Критические выводы. Чтобы отдать должное философии существования, в ней следует четко выделить две разные черты
Чтобы отдать должное философии существования, в ней следует четко выделить две разные черты. Прежде всего эта философия означает возврат к жгучим, мировоззренчески важным вопросам человеческой судьбы и она с этим связывает новый анализ человеческого существования на онтологической и метафизической основе.
1) Без сомнения, поворот к человеческим проблемам - мы назовем это тихическим элементом экзистенциализма (от греческого tuch - судьба), - с точки зрения европейской культуры следует всячески приветствовать. Ведь интерес к человеческой судьбе, по-видимому, неразрывно связан с европейской культурой, сформированной греческими, римскими и христианскими факторами. Однако в течение столетий Нового времени этот тихический элемент был почти изгнан из европейской философии. Уже Спиноза сказал: «Свободный человек меньше всего думает о смерти». А в XIX веке все личностное считалось «ненаучным». Между тем тихический элемент не следует понимать как обязательно религиозный. Например, такой ярко выраженный тихический мыслитель, как Ницше, не может быть назван религиозным философом. Этот элемент нельзя также приравнять к экзистенциальному. Как уже отмечено, ни Августин, ни Паскаль не были экзистенциалистами. Значение этого элемента для философии можно прояснить с помощью сравнения Геккеля и Ницше. Оба они были атеистами и детерминистами, и тем не менее, их мысль идет принципиально разными путями. Так, например, несуществование Бога - это для Геккеля доказанный тезис, а для Ницше - драма. Если бы такие мыслители, как Геккель, стали определять европейскую философию, она вообще погибла бы вместе с европейской культурой. Снова возвысив тихический элемент, экзистенциализм, несомненно, способствовал оздоровлению нашей жизни и мысли.
Правда, как это часто случается, экзистенциализм преувеличил свою в общем оправданную реакцию на прошлое. Для некоторых экзистенциалистов, похоже, вообще нет ничего, кроме тихических проблем, т.е. проблем судьбы. Все их философствование вращается вокруг вопросов смерти, страдания, неудачи и т.п., при этом они пренебрегают другим существенным фактором европейской культуры – пониманием объективного и научного, получившим особенное развитие у греков. Порой экзистенциализм в своем подчеркивании тихического заходит так далеко, что выглядит уже не как европейская, а скорее как индийская философия, а именно, как мысль, целиком, даже в своей логике, стремящаяся стать орудием исцеления. Поэтому экзистенциализм справедливо отвергается многими, пожалуй, даже большинством серьезных европейских философов.
2) Наряду с тихическим элементом философии существования свойственен определенный техническо-философский подход. Здесь тоже имеется немало ценных догадок и результатов. Так, не подлежит сомнению, что эти мыслители обогатили философию массой превосходных психологических и феноменологических исследований, более того, они таким образом впервые исследовали целые новые области, например, чисто личностные отношения между людьми («бытие-вместе», «бытие-для-другого», «Ты», «коммуникация»). Здесь возникла новая проблематика, означающая существенное расширение поля философии. Фундаментальны возражения экзистенциалистов, с одной стороны, позитивизму, а с другой - идеализму. Выступая против первого, они успешно отстаивают несводимость человеческого бытия к вещественному началу, а второй они преодолевают тем, что весьма убедительно утверждают первичность бытия по отношению к мышлению. Со своей стороны, они много занимались онтологией, которая у некоторых из них не только тщательно разработана, но и увенчана метафизикой. Нечего и говорить, что их понимание различных антропологических проблем далеко превосходит все, что было достигнуто в этом отношении в XIX веке. Так что отметим еще и еще раз, что философия существования - это не просто пророческий зов, но и весьма профессиональная и во многом ценная философия.
Но в этой профессиональной стороне заключены также и наибольшие слабости экзистенциализма. Полностью преодолеть идеализм эти философы так и не смогли. Они предполагают, что объективное с необходимостью должно быть обусловлено субъектом, и соответственно ищут бытие в некоем «трансобъективном», которое уже не схватывается мыслью, а потому не схватывается и языком. Конкретным здесь настолько увлечены, что уже не хотят заниматься ничем другим, кроме того, что для каждого «мое». Но в результате эта философия нередко становится чисто автобиографичной, выражая уже не в научной, а скорее в поэтической форме сплошные чувства и довольно мало смысла. Еще сомнительнее выглядит в целом онтология экзистенциалистов. С точки зрения возрождающегося сегодня серьезного учения о бытии она порой представляется прямо-таки дилетантской игрой с неадекватными понятиями (таково особенно «ничто» у Сартра). Ни один из экзистенциалистов не дошел реально до бытия как такового, и все они снова и снова смешивают особую ступень бытия, свойственную человеку как таковому, со способом бытия, который они ошибочно ему приписьшают. Картезианский раскол бытия на человеческое и нечеловеческое, который роковым образом определял все мышление Нового времени, здесь не только не преодолен подлинной онтологией, но скорее усугублен. Поэтому экзистенциализм несмотря на его большие заслуги и многие достижения, ценные с метафизической точки зрения - в частности, понимание случайности сущего и трансценденции Бога - остается в конечном итоге неудовлетворительным. Гораздо более серьезную и глубокую разработку этих проблем дает философия бытия.