Балкон второго этажа Серампурской обители Шри Юктешвара, где обычно ученики ужинали. Я сижу около ног моего Гуру (в центре)
Лицо Шри Юктешвара залила спокойная улыбка. Хотя приближался его восемьдесят первый год рождения, он выглядел здоровым и сильным.
День за днем, купаясь в сиянии любви моего гуру, не выраженной в словах, но ясно ощутимой, я устранил из своего сознательного ума все намеки на приближение конца, которые он мне делал.
– Господин, в этом месяце в Аллахабаде будет происходить Кумбха Мела .– Я показал учителю дату Мелы в «Бенгальском Альманахе»[[360]].
– Ты и в самом деле хочешь отправиться туда? Не поняв того, что Шри Юктешвару не хотелось, чтобы я покидал его, я продолжал:
– Однажды вы узрели на Аллахабадской Кумбха благословенную форму Бабаджи. Может быть, на этот раз я буду настолько счастлив, что увижу его.
– Не думаю, что ты его там встретишь.
Затем гуру погрузился в безмолвие, не желая препятствовать моим планам.
Когда на следующий день я отправился в Аллахабад вместе с небольшой группой, учитель, как обычно, спокойно благословил меня. По всей вероятности я оказался глух к намекам Шри Юктешвара потому, что Господь пожелал избавить меня от тяжелых переживаний – оказаться беспомощным свидетелем смерти гуру. В моей жизни всегда происходило, что в момент смерти горячо любимых мною людей, Господь милостиво устраивал дело так, чтобы я находился в отдалении от сцены смерти[[361]].
Наша компания приехала на Кумбха Мела 23 января 1936 года. Возбужденная толпа, насчитывавшая около двух миллионов человек, являла собою внушительное, даже ошеломляющее зрелище. Своеобразный гений индийского народа проявляется во врожденном уважении, которое питает даже самый темный крестьянин к духовным ценностям, к монахам и садху, которые разорвали мирские узы, дабы найти божественное укрытие. Конечно, и там встречаются лицемеры и обманщики. Но Индия уважает всех ради немногих, которые озаряют землю вышним благословением. Европейцы, видевшие это гигантское зрелище, имели единственную в своем роде возможность ощутить биение пульса целого народа, его духовное рвение, которому Индия обязана своей неиссякаемой жизненностью, неподвластной ударам времени.
Первый день наша группа провела, просто наблюдая за происходящим. Тысячи паломников купались в священном Ганге. Чтобы омыться от грехов, жрецы-брахманы совершали торжественные ритуалы поклонения; поклонники рассыпали дары у ног безмолвных саньяси ; проходили целые ряды слонов, лошадей, покрытых попонами, медленно выступающих раджастханских верблюдов; а за ними следовали религиозные шествия из обнаженных садху, махавших золотыми и серебряными скипетрами и волнами шелкового бархата.
Отшельники в одних лишь набедренных повязках спокойно сидели небольшими группами. Их тела были вымазаны золой, что предохраняло их от жары и холода. Единственное пятно пасты из сандалового дерева на лбу каждого из них явственно изображало третий глаз. Тысячами появлялись бритоголовые свами в своих одеждах цвета охры, с бамбуковыми посохами и чашами для подаяния. Когда они прохаживались или вели с учениками философские дискуссии, их лица излучали глубокий мир, приобретенный благодаря отречению.
Здесь и там, под деревьями, среди огромных куч горящих поленьев, встречались живописные садху[[362]] с заплетенными и связанными узлом на макушке волосами. Некоторые из них носили бороды в несколько футов длиной, вьющиеся и связанные узлом. Они или сидели, погрузившись в медитацию, или простирали руки, благословляя проходившую толпу: нищих, махараджей на слонах, женщин во многоцветных сари со звенящими на руках и ногах браслетами, факиров с тощими руками, гротескно вытянутыми вверх, брахмачаринов , несущих подставки для локтей используемых для медитации, смиренных мудрецов, чей торжественный вид скрывал внутреннее блаженство. В вышине, над всем этим шумом, непрерывно звучал призыв храмовых колоколов.
На второй день Мелы мы со спутниками посетили различные ашрамы и временные пристанища, совершая пранам перед святыми людьми. Мы получили благословение от главы ветви «Гири» ордена свами – худого монаха-аскета, с глазами, полными смеющегося огня. Затем наша компания посетила обитель, где гуру в течение последних девяти лет соблюдал обет молчания и питался только фруктами. На возвышении в зале ашрама восседал слепой садху Праджна Чакшу[[363]], глубокий знаток Шастр , высоко почитаемый всеми сектами.