Глава 4. Смею ли я надеяться, что вы позволите мне добиваться Вас?
Моя дорогая мисс Марч,
Смею ли я надеяться, что вы позволите мне добиваться Вас?
Когда следующим утром, отчаянно желая получить передышку от собственного уединения, Габриэль появился из своей спальни и подозрительно принюхался, то ощутил только смесь запахов бекона и шоколада. Он осторожно проследовал по ним в столовую, думая о том, где же прячется мисс Викершем. К его удивлению, ему позволили спокойно позавтракать, не критикуя его манеры поведения или одежду. Он торопливо и еще менее изящно, чем обычно, поел, надеясь вернуться в свое убежище - спальню - раньше, чем его властная медсестра застигнет его врасплох.
Он вытер рот уголком скатерти и заторопился обратно вверх по лестнице. Но когда он достиг двери из красного дерева, украшенной богатой резьбой, которая вела к хозяйской спальне, его спальне, его руки наткнулись на пустоту.
Габриэль отпрянул, испугавшись, что в спешке где-то сделал неправильный поворот.
Чей-то веселый голос пропел:
- Доброе утро, мой лорд!
- И вам доброе утро, мисс Викершем, - процедил он сквозь зубы.
Он сделал пробный шаг вперед раз, потом еще один, застигнутый врасплох предательским теплом солнечного света на своем лице, слабым ветерком, ласкающим его лоб и мелодичным щебетанием какой-то птицы, сидящей где-то совсем рядом с открытым окном его спальни.
- Надеюсь, вы не возражаете против нашего вторжения, - сказала Саманта.
- Я подумала, что мы можем проветрить ваши покои, пока вы завтракаете внизу.
- Мы? - зловеще повторил он, думая о том, сколько народу окажется свидетелями ее убийства.
- Но вы же не думаете, что я могу сделать всю работу сама! Питер и Филип готовят вам утреннюю ванну, а Элси и Ханна меняют простыни на вашей кровати. Миссис Филпот и Мэг во дворе проветривают балдахин. А милая Милли вытирает пыль в вашей гостиной.
Плеск воды и быстрое шуршание простынь подтверждали ее слова. Габриэль сделал глубокий вдох - вдох, отравленный сильным запахом лимонной вербены и накрахмаленного белья. Выдыхая, он услышал шорох со стороны своей гардеробной, который могла бы издавать крыса. Очень пухлая, лысеющая крыса в жилете.
- Беквит? - рявкнул Габриэль.
Шорох прекратился, растворяясь в каменной тишине.
Габриэль вздохнул.
- Можете выходить, Беквит. Я чувствую запах вашей помады для волос.
Звук шаркающих ног сообщил ему, что дворецкий выбрался из гардеробной. И прежде, чем его медсестра смогла предложить подходящее объяснение его присутствию, Беквит сказал:
- Поскольку вы не хотите иметь камердинера, который будет вокруг вас, мой лорд, суетиться, мисс Викершем предложила нам сгруппировать вашу одежду по типу и цвету. Тогда вы сможете одеваться без помощи слуг.
- И вы были столь любезны, что вызвались этим заняться. И ты, Брут? - пробормотал Габриэль.
Мало того, что новая медсестра вторглась в его единственное убежище, так она еще и перетянула на свою сторону его собственных слуг. Он подумал о том, как ей удалось так быстро завоевать их лояльность. Возможно, он недооценил ее очарование. Она могла оказаться еще более опасным противником, чем он думал.
- Оставьте нас, - коротко приказал он.
Внезапная суматошная активность со звуками шуршащих простынь и звоном ведер сказала ему, что слуги даже не пытались притвориться, что не поняли его приказа.
- Мой лорд, я не думаю, что… - начал Беквит. - Я имею в виду, что едва ли правильно оставлять вас в Вашей спальне наедине с...
- Вы боитесь остаться наедине со мной?
Мисс Викершем также не стала притворяться, что не поняла его. Вероятно, он был единственным, кто заметил ее некоторое колебание.
- Конечно, нет.
- Вы слышали ее, - сказал он Беквиту.
- Уходите. Все. По комнате прошел ветер, когда слуги помчались мимо него к выходу. Когда звуки последних шагов растворились в коридоре, он спросил:
- Они ушли?
- Ушли.
Габриэль нащупал за своей спиной ручку двери. Он с грохотом захлопнул ее и прислонился спиной, отрезая Саманте всякую надежду на побег.
- Вам никогда не приходило в голову, мисс Викершем, - язвительно сказал он, - что у меня могут быть причины держать свою дверь закрытой? Что я могу хотеть, чтобы моя спальня оставалась такой, какая она есть? Что я очень ценю свое личное пространство? - Он повысил голос. - Что я хочу иметь свой собственный угол, на который ваше вторжение не распространялось бы?
- Я думала, что вы будете мне благодарны. - Она резко фыркнула. - Сейчас здесь, по крайней мере, не пахнет так, словно вы держали тут коз.
Он с негодованием посмотрел в ее направлении.
- На данный момент я бы предпочел компанию коз.
Он почти увидел, как ее рот открылся, а потом захлопнулся. Она держала паузу ровно столько, чтобы рассчитать до десяти, и снова заговорила.
- Возможно, у нас было неудачное начало, мой лорд. У вас, кажется, создалось ошибочное впечатление, что я приехала в Ферчайлд-Парк, чтобы сделать вашу жизнь более трудной.
- Слова "живущий в аду" постоянно приходят мне на ум с тех пор, как вы приехали.
Она прерывисто вздохнула.
- Вопреки тому, что вы думаете, я согласилась на эту должность, чтобы облегчить вашу жизнь.
- И когда же вы планируете начать?
- Как только вы мне позволите, - парировала она.
- Переустройство дома для вашего удобства - это только начало. Я ведь даже могу развеять вашу скуку, выходя с вами на прогулку в сад, помогая вам с корреспонденцией или читая вслух.
Книги были еще одним жестоким напоминанием об удовольствии, которым он не мог больше наслаждаться.
- Нет, спасибо. Я не хочу, чтобы мне читали, как будто я глупый мальчишка. Стоящий со скрещенными на груди руками, Габриэль понимал, что ведет себя именно так - как глупый ребенок.
- Очень хорошо. Но даже в этом случае, есть еще сотня других вещей, которые я могу сделать, чтобы помочь вам приспособиться к вашей слепоте.
- В этом нет необходимости.
- Почему нет?
- Потому что у меня нет намерения так жить всю оставшуюся жизнь! - проревел Габриэль, наконец, потеряв над собой контроль.
Когда эхо его крика стихло, в комнате наступила тишина.
Он прислонился к двери и запустил руку в волосы.
- В этот самый момент, пока мы разговариваем, команда врачей, нанятых моим отцом, прочесывает Европу, собирая всю информацию, которую можно только найти, о моем состоянии. Они должны вернуться в течение двух недель. И они подтвердят то, что я всегда подозревал - что мое несчастье является не постоянным, а только временным.
В тот момент Габриэль был почти благодарен, что он не может видеть ее глаза. Он боялся, что увидит в их глубинах муку, которую до настоящего времени она приберегала для него - ее жалость. Он, возможно, предпочел бы, чтобы она засмеялась.
- Знаете, что будет самым лучшим, когда зрение вернется ко мне? - мягко спросил он.
- Нет, - ответила она, и вся бравада ушла из ее голоса.
Выпрямившись, он сделал шаг к ней, потом другой. Она не двигалась, пока он не оказался так близко, что почти навис над ней. Почувствовав по движению воздуха, что она отступила назад, он не изящно стал обходить ее, пока они полностью не поменялись местами, и она не оказалась отступающей к двери.
- Кто-то мог бы предположить, что это будет радость от возможности наблюдать закат солнца цвета лаванды после прекрасного летнего дня.
Он услышал, как ее спина ударилась об дверь и, вытянув руку, прижал ладонь к деревянной поверхности рядом с ней.
- Другие могли бы решить, что это будут бархатные лепестки рубиново-красной розы … - он наклонялся вперед, пока не почувствовал, что тепло ее дыхания касается его лица, и придал своему голосу еще больше мягкости, - или нежный взгляд красивой женщины. Но я точно могу сказать вам, мисс Викершем, что все эти удовольствия отходят на второй план по сравнению с абсолютной радостью избавления от вас лично.
Он провел рукой по двери до ручки и толчком открыл ее, заставляя пятящуюся девушку отступить в коридор.
- Вы ведь не стоите в дверях, мисс Викершем?
- Простите? - переспросила он, явно смущенная.
- Вы не стоите в дверях?
- Нет.
- Хорошо.
И без дальнейших церемоний Габриэль захлопнул дверь перед ее носом.
В этот же день, когда Саманта проходила через холл, неся от прачки балдахин с кровати Габриэля, откуда-то сверху выплыл его баритон.
- Скажите мне, Беквит, как выглядит наша мисс Викершем? Мое воображение отказывается нарисовать это досадное существо. Все, что я могу себе мысленно представить, это высушенная старая карга, которая склоняется и с ликованием кудахчет над своим котлом .
Саманта рывком остановилась, ее сердце захлестнула паника. Она прикоснулась дрожащей рукой к своим тяжелым очкам, и потом к унылым, красновато-каштановым волосам, которые она собирала в очень тугой узел на затылке.
С внезапным вдохновением, она бесшумно вошла в поле зрения Беквита и прижала палец к губам, молчаливо умоляя его не выдавать ее присутствие. Габриэль стоял, прислонившись к стене, его внушительные руки были скрещены на груди.
Дворецкий вытащил носовой платок и вытер вспотевший лоб, явно разрываясь между лояльностью к своему хозяину и умоляющим взглядом Саманты.
- Как и любую другую медсестру, я думаю, вы можете представить ее себе как … нечто неопределенное.
- Ну же, Беквит. Конечно же, вы должны сказать больше. У нее белоснежные волосы? Или неопределенно седые? Или черные как сажа? У нее короткая прическа? Или вокруг ее головы корона из лент? Действительно ли она такая сморщенная и костлявая, какой кажется?
Беквит посмотрел через перила на Саманту безумным взглядом. В ответ она надула щеки и показала руками вокруг себя огромный круг.
- О, нет, мой лорд. Она скорее … полная.
Габриэль нахмурился.
- Насколько полная?
- О-о-о … она весит...
- Саманта подняла десять пальцев, потом восемь.
- Около восьмидесяти стоунов (около 508 кг - прим. переводчика), - уверенно закончил Беквит.
- Восемьдесят стоунов! Вот это да! Я ездил на пони, который весил меньше ее.
Саманта закатила глаза и стала показывать заново.
- Не восемьдесят стоунов, мой лорд, - медленно проговорил Беквит, не отрывая взгляда от ее пальцев.
- Восемнадцать (около 114 кг - прим. переводчика).
Габриэль погладил подбородок.
- Это странно. Она очень легко ходит для такой полной женщины, вы так не думаете? Когда я брал ее за руку, я мог бы поклясться, что… - он покачал головой, словно освобождаясь от своего необъяснимого впечатления.
- Что с ее лицом?
- Ну-у-у... - протянул Беквит и остановился, поскольку Саманта закрыла кончиками пальцев свой нахальный нос и сделала вытягивающее движение. - У нее довольно длинный и острый нос.
- Я так и знал! - торжествующе воскликнул Габриэль.
- И зубы как у … - Беквит сузил глаза в замешательстве, так как Саманта приставила два согнутых пальца к своей голове.
- Осла? - рискнул он.
Покачав головой, она согнула руки как висящие лапки и делала несколько мелких подпрыгивающих движений.
- Кролика! - полностью поддавшись игре, Беквит с трудом остановился, чтобы не захлопать в ладоши. - У нее зубы как у кролика!
Габриэль с удовлетворением фыркнул.
- Без сомнения, они отлично подходят к ее удлиненной лошадиной физиономии.
Саманта постучала себе по подбородку.
- У нее на подбородке, - продолжал дворецкий, с энтузиазмом озвучивая ее жесты, - огромная бородавка… - Саманта приставила руку под подбородок и пошевелила тремя пальцами.
- Из которой растут три загнутых волоска!
Габриэль передернулся.
- Это еще хуже, чем я подозревал. Я не могу представить себе, что мной владело, когда я подумал …
Беквит с невинным видом моргнул.
- Подумали что, мой лорд?
Габриэль отмахнулся от вопроса.
- Ничего. Совершенно ничего. Боюсь, это просто последствия того, что я слишком много времени провел в компании только себя самого. Он поднял руку.
- Пожалуйста, увольте меня от остальных деталей внешности мисс Викершем. Вероятно, некоторые вещи действительно лучше оставлять воображению.
Он тяжелым шагом направился к лестнице. Саманта зажала рот рукой, приглушая смех, но несмотря все ее усилия, сдавленный писк все же прозвучал.
Габриэль медленно повернулся вокруг своей оси. Ей только показалось, что он раздувает ноздри? А его губы подозрительно изогнулись? Она задержала дыхание, боясь, что любое, даже малейшее движение или звук выдадут ее.
Он наклонил голову.
- Вы слышали это, Беквит?
- Нет, мой лорд. Я ничего не слышал. Даже скрипа половицы.
Слепой взгляд Габриэля прошелся по полу и вернулся к Саманте со странной точностью.
- Вы уверены, что у мисс Викершем нет признаков принадлежности к мыши? Подергивающихся усиков? Страстного пристрастия к сыру? Тенденции ползать и шпионить за людьми, возможно?
Лоб Беквита снова заблестел от пота.
- О нет, мой лорд. Она нисколько не напоминает грызуна.
- Это удачно. Поскольку, если бы она напоминала, я бы мог поставить на нее мышеловку.
Выгнув золотистую бровь, он развернулся и стал подниматься по лестнице, оставив Саманту нервно задаваться вопросом, какую приманку он мог бы использовать.
Звонили колокола, выпевая свою песнь по поместью. Саманта перевернулась и еще глубже зарылась в мягкую подушку, видя сон о солнечном субботнем утре и церкви, заполненной улыбающимися людьми. Мужчина стоял у алтаря, его широкие плечи обтягивал светло-коричневый фрак. Саманта шла к нему с букетом сирени в дрожащих руках. Она чувствовала, что он ей улыбается, ощущала непреодолимо притягательное тепло его тела, но каким бы ярким ни был свет, проникающий через стеклянные витражи, или как бы близко она ни подходила к нему, его лицо все равно оставалось в тени.
Звон колоколов стал громче, менее мелодичным, а также более резким и фальшивящим. К их грубому и настойчивому звону присоединился еще более настойчивый стук в дверь ее спальни. Глаза Саманты распахнулись.
- Мисс Викершем! - с оттенком паники прокричал приглушенный голос.
Саманта выбралась из кровати и побежала к двери, по дороге набрасывая халат на свою ночную рубашку из простого хлопка. Она рывком открыла дверь и обнаружила на пороге обеспокоенного дворецкого, который стоял, сжимая в дрожащей руке канделябр.
- О боже, Беквит, что случилось? В доме пожар?
- Нет, мисс, это хозяин. Он будет звонить, пока вы не придете.
Она протерла заспанные глаза.
- Я думала, что буду последней, кого он вызовет. Особенно после того, как он утром выгнал меня из своей спальни.
Беквит покачал головой и своими трясущимися подбородками, его обведенные красными кругами глаза придавали ему вид человека, который только что горько плакал.
- Я пытался урезонить его, но он настаивает, что хочет только вас.
И хотя его слова давали Саманте возможность задержки, она просто сказала:
- Очень хорошо. Я сейчас приду.
Она быстро оделась, про себя благодаря простоту своего темно-синего длиннополого платья и новую французскую моду. По крайней мере, ей не приходится тратить драгоценное время в ожидании горничной, чтобы зашнуровать корсет или сражаться с сотней крошечных шелковых пуговичек.
Когда она вышла из своей спальни, убирая выбившиеся прядки из распустившейся прически, Беквит уже ждал ее в коридоре, чтобы отвести к постели Габриэля. Пока они быстро шли по длинному коридору, а потом по широкому лестничному маршу на третий этаж, Саманта беспрестанно зевала и прикрывала рукой рот. Судя по тусклому свету, просачивающемуся через свежевымытое окно, ночь еще только начинала сдаваться рассвету.
Дверь спальни Габриэля была приоткрыта. И если бы не энергичный звон, Саманта могла бы испугаться, что найдет его лежащим на полу при смерти.
Но он сидел на своей высокой кровати, откинувшись на ее узорную тиковую спинку, и выглядел вполне здоровым. Он был без рубашки, и судя по тому, что открывала сползшая ему на бедра шелковая простыня, и без панталон тоже. Свет свечей был бледно-желтым и создавал впечатление, что его кожу посыпали золотой пылью. Когда ее взгляд упал на его внушительные мышцы и сухожилия, у Саманты пересохло во рту. Искрящаяся дорожка волос узким конусом проходила по его животу и исчезала под простыней.
На мгновение Саманта испугалась, что Беквит бросит свечу и закроет ей глаза руками. Под шокированный вздох дворецкого Габриэль сделал последний несильный звонок колокольчиком, который был у него в руке.
- В самом деле, мой лорд! - воскликнул Беквит, ставя канделябр на соседний столик и возвращаясь на свой пост у двери.
- Вы не думаете, что должны были хотя бы прикрыться, прежде чем придет эта молодая особа?
Габриэль же просто положил свою мускулистую руку на кучу подушек, лежащих рядом с ним, и потянулся, как большой и ленивый кот.
- Простите меня, мисс Викершем. Я не думал, что вы никогда раньше не видели мужчин без рубашек.
Благодаря бога, что он не может видеть, как ее щеки залились горячей краской, Саманта сказала:
- Не будьте смешным. Я видел большое количество мужчин без рубашек. Ее щеки стали еще горячее.
- Я имею в виду, во время своей работы. В качестве медсестры.
- Вам повезло. Но я все равно не хотел оскорбить ваши тонкие чувства. Габриэль порылся в постельном белье, пока он не нашел мятый шейный платок. Он надел его себе на шею и с дьявольской улыбкой в ее сторону затянул неаккуратный узел.
- Вот. Так лучше?
Теперь он выглядел еще более неприлично - без рубашки, но в шейном платке. Если это была мышеловка для нее, он поставил в нее хорошую приманку. Не желая сдаваться без борьбы, Саманта подошла к его кровати. Габриэль напрягся, когда она подсунула палец в его плохо сделанный узел и, потянув, развязала.
Несмотря на его осторожную неподвижность и ее сосредоточенные усилия, тыльная сторона ее ладони несколько раз коснулась горячего бархата его кожи, пока она придавала кружевному полотну форму белоснежного водопада, которым гордился бы любой камердинер.
- Вот, - объявила она, одобрительно похлопав по результату своей работы.
- Так будет лучше.
Габриэль опустил золотистые ресницы.
- Я удивлен, что вы не задушили меня этим платком.
- Соблазнительная перспектива, но у меня нет никакого желания искать сейчас другую работу.
- Большая редкость найти женщину, которая может так умело завязать шейный платок. Ваш отец иди дед имели с этим трудности?
- Братья, - было ее единственным ответом. Выпрямившись, она вышла из пределов его досягаемости. Она боялась, что несмотря на свою слепоту, он видел больше, чем она хотела ему показать.
- А теперь, может быть, вы просветите меня, зачем вытащили полдома из теплых и удобных постелей перед самым рассветом?
- Если бы вы знали, как меня снедают угрызения совести.
- Тогда я могу понять, почему такой редкий случай не дает вам спать.
Габриэль побарабанил длинными изящными пальцами по подушке в шелковой наволочке, это было единственное подтверждение того, что ее ответный удар попал в цель.
- Я лежал здесь в полном одиночестве в своей постели, когда вдруг понял, как был несправедлив к вам, препятствуя выполнению ваших обязанностей. Его мрачный рот ласково выговаривал каждое слово, вызывая у Саманты странную дрожь, прокатившуюся по ее позвоночнику.
- Вы явно женщина высоких моральных устоев. Едва ли было правильно ожидать, что вы будете бездельничать и брать свое щедрое жалование за то, что ничего не делаете. Поэтому я решил исправить ситуацию и вызвал вас.
- Как вы внимательны. И к которой из обязанностей вы хотите, чтобы я приступила в первую очередь?
Он на мгновение задумался, потом его лицо прояснилось.
- Завтрак. В постель. На подносе. Только, пожалуйста, не будите так рано Этьена. Я уверен, что вы справитесь сами. Мне нравятся запеченные яйца с беконом, слегка обжаренным по краям. Я предпочитаю, чтобы шоколад был жидким, но не слишком горячим. Я не хочу обжечь язык.
Ошеломленная его произволом, Саманта обменялась взглядом с Беквитом.
- Что-нибудь еще? - Она прикусила губу, чтобы не добавить "Ваше Величество".
- Немного копченого лосося и две свежеиспеченные булочки, хорошо сдобренные медом и маслом. А после того, как вы уберете посуду после завтрака, можете приготовить мне ванну и закончить убирать мою гостиную. Он подмигнул в ее направлении, настолько выглядя ангелом, насколько позволял зловещий разрез его шрама.
- Если это не будет слишком хлопотно, конечно.
- Никаких проблем, - заверила она его.
- Это - моя работа.
- Именно так, - согласился он.
Когда правый уголок его рта дернулся в дьявольской улыбке, Саманта ясно услышала звук захлопнувшейся мышеловки, прищемившей ее нежный хвостик.