Тухачевский и другие военные

 

Закрытым был процесс над руководством Красной армии. 11 июня 1937 г. маршала М. Н. Тухачевского и еще семерых военачальников из так называемой «антисоветской троцкистской военной организации» приговорили к расстрелу за намерение «ликвидировать Советский Союз и восстановить в СССР ярмо помещиков и капиталистов», убить руководителей партии и «продавать врагам военные тайны». Затем репрессировали маршалов В. К. Блюхера (1938) и А. И. Егорова (1939), участвовавших в расправе над Тухачевским, а также десятки других высших военных чинов. Судили их тайно и, скорее всего, формально. Все они шли по стандартным обвинениям в заговоре и шпионаже. Известного «героя Гражданской войны» командарма П. Е. Дыбенко, чье невежество и бездарность были всем известны, обвинили в шпионаже в пользу США. И ему не помогло даже простодушное признание в письме Сталину: «Я не был ни одной минуты наедине с американцами. Ведь я американским языком не владею». Из 85 членов Военного совета при наркоме обороны пятеро покончили с собой, 76 репрессированы, из них двое умерли в тюрьме, а 66 расстреляны.

Расправы над высшим офицерским составом были частью общей чистки армии. Тогда же шли массовые увольнения из армии офицеров, треть из которых арестовали и репрессировали. С 1 марта по 1 ноября 1937 г. из армии вышвырнули 10 844 лейтенанта и 3788 капитанов, а до 1 марта 1938 г. – 21 268 человек (из них 17 413 – по политическим мотивам, в том числе репрессировали из них почти треть – 5329 человека).

По мнению большинства историков, Тухачевский и ряд крупных военных чинов РККА пали жертвой тонко продуманной провокации германских спецслужб, подбросивших чехословацкому президенту Э. Бенешу фальшивые бумаги с подделанной подписью маршала, якобы сотрудничавшего с германским Генштабом. В январе 1937 г. Бенеш передал их Сталину, что и положило начало террору в отношении командования армии, где якобы обосновались предатели, готовившие «военно‑фашистский заговор». Показания о заговоре следователи выбивали из людей всеми средствами. С 1937 г. решением ЦК ВКП(б) были разрешены пытки («применение физического воздействия»), в 1939 г. это решение было подтверждено. Но и само заключение уже становилось страшной пыткой. В марте 1939 г. в жалобе на имя Сталина старший лейтенант С. Б. Торговский писал: «Камера была маленькая, в которой сидело по расчетам устройства только 12 человек, а нас согнали как баранов 90 человек, повернуться было трудно, люди падали в обморок, теряли зрение… сидели в чем мать родила… Люди были рады содрать с себя кожу, лишь бы легче было бы… Я видел, как во время оправки часовые и конвоиры били людей прикладами, толкали людей прямо в испражненные места и люди пачкались, иначе – с людьми обращались очень зверски, чего я не ожидал и никогда не думал».

Страшны были допросы по ночам с помощью «конвейера», когда сменявшие друг друга следователи не давали человеку заснуть сутками, слепили его ярким светом, держали «в стойке» и при этом зверски избивали или травили собаками. Капитан Д. Н. Нешин в письме к Мехлису писал, что ему устраивали «джаз» (или, по другим показаниям, «футбол»): ставили в центр круга из 18–20 сотрудников НКВД и били ногами и кулаками, перебрасывая его от одного к другому, как мешок с шерстью.

Упорствующих шантажировали расправой с семьей, обещали подвергнуть пыткам жену, детей – для НКВД не было ничего святого. Страшна судьба женщин, попавших в пыточную камеру. «Женщины, – сообщал свидетель, – даже в женских камерах с женщинами стеснялись говорить о безобразных действиях с ними следователей.»

Пытки применялись и к высшим чинам армии. Следователь Головлев в 1955 г. показал: «Блюхера я видел дважды, 5 и 6 ноября. Он был невероятно сильно избит. Все лицо у него представляло сплошной синяк и было распухшим. Допрашивал его Иванов с участием Берии… Я спросил у Иванова, будучи поражен видом Блюхера, – было такое впечатление, будто он попал под танк: „Что это значит?“ Иванов мне ответил: „Ему здорово попало“». Маршал (еще не лишенный высокого звания!) даже не дожил до суда. Его забили до смерти, и он умер в мучениях 9 ноября 1938 г. А на деле Тухачевского, под смертным приговором которого раньше подписался Блюхер, до сих пор сохранились следы крови пытаемого полководца.

 

1936‑1938 – «Московские процессы»

 

Так за границей стали называть несколько открытых, тщательно подготовленных, отрежиссированных (и, как считают некоторые историки, даже отрепетированных) судебных процессов. По форме это были публичные суды над реальными и вымышленными сторонниками Троцкого, находившегося за границей. Таким стал процесс над Зиновьевым, Каменевым, Бакаевым, Евдокимовым и другими членами так называмого «Антисоветского объединенного троцкистско‑зиновьевского блока» (август 1936 г.). Затем в январе 1937 г. был процесс над Ю. Л. Пятаковым, К. Б. Радеком, Г. Я. Сокольниковым, Л. П. Серебряковым и еще 13 участниками «Антисоветского троцкистского центра», якобы созданного по «прямому указанию» Троцкого. Эти блоки и центры были «организованы» следователями во время жесточайших допросов в камерах пыток по указанной выше схеме. Все участники процессов обвинялись в самых тяжких преступлениях: в антисоветской и диверсионно‑вредительской деятельности, в терроризме, а также в шпионаже.

Обвинения на этом и других процессах строились исключительно на признании самих обвиняемых. Доказательная база обвинения отсутствовала. Главный обвинитель А. Я. Вышинский не пользовался объективными доказательствами, часто прибегал к демагогии, говорил в основном вещи голословные, всячески оскорбляя обвиняемых: «Этим „политическим“ деятелям, – говорил он на одном из процессов, – ничего не стоило развинтить рельсы, пустить поезд на поезд. Ничего не стоило загазовать шахту и спустить в шахту десяток или несколько десятков рабочих. Ничего не стоило из‑за угла убить инженера, честно работающего. Поджечь завод. Взорвать в динамитной яме забравшихся туда детей». Большая часть обвиняемых была приговорена к расстрелу. Проведенные процессы были признаны Сталиным удачными, и указом от 20 июля 1937 г. прокурор СССР А. Я. Вышинский был награжден орденом Ленина «за успешную работу по укреплению революционной законности и органов прокуратуры».

В марте 1938 г. был организован последний из крупных процессов по так называемому «Антисоветскому правотроцкистскому блоку». К нему привлекли людей из высшей советской элиты – Бухарина, Рыкова, Ягоду, Раковского и др. Обвинения им были самые страшные: организация убийств Кирова, Горького, председателя ОГПУ Менжинского, Куйбышева, диверсии и вредительство на производстве. Так, один из обвиняемых, М. А. Чернов, признался, что по его заданию «погублено 25 000 лошадей», что «они специально прививали рожу и чуму свиньям».

Стандартными и бездоказательными стали и обвинения в шпионаже в пользу иностранных разведок, как и в заговоре, подготовке «повстанческих кадров», в намерении расчленить СССР. Кроме того, Бухарину и другим «заговорщикам» приписывалось намерение сорвать Брестский мир 1918 г., арестовать и убить Ленина, Сталина, Свердлова. Из 21 обвиняемого 18 приговорили к расстрелу. Так Сталин расправился с «ленинским руководством партии» – наиболее крупными деятелями большевиков.

Все эти процессы проходили в обстановке общественной истерии, подогреваемой прессой. На предприятиях и в учреждениях устраивали собрания, на которых «клеймили врагов народа», как сидящих на скамье подсудимых, так и «затаившихся» в каждом советском учреждении. Это было особенно страшно для присутствовавших. Часто бывало, что после такого собрания начинались аресты их участников. Газеты тех времен заполнены резкой, почти площадной бранью в адрес преступников: «вурдалаки», «ублюдки», «черная сволочь», «подонки», «бандиты», «мерзавцы», «твари», «фашистские наймиты» и т. д.

 

Массовые репрессии

 

Закрытые и открытые процессы над лидерами партии и государства были лишь верхушкой страшного айсберга террора. Он состоял в массовых арестах, «упрощенном» судопроизводстве, ссылках, отправлении в лагеря, казнях не единиц, а сотен тысяч различных «антисоветских элементов», «шпионов», «вредителей» и прочих «врагов народа». Репрессии коснулись всех категорий населения, включая далеких от политики простых людей – рабочих и крестьян. Начало было положено высылкой из Ленинграда (сразу же после убийства Кирова) «аристократов»: бывших дворян, чиновников, придворных служащих, купцов, предпринимателей. Позже масштабы террора непрерывно разрастались, а обстановка в стране искусственно накалялась, была проникнута миазмами доносительства, страха, истерики.

Особую роль в нагнетании истерии и развязывании массовых репрессий сыграл специальный пленум ЦК в феврале‑марте 1937 г. Доклад наркома НКВД Ежова назывался: «Уроки вредительства, диверсий и шпионажа японо‑немецко‑троцкистских агентов». В докладе Сталина «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» проводилась мысль о дальнейшем обострении классовой борьбы и о широчайшем, невиданном распространении шпионажа и вредительства. Сталин призывал к повышению бдительности, усилению борьбы с троцкистами и другими «врагами народа», проникшими буквально во все учреждения, организации, воинские части. При этом он пенял на самоуспокоенность и доверчивость руководителей.

Однако из отчетов местных партийных лидеров на пленуме было видно, что борьба с «вредителями» по всей стране и так шла полным ходом, повсюду выявлялись скрытые «организации» троцкистов. Поиск врагов приобрел характер паранойи. Их обнаруживали всюду, «следы их грязных лап» виднелись даже на передовицах газет. Главный редактор «Правды» Мехлис сообщал в докладе на пленуме, что редактор харьковской газеты «Коминтерновец» «допускает, что на первой полосе имеется снимок, и на этом снимке т. Сталин – в гробу, под видом, что кто‑то читает газету, но все это так обтяпано и обстряпано, что т. Сталин в гробу. А вот другая газета, как будто бы безобидный заголовок: „Всенародное обсуждение Конституции“. А вот подзаголовок: „Сталинская Конституция – гроб…“, а дальше идет новый подзаголовок»…капитализма всего мира»».

Пленум открыл настоящую вакханалию террора, в жернова которого попали новые сотни тысяч людей. Аресты и казни стали проводиться списками на основе доносов и «спецразработок» НКВД. На списках сохранились резолюции высших партийных сановников. Известны так называемые «альбомные дела»: в специальных альбомах на отдельных листах кратко излагалось дело 100–200 человек, приводился их список и оставлялось место для приговора. Сталин, просматривая списки, против каких‑то фамилий ставил цифру «1» (расстрел) или «2» (10 лет заключения), судьбы остальных людей решали «судьи» Ульрих, Ежов и Вышинский.

В разгар репрессий в 1937–1938 гг. аресты и расстрелы на местах проходили по спускаемым из центра «планам» с указанием количества подлежащих аресту и «высшей мере социальной защиты», т. е. расстрелу. Поспешно оформленные следователями дела рассматривали так называемые «тройки» судей, причем суд длился считанные минуты, а приговоры выносили на основе знаменитой статьи 58 УК, имевшей полтора десятка подпунктов – один страшнее другого. Приговоренных к смерти убивали в подвалах управлений НКВД и в тюрьмах, а приговоренных к тюремному заключению отправляли в систему ГУЛАГ.

Существует легенда, что в управлении НКВД Ленинграда (Большой дом) в 1937 г. работала специальная гигантская мясорубка, которая размалывала тела казненных в подвале, а потом этот кровавый «фарш» спускали через канализацию в Неву. Число казненных было так велико, что порой на поверхности Невы виднелась кровавая река, тянувшаяся вдоль левого берега на протяжении сотен метров от Большого дома до Летнего сада. Достоверно же известно, что тела казненных из Большого дома вывозили на Левашовскую пустошь, где было похоронено не меньше 47 тыс. человек.

Почти в каждом крупном городе СССР была своя «левашовская пустошь», на которой расстреливали и хоронили «врагов народа». Так, в Куропатах под Минском в 510 могилах лежит прах не менее 30 тыс. людей. Общее число погибших за годы «Большого террора» точно установить невозможно. Речь может идти о 10 млн человек.

 

Николай Ежов

 

Не миновали расстрельного подвала и сами чекисты. Считается, что их погибло в собственных застенках не менее 20 тыс. человек. Среди них оказались многие известные палачи заложников времен Гражданской войны, крестьян эпохи коллективизации, а потом оппозиционеров всех мастей – А. Х. Артузов, Я. Х. Петерс, М. Я. Лацис, И. С. Уншлихт, М. С. Кедров и др. Так был уничтожен первый «слой» чекистов, тех, кто работал под началом сначала Ягоды, а потом Ежова. Сам Ежов, после назначения в 1938 г. на его место Лаврентия Берии, был переведен на другую работу, потом арестован и расстрелян. Хрущев писал в мемуарах об этом времени: «Ежовым Сталин был уже недоволен. Тот сыграл свою роль, и Сталин хотел поменять на ходу лошадей, но продолжать ехать тем же курсом и осуществлять те же дела. Для этого ему были нужны другие люди. Раньше Ежов, заменяя Ягоду, уничтожил многие кадры, в том числе и чекистские, которые работали с Ягодой. Теперь Сталину (как я понял это после его смерти) понадобилось покончить с кадрами, которые выдвинулись при Ежове. Берия и предназначался для этого». Есть сведения о том, что Ежова не расстреляли, как других приговоренных, а буквально забили ногами сбежавшиеся в подвал его бывшие подчиненные, люто ненавидевшие своего свирепого (даже для «органов») начальника.

 

Создание ГУЛАГа

 

Система Главного управления лагерей НКВД выросла из опыта первых концлагерей 1918–1920 гг., но более всего из СЛОНа – основанного в 1920‑е гг. «Соловецкого лагеря особого назначения» в бывшем Соловецком монастыре. Идеологической основой лагерной системы стала идея о ликвидации тюрем – наследия царского режима – и создании лагерей перевоспитания, «перековки» уголовных и политических преступников в полноценных граждан Страны Советов с помощью труда. На самом деле лагерь на Соловках был первым опытом содержания и уничтожения политических противников режима. Здесь же сложилась и была опробована на практике система управления и организации жизни и работ (порой бессмысленных), а также ликвидации огромных масс заключенных (расстрелы сотен людей за одну ночь).

ГУЛАГ же, основанный в 1930 г., стал своеобразным министерством рабского труда заключенных. В январе 1930 г. нарком юстиции Н. В. Крыленко писал в «Правде», что «сейчас не практикуется уже лишение свободы на сроки меньше года. Предложено в максимальной степени развивать систему принудительных работ. Проведен ряд мероприятий по использованию труда лиц, осужденных на сроки свыше 3 лет, на общественно необходимых работах в специальных лагерях в отдаленных местностях».

В 1930 г. «по инициативе тов. Сталина» чекистам поручили строительство Беломорско‑Балтийского канала, где был использован труд 100 тыс. заключенных. Канал построили досрочно, причем строительство оказалось дешевле в 4 раза по сравнению с расчетными суммами. Первый опыт эффективности рабского труда воодушевил руководителей партии и государства. НКВД начал строить канал «Москва‑Волга», а также множество предприятий, стал ведать шахтами и лесозаготовками. Репрессии против крестьянства в годы коллективизации в начале 1930‑х гг. специально подстраивались под потребности ГУЛАГа, постоянно нуждавшегося в заключенных.

Одной из особенностей террора стало вовлечение в него «членов семьи изменника Родины» («ЧСИР»). Обычно сразу же после ареста мужей жены, а также дети лишались почти всей занимаемой ими жилплощади, вещей. Порой их попросту выгоняли на улицу, а имущество и вещи забирали себе чекисты. Затем следовало увольнение с работы, арест по обвинению в соучастии или недоносительстве. Арестованных членов семей «врагов народа» содержали в особых лагерях (например, «лагерь жен» под Акмолинском и др.) или на поселениях в дальних районах страны.

Жены и дети крупных деятелей были разменной монетой в терроре. Их преследование (или угроза его применения) становилось дополнительной формой моральной пытки упорствующих «оппозиционеров». Известно, что Каменева сломали тем, что пообещали расправиться с его любимым сыном. Кроме того, жены были важны для следствия по конкретному делу, а также оказывались заложницами для дел будущих. Как вспоминал Н. С. Хрущев, «Сталин широко применял такой способ ареста. Через жен ответственных работников он старался раскрыть „заговоры“, раскрыть „предательство“ их мужей… Жены ведь должны знать их секреты и сумеют помочь государству разоблачить врагов народа. Так были арестованы жены Михаила Ивановича Калинина, Кулика, Буденного, а позже и жена Молотова Жемчужина. Я даже не знаю, сколько их было, таких, наверное, огромное количество, невинных женщин, которые пострадали за невинность своих мужей. Все они были расстреляны или сосланы».

На 1 мая 1930 г. в лагерях было около 171 тыс. заключенных. После 1934 г. начинается резкий рост числа «зеков» (заключенных). По неполным данным, на 1 января 1934 г. их было 510 тыс. человек, на 1 января 1935 –уже 725 тыс. К 1 января 1940 их было почти в два раза больше – 1344 тыс. человек, на 1 января 1941–1501 тыс. человек. В годы войны численность зеков упала до 664 тыс. человек (1944), но потом стала вновь возрастать, превысив в 1948 г. 1 млн человек. Возможно, что эти данные не учитывают тысячи спецпоселков, где находились высланные «кулаки», работавшие на лесоповале (в январе 1932 г. – не менее 1,4 млн человек). Но точных сведений о числе зеков до сих пор нет. Так, по некоторым округленным данным, через лагеря, тюрьмы, колонии и другие места заключений в 1939 г. прошло не 1,3 млн человек (как указано выше), а 2,1 млн заключенных.

Подтвердились наблюдения А. И. Солженицына о том, что в начале 1938 г. в ГУЛАГе был получен тайный приказ об уменьшении количества заключенных. В результате проведенных «мероприятий» погибло 25% от общего числа заключенных. Методы «разгрузки» – уничтожения людей – были уже отработаны ранее: невероятно тяжелые условия работы (ручные земляные, рудничные, а также лесоповал) при страшных морозах с одновременным сокращением пайка и повышением норм выработки. Параллельно велась «энергичная борьба за лагерную трудовую дисциплину». Она состояла в ликвидации «саботажников» – не выполнивших норму заключенных. В итоге, было уничтожено не менее 525 тыс. человек. После этого начальство лагерей победно рапортовало о достижении огромной экономии денег «в связи с проведенной разгрузкой лагерного контингента». Вообще же жизнь в лагерях и колониях ГУЛАГа была истинным адом на земле. С тех времен в лексикон вошло понятие «лагерная пыль» – это то, что оставалось от людей, замученных непосильной работой, голодных, ограбленных, униженных уголовниками и охраной, превращенных в безгласных рабов, в скотину, без всякой надежды на справедливость, милосердие и свободу.