ПРИВЕТСТВИЕ ПЕРВОМУ СЪЕЗДУ
ЖЕНЩИН-ГОРЯНОК
Передайте мой братский привет первому съезду женщин-тружениц Горской Республики. Глубоко сожалею о том, что лишён возможности быть на съезде ввиду нездоровья.
Товарищи горянки! В истории человечества ни одно серьёзное освободительное движение не обходилось без близкого участия в нем женщин, ибо каждый шаг угнетённого класса по пути освобождения является вместе с тем облегчением положения женщин. Освободительное движение рабов в древнее время, так же как освободительное движение крепостных в новое время, имело в своих рядах не только мужчин, но и женщин — борцов и мучениц, кровью своей запечатлевших преданность делу трудящихся. Наконец, настоящее освободительное движение пролетариата — самое глубокое и могучее из всех освободительных движений человечества — выдвинуло не только героинь и мучениц, но и массовое социалистическое движение миллионов женщин-работниц, победоносно борющихся под общим пролетарским знаменем.
В сравнении с этим мощным движением женщин-работниц либеральное движение буржуазных интеллигенток является детской игрой, выдуманной для препровождения времени.
Я уверен, что съезд горянок проведёт свою работу под красным знаменем.
ПРИВЕТСТВИЕ ПЕТРОГРАДУ
СОВЕТУ ДЕПУТАТОВ
В пятилетие рождения пролетарской диктатуры приветствую красный Петроград, колыбель этой диктатуры.
И. Сталин
“Петроградская Правда” № 251,
5 ноября 1922 г.
РЕЧЬ НА ТОРЖЕСТВЕННОМ ЗАСЕДАНИЙ
В ВОЕННОЙ АКАДЕМИИ
Ноября 1923 г.
(Краткий газетный отчёт)
На праздновании четырёхлетней годовщины нашей красной кавалерии выступил основатель Конной армии и её почётный красноармеец товарищСталин.
ТоварищСталин подчёркивает, что в момент организации основного ядра конницы, как зачатка будущей Конной армии, её вдохновителям пришлось столкнуться с мнением руководящих военных кругов и военспецов, отрицавших необходимость организации конницы вообще.
Самая характерная страница истории Конной армии это то, что летом 1919 года кавалерия превратилась у нас в соединение массы конницы с массой пулемётов. Знаменитая “тачанка” является показателем этого соединения.
Как бы ни была велика наша конница, если она в своих действиях не сумеет соединить силу коня с силой пулемёта и артиллерии, она перестанет быть серьёзной силой.
Славнейшая страница была вписана в историю Конной армии на исходе 1919 года, когда около 22 полков противника были разбиты 12 полками нашей конницы на подступах к Воронежу. С этого момента началось фактическое превращение конного корпуса в Конную армию.
Характерная черта этого периода состоит в том, что наша конница приобрела на этой стадии ещё одно новое свойство, давшее ей победу над конницей Деникина, а именно: она присоединила к себе некоторые пехотные части, которые она обычно передвигала на подводах и которыми пользовалась, как прикрытием от противника для того, чтобы передохнуть под прикрытием и, собравшись с силами, вновь ударить на противника. Это — соединение конницы с пехотой, как с подсобной силой. Это соединение, это ещё одно новое качество, превратило нашу конницу в серьёзный манёвренный кулак, наводивший ужас на противника.
— Товарищи,— закончил свою речь товарищ Сталин,— я человек не увлекающийся, но должен сказать, что если эти новые качества будут сохранены за нашей Конной армией, наша конница и её вождь товарищ Будённый будут непобедимы.
“Известия” № 265,
20 ноября 1923 г.
РЕЧЬ
ПРИ ОТКРЫТИИ СОВЕЩАНИЯ КОММУНИСТОВ ТЮРКСКИХ НАРОДОВ РСФСР
Января 1921 г.
(Протокольная запись)
Открывая совещание и отметив неудовлетворительность работы Центрального бюро, подлежащего переизбранию, товарищ Сталин переходит к краткой характеристике условий развития коммунизма среди тюркских народов РСФСР.
Развитие коммунизма в России имеет долгую историю теоретической работы и теоретической борьбы внутри русского социализма, длившуюся несколько десятилетий. В результате этой борьбы сложилась сплочённая группа руководящих элементов, достаточно сильных в теории и выдержанных в принципиальном отношении для того, чтобы вести за собой партийные массы.
В отличие от этого коммунизм на Востоке нашей страны зародился недавно, в ходе практической революционной борьбы за социализм, без предварительной теоретической стадии развития. Отсюда теоретическая слабость тюркского коммунизма, слабость, которая может быть устранена лишь созданием принципиальной коммунистической литературы на тюркских языках нашей страны.
В истории развития русского коммунизма борьба с националистическим уклоном никогда не имела серьёзного значения. Будучи в прошлом правящей нацией, русские вообще, русские коммунисты в частности, не переживали национального гнёта, не имели дела, вообще говоря, с националистическими тенденциями в своей среде, если не считать некоторых настроений к “великодержавному шовинизму”, и потому не пришлось им, или почти не пришлось, преодолевать эти тенденции.
В отличие от этого коммунисты-тюрки, сыны угнетённых народов, прошедших стадию национального угнетения, всё время имели дело и продолжают иметь с националистическим уклоном, с националистическими пережитками в своей среде, преодоление которых составляет очередную задачу тюркских коммунистов. Это обстоятельство, несомненно, служит тормозом в деле кристаллизации коммунизма на Востоке нашей страны.
Но коммунизм на Востоке имеет и свою выгодную сторону. В деле практического проведения социализма русские коммунисты не имели в своём распоряжении, или почти совсем не имели, опыта передовых стран Европы (Европа дала опыт, главным образом, парламентской борьбы), ввиду этого им пришлось прокладывать дорогу к социализму, так сказать, собственными средствами, при ряде неизбежных ошибок.
В отличие от этого тюркский коммунизм, зародившийся в ходе практической борьбы за социализм, бок о бок с русскими товарищами, имел возможность использовать практический опыт русских товарищей, минуя ошибки. Это обстоятельство служит гарантией
того, что коммунизм на Востоке имеет все шансы развития и укрепления быстрым темпом.
Все эти обстоятельства определили сравнительно мягкую политику ЦК партии по отношению к всё еще молодому тюркскому коммунизму, направленную на помощь выдержанным коммунистическим элементам Востока в деле борьбы с упомянутыми выше слабостями и недочётами тюркского коммунизма.
Центральное бюро является тем аппаратом, через который должны быть проведены меры борьбы с националистическими пережитками и меры теоретического укрепления коммунизма на Востоке нашей страны.
“Правда” №6,
12 января 1921 г.
ТОВ. ЛЕНИН НА ОТДЫХЕ
ЗАМЕТКИ
Мне кажется, что не следовало бы писать о “тов. Ленине на отдыхе” теперь, когда отдых кончается, и тов. Ленин скоро вернётся к работе. Кроме того, впечатлений у меня так много и они так ценны, что писать о них в виде маленькой заметки, как этого требует редакция “Правды”, не вполне целесообразно. Тем не менее приходится писать, ибо редакция настаивает.
Мне приходилось встречать на фронте старых бойцов, которые, проведя “напролёт” несколько суток в непрерывных боях, без отдыха и сна, возвращались потом с боя как тени, падали как скошенные, и, проспав “все восемнадцать часов подряд”, вставали после отдыха, свежие для новых боёв, без которых они “жить не могут”. Тов. Ленин во время моего первого свидания с ним в июле, после полуторамесячного перерыва, произвёл на меня именно такое впечатление старого бойца, успевшего отдохнуть после изнурительных непрерывных боёв и посвежевшего после отдыха. Свежий и обновлённый, но со следами усталости, переутомления.
— “Мне нельзя читать газеты,— иронически замечает тов. Ленин,— мне нельзя говорить о политике, я старательно обхожу каждый клочок бумаги, валяющийся на столе, боясь, как бы он не оказался газетой и как бы не вышло из этого нарушения дисциплины”.
Я хохочу и превозношу до небес дисциплинированность тов. Ленина. Тут же смеёмся над врачами, которые не могут понять, что профессиональным политикам, получившим свидание, нельзя не говорить о политике.
Поражает в тов. Ленине жадность к вопросам и рвение, непреодолимое рвение к работе. Видно, что изголодался. Процесс эсеров, Генуя и Гаага, виды на урожай, промышленность и финансы — все эти вопросы мелькают один за другим. Он не торопится высказать своё мнение, жалуясь, что отстал от событий. Он главным образом расспрашивает и мотает на ус. Очень оживляется, узнав, что виды на урожай хорошие.
Совершенно другую картину застал я спустя месяц. На этот раз тов. Ленин окружён грудой книг и газет (ему разрешили читать и говорить о политике без ограничения). Нет больше следов усталости, переутомления. Нет признаков нервного рвения к работе,— прошёл голод. Спокойствие и уверенность вернулись к нему полностью. Наш старый Ленин, хитро глядящий на собеседника, прищурив глаз...
Зато и беседа наша на этот раз носит более оживлённый характер.
Внутреннее положение... Урожай... Состояние промышленности... Курс рубля... Бюджет...
— “Положение тяжёлое. Но самые тяжёлые дни остались позади. Урожай в корне облегчает дело. Улучшение промышленности и финансов должно притти вслед за урожаем. Дело теперь в том, чтобы освободить государство от ненужных расходов, сократив наши учреждения и предприятия и улучшив их качественно. В этом деле нужна особая твердость, и тогда вылезем, наверняка вылезем”.
Внешнее положение... Антанта... Поведение Франции... Англия и Германия... Роль Америки...
— “Жадные они и глубоко друг друга ненавидят. Раздерутся. Нам торопиться некуда. Наш путь верен: мы за мир и соглашение, но мы против кабалы и кабальных условий соглашения. Нужно крепко держать руль и итти своим путём, не поддаваясь ни лести, ни запугиванию”.
Эсеры и меньшевики, их бешеная агитация против Советской России...
— “Да, они задались целью развенчать Советскую Россию. Они облегчают империалистам борьбу с Советской Россией. Попали в тину капитализма и катятся в пропасть. Пусть барахтаются. Они давно умерли для рабочего класса”.
Белая пресса... Эмиграция... Невероятные легенды о смерти Ленина с описанием подробностей...
Товарищ Ленин улыбается и замечает: “Пусть их лгут и утешаются, не нужно отнимать у умирающих последнее утешение”.
15 сентября 1922 г.
Тов. Ленин на отдыхе.
Иллюстрированное приложение к № 215 “Правды”,
Сентября 1922г г.
Подпись: И. Сталин
ЧЕМ ДАЛЬШЕ В ЛЕС...
В своей статье в № 99 “Правды”· об организационной роли печати я отметил две ошибки Ингулова по вопросу о печати. В ответной статье (см. “Правда” № 101) Ингулов отговаривается тем, что у него получились не ошибки, а “недоразумения”. Я согласен назвать ошибки Ингулова “недоразумениями”. Но беда в том, что в своей ответной статье Ингулов допустил три новых ошибки, или, если угодно, три новых “недоразумения”, замолчать которые, к сожалению, нет никакой возможности ввиду особого значения печати.
1. Ингулов уверяет, что в своей первой статье он не считал нужным сосредоточиться на вопросе об организационной роли печати и преследовал “частную задачу” о том, “кто делает нашу партийную газету”. Допустим. Но почему в таком случае Ингулов привёл в качестве заголовка своей статьи цитату из орготчёта ЦК, цитату, говорящую исключительно об организационной роли нашей периодической печати? Одно из двух,— либо Ингулов не понял смысла цитаты, либо всю свою статью построил он вопреки и вразрез точному смыслу цитаты из орготчёта ЦК об организационном значении печати. И в том и другом случае ошибка Ингулова бьёт в глаза.
2. Ингулов уверяет, что “два — три года назад наша печать не была связана с массами”, “не связывала с ними партию”, что, вообще, связи между печатью и массами “не было”. Стоит внимательно прочесть это утверждение Ингулова, чтобы понять всю его несообразность, безжизненность, оторванность от действительности. В самом деле, если бы наша партийная печать, а через неё и сама партия “не были связаны” с рабочими массами “два — три года назад”, то не ясно ли, что партия наша не устояла бы против внутренних и внешних врагов революции, что она была бы “в два счёта” похоронена, сведена на нет! Подумайте только: гражданская война в разгаре, партия отбивается от врагов, одерживая ряд блестящих успехов, партия призывает через печать рабочих и крестьян отстоять социалистическое отечество, десятки, сотни тысяч трудящихся масс откликаются на зов партии сотнями резолюций и идут на фронт, не щадя своей жизни, а Ингулов, зная всё это, всё же находит возможным утверждать, что “два — три года назад наша печать не была связана с массами, следовательно, не связывала с ними и партию”. Разве это не смешно? Где это слыхано, чтобы партия, “не связанная с массами” через массовую печать, могла привести в движение десятки и сотни тысяч рабочих и крестьян? А если партия всё же приводила в движение десятки и сотни тысяч трудящихся масс, то не ясно ли, что обойтись тут массовая партия без посредства печати не могла никак? Да, да, кто-то, безусловно, потерял связь с массами, только не партия наша и не её печать, а кто-то другой. Нельзя клеветать на печать! А дело сводится к тому, что связь партии с массами через её печать безусловно была и не могла не быть “два — три года назад”, но связь эта была сравнительно слабой, как справедливо говорит об этом XI съезд нашей партии. Задача состоит теперь в том, чтобы расширить эту связь, укрепить её всемерно, сделать её более крепкой и регулярной. В этом всё дело.
3. Ингулов уверяет далее, что “два — три года назад взаимодействия между партией и рабочим классом через печать не оказалось”. Почему? Потому, оказывается, что тогда “наша печать изо дня в день призывала к борьбе, рассказывала о мероприятиях Советской власти, о постановлениях партии, а отклика рабочего читателя не было”. Так и сказано: “отклика рабочего читателя не было”.
Это невероятно, чудовищно, но факт.
Всем известно, что, когда партия давала клич через печать: “Все на транспорт”, массы единодушно откликались, присылая сотни резолюций в печать о своём сочувствии, о своей готовности отстоять транспорт и посылая десятки тысяч своих сынов на поддержку транспорта. Но Ингулов не согласен считать это откликом рабочего читателя, он не согласен назвать это взаимодействием между партией и рабочим классом через печать, так как взаимодействие это происходило не столько через корреспондентов, сколько непосредственно между партией и рабочим классом, конечно, путём печати.
Всем известно, что, когда партия давала клич: “На борьбу с голодом”, массы единодушно откликались на зов партии, присылая бесчисленное количество резолюций в партийную печать и посылая десятки тысяч своих сыновей на борьбу с кулаком. Ингулов, однако, не согласен считать это откликом рабочего читателя и взаимодействием между партией и рабочим классом через печать, так как взаимодействие это проделано не “по правилу”, обойдены некоторые корреспонденты и прочее.
По Ингулову выходит, что если на зов партийной печати отзываются десятки и сотни тысяч рабочих, то это не есть взаимодействие между партией и рабочим классом, а если на тот же зов партийной печати получается письменный ответ десятка-другого корреспондентов, то это есть действительное, настоящее взаимодействие между партией и рабочим классом. И это называется определением организационной роли партийной печати! Побойтесь бога, Ингулов, и не смешивайте марксистского истолкования взаимодействия с истолкованием канцелярским.
А, между тем, ясно, что если на взаимодействие между партией и рабочим классом через печать смотреть не глазами канцеляриста, а глазами марксиста, то оно, это взаимодействие, имело место всегда, как “два — три года назад”, так и раньше, да и не могло не иметь места, ибо, в противном случае, партия не смогла бы сохранить за собой руководства рабочим классом, а рабочий класс не смог бы удержать власть. Дело, очевидно, сводится теперь к тому, чтобы это взаимодействие сделать более непрерывным и прочным. Ингулов не только недооценил организационного значения печати, но он еще извратил его, подменив марксистское понимание взаимодействия между партией и рабочим классом через печать пониманием канцелярским, внешне-техническим. И это называется у него “недоразумением”...
Что касается “побочных задач” Ингулова, наличие которых он решительно отрицает, должен сказать, что вторая его статья не рассеяла моих сомнений на этот счёт, высказанных мною в предыдущей статье.
“Правда” № 102,
10 мая 1923 г.
Подпись: И. Сталин
ЧЕТВЁРТОЕ СОВЕЩАНИЕ ЦК РКП(б)