Утрата равновесия между оружием и моралью
Территориальные стычки павианов, конечно, приводят к тому, что кому-то крепко достанется, но обычно никто не погибает. У них сохраняется равновесие между моральными ограничениями и вооруженностью. Человек унаследовал от своих предков генетические программы образования из мужчин оборонительной структуры, предназначенной для двух целей — обороны от хищников и защиты территории стада. Поэтому человеческое общество глубоко милитаризировано как в открытой, так и в скрытой формах. Разрешение конфликта силой — первое, что приходит на ум как на индивидуальном, так и на групповом уровне.
Поскольку предки человека были слабо вооружены от природы, постольку их территориальные конфликты не приводили к смертоубийству и, исчерпав силовой путь, разрешались на основе иных программ поведения, не агрессивных. Врожденные запреты человека в области внутривидовых конфликтов соответствуют изначальной слабой вооруженности, т.е. они слабые, легко нарушаемые.
С помощью разума изобретя оружие, человек очутился в положении, когда он может быстро и без труда убить противника, а оставшиеся слабыми врожденные запреты его не успевают остановить. Мы стали редкостным явлением в биосфере: вид, страшный и смертельно опасный для себя самого. Есть и еще несколько особенностей нашего поведения, усугубляющих это положение.
Чему служит мстительность
У разных видов стадо по-разному реагирует на похищение своих членов. Многие травоядные млекопитающие и птицы относятся к этому как к чему-то неизбежному и незначительному: отбежали, тут же успокоились и продолжают прежнюю жизнь. В этом случае хищник в момент нападения рискует быть атакованным. Но, схватив жертву, он больше ничем не рискует. Другие виды делают короткую попытку отбить жертву. Однако стоит врагу немного отбежать или отлететь, как его прекращают преследовать. А встречаются виды с удивительным поведением: они могут часами преследовать и донимать хищника. Всем знакомый
пример — вороны. Если кто-то схватил ворону и поволок, ее товарки скликают всех окрестных ворон, и те начинают с криками преследовать вора, всеми средствами не позволяя ему насытиться добычей. И зачастую это им удается: хищник в конце концов бросает жертву и спешит скрыться. Но на этом неприятности для него не кончаются. Теперь, где бы он ни появился, вокруг слетаются вороны и поднимают гвалт. Жить в такой обстановке неуютно, а охотиться просто бесполезно. Подобное поведение птиц очень эффективно. Хищник быстро усваивает, что ворону, может быть, и легко поймать, но съесть ее не так просто. А если и съешь, то потом поголодаешь: охотиться не дадут. С воронами лучше не связываться.
Многие обезьяны тоже мстительны, преследуют схватившего товарку хищника и долго ему мстят и потом.
Человек проявляет ту же тактику. Вот, например, как описывали английские исследователи поведение жителей индийских деревень, подвергшихся нападению тигра-людоеда. Когда зверь появляется в окрестностях, вся деревня прячется по домам и пассивно выжидает. Полосатый хищник может так обнаглеть, что расхаживает по деревне и заглядывает в дома. Но вот ему удалось похитить человека. Тут же вся деревня выходит из домов с тазами, трещотками, колотушками и начинает со страшным шумом и гвалтом преследовать людоеда. Тот уходит, волоча жертву, старается спрятаться. В конце концов тигр бросает добычу и исчезает, а люди уносят труп в деревню.
Городскому человеку подобное поведение кажется нелепым: не лучше ли было упредить тигра и начать его донимать до того, как он кого-нибудь задавит? Может быть, и лучше, но на это у людей не хватает духу. Потребность же отомстить оказывается очень сильной и мобилизует коллективное поведение. Можно думать, что тактику преследования хищника с добычей с успехом применяли предки человека.
Эта мстительность объединяет людей в борьбе не только с хищниками, но и между разными группами людей. Вчитайтесь в «Илиаду», и вы обнаружите такие картины: два войска стоят насупротив и вяло обмениваются стычками. Но вот один герой убит. Тут же за его труп завязывается жаркая схватка, гибнут воины. Она продолжается, пока одна из сторон окончательно не завладеет трупом героя. Создается впечатление, что отбить его
тело — чуть ли не главная цель воюющих. А покинуть поле боя, оставив погибших товарищей в руках врага, — страшное и позорное поражение для всех воинов во все времена. С точки зрения холодного разума, потеря трупов никак не может быть существенной утратой, хотя бы по сравнению с самой гибелью воинов. Другое проявление той же программы — кровная месть, порой передающаяся от поколения к поколению.
Если я не убедил вас, Неблагосклонный читатель, и вы более склонны искать объяснение такому поведению в области сложных и возвышенных чувств и мыслей, то я подброшу вам для раздумья пример, когда уж таких мыслей и чувств нет наверняка. Многие общественные насекомые имеют врожденные программы коллективной мести куда более совершенные и сложные, чем у приматов (с ними можно ознакомиться в прямом смысле «на собственной шкуре», убив вблизи от гнезда ос, муравьев или пчел нескольких из них). Так вот, среди этих насекомых есть такие виды, для которых отбить труп павшего в бою товарища — святое дело. Более того, некоторые муравьи не только уносят с поля боя раненых и трупы, но и хоронят последних. Наверняка без всяких мыслей о потустороннем мире, в который отправляются души павших товарищей.
НЕ БУДЕМ ЗАБЫВАТЬ