Конструирование гендерной идентичности 3 страница
213
заставляет себя ждать: «Если не совпадает, я сразу от этого отказываюсь. А если совпадает, я этим когда-нибудь воспользуюсь».
Впрочем, нельзя сказать, что человек, внутренне приобщившийся к культуре, постоянно задается подобными вопросами и постоянно (или иногда) осознает их. Чаще все выглядит так, как если бы культура настроила антенну индивидуумов на волну андроцентричной и гендерно-поляри-зующей радиостанции, так что они автоматически принимают всю информацию, передаваемую станцией. Когда подстройка заканчивается, интернализованные личностью линзы андро-центризма и гендерной поляризации не только придают форму мыслям индивидов о самих себе, но и тому, что они чувствуют. Иначе говоря, самые глубинные мысли и чувства о том, что чуждо его «я», а что родственно, сформированы внутренне усвоенными (интернализированными — в терминах Л.С.Выготского. — Прим. ред.) культурными определениями того, какими должны быть мужчина и женщина.
Итак, гендерная личность, как и гендерная культура, обладает готовностью подвергать процедуре классификаци на основе гендера каждую разнородную совокупность человеческих возможностей. Таким образом, гендерная личность — это нечто большее, чем индивидуальная совокупность маскулинных или фемининных черт; это одновременно и способ воспринимать реальность, которая снова и снова создает и воспроизводит эти черты на протяжении всего цикла существования «я»—конструкции. Подобное представление о гендерной личности — как о процессе и продукте одновременно — согласуется с давней традицией в психологии личности, согласно которой каждая личность конструирует его или ее собственную уникальную реальность, привнося свой особенный стиль социального взаимодействия во все ситуации. Налицо и аналогия с давнишней традицией в когнитивной психологии, рассматривающей человеческое восприятие как творческий, конструктивный процесс, предполагающий определенную избирательность, организацию информации и интерпретацию со стороны воспринимающего16.
В главе 4 я представила свое эмпирическое исследование гендерных линз как концептуальный вызов теоретической традиции гендерной поляризации в психологии. Однако исследование также включает в себя эмпирическую проверку вышеупомянутого психологического утверждения о том, что личность, созданная гендером — это одновременно и процесс,
214
и продукт. А именно, исследование подвергает проверке теорию о том, что традиционно гендерные женщины и мужчины наполовину ограничивают свой потенциал именно потому, что неосознанно воспринимают социальную реальность через призму гендерной классификации.
Общая стратегия поиска сначала предполагала выявление традиционно гендерных личностей — тех людей, которые в результате самооценки по шкалам маскулинности и феми-нинности опросника Bern Sex Role Inventory (BSRI) демонстрировали такие черты, которые совпадают с высоко поляризованными представлениями о гендерном соответствии в американской культуре. Затем следовало выяснить, на самом ли деле эмпирически полученные прототипы маскулинности и фемининности в значительно большей степени, чем что-либо другое, формируют информацию на основе гендера. Если это так, то есть основания утверждать, что гендерная личность является и процессом, и продуктом. Кроме того, тогда есть основания для утверждения, что сам процесс может частично определять продукт. (Так как упомянутые исследования по времени предшествовали моим рассуждениям об андроцентризме, они касаются только линзы гендерной поляризации).
В одном из исследований испытуемым предъявляли список из шестидесяти одного слова, а затем, убрав его, просили назвать в любом порядке как можно большее количество слов, сохранившихся в памяти. В списке были приведены в случайном порядке названия животных, отдельные глаголы, детали одежды и имена людей. Имена были наполовину мужские, а наполовину женские. Треть слов из каждой категории подразумевала маскулинный подтекст (маскулинную коннотацию) (орангутанг, метать, брюки), другая треть подразумевала фемининный подтекст (бабочка, смущаться, бикини), а последняя треть вообще не подразумевала гендерного подтекста (муравей, шагать, свитер). Исследования в области когнитивной психологии показали, что если человек хранит в памяти несколько слов, организованных в какую — нибудь схему или ассоциативную цепочку, воспоминание одного слова из этой схемы повышает вероятность воспоминания другого слова. Соответственно, в последовательности воспроизведения слов по памяти отразятся серии или наборы слов, связавшихся между собой в памяти в вышеупомянутые схемы: например, после названия животного на память, вероятно, придет название другого животного. В данном исследовании испытуемые могли группировать слова или по
215
смысловому сходству (животные, глаголы, одежда, имена), или в соответствии с гендером.
Результаты показали следующее. Традиционно гендерные испытуемые группировали статистически значимо большее количество слов в соответствии с гендером, в отличие от остальных испытуемых. Например, если традиционно гендерный субъект вспоминал такое «фемининное животное» (из категории «животные». — Прим. пер.), как «бабочка», то за ним с наибольшей вероятностью следовало другое «фемининное» слово — «бикини». В то же время субъекты, не показавшие себя традиционно гендерными, с большей вероятностью вслед за «бабочкой» вспоминали название другого «животного». (Надо отметить, что традиционно гендерные субъекты не чаще, чем другие испытуемые, группировали слова в семантические категории; все действовали таким образом.) Однако, как и предсказывала теория, традиционно гендерные личности в большей степени, по сравнению с другими, огранизовывали информацию в значениях гендера — смотрели на реальность через линзу гендерной поляризации (Bern 1981b).
В нашем с Деборой Фрейбл (Frable 1985) исследовании испытуемые наблюдали групповую дискуссию; по окончании дискуссии их попросили вспомнить, кто из участников что говорил. Целью исследования было выяснить, насколько часто испытуемые — наблюдатели ошибочно приписывали высказывания одних мужчин другим мужчинам, а не женщинам. Точно так же выяснялось, насколько часто высказывания одних женщин ошибочно приписывались другим женщинам, а не мужчинам. Подобные ошибки внутри одного пола означают, что субъект путает людей данного пола друг с другом — то есть, что он или она обращает внимание, классифицирует и вспоминает людей по принципу их пола. Результаты показали, что традиционно гендерные субъекты были особенно подвержены такого рода ошибке, и это снова говорило о том, что их перцептивные и концептуальные миры (их восприятие и понимание. — Прим. пер.) организованы вокруг гендера. (Контрольное исследование показало, что традиционно гендерные личности не чаще, чем другие, делали ошибки внутри расы (по результатам экспериментов с людьми разной расы. — Прим. ред.); то есть, полученный результат относится именно к гендеру).
В третьем исследовании (Bern 1981b) шестьдесят утверждений — характеристик из опросника BSRI(Bern Sex Role Inventory) проецировались на экран по одному в каждый
216
момент времени, и испытуемых просили оценивать, совпадают ли предъявляемые утверждения с их собственным представлением о себе. Отвечали они нажатием одной из двух кнопок — «я» или «не я». (Фиксировалось время реакции — от момента появления стимула на экране до момента нажатия кнопки. — Прим. пер.). Оказалось, что традиционно гендерные субъекты отвечали быстрее, чем остальные, в тех случаях, когда подтверждали с помощью кнопки «я» гендерно — приемлемые характеристики или отвергали с помощью кнопки «не я» гендерно неприемлемые характеристики. Эти же традиционно гендерные субъекты отвечали медленнее остальных, когда подтверждали гендерно — неприемлемые характеристики или отрицали гендерно — приемлемые. Отсюда следует: у традиционно гендерных личностей есть готовность принимать решение на основе гендера о том, какие признаки согласуются с их «я — концепцией», а какие — не согласуются. Результаты применения опросника BSRI также показывают, что традиционно гендерные личности, характеризуя себя, распределяют соответствующие признаки в равноценные категории, руководствуясь гендером.
Еще один важный вопрос состоит в следующем: верно ли то, что непринужденное, спонтанное использование подобной классификации (классификация признаков на основе гендера. — Прим. пер.) вдвое ограничивает человеческий потенциал традиционно гендерных мужчин и женщин, в соответствии с формулировками гендерно-приемлемого в культуре? Для проверки этой гипотезы была проведена вторая серия лабораторных экспериментов, целью которых было выяснение того, будут ли традиционно гендерные личности, выявленные по результатам опросника, в значительно большей степени, чем остальные испытуемые, ограничивать свое поведение в соответствии с формулировками гендерно — приемлемого в культуре.
Первое исследование в этой серии (Bern, Lenney 1976) показало, что традиционно гендерные личности действительно в большей степени, чем остальные, избегают даже таких тривиальных поступков, как смазка скрипящих дверных петель или глажение пеленок, если воспринимают подобные действия как не свойственные своему полу. Более того, оказалось, что если традиционно гендерные личности попадают в ситуации, когда им поневоле приходится все это делать, они чаще, чем остальные, сообщают о своих негативных чувствах по этому поводу.
217
В других исследогвания из той же серии (Bern 1975; Martyna, Watson 1976) подтвеердилось, что данный паттерн избегания поведения, приписываемого противоположному полу, имеет место не только в незначительных обьщенных ситуациях, но и в более основательщой деятельности, в области инструментальной (действия) и в области экспрессивной (общения). Итак, только андроггинные женщины и мужчины (имеющие и маскулинные, и фемганинные черты. — Прим. пер.) — были непоколебимы в свошх позициях, когда находились под давлением группы анонишных участников эксперимента (последние были специально инструктированы давать заведомо противоположные ютветы). Вопреки давлению анонимной группы, андрогинные женщины и мужчины в равной степени демонстрировали готовность ухаживать за маленьким ребенком и помогать одингокому сверстнику. И, наоборот, традиционно гендерные жещщины и мужчины выразили свою готовность быть на высоте только в тех областях деятельности и поведения, которые; по определению культуры соответствовали их полу. Другшми словами, традиционно маскулинные мужчины по результатам исследования оказались независимыми, но не заботливыми, а традиционно гендерные женщины — заботливыми,, но не независимыми17.
Традиционно гевддерные женщины и мужчины в исследовании по данной программе представляют в чистом виде всех, кто является продуктом культуры в американском обществе. Глядя на Н1их, можно, как в окне, увидеть, что происходит в самосознании культуры в целом. Культурное самосознание, в свою очередь, включает не только гендерную поляризацию, но также и андроцентризм. Таким образом, в реальной жизни лшнзы андроцентризма и гендерной поляризации, вместе взятые, формируют восприятие того, что полагается естественным для него самого, для других и для общественного окружения.
В качестве примера того, как у конкретной личности линзы андроцентризма и гендерной поляризации могут влиять на восприятие им других людей, рассмотрим одно из моих любимых исследований в области социальной психологии. Испытуемые разглядывали фотографии мужчин и женщин — аспирантов, сидящих пю обе стороны прямоугольного стола, во главе которого также сидел человек. Испытуемым надо было расположить изображенных на фотографии людей по степени лидерства и влиятельности в группе. В полном согласии с основным предположением о том, что линзы андроцентризма и гендерной поляризации предрасполагают считать более
218
естественным, когда властью обладает мужчина, а не женщина, испытуемые в данном эксперименте видели в сидящем во главе стола мужчине лидера группы. Но когда на этом же месте сидела женщина, ее не воспринимали как лидера18.
Для иллюстрации того, каким образом линзы андроцен-тризма и гендерной поляризации, вместе взятые, могут формировать восприятие социального порядка вещей в культуре в целом, обсудим взгляд типичного американца на то, какой процент мужчин должен трудиться во властных и влиятельных структурах в американском обществе. В самом ли деле на сегодняшний день их там слишком много. На определенном этапе истории Америки линзы гендера были способны влиять на полное отстранение женщин от власти (и этот факт вряд ли стоит комментировать). Сегодня линзы допускают участие одной женщины на девять мужчин в Верховном Суде, одной женщины на пятнадцатть мужчин в Палате представителей конгресса США и одной женщины на пятьдесят мужчин в Сенате, и эти соотношения считаются приемлемыми. Линзы, кроме того, способствуют следующему: истинный американец не замечает того факта, что культура искаженно истолковывает продолжающееся мужское господство на уровне своих социальных институтов таким образом, что, по крайней мере, в первом приближении оно выглядит как равенство полов. Линзы андроцентризма и гендерной поляризации не допустили бы подобной ошибки, если бы на уровне этих общественных институтов вместо мужчин главенствовали женщины.
Наконец, рассмотрим пример того, как линзы андроцентризма и гендерной поляризации совместными усилиями могут формировать восприятие таким образом, чтобы человек находил естественные для себя ситуации и способы поведения. Во многих работах достоверно показано: и мужчины, и женщины воспринимают других мужчин и женщин, а также себя, используя одну систему оценок для женщин и другую систему оценок — для мужчин. Точнее, в то время как мужчины представляют себя и других мужчин компетентными и достойными, если не доказано обратное (по крайней мере, это касается белых мужчин), каждая женщина должна сама наглядно доказать, почему именно ее можно считать компетентной или достойной. Это различие — необходимость доказывать — было обнаружено во многих эмпирических исследованиях: женщины недооценивали уровень своей деятельности, а мужчины его переоценивали. Более того, женщины недостаточно хвалили себя и претендовали на недостаточное
219
вознаграждение по результатам своей деятельности, а мужчины перехваливали себя и претендовали на избыточное вознаграждение по результатам своей деятельности19.
Подобный андроцентричный и гендерно-поляризующий способ самовосприятия предрасполагает женщин отказываться от способа существования или линии поведения, который означает отношение к женщинам как к людям, с чьими потребностями, желаниями, способностями и интересами следует считаться и принимать всерьез. Последнее предполагает многое — в частности, требовать от работодателя достойной оценки своих профессиональных качеств; убеждать опубликовать статью; конкурировать с кем-то; или, при наличии спорной ситуации, настолько серьезно относиться к собственным талантам и интересам, чтобы убедительно доказать, что этот важный проект должен быть поручен вам. Следуя андроцен-тричному и гендерно-поляризующему стилю жизни и линии поведения, женщины также вынуждены подчинять собственные потребности, желания, способности и интересы своим мужьям и детям.
Андроцентричный и гендерно-поляризующий способы самовосприятия не только повышают вероятность для женщин недооценки себя в отношениях с другими, но также и повышают вероятность для мужчин переоценивать себя в аналогичных ситуациях. В частности, у мужчин появляется тенденция отказываться от такого способа существования и линии поведения, при которых они оказываются в подчиненной позиции; это особенно остро проявляется тогда, когда в более влиятельной позиции оказывается женщина. Наряду с этим, под влиянием линз гендера, мужчины выбирают любые стили жизни и линии поведения, предоставляющие возможности занимать более влиятельные или властные позиции.
Опираясь во всестороннем обсуждении на андроцентрич-ные и гендерно-поляризующие линзы как на концептуальную базу, мы увидим, что женщины культурно предрасположены претендовать на менее заметные позиции, чем они заслуживают по справедливости, в то время как мужчины культурно предрасположены претендовать на более заметные позиции, чем они заслуживают по справедливости. Также ясно, что гетеросексуальный брак (только лишь в психологическом аспекте) представляет собой прекрасную «питательную среду» для неравенства, потому что в нем сосуществуют мужчина, присваивающий привилегии, и женщина, отказывающаяся от них.
220
Но какой силой влияния ни обладали бы гендерные линзы, внутренне усвоенные личностью, и сколь бы ни было велико их значение для «я»-конструкции у гендерных личностей, было бы неправильным думать, что разные и неравные мужские и женские способы бытия и стили поведения формируются только лишь за счет самовосприятия и самооценки. Стили жизнедеятельности женщин и мужчин, столь непохожие, синхронно формируются андроцентричной и гендерно-поля-ризующей культурной социальной традицией, вследствие чего продолжается в течение жизни их непохожее и неравное позиционирование в социальной структуре. Таким образом, в формировании настоящего мужчины и настоящей женщины никогда не участвуют одни только психологические факторы; в этом же направлении всегда действуют структурные или ситуационные влияния.
Тело, созданное гендером (gendered body)
Личность, созданная гендером, не существует как чистый или бестелесный дух. Она физически существует в биологической структуре, то есть в человеческом теле, которое, как и сама личность человека, подвергается процессам андроцен-тричного и гендерно-поляризующего самовосприятия и конструирования себя. Конструирование гендерного тела, почти в такой же степени, как и конструирование личности, показывает, на каких глубоких уровнях андроцентричная и ген-дерно-поляризующие линзы могут формировать чувства человека относительно того, что чуждо его собственному «я», а что — нет. Под телом я подразумеваю не только внешний вид людей, в одежде или без одежды, но также то, как они функционирует физиологически, как они передвигаются в пространстве и даже как они ощущают и выражают свои сексуальные желания.
Рассмотрим для начала, что чувствуют люди в связи с тем, как они предположительно выглядели бы в глазах других, взять хотя бы уровень обнаженного тела, не думая пока о движениях. Восприятие через линзу гендерной поляризации заставляет людей чувствовать себя неуютно по поводу буквально любой особенности своего тела, если таковая спонтанно чаще встречается у представителей другого пола. Женщины с заметно выраженным волосяным покровом на ногах и лице, мужчины маленького роста с недостаточно рельефным торсом воспринимают эти свои особенности как чуждые своему «я» — то есть, это их настолько глубоко задевает, что будто бы эти
221
особенности неправомерно, «незаконно» поселились в их телах. Данное чувство заставляет женщин пользоваться бритвенными станками, депиляториями и обесцвечивающими средствами, а мужчин заниматься бодибилдингом, носить обувь на высокой подошве и прибегать к гормональной коррекции. На тело всячески воздействуют, чтобы оно соответствовало гендерно-поляризующими представлениями людей о себе самих.
Распространенное стремление совершенствовавать биологические половые различия, делая тела даже более «мужскими» или более «женскими» по внешности, чем было отпущено в каждом конкретном случае природой, свидетельствует, насколько велико воздействие гендерно-поляризующей линзы на восприятие и «конструирование» себя. Напрашивается предположение: чувства «нормальных» гендерно-поляризо-ванных личностей в отношении своего тела отличаются от переживаний транссексуалов в отношении их тела только по степени (и направленности).
Тем не менее, эмоции, связанные с телом, никогда не являются следствием влияния единственно линзы гендерной поляризации. Линзы андроцентризма и гендерной поляризации всегда сложным образом взаимосвязаны, и именно поэтому американские мужчины предрасположены ценить и позитивно относиться к своему телу, в то время как американские женщины предрасположены относиться к своему телу амбивалентно, а, значит, и не принимать его. Такая асимметрия между полами вытекает из андроцентричных убеждений: хотя эти убеждения прекрасно дополняют гендерную поляризацию применительно к мужчинам, они до такой степени конфликтуют с гендерной поляризацией и биологией применительно к женщинам, что фактически неосуществимое в реальности воплощение женского тела полностью удовлетворяет требованиям обеих линз.
Что касается мужчин, то андроцентричная готовность отдавать приоритет всему мужскому и подчеркивать непохожесть всего женского так превосходно гармонирует с гендерно-поляризующей готовностью акцентировать природные половые различия, что это только усиливает мотивацию мужчин ценить и позитивно воспринимать мужские признаки своего тела. А что касается женщин, то в их случае взаимодействие обеих линз дает парализующий эффект. С одной стороны, линза гендерной поляризации побуждает женщин акцентировать свои природные половые различия, чтобы совсем не походить на мужчин. С другой стороны, линза андроцентриз-
222
ма побуждает их минимизировать те же свои половые отличия, в том числе и до такой степени, чтобы выглядеть не слишком по-женски.
Эта андроцентричная минимизация женского тела была частью американской культуры, по крайней мере, начиная с 1920-х годов, когда женщины, пытаясь расширить границы женских возможностей, стягивали грудь и носили платья с сильно заниженной талией, чтобы не так отчетливо выступали контуры тела. И хотя минимизация женского тела была без промедления отставлена после Второй мировой войны с наступлением эпохи Мэрилин Монро, моды на материнство и женскую загадочность, она с новой силой возродилась в 1970-х и 1980-х годах, когда идеальная деловая женщина, одевающаяся ради успеха, не только носила на службе бизнес-костюм в мужском стиле; под этим костюмом было так мало подкожного жира, что из женских контуров практически нечего было скрывать.
В 1899 году Торстен Веблен (Thorstein Veblen) рассуждал в работе Теория праздного класса о том, что среди богачей женская красота отождествляется с «тонкими и миниатюрными ручками и ножками и стройной талией» (Р. 148), так как подобный облик эффектно демонстрирует способность мужа содержать свою абсолютно не приспособленную к работе жену. Другими словами, и «стянутая грудь» в западной культуре, и «деформированная ступня» в Китае представляют собой «повреждения» женского тела, что должно, по замыслу, выглядеть привлекательным, потому что это — очевидная демонстрация «солидной финансовой репутации» мужа (Р. 149).
Один из аспектов теоретического анализа Веблена особенно актуален в связи с вопросом о том, почему женская красота у сегодняшнего американского среднего класса так тесно связана со стройностью фигуры. Точно так же, как утянутая с помощью корсета грудь или уменьшенные в результате длительной сильной фиксации стопы сдавливали женское тело до биологически патологического размера, современный идеал худощавой женщины вторгается в естественную биологическую тенденцию женского организма — образование жировой ткани (или попросту жира) на каждом этапе развития, от половой зрелости, затем беременности, до менопаузы. Вдобавок к тому, что идея женской худощавости не согласуется с ген-дерно-поляризующим посылом о необходимости для женщины не выглядеть по-мужски, андроцентричное уравнивание женской красоты с худобой также противоречит закономерностям женской биологии20.
223
В период между 1966 и 1970 гг. более 7,5 тысяч подростков, участвовавших в национальном исследовании, отвечали на вопрос: «Каким (какой) Вам хотелось бы быть — более «плотным» («плотной»), более худым (худой) или Вас устраивает ваша сегодняшняя физическая форма?» (Dornbusch et. al. 1984). Полученные результаты соответствовали моему утверждению о том, что линзы андроцентризма и гендерной поляризации предрасполагают мужчин позитивно относиться к своему телу и в то же время не оставляют женщинам биологически реальных физических форм, которые могли бы удовлетворять их противоречивое представление о том, как должна выглядеть женшина. Юноши в этом исследовании или высказывали все большую удовлетворенность своим телом на каждом следующем возрастном этапе нормального сексуального созревания, или степень их приятия своего тела оставалась на одном и том же уровне. Девушки же высказывали все меньшую удовлетворенность своим телом на каждом следующем возрастном этапе нормального полового созревания. В возрастной группе подростков, достигших самого высокого уровня половой зрелости, бьши обнаружены самые большие различия между полами: более 80% юношей бьши очень довольны своим телом, и более 60% девушек выразили крайнюю степень недовольства.
Линза андроцентризма не только создает у женщин амбивалентное отношение к своему женскому телу; неразрывно связывая ощущение независимого «я» с мужчинами, эта линза также создает у женщин амбивалентное отношение в вопросе независимости женского тела как такового. Хотя женское тело занимает определенную часть физического пространства, само это пространство может представляться по праву принадлежащим мужчинам, и только мужчинам; и в этом пространстве существуют различные нацеленные на независимость потребности и стремления, которые в андро-центричном мире, по определению, имеются только у мужчин. Соответственно, женщины в большей степени склонны так позиционировать себя, чтобы занимать меньше пространства, и не вызывать страх у других, быть восприимчивыми и чувствительными, жить в согласии с мужчинами, чем быть сильными, уверенными в себе и главенствовать в межличностных отношениях21. Женщины также обычно чувствуют себя неуютно в связи с почти любым открытым проявлением физиологической потребности или функции. Поэтому для традиционно андроцентричной и гендерно-по-ляризованной женщины все — от сексуальных побуждений
224
до отрыжки, громкого освобождения от газов, неумеренного поглощения пищи — вызывает такое же ощущение чуждого своему «я», как и выраженный волосяной покров на ногах.
Подобное отрицание женщинами телесных проявлений в различные исторические периоды принимало различные формы. Например, в девятнадцатом веке оно проявлялось, прежде всего, в том, что женщины подавляли свои сексуальные желания. Сегодня же, наоборот, оно проявляется в первую очередь в подавлении аппетита, крайне выраженном при таком заболевании, как анорексия22.
Однако, не стоит усматривать в сдвиге форм женского самоотречения от секса к еде снижения степени значимости сексуальности для самовосприятия и «я»-конструкции в структуре мужского и женского. Сексуальность продолжает играть исключительную роль, составляя часть американской культуры, потому что линзы андроцентризма и гендерной поляризации продолжают устанавливать, что считать нормальным и естественным, а что — чуждым и проблематичным. Несмотря на то, что подобное влияние этих линз (что следует воспринимать как чуждое своему «я», а что — естественным) имеет многочисленные последствия в сфере сексуальности, я хотела бы обсудить подробнее два из них: формирование андроцентричной гетеросексуальное™, или эротизирование женского неравенства, а также отвращение к гомосексуальности.
Андроцентричная гетеросексуальностъ
В последние годы все большее число американцев, наконец, стали признавать существование повального насилия над женщинами со стороны мужчин, на что феминистки настойчиво обращали внимание общества с тех пор, как Сьюзен Бра-унмиллер опубликовала в 1975 году свою книгу под названием Против Нашей Воли. Хотя с позиции традиционного здравого смысла подобное насилие следует расценивать как патологические проявления психики уголовника или слабоумного, из феминистского анализа этого явления в целом и, в частности, из анализа на уровне факторов культуры в вышеупомянутой книге логически вытекает, что все эти формы грубого и жестокого обращения с женщинами — включая сексуальное насилие и избиение — не что иное, как крайнее проявление мужского господства и отношения к женщине как к вещи. Подобное отношение рассматривается как нормальное и
225
естественное в контексте житейского понимания гетеросексуальное™. Иными словами, обыденное переживание сексуального влечения само по себе до такой степени сформировано по образцу андроцентричного и гендерно-поляризующего представления о том, что мужское господство нормально и естественно (а что-либо другое, кроме мужского господства, неестественно и проблематично). Грубое и жестокое обращение с женщиной в сексуальных отношениях является вовсе не единичным случаем, когда отдельный мужчина вымещает свои психологические проблемы на отдельной женщине. Скорее, мы имеем дело с неизбежным культурным побочным продуктом андроцентричной гетеросексуальности, эротизиру-щей неравенство полов.
Эта эротизация неравенства полов обнаруживается в том, что большинство американцев считают абсолютно нормальной и естественной гетеросексуальностью. Во-первых, несмотря на то, что ни женщины, ни мужчины в американском обществе не склонны приветствовать гетеросексуальные отношения, где женщина крупнее, выше ростом, сильнее, старше, умнее, выше по социальному положению, более искушенная, более образованная, более талантливая, более самоуверенная или более высокооплачиваемая; они склонны одобрять гетеросексуальные отношения, где мужчина крупнее, выше ростом, сильнее женщины, и т.д.
Во-вторых, и женщины, и мужчины считают нормальным и естественным, когда мужчина играет в сексуальном взаимодействии более доминирующую или напористую роль, а роль женщины более уступчивая и компромиссная. Если же уверенность постоянно проявляет женщина, а податливость — мужчина, то это рассматривается как мужское бессилие и утрата женственности. Таким образом, предполагается, что в сфере нормальной, обыденной гетеросексуальной чувственности мужчина должен превосходить женщину в широком спектре черт, имеющих отношение к статусу, он должен играть лидирующую роль практически в каждом аспекте гетеросексуального взаимодействия — от приглашения на свидание, выбора развлечений и платы за угощение до режиссирования сексуальным сближением.