Э. МУНЬЕ

Было бы упрощением представлять процесс познания как только рациональное упорядочивание фактов.

Познание — это всеохватывающее движение, которое соеди­няет субъекты со своим окружением. Оно выступает одновременно и как непосредственное существование “Я” и как его действие и как отражение этого действия. Познающий субъект при таком подходе уже не выступает как чистое сознание или без личностное бытие, а как человек, который живет и действует: я мыслю с моим телом, с моими руками, с моей страной, с моим временем. “Я” начинает свое мышление не от абстрактных идей, изолированных символов, а от опыта, пронизывающего всю жизнь личности. Познание больше не выступает как нечто “объективное”, а как нечто такое, куда я глубо­ко вовлечен, где объект ощущается и объясняется в той мере, на­сколько я включен в него. Такая форма познания непосредственно организует мою жизнь и мой опыт.

Мунье. Э. Что такое персонализм. — Париж, 1946. —С. 100.

Ж. ЛАКРУА

Только вера одновременно выражает первичность субъекта и то­тальную встречу с объектом. Верить — это значит быть вовлечен­ным в объект, совместно с другими субъектами... Сейчас много гово­рят о вовлеченном мышлении, но не отмечают, что вовлеченное мышление имеет старое и прекрасное имя, которое точно называ­ется верой...

Весь предшествующий анализ нас привел к выводу: то, что раньше называлось теорией познания должно стать теорией веры.

Исходя из веры, нельзя процесс познания описывать в ис­ключительно интеллектуалистских терминах, ибо существенный атрибут субъекта — его воля. А воля содержит в себе или в конце концов предполагает аффективность. Отсюда можно сделать вы­вод, что вера требует не только рациональности, воли, но бытия целиком. Вера есть в высшей степени сложное психологическое состояние, которое связывает воедино идеи, чувства и действия. Она есть результат тотального взаимопроникновения субъекта и объекта.

Однако простое соединение субъекта и объекта не означает еще истинной веры, а только способность к суждению. Для того, чтобы возникла вера необходимо, чтобы суждение было целиком соединено с нашим бытием, с нашей личностью... По существу, вера — это тотальное вовлечение, которое можно было бы определить как персоналичность суждения.

Вера — это нераздельность духа. Верить — значит вовле­каться целиком, значит соединяться тотально с самим собой, с другими, с миром и Богом. Вера — это сама личность.


Вера выражает утвердительную силу духа, одобрение. Утверждение [одобрение] может иметь корни [основания]. Оно зависит от результатов процесса мышления. Но между выводным знанием и одобрением имеется принципиальное различие. Одобрение [ут­верждение] не есть прямое следствие вывода, а представляет собой нечто другое. Между основаниями, на которые опирается вера, и ве­рой самой по себе имеется скачок, содержание которого и составляет собственно вовлеченность личности. Следовательно, персональная вера и интеллектуальные аргументы, на которые она опирается, различны по своей природе. Вовлеченность личности невыразима в механизме доказательства. Это означает, что конечный критерий веры принадлежит к высшему по отношению к логике порядку и его следует более точно назвать этико-религиозным.

Аутентичная вера это не субъективизм в уничижительном смысле этого слова, ее нельзя сводить ни к чисто психологическим, ниволевым крайностям. Она есть интимная связь, временное проникновение субъекта и объекта, прогрессирующее развитие субъекта, который открывается перед миром, другими и Богом. Моя верa — это движение моей души. И я не верил бы только в том случае, если бы не существовал. Вся трудность человеческого познания проистекает от того, что оно одновременно выступает как движение, помещенное в нашу психологическую историю, и имеет отно­шение к универсальной и вечной истине.

Лакруа Ж. Марксизм, экзистенциализм, персонализм. — Париж, 1966. — С. 78, 99, 103—104.


тема14

Проблемы научной рациональности

в современной “философии науки”

 

14.1. Неокантианская интерпретация научного познания

П. НАТОРП

Таким образом метод, в котором заключается философия, имеет своей целью исключительно творческую работу созидания объек­тов всякого рода, но вместе с тем сознает эту работу в ее чистом за­конном основании и в этом познании обосновывает.

Hamopn П. Кант и Марбургская школа // Новые идеи в философии. Сборник пятый. — С.-Пб., 1913. — С. 99.

Во-первых, познание должно осуществить определение факта из самого себя; для него не определено ничто, чего не определяло оно само. Но, во-вторых, со смыслом говорить о том, что определено са­мо по себе, можно только исходя из уже достигнутого знания или чисто мысленного предвосхищения его конечного результата, ско­рее даже вечно далекой цели. А, в-третьих, поскольку наше позна­ние всегда остается обусловленным и ограниченным, все то, что мы могли высказать относительно в себе бытия предметов с точки зре­ния нашего познания, остается всегда столь же обусловленным и ограниченным в своем значении, как и наше познание вообще.

Hamopп П. Логические основы точных наук. — Берлин, 1910.— С. 97.

Сознание, мыслимое с точки зрения трансцендентальной, являет­ся не только первичной формой закона, но ближайшим образом об­наруживается как совокупность методов, порождающих опыт во всем его научном составе,мало того, со всеми его содержаниями.Для мышления не существует никакого бытия, которое само не бы­ло положено в мысли... мыслить не значит ничего другого кроме как полагать, что нечто существует; а что существует кроме него и в качестве предшествующего ему, это — вопрос, который вообще не имеет никакого подлежащего определению смысла... Первоначаль­ное бытие есть (бытие) логическое, бытие определения.

Hamopn П. Логические основы точных наук. — Берлин, 1900. — С. 48—49.


Э. КАССИРЕР

Человек сумел открыть новый способ приспособления к окруже­нию. У человека между системой рецепторов и эффекторов, кото­рые есть у всех видов животных, есть и третье звено, которое можно назвать символической системой.Это новое приобретение целиком преобразовало всю человеческую жизнь. По сравнению с другими животными человек живет не просто в более широкой реальности — он живет как бы в новом измеренииреальности. Существует несомненное различие между органическими реак­циями и человеческими ответами. В первом случае на внешний стимул дается прямой и непосредственный ответ; во втором ответ задерживается. Он прерывается и запаздывает из-за медленного и сложного процесса мышления. На первый взгляд такую за­держку вряд ли можно считать приобретением. Многие филосо­фы предостерегали человека от этого мнимого прогресса. “Раз­мышляющий человек, — говорит Руссо, — просто испорченное животное”: выход за рамки органической жизни влечет за собой ухудшение, а не улучшение человеческой природы.

Однако средств против такого поворота в естественном ходе вещей нет. Человек не может избавиться от своего приобретения. Он может лишь принять условия своей собственной жизни. Человек живет отныне не только в физическом, но и в символическом уни­версуме. Язык, миф, искусство, религия — части этого универсума, те разные нити, из которых сплетается символическая сеть, слож­ная ткань человеческого опыта. Весь человеческий прогресс в мыш­лении и опыте утончает и одновременно укрепляет эту сеть. Чело­век уже не противостоит реальности непосредственно, он не стал­кивается с ней лицом к лицу. Физическая реальность как бы отдаляется по мере того, как растет символическая активность че­ловека. Вместо того, чтобы обратиться к самим вещам, человек по­стоянно обращен на самого себя. Он настолько погружен в лингвис­тические формы, художественные образы, мифические символы или религиозные ритуалы, что не может ничего видеть и знать без вмешательства этого искусственного посредника. Так обстоит дело не только в теоретической, но и в практической сфере. Даже здесь человек не может жить в мире строгих фактов или сообразно со сво­ими непосредственными желаниями и потребностями. Он живет, скорее, среди воображаемых эмоций, в надеждах и страхах, среди иллюзий и их утрат, среди собственных фантазий и грез. “То, что ме­шает человеку и тревожит его, — говорит Эпиктет, — это не вещи, а его мнения и фантазии о вещах”.

С этой, достигнутой нами теперь, точки зрения мы можем уточнить и расширить классическое определение человека. Во­преки всем усилиям современного иррационализма это определе­ние человека как рационального животногоничуть не утратило


своей силы. Рациональность — черта действительно внутренне присущая всем видам человеческой деятельности. Даже мифоло­гия — не просто необработанная масса суеверий или нагроможде­ние заблуждений; ее нельзя назвать просто хаотичной, ибо она об­ладает систематизированной или концептуальной формой. С дру­гой стороны, однако, нельзя характеризовать структуру мифа как рациональную. Часто язык отождествляют с разумом или с под­линным источником разума. Но такое определение, как легко за­метить, не покрывает все поле... оно предлагает нам часть вместо целого. Ведь наряду с концептуальным языком существует эмо­циональный язык, наряду с логическим или научным языком, су­ществует язык поэтического воображения...

Кассирер Э. Опыт о человеке:

введение в философию человеческой культуры.

Проблема человека в западной философии.

— М.,1988. — С.28 —30.

...После этого короткого обзора различных методов, которые до сих пор использовались для ответа на вопрос, что такое человек, мы пе­реходим к нашей главной проблеме. Достаточны ли эти методы? Можно ли считать их исчерпывающими? Или все же существуют и иные подходы к антропологической философии? Есть ли, помимо психологической интроспекции, другой возможный способ биоло­гического наблюдения и эксперимента, а также исторического ис­следования? Открытием такого альтернативного подхода была, как я думаю, моя “Философия символических форм”. Метод в этой работе, конечно, не отличается радикальной новизной. Он знаме­нует не отмену, а лишь дополнение предшествующих точек зре­ния. Философия символических форм исходит из предпосылки, со­гласно которой, если существует какое-то определение природы или “сущности” человека, то это определение может быть понято только как функциональное, а не субстанциальное. Мы не Можем определять человека с помощью какого бы то ни было внутреннего принципа, который устанавливал бы метафизическую сущность человека; не можем мы и определять его, обращаясь к его врожден­ным способностям или инстинктам, удовлетворяемым эмпиричес­ким наблюдением. Самая главная характеристика человека, его от­личительный признак — это не метафизическая или физическая природа, а его деятельность. Именно труд, система видов деятель­ности, и определяет область “человечности”. Язык, миф, религия, искусство, наука, история суть составляющие части, различные секторы этого круга...

...Если уж лингвисту и историку искусства для их “интел­лектуального самосохранения” нужны фундаментальные струк­турные категории, то тем более необходимы такие категории для


философского описания человеческой цивилизации. Философия не может довольствоваться анализом индивидуальных форм че­ловеческой культуры. Она стремится к универсальной синтетиче­ской точке зрения...

Кассирер Э. Опыт о человеке: введение в философию человеческой культуры. Ч. 2. Человек и культура. — Лондон, 1945. —С. 144—156.

В. ВИНДЕЛЬБАНД

Названия имеют свою судьбу, но редкое из них имело судьбу столь странную, как слово “философия”. Если мы обратимся к истории с вопросом о том, что, собственно, есть философия, и справимся у людей, которых называли и теперь называют еще философами, об их воззрениях на предмет их занятий, то мы по­лучим самые разнообразные и бесконечно далеко отстоящие друг от друга ответы; так что попытка выразить это пестрое мно­гообразие в одной простой формуле и подвести всю эту неопре­деленную массу явлений под единое понятие была бы делом со­вершенно безнадежным.

Правда, эта попытка предпринималась не раз, в особенности историками философии; они старались при этом отвлечься от тех различных определений философии по содержанию, в которых от­ражается обычное стремление каждого философа вложить в са­мую постановку своей задачи сущность добытых им мнений и то­чек зрения; таким путем они рассчитывали достигнуть чисто фор­мального определения, которое не находилось бы в зависимости ни от изменчивых воззрений данной эпохи и национальности, ни от односторонних личных убеждений...

...Эта наука направлена поэтому на все, что вообще способно или кажется способным стать объектом познания: она обнимает всю вселенную, весь представляемый мир. Материал, над которым оперирует ставшее самостоятельным стремление к познанию и ко­торый содержится в мифологических сказаниях древности, в пра­вилах жизни мудрецов и поэтов, в практических знаниях делового, торгового народа, — весь этот материал еще так невелик, что легко укладывается в одной голове и поддается обработке посредством немногих основных понятий...

...Философия каждой эпохи есть мерило той ценности, кото­рую данная эпоха приписывает науке: именно потому философия является то самой наукой, то чем-то, выходящим за пределы на­уки, и, когда она считается наукой, она то охватывает весь мир, то есть исследование о сущности самого научного познания. Поэто­му сколь разнообразно положение, занимаемое наукой в общей


связи культурной жизни, столь же много форм и значений имеет и философия, и отсюда понятно, почему из истории нельзя было вывести какого-либо единого понятия философии...

Виндельбанд В. Прелюдии. Философские статьи и речи.— С.-Пб., 3904. — С. 1—16.

Задача философии определить, в какой мере в функциях челове­ческого разума, из которых в процессе исторического развития вы­растают универсальные явления культурной жизни, сказываются и находят свое сознательное выражение всеобщие, независящие от специфических условий человеческой природы самодовлеющие; рациональные начала.

Виндельбанд В. Принципы логики. Энциклопедия философских наук. Вып. 1. Логика. М., 1913. —С.51—52.

Опытные науки ищут в познании реального мира либо общее, в форме закона природы, либо единичное, в его исторически обусловленной форме... одни из них суть науки о законах, другие — науки о событиях; первые учат тому, что всегда имеет место, последние — тому, что однажды было. Научное мышление... в первом случае есть номотетическое(законополагающее — А. Р.), во втором — мышление идеографическое(описывающее особенное — А. Р.).

Виндельбанд В. Принципы логики. Энциклопедия философских наук. Вып. 1. Логика. — М., 1913. С. 320.

Г. РИККЕРТ

Имеются науки, целью которых является не установление естественных законов и даже вообще не образовавшие общих понятий, это историческиенауки... Они хотят излагать действительность, коте рая никогда не бывает общей, но всегда индивидуальной, с точки зрения ее индивидуальности; и поскольку речь идет о последней, естественно-научное понятие оказывается бессильным, так как значение его основывается именно на исключении им всего индивидуального как несущественного.

Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре— С.-Пб., 1911. - С. 90-91.

...Что же вытекает из этого для логики истории? Сперва кажется, что этот дальнейший шаг опять таки делает проблематическою правильность найденного до сих пор понятия об историческом. Ведь та связь, которою объемлются единичные исторические индивидуумы, должна быть названа общеюпо отношению к ним. Не перестает ли следовательно, благодаря тому, что эта связь принимается в соображение, история быть наукою об индивидуальном?


Конечно, мы опять-таки встречаемся здесь с чем-то “об­щим” и при том это третье общее, оказывающееся налицо во вся­кой истории. Но опять-таки легко показать, что историческое изображение какого-либо индивидуального объекта в его общей связи и подведение того же самого объекта под какое-либо естественнонаучное понятие суть два процесса, имеющие принци­пиально различное, даже прямо-таки исключающее друг друга логическое значение.

Риккерт Г. Границы естественнонаучного образования понятий. — С.-Пб., 1903. С. 335—336.

...Если мы желаем понять, для каких частей действительности ни­когда не может быть достаточным естественнонаучное трактова­ние и какие предметы не только делают возможным историческое изложение, но и требуют его, мы можем при этом принять за исход­ный пункт лишь понятие о ценностях, которыми руководится исто­рическое образование понятий.

Риккерт Г. Границы естественнонаучного образования понятий. — С.-Пб., 1903. — С. 477—478.

Оценивать — значит высказывать похвалу или порицание. Отно­сить к ценностям — ни то, ни другое.

Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. — С.-Пб., 1911. — С. 131.

Лишь отношение к ценности определяет величину индивидуальных различий. Благодаря им мы замечаем один процесс и отодвигаем на задний план другой... Ни один историк не интересовался бы теми од­нократными и индивидуальными процессами, которые называются Возрождением или романтической школой. Если бы эти процессы благодаря их индивидуальности не находились в отношении к поли­тическим, эстетическим и другим общим ценностям.

Риккерт Г. Границы естественнонаучного образования понятий. С.-Пб., 1903. — С. 315—316.

14.2. Проблемы методологии научного познания в позитивизме и неопозитивизме

О. КОНТ

Чтобы лучше объяснить истинную природу и особый характер по­ложительной философии, необходимо, прежде всего, бросить об­щий взгляд на последовательное движение человеческого духа, рассматривая его во всей совокупности, так как ни одна идея не может быть хорошо понята без знакомства с ее историей.


Изучая, таким образом, весь ход развития человеческого ума в различных сферах его деятельности, от его первого простей­шего проявления до наших дней, я, как мне кажется, открыл глав­ный основной закон, которому это развитие подчинено безусловно и который может быть твердо установлен или путем рациональных доказательств, доставляемых знакомством с нашим организмом, или с помощью исторических данных, извлекаемых при внима­тельном изучении прошлого. Этот закон состоит в том, что каждая из наших главных идей, каждая из отраслей знания проходит по­следовательно три различных теоретических состояния: состоя­ние теологическое или фиктивное; состояние метафизическое или абстрактное; состояние научное или положительное...

...Охарактеризовав с доступной для меня в этом обзоре точностью дух положительной философии, развитию которой посвящается весь этот курс, я должен теперь исследовать, в какой эпохе своего движения находится она в настоящее время и что еще нуж­но сделать, чтобы закончить ее построение...

...Как бы то ни было, очевидно, что социальные явления не во­шли еще в область положительной философии, и теологические и метафизические методы, которыми при изучении других родов яв­лений никто не пользуется ни как средством исследования, ни даже как приемом аргументации, до сих пор и в том и в другом отношении только одни и применяются при изучении социальных явлений, хотя недостаточность этих методов вполне сознается всеми разумными людьми, утомленными бесконечными и пустыми пререканиями между божественным правом и главенством народа...

Итак, вот очень крупный, но, очевидно, единственный пропуск, который надо заполнить, чтобы закончить построение положительной философии.

...Изучение положительной философии, рассматривающей результаты деятельности наших умственных способностей, дает нам единственное рациональное средство обнаружить логические законы человеческого ума, к отысканию которых до сих пор применялись средства, весьма мало для того пригодные...

...Но еще более интересным следствием, которое необходимо повлечет за собой прочное обоснование положительной философии, ...является руководящая роль ее во всеобщем преобразовании нашей системы воспитания.

Конт О. Курс положительной философии. Т. 1. — С.-Пб., 1900. — С. 3 —5, 8 —10, 11 —15.

Р. КАРНАП

Вся философия в старом смысле, связана ли она с Платоном, Фомой, Кантом, Шеллингом или Гегелем, или она строит новую “метафизику бытия” или “философию наук о духе”, оказывается перед


неумолимым суждением новой логики не только содержа­тельно ложной, но логически несостоятельной, и поэтому не име­ющей смысла.

Карнап Р. Старая и новая Логика // “Познание”. Т.1. — С.6.

Понятие причинности — одна из центральных проблем в современ­ной философии науки _ привлекало внимание различных филосо­фов, начиная с античной Греции и кончая нашими днями. Раньше это понятие составляло раздел науки, которую называли филосо­фией природы. Эта область охватывала как эмпирическое исследо­вание природы, так и философский анализ такого познания.

...Если исследователь в области философии науки не будет основательно понимать науку, он не сможет даже ставить важные вопросы о ее понятиях и методах.

Мои рассуждения об отличии задач философа науки от ме­тафизических задач его предшественника — философа природы — имеют важное значение для анализа причинности, являющейся темой этой главы. Старые философы имели дело с метафизической природой самой причинности. Наша задача здесь состоит в том, чтобы изучить, как ученые в эмпирических науках используют по­нятие причинности...

Карнап Р. Философские основания физики. Введение в философию науки. — М., 1971. — С. 253—263.

Наблюдения, делаемые нами в повседневной жизни, так же как бо­лее систематические наблюдения в науке, обнаруживают в мире определенную повторяемость или регулярность. За днем всегда следует ночь; времена года повторяются в том же самом порядке; огонь всегда ощущается как горячий; предметы падают, когда мы их роняем и т. д. Законы науки представляют не что иное, как ут­верждения, выражающие эти регулярности настолько точно, на­сколько это возможно...

...Когда утверждения делаются ученым на обычном, словес­ном языке, а не на более точном языке символической логики, мы должны быть крайне внимательными, чтобы не смешать единич­ные утверждения с универсальными...

...Теоретические законы относятся к эмпирическим законам
в какой-то мере аналогично тому, как эмпирические законы относятся к отдельным фактам. Эмпирический закон помогает объяснить факт, который уже наблюдался, и предсказать факт, который еще не наблюдался. Подобным же образом теоретический закон помогает объяснить уже сформулированные эмпирические зако­ны и позволяет вывести новые эмпирические законы...

Карнап Р. Философские основания физики.
Введение в философию науки. — М., 1971. —С. 39 —58, 84 —93, 303 —309
.