Левитирующий святой»
– Махариши, мне хотелось бы, чтобы вы для пользы мира написали книгу о йоге.
– Я воспитываю учеников. Они и их ученики будут живыми книгами, защищенными как от естественного разрушения, так и от своевольных толкований критиков.
Мудрец заключил вибрации жизни своего тела в позу лотоса. Ему было семьдесят лет, но, несмотря на это, в нем не обнаруживались никакие отрицательные признаки возраста или сидячего образа жизни. Крепкий и прямой, он был идеален во всех отношениях. Лицо его было ликом риши, описываемых в древних текстах. С величественной головой и пышной бородой, он всегда сидел совершенно прямо, остановив свой спокойный взор на Вездесущем.
Святой и я вошли в блаженное медитативное состояние. Через час мое внимание привлек его нежный голос:
– Ты часто входишь в молчание, но развил ли ты анубхаву ?[[52]] – Он напомнил мне то, что Бога следует любить больше, чем медитацию: – Не следует принимать технику за цель.
Предложив несколько плодов манго, с добродушным остроумием, которое я находил восхитительным в его серьезной натуре, он заметил:
– Люди в общем больше предпочитают джала-йогу (единение с пищей), нежели дхьяна-йогу (единение с Богом).
Каламбур йога бурно подействовал на меня.
– Что у тебя за смех! – глаза его отразили нежность. Его же лицо было всегда серьезным, хоты в нем угадывалась улыбка экстаза. Божественная радость постоянно пряталась в больших лотосных глазах. Мудрец указал на несколько толстых конвертов на столе: – Вон те письма пришли из далекой Америки. Я переписываюсь с несколькими обществами, члены которых интересуются йогой. Они по-новому открывают Индию, с лучшим чувством направления, чем Колумб. Я рад им помочь. Знание йоги открыто, как дневной свет, для всех, кто хочет его получить.
То, что риши считают важным для спасения людей, не стоит выхолащивать для Запада. Ни Восток, ни Запад, схожие в душе, хотя внешний опыт у них и различен, не придут к расцвету, если не практиковать какую-либо форму дисциплинирующей йоги.
Святой задержал на мне спокойный взгляд. Я не понял, что его речь была завуалированным пророчеством. Только теперь, когда я пишу эти строки, пришло понимание полного смысла случайных намеков, которые он часто делал на то, что я когда-нибудь принесу в Америку учения Индии.
– Махариши, мне хотелось бы, чтобы вы для пользы мира написали книгу о йоге.
– Я воспитываю учеников. Они и их ученики будут живыми книгами, защищенными как от естественного разрушения, так и от своевольных толкований критиков.
Я оставался наедине с йогом, пока вечером не прибыли его ученики. Бхадури Махасая начал одну из неподражаемых бесед. Как чистый поток, смывал он умственную грязь со своих слушателей, неся их к Богу. Его замечательные притчи выражались на безупречном бенгали.
В этот вечер Бхадури Махасая излагал разные философские вопросы в связи с жизнью Мирибаи, средневековой махарани Раджпутана, оставившей жизнь во дворце в поисках общества святых. Великий саньясин Санатана Госвами отказался принять ее, потому что она была женщиной. Однако ответ поверг его в смирении к ее стопам: «Скажи учителю, – ответила она, – что я не знаю, есть ли во вселенной какой-либо мужчина, кроме Бога. Разве мы все не женщины перед ним?»[[53]]
Мирабаи написала много экстатических песен, все еще хранимых Индией. Здесь я перевел одну из них:
Если б постоянным плаванием можно бы было осознать Бога,
Я скорее бы стала китом в глубине;
Если б Его можно было узнать, питаясь плодами и корнями,
Охотно бы я приняла образ козочки;
Если б перебирание четок открывало Его,
Я отсчитывала бы молитвы на огромных четках;
Если поклоны пред каменным изваянием раскрыли б Его,
Я б смиренно поклонялась каменной горе;
Если б питьем молока можно бы было выпить Его,
Много телят и детей познали б Его;
Если оставление жены могло бы вызвать Его,
Не были бы тысячи евнухами?
Мирабаи знает: чтобы найти Единого Бога,
Единственно необходима – Любовь.
Некоторые ученики клали рупии в домашние туфли Бхадури Махасая, лежавшие сбоку от него, когда он сидел в йоговской позе. Это подношение уважения, обычного в Индии, указывает, что ученик слагает материальные блага к стопам гуру. Благодарные друзья – это только замаскированный Господь, заботящийся о Себе Самом.
– Учитель, вы удивительны! – прощаясь, заметил один из учеников, бросив пылкий взгляд на патриархального мудреца. – Вы отреклись от богатства и удобств, для того чтобы искать Бога и учить нас мудрости! – Было хорошо известно, что Бхадури Махасая в раннем детстве отказался от большого семейного богатства, когда, преданный своему делу, вступил на йоговский путь.
– Ты все перевернул! – на лице святого был мягкий упрек. – Я оставил несколько жалких рупий и несколько незначительных удовольствий ради Космического Царства бесконечного блаженства. В чем же мое отречение? Я знаю радость участия во владении истинным сокровищем. Разве это жертва? Вот близорукий мирской люд – настоящие отрекшиеся! Они отказываются от ни с чем не сравнимого божественного обладания ради жалких земных игрушек!
Я позабавился этим парадоксальным взглядом на отречение – взглядом, возлагающем корону Креза на любого святого нищего и в то же время обращающим всех гордых миллионеров в мучеников, не осознавших источника мук.
– Божественный порядок устраивает наше будущее более мудро, чем любая страховая компания. – В последних словах учителя было осознанное кредо его веры. – Мир полон беспокойных людей, верующих в некую внешнюю гарантию. Их горькие мысли подобны шрамам на их лбах. Единый, Кто с первого вздоха дал нам воздух и молоко, знает, как обеспечить постоянно преданных Ему.
Я продолжал паломничества в дом святого после окончания уроков в школе. С тихим усердием помогал он мне достигать анубхавы. Через некоторое время он переехал на улицу Рам Мохан Роя, находящуюся далеко от моего дома. Любящие ученики построили ему новое жилье, известное как Наджендра Мат[[54]].
Хотя мне и придется забежать на несколько лет вперед, я приведу последние слова Бхадури Махасая, обращенные ко мне. Незадолго до отъезда на Запад я разыскал его и, смиренно склонившись, получил прощальное благословение:
– Сын, поезжай в Америку. Сделай своим щитом достоинство седой Индии. Победа написана на твоем челе. Далекие благородные люди хорошо примут тебя.