексту «Разрубить волосинку ровно пополам», т.е. суд и судья настолько должны быть беспристрастны и справедливы, что их решения не должны клониться на ту или на другую сторону участников процесса; « Әділ қазы- алтын таразы- по тексту «Справедливый судья – это золотые весы равновесия». Народная легенда гласит, что сам Касым-хан «Ел билігін екі ауыз сөзбен шешкен» - по тексту «По делу целого народа выносил решение в двух словах», т.е. кратко и убедительно. Об этом же гласит изречение о том, что мудрые бии дело даже об убийстве решают на суде «в двух словах»: «Ердің құнын екі ауыз сөзбен шешеді». О заботах о бийском правосудии говорит общеобязательное правило: «би болсын, би түсетін үй болсын»- «Да, будет биям оказано везде гостеприимство».
При Чингисхане и при его наследниках первичное административно-территориальное деление носило тюркское название «юрт» - по-казахски «жұрт». Под ним подразумевались местности, урочища с кочевыми коллективами, подродовые подразделения, имеющие свои кочевые полосы и зимовые места. Об их размерах можно судить по тому, что Чингисхан при жизни выделил сыновьям крупные наделы: Джучи – 9000 юрт, Чагатаю – 8000 юрт, Огадаю – 5000 юрт и т.д. При Касым-хане «юртовое» деление в прежнем понимании не упоминается. Понятие «жұрт» (т.е. «юрт») стало синонимом понятия «народ» или крупное сообщество.
Касым-хан, в отличие от многих других чингизидов, в том числе своих братьев, каждый из которых стоял во главе владельческой территории, он представлял собой типичный степной правитель, вобравший образ, помыслы, качества и отчасти и идеалы кочевой цивилизации. Это выступало не только в том, что он больше находился в свободное от походов время в среде казахских кочевников и сам вел образ жизни, похожий на них. Касым-хан говорил о себе и о своих подданных: «Мы люди степей. Здесь не бывает дорогих вещей и изысканных блюд. Самое большое наше богатство – лошадь, а самая вкусная еда – ее мясо; самый приятный напиток для нас – ее молоко и то, что из него приготавливается. В нашей стране нет садов и зданий. Местом наших развлечений – является пастбища коней»1.
Касым-хан, идя по стихийным желаниям масс, провел как бы политику «казахизации» общественных институтов в кочевых сообществах. Силою в свое время внедренные в тюркоязычные восточные кочевые общества монгольские, арабо-иранские, а также религиозные терминологии и названия должностных лиц, военных ополченцев и сборов, налоговых повинностей и других институтов, которые частью к этому периоду стали терять прежнее ее значение, оказались выведенными из употребления не в силу какого-то специального ханского акта, а самим ходом текущего управления подданными. Так, монгольское слово «нойон», обозначавшее администратора и судью в кочевых родоплеменных коллективах, было заменено словом «бий», вернее было вытеснено исконным казахско-тюркоязычным понятийным термином. Вошло в обиход казахское слово «аул» вместо «нунтук» по монгольски, «юрт» по тюркски. Термин «жұрт» стал иметь значение «народ». Восстановлены в полных правах и приобрели силу такие общественные институты, как «жүгініс» (судебный процесс), «құрылтай» (большие народные собрания), «мәжіліс» (малые народные собрания) и «кеңсе» (совет старших и старейшин), «отырыс» (кустовые сборы). Эти коллективные по форме, народные по сути не только стали организационными формами внутренней жизни в малых и больших кочевых подразделениях и сообществах. Они стали вместе с тем и формами публичной власти, устанавливающими связь и доверительность в отношениях кочевник-род-хан.
Мы рассмотрели лишь некоторые направления и аспекты политики и нововведений Касым-хана, лежащие в основе создания и укрепления им управляемого общества кочевников и «могущественного государства» казахов в Центральной Азии в последней четверти XV и первой четверти XVI веков. Касым-хан со своей политикой мира и войны, справедливого правления и поддержки традиционных культурных, «народных», демократических ценностей кочевого общества в истории казахского государства и казахского народа представляет особое явление. Сохранение и восстановление памяти о нем, как выдающемся сыне казахского народа, так много сделавшего для него, в его исторической судьбе, является делом совести и долга поколений казахского народа и всех казахстанцев.
3. «Уложение-наследие Есим-хана» - «Есім –ханның ескі жолы»
«Уложение Есим-хана» - не разовый законодательный акт. Оно и не собрание актов, принятых ханом в разное время, на протяжении его ханства (1598-1628 гг.), сведенное в один кодекс, как «яссы» (по казахски «жасақ») Чингисхана, или наподобие «Жеті жарғы» Тауке-хана (1680-1718). Подданные Есим-хана и последующие поколения казахов нововведениям Есим-хана давали особое наименование «Есім-ханның ескі жолы» или «Есім-хан салған ескі жол» в смысловом и текстовом переводе можно было передать как «Уложение-наследие Есим-хана». Это было собирательно-содержательное наименование основных правовых установлений и политической деятельности Есим-хана. Прежде чем рассмотреть конкретные аспекты этих законов-установлений следует остановиться и присмотреться к верховному правителю, к его политике и идеалам, к стилю правления.
Есим-султан, родившийся в конце 50-х - начале 60-х годов XVI века был сыном Шигай-хана. После его смерти ханский престол занял его старший брат Тауекел-хан (Тебеккель-хан) в 1598 году. К этому времени Есим-султан успел завоевать влияние и известность в Казахском ханстве, в первую очередь как дерзкий воин и умелый военноначальник в ряде значительных сражениях и походах, и как открытый и общительный владелец и распорядитель в своем кочевом улусе. Есть сведения, зафиксированные в некоторых трудах современников о том, что войска киргизов и казахов во главе с их предводителями Бахадур-ханом и Есим-султаном участвовали в 1580-1581 годах, т.е., когда Есим-султану было около 20 лет или чуть больше, в сражениях с войсками правителя Шейбанидов (Узбекское ханство) Аббуллах-хана II на Урал-тюбе1.
Говоря о периоде ханства Есим-хана и о государственной его политике, отражением и выражением которой являлись его правовые установления, следует иметь ввиду два обстоятельства, характерные для кочевых сообществ той эпохи. Во-первых, понятие о достоинстве и чести, престижа и авторитета правителей государств Центральной Азии XV-XVIII веков, да и раньше, связывались в первую очередь с их внешней политикой, а в ней с ведением войны, независимо какой – оборонительной или захватнической, междоусобной или клановой. Этот обширный регион был наводнен амбициозными династическими и клановыми претендентами за власть и за богатство, считавшими себя рожденными для обладания ими. Одно только султанское происхождение т.е. берущее генеалогическое начало от Чингисхана не только наделяло его обладателя таковым правом, но и обязывало его добиваться власти, богатства и лидерства в большом и малом сообществах. Исторические документы свидетельствуют о том, что султаны, нередко каждый из них имел по 20-30 сыновей, а иногда у некоторых из них число отпрысков доходило и до 120. Все они становились султанами нового поколения и новыми «естественными» претендентами на власть и на подданных. Все это породило соперничество, войны и резни между ними. Казахское ханство не составляло исключения из этого общего процесса. Поэтому султанское достоинство Есим-хана, тем более в качестве верховного правителя страны или претендента на него должно было пройти испытание на поле борьбы. Во-вторых, кочевники или общества, ханства, состоящие из кочевников, были в качественной степени приспособлены к условиям войны и мира. Они подвижны, динамичны, сохраняли устойчивую родоплеменную структуру, внутренне организованны, устроены более консервативно. Поэтому они в меньшей степени подвергались грабежу и кровавым расправам со стороны завоевателей, чем городские и оседлые жители. Кочевая часть населения со своей знатью и лидерами жила больше на основании своих законов. Авторитет правителя в Казахском ханстве складывался как из его умения и искусства ведения войны, так и от его отношения к интересам и судьбам кочевников и их сообществ.
Есим-хан взошел на ханский престол (1521 г.) в тяжелой борьбе с соперниками, и в условиях ослабления и распада некогда могущественного государства при Касым-хане, в условиях, когда возникли новые крупные соседние государства, проводившие агрессивную политику по отношению к Казахскому ханству (Жунгарское государство, русское государство и др.). Есим-хану пришлось вести борьбу и войну на четырех фронтах: а) за свое влияние и даже, в годы эпизодического возрастания внешней роли, за преобладание в Мавераннахре – в богатой долине Сырдарьи с городами Сайрам, Сығанақ, Самарканд, Ташкент, в большей части находившихся под контролем Узбекского ханства (Шибанидов); б) за организацию отпора внешней агрессии, пытавшейся расчленить Казахское ханство и захватить его земли; в) с мощной внутренней оппозицией чингизидов, претендовавших не то, что за интересы своих владельческих улусов, а за ханский престол или создание самостоятельных мини-государств или государства-городов внутри ханства; г) за сохранение традиционной устойчивости режимного облика и мощного потенциала кочевых коллективов, кочевников в целом в внутриорганизационном и военном отношениях, весьма чувствительных к различным изменениям, тем более к нарушениям, идущим в разрез привычного ритма самоуправления и воспроизводства кочевой культуры жизни и хозяйства. Речь по сути шла о продолжении политики и дел Касым-хана, по крайней мере о сохранении его наследия, в свое время восторженно одобренного кочевыми сообществами, их предводителями и знатью. Задачи в этой области для Есим-хана были приоритетными и близкими.
О значительных трудностях, с которыми не раз столкнулся Есим-хан говорит тот факт, что он дважды взошел на ханский престол, первый раз – в 1598 году и второй раз с перерывом в 12 лет, когда он вынужден был прервать исполнение ханской обязанности из-за поражения от своего внутреннего соперника. Несмотря на то, что Есим-хан был объявлен верховным правителем Казахского ханства, одновременно и главой армии и правителем г. Ташкент, Турсун-султан, являвшийся лояльным ставленником казахского правителя Тауекел-хана в г. Ташкенте, пользуясь начальной непрочностью ханской позиции Есим-хана, объявил себя суверенным владельцем городского региона и де факто вторым ханом в Казахстане. Он повел открытую борьбу за устранение Есим-хана. После ряда взаимных сражений ему удалось взять верх и Есим-хан находился в течении 12 лет в изгнании. В новой войне между ними, которую Есим-хан вел при массовой поддержке и по призыву кочевых союзов, Турсун-султан был низвержен и с 1623 года контроль над всей территорией Казахского ханства снова перешел к Есим-хану. Турсун-султан, живший в Туркестане как «прощенный» в 1626 году снова замышлял коварным путем завладеть ханским престолом и был убит своими же сторонниками, перешедшими на сторону Есим-хана.
Есим-хан в период ханства одержал не только ряд крупных побед в завоевательной и оборонительной войнах, но и ряд поражений. При всей его талантливости как организатор, реформатор народного толка и как полководец, казахское государство переживало не лучшие свои времена. Лучшее наследие легендарного и могущественного Касым-хана, объединившего казахские земли, при его наследниках (сменилось за это время – за 70-80 лет – четыре хана), таяло все больше и больше, частью было утеряно. Есим-хан употребил отчаянную попытку в сохранении целостности казахского государства. Наиболее успешной была его деятельность в областях устройства и самоопределения кочевых коллективов и улусов, в сохранении за ними и в них традиционных порядков отправления управления и власти, в свое время санкционированные и частью реформированные Касым-ханом. Есим-хан хотел быть похожим на Касым-хана и следовать его политике в упрочнении кочевой культуры населения. Дела, распоряжения и нововведения Есим-хана в этих направлениях нашли поддержку и одобрение масс кочевников. Они передавались из одного поколения в другое и закрепились как примерная общественная модель под названием «Есім-ханның ескі жолы» - «Уложение - наследие Есим-хана».
На деятельности и отправлении власти и руководстве обществом отразились личные качества и миропонимание Есим-хана. Восточные авторы, близко наблюдавшие за ним единодушно отмечали, кроме прочего, его приверженность к деловым и моральным принципам, принципам чести и достоинства руководителя кочевого общества. Во внутренней политике он придавал большое значение определению кочевых территорий и мест зимних стоянок аулов и их объединений, укреплению судебной власти биев общественных и социальных институтов кочевых общин и их союзов, обеспечивающих их единство и ответственность за своих членов.
Один военный эпизод из жизни Есим-хана рельефно характеризует его военный и моральный облик, имеет отношение и к его законоположениям. В 1598 году, как свидетельствуют письменные источники, правитель Орды Тауекел-хан вместе со своим братом, Есим-султаном, будущим ханом казахской земли, во главе огромных войск, насчитывающих около 100.000 чел. вторглись в пределы Мавераннахра. Вначале овладели г.г. Туркестаном, Андижаном, Ташкентом и Самаркандом. Хан, назначив Есим-султана правителем Самарканда и оставив при нем 12.000 войск, сам направился с целью покорения Бухары. Однако на подступах города Тауекел-хан потерпел поражение от защитников Бухары. Разгневанный этим обстоятельством Есим-султан послал гонца хану со словами, что это «великий позор» всем казахам, когда несметное войско, которое находилось при хане-брате «терпит поражение от ничтожного отряда Бухары»1.
Есим-хан продолжал традицию Касым-хана и время от времени собирал биев и родоначальников крупных кочевых коллективов, советовался с ними, выслушивал их советы и требования, принимал решения в основном для блага кочевых сообществ. Он был ростом, видимо, большой. Степняки за это прозвали его «Еңсерлі бойлы ер Есім»- «Незаурядный ростом Есим-богатырь», «Бойлы қылыш-бойлы Есім»- «Владелец «громадной сабли» и «громадного роста». Восточные историки, описавшие по свежим следам события этих лет, рисуют Есим-хана храбрым, отважным и решительным в сражениях, вместе с тем простым, обыденным и мягким в общениях с кочевниками и их знатью.
На сегодня известны суть и основные направления законов Есим-хана – это возрождение и укрепление традиционных правовых порядков, обычаев, сложившихся в течении веков в казахском кочевом обществе, адекватно отражавших его основу и организацию, приспособленных к жестоким и примитивным условиям жизни кочевников.
В данной статье мы задались целью рассмотреть основу и мотивы законов Есим-хана, в контексте его государственной и законодательной деятельности. Что касается конкретных нормативных аспектов этих законов – это задача дальнейшей разработки.