Глава 40. В Сорренто Синджин снял для Челси виллу, из окон которой открывался великолепный вид на залив, морские ванны были выше всяких похвал

 

В Сорренто Синджин снял для Челси виллу, из окон которой открывался великолепный вид на залив, морские ванны были выше всяких похвал, к тому же поблизости были подходящие конюшни, куда Синджин предполагал поместить лошадей, купленных в Тунисе. В Неаполе он провел около недели, знакомя Челси с весьма пестрым населением, которое состояло из странной смеси большого количества национальностей.

Посол Великобритании сэр Уильям Гамильтен был в высшей степени доброжелателен к ним, особенно после того, как Синджин и Челси пригласили к обеду его любовницу Эмму Харт. Эмма была младше сэра Гамильтона на тридцать пять лет и была принята в лучших домах благородных семейств, включая короля и королеву двух Сицилий. Эмма производила впечатление скромной, обаятельной девушки и, очевидно, была целиком и полностью преданной своему покровителю. Ходили слухи, что сэр Уильям собирался жениться на ней, если Георг III одобрит его брак с женщиной незнатного происхождения.

В Сорренто было несколько английских семей.

Премьер-министр короля Фердинанда сэр Эктон, имевший связи в Англии; наполовину англичанин, наполовину француз, он был известным авантюристом. Королева Мария Каролина была дочерью Марии Терезии, поэтому при дворе было заметно сильное австрийское влияние. Немцы, шведы, итальянцы, испанцы — вот из такой смеси, впрочем, вполне мирной и гармоничной, состояло веселое королевство двух Сицилий.

Синджин водил Челси смотреть, как Везувий окрашивает и освещает ночное небо фонтанами жидкого пламени, побывали они и на Капри, посетили в один из вечеров Вилла Реал и обитающее там благородное дворянство и даже побывали на двух вечерах, устраиваемых научным обществом.

Утром перед отъездом в Тунис Синджин сказал Челси:

— Со всеми вопросами об этикете обращайся к леди Честер и держись подальше от учителей музыки.

Неаполь был живописнейшим городком, стоявшим возле изумительного по красоте залива, однако его репутация была очень и очень неоднозначной. «Нельзя прожить жизнь и не увидеть Неаполь!» — эти слова, безусловно, были сказаны о красивейших местах и видах, и это было правдой, как и то, что ленивая, любящая удовольствия, развращенная столица была городом разбойников и уличных скрипачей, поэтов и шлюх.

— Неужели? — задорно, с улыбкой спросила Челси, в то время как Синджин собирал свои бритвенные принадлежности.

— Держаться подальше от музыкантов, даже если они очень старые? Я обнаружила тут недавно одного замечательного музыканта, он великолепно играет на лютне, и я договорилась с ним насчет нескольких уроков.

— Сколько же ему лет? — спросил Синджин, глядя на жену искоса и как-то собственнически.

— Не знаю, — честно ответила Челси, для которой все старше восемнадцати попадали в категорию «зрелых» или даже «старых» людей.

— Позволь мне взглянуть на него, — произнес Синджин резковато; ревность была для него совершенно новым чувством.

Как выяснилось, маэстро Минетти был достаточно стар по критериям Синджина и подходил Челси. За ним спешно послали, и маэстро встретили на подъездной аллее, где Синджин давал последние распоряжения прислуге. Перед тем как сесть в карету, Синджин поцеловал Челси на прощание и тихо сказал:

— Я скоро приеду. Недели через две, максимум три.

Он понял, что очень не хотел оставлять свою красавицу жену одну, надолго, да еще в Неаполе. Нужно было торопиться.

— Я буду скучать по тебе…. Торопись, — прошептала ему в ответ Челси, не желая отпускать его из своих объятий. Синджин улыбнулся:

— Долой межплеменные войны и песчаные бури!

Мы проедем мимо Туниса прямо в Таузар. — Нежно пожимая руки Челси, он мягко отстранился.

— И когда я вернусь, разучи каприччио, — добавил он, посмеиваясь.

— Береги себя. — Челси была напугана, несмотря на небрежность слов Синджина. Северная Африка была землей насилия, где иностранцев не любили, где европейцев традиционно хватали в качестве заложников и требовали выкупа.

— Я всегда осторожен, не волнуйся, дорогая.

Я вернусь быстрее, чем тебе надоест болтовня и сплетни леди Честер. — Синджин говорил беззаботным тоном, его уверенность казалась неотъемлемой частью учтивости. И Челси улыбалась, потому что ему этого хотелось. — Думай обо мне иногда, — добродушно попросил Синджин, слегка касаясь пальцем кончика ее носа.

— Каждую минуту.

Челси так и не удалось подавить слезы, И они предательски заблестели.

— Ну, любимая, я уже десять раз предпринимал такие вот поездки, — спокойно сказал Синджин, не выпуская ее ладони из своей. — Я знаю те места, знаю, что это за страна. У тебя нет абсолютно никаких причин для беспокойства. Я скоро, очень скоро вернусь, а теперь улыбнись и пожелай мне счастливого пути.

Челси так и сделала, чтобы порадовать Синджина, но, как только его карета исчезла за аллеей, она прошла в небольшую беседку с видом на залив и оставалась там до тех пор, пока яхта его не скрылась за горизонтом. И в ту самую секунду, когда «Аврору» уже нельзя было разглядеть, Челси неожиданно вздрогнула, словно от озноба, хотя летний воздух был теплым. Будто бы демоны потустороннего мира вторглись в ее душу.

В течение последних дней Челси упражнялась в каприччио и старинном вокале под чутким руководством маэстро Минетти, обедала с британской колонией, исследовала древние развалины Помпеи и купалась в лазурном море возле виллы. Синджин тем временем пересек Средиземное море в рекордно короткие сроки — тридцать часов, — счастливо избежав встреч с пиратами.

Встав на якорь в Габесе, Синджин вместе с Сааром и его командой направились на запад. Днем жара доходила до 135 градусов [9], поэтому шли они преимущественно ночью. Преодолев солончаки Чот Джерид, на пятый день они достигли оазиса Криз. Таузар и Нефта, расположенные на самом краю пустыни Сахара, были древними торговыми центрами, с четвертого тысячелетия египетских династий.

Отстоявшие друг от друга на восемь миль, эти поселения были традиционными центрами выращивания финиковых пальм. Это был роскошный зеленый рай с семьюдесятью сортами фиников. Еще в 1068 году географ Аль-Бекри писал, что почти каждый день тысячи верблюдов, навьюченных финиками, покидали Таузар. Кроме того, через Таузар и Нефту проходил и другой торговый маршрут Северной Африки. Здесь же находился и рынок рабов, где можно было купить чернокожих рабов.

Дома, искусно украшенные кирпичными фасадами, щеголяли прохладными сводчатыми комнатами невысокими надстройками. Развалины времен Римской империи свидетельствовали о прошлых завоевателях, и христианские храмы соседствовали с мечетями с XIV века. Византийская колокольня превратилась в минарет. В Таузаре было сто девяносто четыре водных источника, в Нефте — сто пятьдесят два, все они были очень красивы и протекали среди зелени и цветов, играя на солнце яркими бликами. В зарослях порхали, перекликаясь, зимородки и горлицы. Персиковые, абрикосовые, сливовые деревья, бананы, арахис — все это произрастало в тени возвышающихся, словно башни, пальм; орхидеи и другие цветы соперничали друг с другом в пышности и яркости гирлянд. Созерцая эти картины, можно было понять представление арабов о рае как о саде.

Из тридцати тысяч жителей Таузара и тринадцати тысяч жителей Нефты ни один не был европейцем по происхождению, поэтому, не будь Синджин постоянным гостем в этих местах и не будь у него мощного эскорта Саара с его воинами, вряд ли его принимали бы с таким гостеприимством. Но султан Таузара, так же как и каид Нефты, принимали подарки, были чрезвычайно любезны. И после нескольких дней куртуазных развлечений они занялись вопросом о лошадях.

И даже несмотря на то, что сделка заключалась в обстановке больше отдыха, чем в серьезном рабочем режиме, уже через неделю конюшни Синджина пополнились двумя дюжинами рысаков.

Пока лошадей переправляли на его судно в Габесе под руководством Сенеки, Синджин предпринял небольшую развлекательную поездку с Сааром и его отрядом к одному из южных арсеналов бея. Незадолго до этого в форт близ Марета доставили оружие и амуницию. Люди Саара, будучи воинами, сочли содержимое арсенала чем-то вроде трофеев и кое-что прихватили с собой, полагая, что это никому не принесет вреда.

 

* * *

 

Форт в Марете находился всего в двадцати милях от Габеса и тридцати милях от края Сахары, где в песках вполне могли спрятаться Саар и его отряд после захвата оружия. Форт стоял на небольшой песчаной насыпи, совершенно лишенный воды, и летними ночами, когда тишина как бы зависает в воздухе, форт был окружен дымкой, поднимающейся с поверхности остывающего песка и возвышающихся поблизости солончаков.

По имеющимся слухам, в летнее жаркое время форт охраняло лишь несколько солдат армии бея, большая же часть их была в отпуске. Поэтому ограбить этот небольшой арсенал с новейшим оружием было делом простым и недолгим.

Все прошло по заранее составленному плану. Подобные набеги были привычным делом для воинов пустыни. Разведчики перебрались через стены, прикончили нескольких часовых и открыли центральные ворота. Всадники Саара ворвались внутрь, держа на прицеле оставшихся в живых защитников форта, и собрали новое оружие и экипировку. Солдаты бея предпочли не умирать бессмысленной смертью и, видя численное превосходство противника, сдались. Всех их заперли в маленькой сторожевой каморке, и форт был с большим весельем разграблен.

Уезжая из форта, каждый был нагружен непосильной ношей, но все были бодры и ликовали. И если бы не капитан форта, возвращавшийся из Габеса вместе с телохранителем после весьма приятно проведенного вечера с греческой куртизанкой, их набег был бы удачно завершен.

Но они наскочили на организованную второпях засаду. И когда прозвучал первый выстрел, Саар и его отряд в соответствии с тактикой ведения боя в пустыне разделились в цепь и бросились бежать под защиту дюн. Несколько человек были ранены, две лошади упали. Неожиданная атака с такого близкого расстояния оказалась эффективной.

Саар с трудом вынул левую ногу из стремени, и в этот момент Синджин был уже рядом. Перегнувшись через седло, не снижая галопа лошади, он схватил Саара, который был полупридавлен упавшей на него лошадью, за руку и рывком посадил на свою лошадь.

Чтобы облегчить вес, им пришлось сбросить часть захваченного оружия, и Синджин хлестнул лошадь, ускоряя ее бег.

— К берегу! — прокричал Саар, цепляясь за высокое седло. Он знал, что преследователи направятся на юг.

— Далеко? — крикнул Синджин, обернувшись через плечо и пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь густую пелену тумана. С двойной ношей его лошадь могла потерять скорость.

— Два-три лье…

Однако совсем близко от залива Барб конь внезапно захромал, и они проделали остаток пути быстрым шагом, постоянно пришпоривая коня, изнемогающего под тяжелой ношей. Синджин понимал, что погоня за ними станет известной властям в Габесе очень скоро.

«Аврора» стояла на якоре неподалеку от Габеса.

И если они смогут добраться до побережья до восхода солнца, то это будет прекрасной возможностью попасть на «Аврору» незамеченными.

Следуя по песчаному берегу, Синджин и Саар обогнули финиковые и оливковые плантации и направились к домику таможни, где можно было нанять лодку, которая перевезла бы их в залив. Летом с моря дули восточные ветры, поэтому бриз на заливе был в лицо, но все же им следовало поторапливаться.

В лунном свете им хорошо были видны мачты «Авроры».

Когда Синджин и Саар приблизились к домику таможни, все казалось спокойным. Оставался по меньшей мере час до рассвета, город спал, однако двигались они очень осторожно, с кинжалами в руках, готовые отразить нападение.

Синджин молча указал кинжалом на небольшое судно и сделал знак Саару следовать за ним. Они направились к лодке, двигаясь сквозь ряд серых теней от больших кораблей. И Синджин уже взялся руками за нос лодки, чтобы столкнуть ее на воду, как вдруг четыре фигуры выросли из-за судна, стоящего поодаль.

Центральная фигура сделала шаг вперед и произнесла:

— Мы ждали вас, ференджи. Мой господин, каид Габеса, приветствует тебя.

Круто развернувшись на каблуках, Синджин попытался бежать, но почувствовал, как колени его подогнулись, словно пуля, ранившая его, поразила ноги, а не висок. Затем Синджин почувствовал запоздалый взрыв боли, который поразил его мозг, и кровь хлынула на лицо, заливая глаза. Синджин упал на омытый волнами прибрежный песок. «Какая прохладная, приятная вода», — подумал он, словно его жизнь вовсе не была в опасности и его занимали такие мелочи, как температура воды в заливе Габес. Но шок уже давал себя знать невыносимой раздирающей болью, которая словно сконцентрировалась вокруг нервных окончаний. И перед тем как потерять сознание, Синджин вспомнил, как вместе с Челси купался на пляже в Сорренто, и вода была такой же мягкой. Это сладкое воспоминание промелькнуло, а потом его сознание погрузилось во мрак. Синджин не почувствовал грубого удара по голове. Люди каида хотели быть уверенными, что пленный не скоро очнется и сможет двигаться.

Синджин пришел в себя через два дня и обнаружил, что привязан к седлу верблюда, правда довольно аккуратно, и что его куда-то везут с караваном… Глухие удары в голове приносили невероятные мучения, и даже солнечный свет, едва пробивавшийся сквозь покрывало, натянутое сверху в виде тента, жег и слепил.

Синджин закрыл глаза, но красные пятна запрыгали вновь в темноте. Боль не утихала, и Синджин снова потерял сознание…

Каид Габеса собирался преподнести лорда «ференджи» бею в качестве личного подарка. Это означало, что Синджина отправили с караваном на север и приставили к нему врача и слуг. В качестве раба ли, заложника ли Синджин принесет бею немало пользы, а тот, в свою очередь, не забудет преданность и услугу своего поданного в Габесе.

Саар, представляющий гораздо меньшую ценность для каида, «мехазени», постоянное наказание для южных провинций, был продан в Габесе на невольничьем рынке. Человек, купивший его, оказался агентом очень богатого господина, и казначей каида выручил кругленькую сумму за Саара. Его доставили на большую виллу в Казбах, и, когда он вошел во двор, навстречу ему поднялся высокий человек, сидящий до этого в кресле под перечным деревом. Пройдя через мощеный двор, он поблагодарил агента на ломаном арабском, хотя фразы были вежливыми и достаточно красивыми. На лице поверенного расцвела широкая улыбка, когда хозяин в дополнение к сказанному вручил ему мешочек с золотыми.

— За твою блестящую информацию, — тихо произнес он.

И когда после традиционных «хвала аллаху» и пожеланий здоровья и счастья поверенный удалился и спустя несколько мгновений калитка закрылась и отделила их от внешнего мира, Сенека протянул Саару руку, приветствуя его.

— С тобой все в порядке?

— Да, кости целы. Могу ехать верхом.

Они оба знали, что хотел этим сказать Саар.

— Хорошо, мы отправляемся этим же вечером.

Они забрали Синджина в Тунис — в подарок бею.