Обычаи башкир-катайцев (кот), удалившихся на далекий юг
На территории современной Турецкой Республики в провинции Анталии за Боспорским проливом на скалах горы Богазкая сохранились многочисленные граффити, напоминающие башкирско-тюркских рун и разные скульптурные изображения, внутрискальные храмы, развалины древних городищ XX века до нашей эры – памятники башкирского рода Катай (или кат, хат, хет), построивших на этих местах свою цивилизацию. Здесь была столица Катайского государства Каттус (от слова Акатак/Акатас “фаллос-отец”), на развалинах которой найден царский архив с глиняными таблицами, содержащие тексты религиозных обычаев, характерные даже современным башкирам; но, к сожалению, их исследователь абхазский ученый В.Г.Ардзинба (149) на это не обратил внимания, что я хочу дополнить здесь своими интерпретациями.
Во-первых, каттусские глиняные книги по их содержаниям являются прямым продолжением шумеро-аккадских традиций – шежере (родословная) предков не разорвано, народные обычаи продолжались передаваться из поколения в поколение. А шумерско-аккадские обычаи, как известно, свое начало берут из Урала – от башкир (доказательство тому общая мифология). При этом если в Месапотамии верховодили представители царского рода Усярган (например знаменитый Саргон и его потомки), то в Анталии царствовали представители рода Башкорт (в данный период его подразделения Катай), что доказывается находкой серебряного царского жезла в форме Акатак/Катай (фаллос), однако это государство являлось содружеством всех башкирских племен, что подтверждается различными архефактами.
Тексты глиняных книг, конечно, содержат в основном описания обычаев праздненств катайского царского двора, но в них находятся также некоторые отражения обычаев простого народа, где они тесно переплетались с седой мифологией.
Рассмотрим термины молитвы к Богу, понятные и современным башкирам:
1. “Сискур” – сүз-ҡор “слова-образуй” – так назывался сэсэн-импровизатор, составитель прекрасных текстов для прямого обращения Богу.
2. “Мугавар” – ым-хабар “поманить-говорить” – молитвенное поклонение Богу.
3. “Һүкмәис” – һүкмәйш/һүкмеш “ругань”, в древнекатайском значении проклинание, заговор, заколдование.
4. “Кин” – киная “иносказание, аллегория”.
5. “Эзен” – исән/эсен “жив-здоров/пей-гуляй”, древнекатайский обычай праздника, сопровождаемый с питьем и едой на здоровье богов и гостей. Современные башкиры тоже поднимают бокал с пожеланием “будем живы-здоровы!”.
Годичный цикл и у них был разделен на четыре периода:
1. Весна (март, апрель, май). Ранней весной выходили на поле для собирания любимой съедобной травы “Сар Ан. Тан. Сум”; из этих названий “Сар Ан” – Сарана, любимое кушанье и современных башкир; “Тан. Сум” можно интерпретировать как “тансык-сәм”, то есть “желанная-задорная” пища.
2. Лето (июнь, июль, август) – “арва”, то есть “арпа” (ячмень) – сезон уборки ячменя; он называется также “ебур”, то есть “йыйыр” (уборка).
За тем чередовались периоды Осени, Зимы.
Начало года называлось “вуруллия” то есть “борола” (возвращается) – начало нового цикла. День рождения усярганской первопредки Шульгана (весеннее равенство дня и ночи – конец марта) справлялся Новогодний праздник Науруз (Нов-Арес – возрождение Шульгана/Ареса). В конце сентября, когда наступало равенство дня и ночи, отмечался день рождения башкирского первопредка Урала/Аполлона – праздник Нардуган (Нары-туган – сын Нары-горы [Урал] родился).
На весеннем празднике (начала года) царь и царица отпрпавлялись из дворца на 38-дневное путешествие по четырем дорогам (как и в историческом Башкортостане) страны в целях инспекционной поездки; это называлось “Ахшум” (конец года) – продолжалась традиция исторического Башкортостана, каган которого поступал так же. При том каган на каждой из четырех дорог переодевался по цвету флага этих дорог: на Желтой дороге (по северо-востоку) – в одеяние желтого цвета; на Синей дороге (по юго-восточному направлению) – в одеяние синего цвета; на Красной дороге (по юго-западномцу направлению) – в одеяние красного цвета; на Черной дороге (по северо-западному направлению) – в одеяние черного цвета. Такой башкирский обычай строго исполнялся и хуася-китайскими императорами, что отражено в китайских хрониках. Хотя в этом отношении не имеем сведения о цветах костюмов каттусских царей, но некоторые праздничные обряды известны. Царь и царица по пути в каждом городе молились Богу в храмах, которые назывались “хален туве” – ҡалын түбә “толстая крыша”, поклонялись перед символом башкирской священной фаллос-горы Тора-тау под названием Акатак (тоже фаллос-гора); этот фаллос-бог носил эпитеты “Нази Кин”, то есть “чары обширные”, “Һуваси” – Һыу-башы, то есть “источник воды”, “Хатти” – Ҡаты-ати, то есть “твердый отец”. В честь его царь приносил жертву, присутствующий при этом его первый помощник назывался “Лу Азу Һал” – оло ашау һал, то есть “великую пищу положи”. При заходе царя через ворот слуга “алансы” (впереди идущий) истошным голосом кричал: “Аха!” – аға, то есть “Ага (Муж страны) идет, посторонись!”.
Царь и царица из города в город таскали с собой “кускурса” – кускар-аса (овца), то есть овечью шкуру, которая должна была приносить счасье стране. Шкуру эту уносили из города Арина (мужчина-жена), считавшийся столицей царицы и доставляли встолицу царя город Каттус; только после этого шкуру переносили в другие города государства. На восьмой день царь и царица возвращались в город Арину, на десятый день – в столицу Каттус.
Среди святых, в честь которых царь и царица приносили жертвы, была богиня водной стихии “Длама уру Тауриса” – Түл-Әме үре Тау-Үре-Әсә; здесь “Түл-Әме-үре” – это высота (үр), где находится приплод-роженица (Түл-Әме) Богини-Неба; “Тау-Үре-Әсә” (Таурис) это “горная высота, откуда бьет ключом вода”.
В следующей главе пойдет речь о старинном башкирском селении Темяс и расположенной около него священной пятиглавой горе Ягалса (по индийской передаче Каялса), мифической хозяйки этой горы Инана (шумерская богиня) и ее супруге-плясуне Темяс/Шиве. Точную копию всего этого можно увидеть у древних катайцев Анталии: двойник пятиглавной Ягалса-горы там называлась Пискурунува – биш-ҡоран-уба “пять-курган-возвышенность”; во время жертвоприношений в честь этой горы вокруг жертвенного оленя выступал человек-плясун олицетворяющий собою уральско-ягалсинского божества Темяса/Шиву. Пискурунува-гора, как и Ягалса-гора на Урале, считалась священным храмом отправляющим на орбитальный путь Солнца. Выше описанное ритуальное весеннее путешествие царя и царицы катайцев являлось символическим повторением круговорота Солнца и Луны, а территория страны, пройденные ими, считалась моделью мироздания, то есть телом Господа Всевышнего Имира. Солнце/Сүлән-әсә “Шульган-мать” совершает свой круговорот по орбите восседая на запряженном четыремя крылатыми конями-толпарами фаэтоне, четырем толпарам принадлежат четыре отрезка пути по вселенной и традиционной четыре дороги на башкирской земле.
Ежегодный ясак (налог) в виде различного скота, зерна и золотых, серебряных слитков, собираемый от населения для казны, назывался как и теперь “килем” (доход); для этого царь и царица ездили по стране на ритуальной четырехколесной (символ четырех дорог) телеге запряженной священным быком (символ башкирской священной дороги Кунгур-Буга), с изображением на ярме Серпа-Луны (символ первопредка башкир Урала) – всем этим подтверждается принадлежность катайцев фратрии Башкорт. Когда царь и царица сходили из телеги под их ноги рассыпали кушанье бауырһаҡ (“шарики из теста”), а под руки им как подпорку подставляли телку или овцу – ритуалы эти у современных башкир точно соблюдаются во время свадьбы по отношению жениха и невесты. Во время массовых праздников люди одного селения (города) угощали людей из других селений (города), этот обычай сохранился у башкир в больших народных праздниках байге как гостеприемство для приезжих со стороны, а также во время свадьбы как угощение жениховыми родичами родичей стороны невесты и наоборот. Участники праздников плясали согласно своих тотемов: люди медведя – в медвежьей шкуре и под маской медведя -- по-медвежьему, волчицы – в шкуре волчицы-барса и под маской волчицы -- по-волчьему, издавая мелодичные звуки своих тотемов; например, люди волчицы (усярганцы) пели протяжным воем волчицы, что теперь существует как башкирский оҙон көй (протяжная мелодия).
Перед весенним севом под руководством царя и его сына совершался ритуал жертвоприношения богине Апак/Икмак “хлебушка”, люди угощались священной затирухой “эзен һассумас” – эсән аш-ыумас “похлебка пища-затируха”, при этом вокруг табына (накрытого стола) восседали двенадцать жрецов, олицетворяющие описанные позже Ибн-Фадланом башкирских двенадцати божеств и двенадцати основных башкирских родов. Сын царя посвящал богам пять лепешек от имени усярганских пяти родов и семь такарма/катырмак (тонкая как бумага лепешка) от имени башкирских семи родов, и разные хлебцы для разных божеств. После того как двенадцать пахаря (значит, все двенадцать башкирские роды были пахарями!) в коленопреклонной позе перед царским сыном исполняли молитву, выходили в поле и торжественно совершали первую борозду. Сын царя с пожеланием успеха всем двенадцати пахарям в честь их божеств выпивал двенадцать бокалов бузы (башкирский полухмельной напиток из овсяной муки). По возвращению во дворец ему на ночь приводили двенадцати прелестных девиц, его покой охраняли двенадцать телохранителей. В этих числах угадываются основы мифологии башкир: ряд чисел по 12 принадлежат божествам человеческих родов и родам, а числа 13-14 – Господу Всевышнему Имиру. При исполнении священных ритуалов принимал участие разноязычный народ государства, но священные гимны исполнялись на общем религиозном катайско-башкирском языке. При совершении обрядов надевали ҡырма бүрек (один из видов башкирской меховой шапки), елян (халат), на ногах – катайская обувь ҡата (“хаттская обувь”). Перед тем, как усесться вокруг табына (накрытого стола), молодой человек к каждому гостью подносил тазик и кумган с водой для мытья рук и подавал полотенце; каждому гостю сидящему вокруг табына на колени настилали скатерть – все это строго соблюдается в современной башкирской жизни. Питье (шербет, медовка, кумыс) вокруг табына подносил, как и теперь, аяксы (чашечник). Когда гости начинали расходиться, подносили им юл аяғы (“чашка на дорогу”) – большой бокал с питьем “бибру” – би-бүре “волчица” в виде волчьей головы, при этом считалось что пьющий приобретает через напитка волшебную силу волчицы. Регулярно каждый год проводились бәйге (конские скачки) с ценными призами. Как у современных башкир правая сторона считалась мужской, левая – женской. Согласно этому на брачной ложе располагались муж – на правой, жена на левой половине. На тронном зале тоже сидели царь – на правой, царица на левой стороне. Мир живых считался правой стороной, мертвых – левой, поэтому существует поговорка: уңға барһаң – уңырһың, һулға тарыһаң – һулырһың “если пойдешь направо – осчастливишься, если уйдешь налево – повянешь”.
Как уже было сказано, страна была разделена на четыре дороги со столицей в каждой из них. Царь и царица, совершающие ритуальную поездку, поочередно останавливались там и на большом сходе они обсуждали местные проблемы, принимали решения. Царский докладчик назывался “алансы” (начинающий), были специально назначенные горлопаны провозглашающие славу царю и ярые аплодисментчики – что в нашей жизни соблюдается до сих пор.
Свадебные ритуалы царского двора описанные на глиняных книгах катайцев также идентичны современными башкирскими. Разница только в том, что царь-жених считался богом, а царица-невеста – богиней.
Невесту-богиню, скрывая от жениха, держали в запертой комнате и заставляли жениха выкупить ее деньгами.
Царь-жених держал в руке золотой “калмус” – калла-мус “голова-меч” (изображение фаллоса), то есть теперешний нож жениха кейәү бәкеһе. Когда он восседая на телеге отправлялся на брачную ночь к невесте, провожали его криками “талиса!” – түлсе! “приплодчик!”...
В празднике полнолуния перед царем выставили корзину в которой были вложены три остроконечные ножи в форме фаллоса барана. Царь каждый из них втыкал в хлеб “тапарвасу” – тәбә-арпасы “хлеб из ячменя”, ритуал этот сохранился в башкирской свадьбе когда жених после успешной брачной ночи перед родичами невесты втыкает свой нож (символ фаллоса) в кучу “жениховых блинов” (кейәү ҡоймағы), тем самым дав понять о своем успехе.
Хотя в каждом городе катайцев имелся храм “ҡалынтүбә”, но был еще главный каменный храм “Әһәстә” -- Ә-һәстә “болезнь, утомление”, то есть место собрания сил после утомительной поездки; расположился он на окраине столицы с источником воды и площадью перед ним и с воротами. В этот храм, считавшимся Бабал Өйө “Домом Предков”, царь и царица прибывали на новогодний одиннадцатый день путешествия и царь туда вносил на вечное хранение глиняные книги с описаниями главных событий прошедшего года и молитвами в честь предков. Летопись этот назывался с именем мифического родителя всех богов священной горы Тороҡ (гора Тора-тау), от этого пошло название Тарих (по-башкирски История) и Әсә-тора-өйө (История). Царь вошедший в Бабал Өйө оставался там в продолжении нескольких суток, занимаясь переписыванием старинных летописей и молитв, и свод этих священных текстов и молитв стал называться именем дома предков Бабалөйө/Библия. Усярганский пророк Муса свод разделил по числу пяти родов усярганских на пять частей (Пятикнижие) под общим названием Тора (гора Тора-тау). Приведу отрывок из этой книги Мусы.