Глава 23. Кассандра послала за Сенекой, как только группа прикрытия шотландцев покинула ее дом, но это было много часов спустя
Кассандра послала за Сенекой, как только группа прикрытия шотландцев покинула ее дом, но это было много часов спустя, после того, как забрали Синджина.
Фергасоны имели большой запас во времени.
Кассандра встретила Сенеку в вестибюле, явно обеспокоенная положением Синджина. Провожая его в библиотеку, она почти все рассказала ему в общих чертах до того, как предложила сесть.
— Дамфрйс забрал его? — спросил Сенека, опускаясь в большое кресло, относящееся к эпохе короля Якова I. — Ты уверена?
— Я знаю Данкэна. Я уверена. — Кассандра ходила туда-сюда, не в состоянии успокоиться, после того как ее продержали взаперти в течение шести часов вежливые, но первобытно здоровые и молчаливые члены рода Фергасонов. Для женщины, склонной к легкомысленной болтовне, долгие часы молчания были мучительны.
— И ты думаешь, они направились на север? — Сенека не выказывал никаких опасений, а лишь задавал краткие, быстрые вопросы по существу. Он твердо намеревался покинуть Лондон в течение часа.
— Дамфрйс скакал на север, поэтому я думаю, что в его имение в Аиршире.
— Такой большой отряд не останется незамеченным. Их легко будет выследить.
— Они уехали около шести часов назад…
— Мы скоро отправимся в путь. Саар вооружает сейчас конюхов.
— Вам потребуется больше, чем несколько конюхов против армии рода Дамфриса. Он, действительно, намерен женить Синджина на свой Дочери. И немедленно.
— Я беру с собой бедуинов, — спокойно сказал Сенека, — которые смогут за себя постоять. — Он улыбнулся уверенной улыбкой, которая, казалось, говорила, что любые трудности преодолимы. — И возможно, церемония состоится не в ту же минуту, как они прибудут.
— Если ты берешь с собой бедуинских головорезов, можно считать Синджина свободным. Но я подозреваю, у невесты было достаточно времени, чтобы организовать «торжество», а Дамфрйс предполагал погоню, иначе не оставил бы здесь отряд, чтобы не дать возможность сообщить тебе. Я думаю, что церемония состоится немедленно…
Сенека повел плечами, сознавая непримиримое отношение своего друга к браку.
— Ну, в таком случае существует развод.
— Если дочь Дамфриса какая-нибудь непорочная молодая девушка, суд и парламент могут не согласиться на развод. Если она честная, у Синджина просто не будет причины… Дерби проиграл свое дело, потому что те, с кем он изменял, выступили против него [Замужняя жизнь Элизабет Стенли с самого начала представляла собой откровенный скандал. Эдвард Стенли, 12-й граф Дерби, самый богатый человек Англии, привел к алтарю неизвестную девятнадцатилетнюю красавицу, которая, как утверждают авторы того века, была «принесена в жертву» Стенли ее тщеславной матерью, герцогиней Арджилл. «Такой союз не обещал много счастья, и частенько из Оукса (имение Дерби) были слышны горестные вздохи юной красавицы. Леди Дерби, однако, сумела отыскать способы времяпрепровождения в городе, — продолжает документалист, — лорд Дерби также имел свои интересы». И когда он четыре года спустя повстречал Элизабет Фаррен, актрису «Ковент-Гардена», то попытался развестись с женой.
Когда дело о разводе стало обсуждаться во всеуслышание, взаимная супружеская неверность графа и графини Дерби стала основной темой разговоров, а любовные авантюры леди были обсуждены публично в суде. Однако она имела неопровержимые доказательства против своего мужа, поэтому тот добился лишь формального развода, и ему пришлось оставить за ней титул Дерби. Впоследствии леди Дерби, брошенная непостоянным и изменчивым Дорсетом, вызывала сочувствие и симпатию друзей, однако королева уже не допускала ее ко двору.
Лорду Дерби пришлось ждать с большим нетерпением смерти бывшей жены с тем, чтобы жениться на молодой актрисе Элизабет Фаррен. Леди Дерби умерла лишь в 1797 году, и только тогда Эдвард Стенли, низкорослый человечек, считавшийся как самым богатым, так и самым уродливым пэром королевства, женился на Элизабет Фаррен.]. — Кассандра хлопнула по портьерам с шелковыми кисточками, проходя мимо. Она была раздосадована тем, что забрали Синджина. — В конце концов, Синджин переспал не с той женщиной.
Сенека вздохнул.
Он тоже это знал, чертов дурак.
Кассандра вдруг прекратила свою беспокойную ходьбу.
— Она что, такая красивая?
Сенека молчал, уловив ноту зависти. Кассандра была одной из красавиц света, но экзотической, яркой и темноволосой.
— Она другая, — по-доброму сказал он.
— Она, должно быть, совсем другая, раз поставила Синджина на колени.
— Девушка любит лошадей, — сказал он, используя слова, которые произнес Синджин, чтобы прекратить вопросы.
— Что, черт возьми, это значит? — Ее черные брови вдруг вопросительно поднялись. — Мы что, обсуждаем порочное извращение?
Сенека покачал головой. Улыбка оживила его серьезные черты.
— Я очень сомневаюсь в этом, я просто повторяю его замечание. Но тебе придется спросить у Синджина.
— Я, конечно же, спрошу, когда он вернется в город со своей новой женой. — Улыбку Кассандры нельзя было назвать приятной.
* * *
Сенека и Саар выехали немедленно с маленькой группой конюхов. Они надеялись на лучшее в своем предприятии, на то, что это будет скорее скрытый рейд, чем фронтовая атака. В любом случае, даже у герцогов уже не было вооруженных отрядов, поэтому собрать большие силы за такой короткий срок было невозможно, хотя преимущество Синджина заключалось в том, что он привез своих конюхов из диких степей. Их с колыбели обучали только двум достойным мужским занятиям: лошадям и сражениям.
Система шотландских кланов, хотя теоретически была сломана сорок лет назад после Кулодена, не уменьшила семейных обязательств внутри рода. Граф Дамфрисский, как наследник титула и фактический владелец имений клана, имел в своем подчинении верных соплеменников, составляющих грозную армию.
Размер отряда Фергасонов мешал тайному передвижению, и их путь был очевиден, начиная со ступеней дома Кассандры. Шотландцы спешили, не заботясь о том, чтобы скрыть свой путь. Несмотря на то, что преследователи были на чистокровных лошадях Синджина, они не смогли сократить интервал в семь часов.
Сенека знал, что граф Дамфрисский с отрядом тоже будет скакать на самых лучших лошадях. Ни одна из групп не останавливалась для сна или отдыха. Лошадей фергасонский отряд менял на станциях, где заранее было оставлено подкрепление. Сенека и Саар взяли берберийских скакунов из конюшни Синджина, о выносливости которых ходили легенды. Они могли скакать несколько дней галопом, не уставая. Выбранные ими хеймурские степные лошади, поэтично окрещенные как «пьющие ветер», демонстрировали завидную скорость, красивый свист ветра и замечательную способность преодолевать триста двадцать миль в двадцать четыре часа [6]. На быстроногих отважных хеймурских скакунах отряд Синджина надеялся сократить разрыв во времени, потому что английских лошадей не тренировали на выносливость.
Саар и Сенека испытывали радостное возбуждение, которого они уже давно были лишены, когда вихрем неслись спасать своего друга. Воспитанные в условиях аскетичных культур — один из Северной Африки, другой из Северной Америки, — они ни в чем не испытывали нужды: у них было достаточно умения, чтобы накормить лошадей, им хватало скудных, взятых с собой запасов, а также смертоносных пистолетов, заткнутых за пояс, и ружей, висевших за спиной. Останавливаться не было нужды.
Они мчались на север, отряд черных всадников верхом на стройных, длинноногих гнедых с раздувающимися ноздрями и огромными глазами. Ими командовал краснокожий индеец, одетый в кожаную куртку с бахромой, украшенную бисером. Экзотический отряд вызывал возбужденные возгласы в деревнях и городах вдоль Великой северной дороги, по которой они проезжали.
Саар скакал целеустремленно, со смертоносной скоростью.
* * *
Тем временем Синджин, окруженный Фергасонами, со связанными перед собой руками, продолжал трястись в направлении севера лишь с короткими остановками, чтобы сменить лошадей. Новую лошадь ему всегда приводил один из членов клана где-нибудь за деревней, которую они проезжали.
У Синджина была многочисленная охрана, поэтому никому не пришло бы в голову помогать ему. Но побег был постоянно у него на уме; он не хотел становиться мужем без сопротивления. Жизнь Кассандры была вне опасности, он рисковал только своей.
Он оставался настороже, высматривая знакомые места и ища возможность бежать. Вечером они проезжали ремонтируемый мост, который был сужен и мог пропустить только двух человек одновременно, впереди был лес. Случай упускать было нельзя. Он нетерпеливо сидел в седле, ожидая, пока проедут три пары всадников перед ним, внимательным взглядом изучая окрестности в поисках укрытия. Наконец, наступила его очередь, и, сопровождаемый всего одним шотландцем, он тронул лошадь, считая удары копыт по деревянному настилу. Синджин думал о близкой свободе; как только его лошадь опять ступила на твердую землю, он ударил ее каблуками, направив точно к группе деревьев вдоль дороги, и помчался прочь. Целясь в самую гущу, он выехал на тенистую зеленую линию, на двадцать ярдов опередив своего первого из кричащих преследователей.
— Остановите его! — закричал граф Дамфрисский, все еще находясь на противоположном берегу реки, выхватив пистолет из чехла, приделанного к седлу, и прицелясь.
Синджин пришпоривал коня, злобно ударяя каблуками по бокам гнедого. По лицу хлестали ветки, подлесок трещал и ломался, когда подгоняемая лошадь, словно таран, неслась по густым зарослям.
Сзади раздавался тяжелый топот преследовавших лошадей, всадники стреляли, но на такой скорости трудно было целиться, а густая растительность служила прикрытием.
Впереди показался долгожданный просвет. В таком густом лесу возможность остаться без лошади была ужасающе рельефной, и Синджин с благодарностью заметил манящее чистое небо в пятидесяти ярдах от себя. На открытом пространстве он мог набрать скорость. Несясь во весь опор, Синджин выскочил из леса и быстро огляделся: слева — река, прямо впереди — вспаханное под пар плавно уходящее вверх поле, далеко справа — шпиль какой-то церквушки.
Повернув направо, он снова пришпорил лошадь и с благодарностью почувствовал, как она напряглась, готовясь увеличить скорость. У Фергасонов были отличные скакуны. Если добраться до деревни раньше преследователей, можно найти убежище в церкви.
В вечерней тишине раздались громкие крики преследователей, выскочивших из леса, и вокруг него снова засвистели пули. На открытом пространстве он был превосходной мишенью. Пригнувшись низко к шее лошади, Синджин оценил расстояние до возможно спасительной деревни. Самое большое — четверть мили, и у него был шанс. Еще пятьдесят ярдов.., может, повезет застать главного судью графства дома? Шотландский способ добывать женихов являлся незаконным в цивилизованном мире.
Ближе…
Ближе…
Всего только двести ярдов еще…
Он уже мог дотронуться до деревенской изгороди, отделяющей ее от дороги, когда пуля настигла его.
У Фергасонов, должно быть, собственные заряды, мелькнуло у него в сознании, когда мощный удар выбил его из седла. Но он не смог сразу определить место попадания, потому что ударный шок, казалось, отдавался во всем его теле и голове с беспорядочной взрывчатой силой.
«В каком состоянии их мишень, — шутливо подумал Синджин, удивляясь, что чувство юмора сохранилось даже тогда, когда он испытывал мучительную боль. — Челси получит своего жениха мертвым или живым?» Его связанные руки, похоже, отказывались слушаться. Это неопределенное дурное предчувствие возникло, когда вращающаяся земля стала приближаться с отчаянной скоростью, и он обнаружил, что сил не хватало, чтобы смягчить падение.
Синджин услышал ужасный крик, ударяясь о землю. Этот крик, все еще звучавший в его теле сильными мучительными приступами, каким-то образом издал он сам. Спустя целую вечность невыносимая боль сконцентрировалась в одно терзающее агонизирующее ядро там, где рука соединялась с плечом.
«Ага, — неясно подумал он, уже плывя к зовущей темноте. — Плечо, это не смертельно. Фергасоны отличные стрелки. И Челси Эмити Фергасон не обманули с женихом».
* * *
Они отнесли его окровавленное тело к деревенскому аптекарю.
— Несчастный случай на охоте, — сказал граф голосом, предполагающим, что любые расспросы нежелательны. — Рану нужно промыть и перебинтовать. За ночь мы должны проехать еще некоторое расстояние, — коротко добавил граф. — Поэтому плечо надо плотно перевязать.
Аптекарь трудился над Синджином, благодарный за то, что его пациент без сознания, потому что ни один человек не мог вынести боли при извлечении из тела разлетевшихся осколков пули.
— Ему нужно отдохнуть ночи, — осторожно объяснил аптекарь, завязывая последний бинт. — Рана может открыться от тряски.
— Мы сможем отдохнуть завтра, — резко ответил граф. — Приведите его в чувство.
И когда Синджину поднесли к носу нашатырный спирт, он дернулся и пришел в себя, все еще представляя в полусне, что находится в колониях. Через секунду он застонал от ужасной боли и, открыв глаза, вспомнил, что страдает не от ран, полученных в Сарагосе, а является жертвой своего будущего тестя.
Ночная быстрая езда была невыносимой терзающей пыткой, и Синджин знал наверняка, что это радует сердце графа Дамфрисского. Герцог сжимал зубы от глухого ритма тряски, которой подвергалось его покалеченное плечо, благодарил аптекаря за дозу настойки опиума, спасавшую от потери сознания, и думал, как однажды сможет отплатить тем же человеку, ломающему ему жизнь.
Синджин никогда не был мстительным, но в течение той долгой, казалось, бесконечной ночи, испытывая резкую боль, он обнаружил, что обладает способностью чувствовать ярость. Засевшую глубоко внутри ненависть, способную вскармливать ответную месть через несколько поколений.
Жаль, что его кровавая страсть была направлена против будущего тестя.
* * *
Они прибыли в Холибоу, в Аиршире, ранним вечером на следующий день. Без всяких церемоний Синджина проводили в приготовленную для него спальню на первом этаже, с горячей ванной и чистой одеждой.
Он никого не увидел, кроме престарелого слуги.
Когда его помыли, заново перебинтовали, одели и накормили, старик унес остатки еды и банные принадлежности. Спустя короткое время в дверном проеме комнаты показался Нейл, с синяком от недавнего удара Синджина, и сказал:
— У вас есть пять минут на то, чтобы привести в порядок ваши отношения с моей сестрой.
Дверь захлопнулась за Нейлом, звук повернутого ключа напомнил, что он в плену. И герцог стал ждать следующий акт ужасающей драмы в своей новой, полной мешающих жизни препятствий.
Синджин испытывал отвращение и гнев такой силы, что понять это мог только человек с такой неограниченной властью. Он находился в неестественно затруднительном и неприятном положении. Его принуждали, ограничивали, держали в плену. Неслыханно для пэра такого ранга, чересчур для такого человека, как Синджин, не покорившегося отцу, а вместо этого много лет назад порвавшего с ним навсегда.
И теперь он был ранен и в плену — и почти женат насильно.
Все из-за суки с золотыми волосами.