Глава 10. Джоан Говард, герцогиня Норфолк
Оба монарха, и английский король, и османский султан, понимали, что два мира, западный и восточный, могут сосуществовать вполне мирно и дружно. Военные и торговые связи с другими государствами никогда не бывают лишними, тем более, когда враги обоих государств, король Испании Карл и король Франции Франциск снова заключили между собой альянс, Генриху не оставалось ничего другого, кроме как идти на контакт с Сулейманом. Сперва это была простая переписка, затем король и султан принимали послов от Турции и Англии соответственно. И вот, к весне 1537 года всё было готово для того, чтобы был возможен официальный визит Генриха VIII со своей свитой в Стамбул.
Вереница карет следовала из самого порта прямиком во дворец Топкапы. По настоянию Хюррем Султан для высоких гостей были подготовлены покои в отдельном крыле. Поначалу Сулейман скептически отнесся к идее размещения английского посольства прямо в резиденции османских султанов, но он не смог противостоять доводам горячо любимой супруги. Всё равно, что могло быть лучшим гарантом подписания важных договоров о взаимной поддержке и сотрудничестве, как не тёплые дружеские отношения правителей договаривающихся стран? И пусть Карл и Франциск, то ругающиеся, то мирящиеся, лопнут от зависти!
Делегация, возглавляемая лично Генрихом, прибыла в столицу немного раньше, чем планировалось, поэтому обитателям Топкапы пришлось подсуетиться, чтобы ни одна деталь не оказалась упущенной. Роксолана настояла на том, чтобы Сулейман лично встретил своего английского коллегу, не дожидаясь официальной церемонии представления, даже вызвалась составить ему компанию. Всё равно, сестра султана и его старшие дети должны были прибыть во дворец аккурат к началу официальной части мероприятия. В сопровождении великого визиря Османской Империи и доверенного лица Роксоланы, а также трёх десятков стражей, падишах и его супруга вышли во дворцовый сад, чтобы приветствовать гостей. Королевский кортеж, охраняемый самыми надежными английскими воинами, въехал в главные ворота Топкапы. Под звуки барабанов из главной кареты вышел король Генрих, вслед за ним, настороженно оглядываясь по сторонам, и, как будто опасаясь быть похищенной и обесчещенной неверными, показалась молоденькая девушка. Из других карет один за другим стали выходить вельможи, которых Генрих взял с собой в путешествие. Король учтиво подставил локоть своей спутнице и двинулся вперёд, сопровождаемый верной стражей. Навстречу ему ступали Сулейман и Хюррем.
- Дорогу! – крикнул глашатай. – Султан Сулейман – хан Хазрет Лери и Хасеки Хюррем Султан Хазрет Лери!
- Его Величество Король Генрих VIII! – раздалось с другой стороны.
Когда оба монарха поравнялись, они первым делом поклонились друг другу. Затем слуга с османской стороны передал Генриху турецкий ятаган, а слуга с английской стороны вручил меч Сулейману. Раздались аплодисменты. После этого султан и король обменялись рукопожатиями и обнялись.
- Приветствую тебя, дорогой Генрих на великой османской земле. – сказал Сулейман, а англичанин - переводчик произнес эту фразу на родном языке.
- Приветствую тебя, Сулейман – хозяин Востока. – ответил ему Генрих.
- Спешу представить вам, Ваше Величество, мою супругу, султаншу Османской Империи, - Сулейман указал на стоявшую рядом Роксолану, - моя Хасеки, моя верная подруга, мать четырёх моих сыновей и лучший советчик, Хюррем Султан.
Султанша с улыбкой протянула руку королю, и тот осторожно поднёс её к губам. Сулейман не стал возражать – ему заранее сообщили, что в западных странах этот жест означает выражение своего почтения даме.
- Мне крайне приятно познакомиться со столь выдающимися людьми, как вы, - сказал Генрих с хитрецой в глазах. Он указал на стоявшую рядом с ним девушку. – Позвольте представить вам мою старшую дочь леди Марию.
Принцесса, краснея и пряча взгляд, поклонилась султанской чете. Она не хотела ехать так далеко, тем более в страну, где открыто исповедуют ересь. Лишь поддавшись на угрозы отца и на уговоры мачехи, она согласилась на эту поездку. Не произнеся ни слова, Мария лишь учтиво улыбнулась и протянула руку для обмена рукопожатиями.
- Я думала, вы прибудете в сопровождении королевы. – произнесла Хюррем.
- К сожалению, это оказалось невозможно. – ответил король. – Королева Джейн сейчас в положении, и лучше ей остаться дома. Я бы взял с собой и младшую дочь, леди Елизавету, но она слишком мала для такого путешествия.
- Ваша дочь красива и скромна, дорогой Генрих. – выразил своё восхищение Сулейман. - Я с удовольствием представлю вас нашим возлюбленным детям, когда они прибудут на встречу.
- Я уверен, мы понравимся друг другу.
- А сейчас, - султан сменил тему, - позвольте представить вам человека, который внёс большой вклад в то, чтобы ваш визит в Османскую Империю осуществился в столь короткие сроки. – он указал рукой на человека, стоявшего по правую руку. – Аяз Паша, великий визирь Империи.
У членов делегации не возникло никакой бурной реакции на это имя. Важных турецких государственных деятелей англичане практически не знали, за исключением, пожалуй, самого султана и его супруги. Лишь один вздох сорвался с чьих-то уст и остался незамеченным в море прочих звуков. Лишь одно сердце забилось сильнее, что не того человека назвал властитель востока. Не того… Отчего же?
Последовали скучные приветствия, затем Роксолана представила Тюдору своё доверенное лицо, и женщина, поражённая тем, что великим визирем султан назвал Аяза Пашу (а это была именно женщина), узнала в нём того самого Рустема, который когда-то вырвал её из лап смерти… Значит, рядом с султаном теперь чужие люди… А Хюррем всё цветёт, и думать про неё, небось, забыла. Интересно, как она отреагирует, когда узнает её?
- Со мной приехали только самые достойные люди. - хвастался Генрих. – Я позвал бы своего верховного канцлера, господина Томаса Кромвеля, но на кого бы тогда я оставил Англию в моё отсутствие? Впрочем, - добавил он, - в моей свите присутствует человек, который натолкнул меня на мысль на сближение с османами. Лорд Норфолк!
- Ваше Величество. – отозвался герцог, и, сжимая ладонь супруги, подошёл к монархам. – Повелитель, султанша, для меня большая честь стоять рядом с вами.
В отличие от её мужа, Роксолану больше заинтересовала дама, сопровождавшая герцога. Ей показалось, что она раньше встречалась с этой женщиной. Возможно, она близко знает её. Генрих заметил её сомнения и поспешил развеять их.
- Между прочим, вы должны знать супругу герцога. – весело объявил он. – Когда-то она была вашей фрейлиной, госпожа Хюррем.
- Моей…кем? – неуверенно переспросила та.
- Служанкой. – уточнил Генрих. – Леди Джоан, опровергните мои слова, если я лгу, но когда-то вы служили Её Величеству Роксолане. Вас тогда звали, если я не ошибаюсь, Нигяр Хатун.
Та, кого король назвал Джоан, подняла глаза на султаншу. Поклоном она приветствовала своих бывших господ. Роксолана была, мягко говоря, поражена, увидев свою бывшую рабыню среди столь высокопоставленных господ. Она долго подбирала слова, чтобы как-то приветствовать её, но не смогла. Сулейман же оставался невозмутимым.
- Да, в моём гареме когда-то служили женщина с таким именем. – сказал он совершенно спокойно. – Моя сестра выгнала её.
- Оно и к лучшему, - шутливо ответил Генрих. – ведь тогда бы милорд герцог женился абы на ком. А у меня не было бы столь прекрасной подданной.
Хюррем не переставала внимательно разглядывать Нигяр. Тот жалкий вид, в котором она лицезрела калфу в последний раз, не шёл ни в какое сравнение с тем, что открылось глазам султанши сейчас. Элегантное тёмно- зелёное платье подчёркивало все достоинства фигуры молодой женщины. Шею украшало золотое колье с вставками, которое дополняли массивные рубиновые серьги. Волосы были высоко собраны на затылке, а скреплял их роскошный гребень с белыми и красными камешками. На губах аккуратно лежала ярко – розовая помада, на незаметно припудренных щеках красовался лёгкий нарисованный румянец. Чёрные стрелки визуально увеличивали глаза. И кто бы мог подумать, что в далёкой Англии Нигяр Калфа преобразится до неузнаваемости?
- Повелитель, - обратилась Роксолана к супругу, - я хотела бы побеседовать с герцогиней, если, конечно, господин герцог не будет против.
Норфолк лишь развёл руками. Король поклонился султанше, показывая, тем самым, что он не имеет возражений к тому, чтобы она осталась с глазу на глаз с его подданной. Как-никак, а ведь они бывшая хозяйка и служанка, давно не виделись, им есть что сказать друг другу. Извинившись, что покидает собравшихся, и выразив желание скорейшей встречи на официальной церемонии, Хюррем жестом повелела Нигяр следовать за ней. Та спокойно, почти что равнодушно подчинилась. Отойдя от собравшихся на довольно приличное расстояние, Роксолана нарушила тишину.
- Леди Джоан? – спросила она недоумённо и одновременно саркастически. – Так теперь себя прикажешь называть?
- Меня так зовут. – ответила Нигяр и сразу спешно прибавила. – но это в Англии. Вы называйте меня так, как вам привычнее, султанша.
- Ладно, герцогиня Нигяр, - продолжила язвить Хюррем, - ответь мне для начала вот на какой вопрос. – она заглянула бывшей служанке в глаза. – Почему ты мне ничего не сказала?
- О чём же?
- О том, как ты устроилась на новом месте. Хотя… - продолжила султанша, разглядывая нежданную гостью. – Могу догадаться, как всё было. Небось поступила на службу к герцогу, приглянулась ему, и вуаля! Теперь ты замужем за видным сановником, имеешь кучу денег и драгоценностей, наряжаешься по последней европейской моде. Неплохо, бывшая рабыня, неплохо.
- Не смешно, госпожа.
- А я не шутила. Тебе подвернулся шанс словить в чужой стране перспективного жениха, ты им воспользовалась. Не понимаю только, почему ты стеснялась рассказать мне об этом?
Нигяр остановилась. Она сделала попытку подавить в себе порыв смеха, распиравший её изнутри. Герцогиня Норфолк приложила пальцы к губам, но не сдержалась, и захихикала. Даже серьёзный взгляд Хюррем не смог заставить её уняться. Наконец Нигяр не выдержала, и открыто рассмеялась.
- Тебе кажутся смешными мои слова? –возмутилась Роксолана.
- Что вы, султанша. - ответила та, едва успокоившись. – Я просто поражена тем, как резко изменилась моя судьба в вашей версии, по сравнению с тем, что было на самом деле.
- И что же было на самом деле?
- Неужели вам интересно это знать? Просто знать потому, что вам не безразлична моя судьба, а не потому, что эта информация может как-то навредить Хатидже Султан? – Лицо Нигяр неожиданно приобрело серьёзное выражение. – Только не надо говорить, что это не так.
- Сделаем вид, будто я этого не слышала. – распрямив плечи, гордо произнесла Хюррем.- И как же сложилась твоя судьба по приезде в Англию?
- Я стала служанкой Анны Болейн. Всему, что я имею на сегодняшний день, я обязана ей.
- Да ну? А кто тебя в Англию отправил, чтобы ты была обязана какой-то Анне Болейн?
Нигяр притворилась, будто её не задело это колкое замечание. Она лишь перевела взгляд на цветущие в саду розы. Герцогине не хотелось заново ссориться с Хюррем Султан, тем более, на турецкой территории. Роксолана снова прервала внезапно возникшую паузу.
- А почему ты не спрашиваешь об Ибрагиме Паше? Неужели тебе не интересно, где он?
- Нет, султанша, совсем не интересно.
- Нигяр, кого ты хочешь обмануть? Ты ведь потащилась в это посольство вовсе не для того, чтобы сопроводить мужа в дипломатической миссии.
- А вдруг именно для того и потащилась? Да и мне просто было бы приятно развеяться, вспомнить былые деньки. Паша здесь совсем не при чём.
Хюррем не верила бывшей служанке. Интуитивно она понимала истинную цель визита Нигяр в Стамбул. Посольство служило лишь поводом, и глупо было со стороны бывшей калфы отрицать это. Однако Роксолана не стала афишировать свои догадки. Она лишь гостеприимно улыбнулась новоявленной герцогине.
- Ладно, я не буду настаивать на своём. – сказала она как-бы между прочим. – Можешь пока немного погулять по саду, пока есть время до официальной церемонии приветствия. А я познакомлюсь с принцессой.
- Это знакомство вам трудно дастся, - со смешком ответила Нигяр, - леди Мэри не слишком общительна, тем более с иностранцами. Тем более, с иноверцами. – прибавила она, нажав на последнее слово.
- Тебе ли говорить об иноверцах. – промолвила Хюррем, прежде чем отпустить Нигяр.
Та ничего не ответила. Герцогиня лишь поклонилась султанше, и супруга султана поклонилась ей в ответ. Роксолана в сопровождении слуг двинулась обратно к английской делегации, а Нигяр, предоставленная самой себе, осталась во дворцовом парке. В запасе у неё было несколько минут, чтобы пройтись по некогда родным тропинкам и вспомнить, как протекали в стенах Топкапы лучшие годы её жизни. Несмотря на то, что она долго желала вернуться сюда, у молодой женщины сжималось сердце от всплывавших в памяти моментов из её бурного прошлого.
Но не только поэтому болела душа бывшей гаремной калфы. На столь значимом событии отсутствовал далеко не самый последний человек Османской Империи – Паргалы Ибрагима Паша. Сие недоразумение выглядело по меньшей мере странным. Если бы сейчас Оттоманская Порта участвовала в какой-нибудь войне, то отсутствие паши ещё можно было бы объяснить. Но будь в самом деле война, принимал бы сейчас султан Сулейман гостей из Англии? Может, паша болен? А может быть, уехал по делам? И знает ли он что-нибудь о его ребёнке от Нигяр? Не может быть, чтобы бывшая калфа вернулась в Стамбул зря…
Погружённая в свои мысли, Нигяр неспешно подошла к кустам роз. Она осторожно дотронулась кончиками пальцев до лепестков одного цветка и остановилась. В воздухе витал божественный аромат этих роз, тех самых роз, которые однажды подарил ей Ибрагим Паша. Всего один раз это было, но бывшая калфа до сих пор помнит их запах. Она повернулась к цветам и принялась их внимательно разглядывать, словно пыталась отыскать среди них хитроумно спрятанную жемчужину. Нигяр ласково гладила лепестки, как будто они были для неё чем-то дорогим и незаменимым…
В какой-то момент герцогиня – османка услышала голос за спиной. Знакомый голос. От произносимых речей она даже отошла от грустных мыслей и улыбнулась.
- Аллах да упаси несчастные цветы от увядания после того, как их щупала неверная! Ах! Вот же нахалы! Не успели приехать, как уже цветы обрывают, Шайтан задери всё английское сборище бесов! Сейчас эта шалашовка всё пооборвёт и потопчет, а мне потом отвечать головой перед Хюррем Султан. А во что одета эта неверная? Иииии, ну и пошлый же фасон! Какое бесстыдство! О, Аллах, о чём эти люди только думают?!
Едва удерживая себя от того, чтобы рассмеяться во всё горло, Нигяр выпрямилась и отдышалась. Какой сюрприз сейчас она кое-кому преподнесёт.
- И тебе доброго здоровья, Сюмбюль Ага. – сказала не очень громко, но внятно; так, чтобы стоявший сзади расслышал все слова.
У главного евнуха отвисла челюсть и округлились глаза от удивления. Откуда эта англичанка знает, кто он? Зря он распалялся перед ней по-турецки, но он же не знал, что она понимает этот язык. А вдруг она пойдёт жаловаться своему королю? Тогда Тюдор пожалуется султану, а уж повелитель наверняка прикажет отрубить евнуху голову за оскорбление высокородной иностранной гостьи! Сюмбюль побледнел и был готов расплакаться. Ему совершенно необходимо было извиниться, но в горле у него словно застрял комок. Гостья повернулась к аге лицом.
- Нигяр?
Сюмбюль ошарашено уставился на женщину, стоявшую напротив него. Неужели это она? Нигяр Калфа, которую он лично посадил на корабль, плывущий до Англии, и которую все при султанском дворе считали мёртвой? Как же она изменилась со дня их последней встречи… Нигяр улыбалась, как ни в чём не бывало.
- О, Аллах Всемогущий, как же...? – ага никак не мог придти в себя. – Неужели это вправду ты?
- Да, это я. – непринуждённо ответила Нигяр. – Неужели я так плохо выгляжу?
Ещё около минуты Сюмбюль продолжал рассматривать бывшую калфу. Наконец на его лице нарисовалась широченная улыбка.
- Нигяяяяяр Хатун, наконец-то ты дома! – евнух аккуратно взял молодую женщину за руки. – Вай-вай-вай, какая ты стала красавица! Повернись-ка. Машалла, не женщина – конфета, так бы и съел целиком, ииии-хи-хи-хи! Губки, что фиалки, глазки, что изумруды, кожа, что бархат…
- А ты всё такой же, как прежде, Сюмбюль Ага. – с нежностью сказала Нигяр. – Со дня нашей первой встречи не изменился, помнишь?
- Иииии, ещё бы я не помнил! Ты сбежала от меня, коленки себе разбила, ох, и влетело же мне тогда от Дайе Хатун, так влетело, что я пожалел, что вызвался нянькаться с тобой, ах!
Бывшая калфа смеялась так задорно и заразительно, что главный евнух не мог не засмеяться вместе с ней. Нигяр поймала себя на мысли, что Сюмбюль едва ли не единственный, кого она искренне рада встретить в Топкапы, не считая, пожалуй, Ибрагима Паши, но того сейчас нет. Зато подвернулся отличный случай выяснить причину отсутствия Паргалы.
- Послушай, Сюмбюль, - герцогиня сменила тон и заговорила тише, - ты не скажешь мне, войны сейчас нет никакой?
- Аллах да не покарает тебя, хатун! – воскликнул Сюмбюль, но Нигяр приложила палец к губам, призывая его, тем самым, говорить тише.
- А где может быть Ибрагим Паша?
- Тебе-то зачем знать? Мало тебе досталось от Хатидже Султан?
- Нет-нет, ничего такого. Просто, когда султан встречал делегацию, рядом с ним не было Ибрагима Паши. Был Аяз Паша, а того, другого, не знаю.
- Ааааа, вот оно что! Так ведь с недавних пор Рустем Эфенди – личный помощник, секретарь и протеже Хюррем Султан. Сопровождает её в различных важных миссиях.
- Понятно. А Ибрагим Паша где?
На секунду Сюмбюль переменился в лице. Неужели эта женщина, дважды восставшая из мира мёртвых, ехала в такую даль с единственной целью, узнать, что случилось с некогда могучим визирем Османского государства? Так значит, новости распространяются действительно быстро. А она не поверила… Об этом можно было догадаться сразу… Что же теперь ей сказать? Нигяр не должна узнать правду.
- Помнишь Гюля Агу, который одно время увиливал за тобой? – весело спросил Сюмбюль, проигнорировав заданный вопрос. – Он написал мне недавно. Говорит, что держит таверну в Эдирне, и доход внушительный имеется. А ещё пишет, что нанял себе помощницу по хозяйству – вдову с двумя детьми. Так ты представляешь, через пару месяцев он женился на ней, и-хи-хи!
- Очень рада за него. А что с пашой?
- А Гюльшах, Гюльшах-то помнишь? Она ж умерла два года назад.
- Да? – такая новость крайне заинтересовала Нигяр. – От чего?
- Цветы в саду собирала, и тут змея как укусит! Вот и скончалась от яда, даже до вечера не дожила.
- Несчастная. – вздохнула Нигяр. – Как жаль бедняжку.
Теперь удивился Сюмбюль. В глубине души он надеялся на то, что бывшая калфа начнёт злорадствовать. Однако слова, сказанные ею, привели его в замешательство.
- Тебе в самом деле жаль Гюльшах? – спросил евнух.
- Да какая там Гюльшах, я змее сочувствую. Укусила эту крысину, отравилась небось.
- Ой, Нигяр, ты шутницей была, шутницей осталась! – засмеялся Сюмбюль.
- Так что с пашой-то? – настаивала на своём Нигяр.
- А Эсма Хатун, няня детей Хюррем Султан, помнишь? – продолжал ага. – Её замуж выдали за сына…
- Сюмбюль! – оборвала его Нигяр. – Ты слышал мой вопрос?
Главный евнух снова изменился в лице. Теперь он понял, что уйти от ответа не получится. Молодая женщина заглянула ему в глаза.
- Скажи мне правду. – потребовала она. – Какой бы страшной она не была. Что с Ибрагимом Пашой?
Ага никак не решался заговорить. Он долго подбирал слова, но опасался причинить боль дорогой гостье. Однако молчание затянулось, и герцогиня начала терять терпение.
- Ну хорошо. – сказал Сюмбюль, не скрывая волнения. – Во время персидского похода Ибрагим Паша присвоил себе титул Сераскера. Всё бы ничего, но он велел называть себя Сераскер Султан. Когда Повелитель узнал, рассердился жутко. А потом всплыл протокол приёма французских послов. Ибрагим Паша такого наговорил им, что вспомнить стыдно, ай, Аллах, помилуй! Тут наш султан рассвирепел окончательно. Он выпросил у верховного кадия Эбу Сууда Эфенди фетву об отмене клятвы на непричинение паше вреда и недопустимость его смертной казни. И в прошлом году, в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое марта…
Аге даже не пришлось договаривать. Нигяр поняла, что произошло. Она почувствовала, как стремительно воздух уходит из её лёгких, а ноги подкашиваются. Нет, этого не может быть! Ибрагим Паша не мог умереть! С надеждой герцогиня посмотрела в лицо Сюмбюлю; она расчитывала, что сейчас он возьмёт эти слова обратно или признается, что пошутил, однако тот, ничего не говоря, дал ей понять, что это правда. Теперь для Нигяр самым трудным было не расплакаться навзрыд.
- О, Нигяр, ради всего святого, не плачь! – поспешил утешить её Сюмбюль. – Ибрагим Паша – не тот человек, по которому нужно рыдать. Ничего хорошего бы он тебе сейчас не сделал, узнав, что ты жива.
Эти слова словно уберегли несчастную женщину от истерики. Она мысленно приказала наворачивающимся слезам остановиться. Ей совершенно необходимо было взять себя в руки.
- Пожалуй, ты прав. – спокойно сказала Нигяр главному евнуху. – Да и мне не хотелось бы позориться перед моим королём и заставлять моего мужа нервничать.
- Мужем? – недоверчиво произнёс Сюмбюль. – Так ты вышла в Англии замуж?
Нигяр покивала головой в знак положительного ответа.
- Значит, ты и веру сменила, да?
- Лишь на словах. Я ведь всё та же Нигяр, какой была, когда уезжала.
Бывшая калфа изо всех сил старалась не показывать своей боли, не спешащей успокоится, но это давалось ей с великим трудом. Сюмбюль понял это, и молча предложил Нигяр опереться на него и положить голову ему на плечо, что она и сделала. Что ж, по крайней мере она знает правду по одному пункту её цели визита в Турцию. Легче, правда, ей от этого не стало. Но хорошо, что рядом есть кто-то, рядом с кем можно ничего не говорить и чувствовать, что тебя поймут и поддержат, пусть даже этот человек порой ведёт себя, как самая настоящая сволочь.
Издалека Нигяр заметила, как мимо деревьев и декоративных кустов проходил богато одетый по-европейски человек, явно из высших слоёв общества. В нём молодая женщина узнала своего супруга. Если он разыскивал её, значит, настало время официальной части приёма.
- Вон мой муж. – шепнула она Сюмбюлю. – Будь осторожен, общаясь с ним.
- Где он? – евнух стал оглядываться по сторонам, пока не столкнулся взглядом с Томасом Говардом.
- Джоан! – окликнул Нигяр её супруг, недовольный тем, что застал её в неизвестно чьих объятьях.
Герцогиня мгновенно высвободилась из рук Сюмбюля. Она представила себе реакцию мужа, и по её спине побежали мурашки. Между тем, главный евнух не знал, как ему реагировать на происходящее.
- Что такое «Джоан»? – недоумевающе спросил он. – Почему он тебя так назвал?
- Потому, что это моё имя. – скороговоркой ответила бывшая калфа.
Сюмбюль не успел сказать что-либо в ответ. Герцог чуть ли не подбежал к супруге и наградил её недовольным взглядом. Та слегка поклонилась ему, выражая своё почтение (а может, просто из сложившейся годами привычки) и приняла не совсем естественную для себя позу – выпрямилась, словно аристократка и подняла голову так, как это делают настоящие герцогини и принцессы.
- Дорогая, приём вот-вот начнётся, не хватает только вас. – сказал герцог и повернулся к Сюмбюлю. – А этот так и будет таращится на меня, или всё-таки выразит хоть какое-нибудь почтение к моей персоне?
От тона, которым были произнесены эти слова, главный евнух буквально вздрогнул. Ему не понадобилось даже просить Нигяр перевода. Сюмбюль отвесил герцогу поклон до земли, как всегда, жестикулируя и улыбаясь. Всё бы ничего, но сэр Томас не высоко оценил сей знак внимания. Он сурово взглянул на евнуха.
- Джоан, переведи ему. – холодно сказал он супруге и обратился к Сюмбюлю. – Слушай внимательно, раб. Может тебе и дозволено вести себя с твоими хозяевами – турками, как угодно, но с англичанами такой номер не пройдёт. Если я ещё раз увижу, как ты прикасаешься к моей жене, то не посмотрю на то, что твоя жизнь принадлежит другим людям.
Нигяр не оставалось ничего другого, как исполнить требование мужа. Сюмбюль переменился в лице и начал медленно отступать назад от грозного герцога. Сэр Томас подхватил жену за локоть и потащил за собой. Нигяр
лишь обернулась и взглядом попросила прощения у евнуха за поведение герцога. А Сюмбюлю осталось лишь вернуться к султаншам, дабы никто не подумал, что он отлынивает от работы, попутно пытаясь уложить в голове поток информации, так внезапно на него обрушившийся.
Норфолк тащил супругу к месту приёма, попутно отчитывая её.
- Ты разочаровываешь меня, Джоан. – говорил он строго, но спокойно. – Не успел я тебя отпустить побеседовать с бывшей хозяйкой, как ты уже тискаешься с каким-то рабом.
- Вовсе не с каким-то. – возразила Нигяр. – Я знакома с этим человеком с детства, он мне как брат.
- Это ничего не меняет, дорогая. То, что когда-то дозволялось Нигяр Хатун, совершенно недопустимо для леди Говард! Впредь ты не должна общаться столь тепло с теми, кто значительно ниже тебя по социальному статусу. Особенно с рабами. С ними вообще стоит вести себя так, чтобы они не зазнавались, лишний раз подчеркнуть, кто ты, а кто они, вовсе не грех.
- При чём тут социальный статус? Я просто соскучилась.
- По кому? – сэр Томас даже усмехнулся. – По рабу, что-ли? А может по везучей стерве – султанше?
Нигяр сильно задели слова супруга, но молодая женщина справедливо рассудила, что демонстрировать это не стоит. За недолгий период брака она успела изучить характер герцога, и поняла, что не живёт с этим человеком, а терпит его потому, и только потому, что об этом её просила Анна Болейн. Однако, половина успеха затеи с визитом короля в Стамбул принадлежит ему, поэтому ей не на что жаловаться, особенно когда вся её дальнейшая судьба может решиться в ближайшие дня три. Лучше ей не спорить с мужем и действовать, согласно складывающимся обстоятельствам. Когда они пришли к месту встречи, на площадке уже были подняты флаги и расставлены шатры. Нигяр поняла, что официальная часть приветствия со всеми приглашёнными первыми лицами Османского государства начнётся с минуты на минуту.
Глава 11. Посольство
Английская делегация выстроилась у главного входа Топкапы. В широком раскрытом шатре собрались члены султанской семьи и особо приглашённые гости. Под бой барабанов и вой труб глашатай объявил о выходе султана Сулеймана и Хюррем Султан. Собравшиеся встали и склонили головы в поклоне. Османский правитель и его супруга устроились на шикарных золотых тронах, после чего султан махнул рукой своему секретарю, подавая, тем самым знак того, что он готов встретить гостей. Глашатай начал поочередно объявлять имена членов делегации.
- Его Величество Генрих VIII Тюдор, король Англии и принцесса леди Мария Тюдор! Сопровождает и переводит сэр Френсис Дойл!
Трубы возвестили о прибытии короля и его старшей дочери. Генрих и Мария поклонились Сулейману и Роксолане. Султан поднялся с трона и ещё раз обнял своего английского коллегу.
- Я рад, дорогой Генрих, что ты смог найти несколько дней, чтобы посетить Османскую землю. – сказал он гордо.
- Я счастлив быть твоим гостем, Сулейман. – вежливо ответил Тюдор. – Я уверен, что наши народы впредь будет связывать крепкая дружба. Что бы там не утверждали скептики, я глубоко убеждён – союз между Западом и Востоком вполне реален; мирное сосуществование мусульманской и христианской цивилизации вполне возможно.
- Король Генрих, леди Мария, - обратилась к высоким гостям Хюррем, произнося слова по-английски, - для нас большая честь видеть вас. Я надеюсь, за то время, которое вы проведете с нами, вы ни в чём не разочаруетесь и останетесь довольны поездкой.
- Благодарю, Ваше Величество. – с огоньком в глазах ответил Генрих.
- Вы очень добры, госпожа. – дрожащим от волнения и страха голосом пролепетала принцесса Мария.- Мы надеемся, что оставив друг о друге лишь приятное впечатление.
- Да будет так, принцесса. – улыбаясь, сказала в ответ Роксолана.
Между тем, Сулейман указал рукой на собравшихся в шатре.
- Позволь, дорогой Генрих, представить тебя моей семье. Моя сестра Хатидже Султан. Мой старший сын Мустафа. Ради встречи с вами я вызвал его из Манисы. Его мать Махидевран Султан. Моя дочь Михримах Султан. Мои сыновья Мехмет, Селим, Баязет. Моя бывшая наложница Гюльфем Хатун. К сожалению мой младший сын Джихангир ещё слишком мал, поэтому не может присутствовать на церемонии.
Генрих поздоровался с каждым. Принцесса Михримах шутливо подмигнула королю, так ей было приятно познакомится с европейским правителем. Старшие сыновья Сулеймана, Мустафа и Мехмет были преисполнены гордости от того, что им выпала возможность поздороваться за руку с королём. Что касается Селима и Баязета, то происходящее вызывало у них скорей любопытство. Махидевран и Гюльфем удостоили короля и его дочь сдержанными улыбками. И лишь сестра султана, Хатидже, пребывала в апатии. Она даже не улыбнулась гостям, а на юную Марию глянула не как на молодую леди, а как на пустое место. Однако дочь Екатерины Арагонской была слишком хорошо воспитана, чтобы демонстрировать своё неудовольствие.
Между тем глашатай представлял королевскую свиту. Все, кого он называл, неизменно кланялись султану и его семье.
- Сэр Чарльз Брендон и леди Кэтрин, герцог и герцогиня Саффолк!.. Сэр Френсис Брайан и его невеста леди Элеонора Фейган!.. Сэр Томас Говард и леди Джоан, герцог и герцогиня Норфолк!
Едва завидев герцогиню Норфолк, Махидевран и Гюльфем раскрыли рты от удивления, а Хатидже аж привстала со скамьи. Без сомнения, они узнали в герцогине Нигяр Калфу, бывшую служанку гарема. Никто бы не подумал, что она посмеет ступить на землю Стамбула после того, что она сделала… Да и никто бы не подумал, что она вообще осталась в живых.
- Я рада приветствовать вас в доме моего брата, герцогиня. – сухо сказала сестра султана по-турецки.
Нигяр учтиво поклонилась ей. Ни один мускул на её лице не дрогнул, когда она глядела ей в глаза. Султанша заметила, что теперь перед ней стоит совсем другой человек, и где-то в глубине души её одолел страх. Нет, эта женщина вернулась с того света не просто так!
В толпе приглашённых с турецкой стороны гостей был ещё один человек, который был ошарашен возвращением Нигяр. Матракчи Насух Эфенди также, как и остальные, не ожидал столь крутого поворота в жизни бывшей супруги. Словно кровь ударила в голову писателю, ему многое нужно было сказать этой женщине. Вот только Хатидже Султан может быть страшна в гневе, это Матракчи осознавал совершенно ясно. Да и как подойти к Нигяр и обмолвиться с ней парой словечек, если теперь она – жена крупного иностранного вельможи, а правила и законы дипломатии ещё никто не отменял? Лишь только один учтивый поклон в качестве знака почтения; лишь пара шаблонных фраз, сказанных в приветствии – вот и всё их потенциальное общение. А ведь у Насуха Эфенди была весьма информация, которую нужно было срочно передать Нигяр… Разумеется, вышло именно так. Новоявленная герцогиня, конечно, узнала бывшего мужа, вот только поговорить с ним не было возможности. А ведь у неё также накопились вопросы, ответить на которые мог только лучший друг бывшего великого визиря Османской Империи…
Следующие несколько часов прошли на редкость скучными. Гостей разместили в огромном шатре в саду. Султан с сыновьями беседовали с королём и его герцогами, женщины уединились в своём углу, отгороженные занавеской. Конечно, Нигяр не испытывала особой радости от пребывания с гаремом – гадюшником с одной стороны и постоянно чем-то недовольной Кэтрин, распутной Элеонорой и закомплексованной Марией с другой стороны. Позади стояли служанки женщин и свита евнухов. Услуги переводчика были практически не нужны дамам – его обязанности по большому счёту исполняла бывшая калфа. Светский разговор, надо сказать, находился на грани скандала и это было заметно.
- Вы счастливы в браке, леди Норфолк? – ядовито спросила Хатидже.
- Очень. – ответила Нигяр.
- Я слышала, герцог человек неслыханно богатый, и он дарит вам украшений больше, чем король королеве. – не менее ядовито добавила Махидевран.
- Поговорите об этом с самим герцогом.
- И в своём кругу, разумеется, вы занимаете высокое положение и являетесь авторитетом? – спросила Гюльфем, стараясь выглядеть спокойной.
- В этом не сомневайтесь.
Хюррем и Михримах, ранее занятые беседой, в основном с Марией и Кэтрин, теперь обратили внимание и на Нигяр. Элеонора передавала через переводчика что-то невразумительное, в основном глупые шутки и совершенно бестактные вопросы относительно жизни в гареме, так что продолжать общаться с ней было бесполезно.
- Герцогиня, а вы по родине не скучаете? – вкрадчиво заметила Хюррем.
- По новой или по старой?
- По единственной.
Нигяр промолчала. Она держалась гордо, как положено женщине её статуса. Со стороны могло показаться, что она прирождённая аристократка, если бы никто не знал о тайне её происхождения.
- Я не привыкла скучать по чём-либо или по кому-либо. – ответила она. – Ни по вещам, ни по людям, ни по местам.
- Очень странно слышать от вас такие вещи, миледи. – сказала Михримах. – Помнится мне, вы всегда были патриоткой, когда служили при дворе моих родителей.
- Принцесса, быть может это не моё дело, - неожиданно для всех вмешалась Мария Тюдор, - но леди Говард всегда отзывалась лишь положительно об Османской Империи. И это никогда не мешало ей быть образцовой англичанкой и доброй католичкой, хотя стала она ей совсем недавно.
Принцесса искренне считала, что защищает эту скромную женщину, не участвующую в бесконечных интригах при дворе отца Марии, однако султанши только рассмеялись. Хатидже истерично хохотала, потому англичанки засмеялись в ответ.
- Да какая из тебя англичанка и добрая католичка, Нигяр Калфа?! – выкрикнула наконец сестра султана. – Ты ничтожество с рождения! Ты рабыней была, рабыней и умрёшь, и никакое замужество с английским беем этого не исправит! А за предательство Аллаха ты сгоришь в аду! Гюльфем, - обратилась она к подруге и служанке, - я возвращаюсь домой, надеюсь, ты со мной.
- Я, пожалуй, прикажу, чтобы закладывали карету в Манису. – добавила Махидевран. – Не могу больше находится в обществе этой шлюхи.
- Махидевран Султан, не стоит бросаться такими словами в отношении наших гостей. – приструнила её Михримах. – Или вы хотите, чтобы повелитель объявил войну Англии прямо здесь и сейчас?
Роксолана с одобрением посмотрела на дочь. Она сама бы сказала эти слова, но Михримах её опередила. Безусловно, дипломатический скандал не был нужен ни одной из сторон, однако поведение султан могло его спровоцировать.
- Я не знаю, что вам сделала леди Норфолк, но оскорбляя её вы сейчас оскорбляете всех нас. – выступила Мария.
- Леди Мария права. – присоединилась к ней Кэтрин Уиллоуби. – Законы дипломатии, насколько я знаю, запрещают подобные выходки на территории одной из договаривающихся сторон.
- Вы просто плохо знаете обычаи и традиции великих османов, леди Саффолк! – ответила новым выпадом Хатидже. – Вы можете сколько угодно защищать бывшую рабыню, но факт того, что она была рабыней, ваши неуместные высказывания не изменят!
Теперь пришла очередь Хюррем вмешаться в разгорающийся конфликт. Поведение золовки вывело её из себя. Если не предпринять срочных мер, то последствия могут быть самыми плачевными.
- Послушайте, госпожа, - обратилась Роксолана к Хатидже, - не для того мы с таким трудом организовывали эту встречу, чтобы вы закатывали истерики!
- Не смей повышать на меня голос! – ещё больше распалялась принцесса. – Никто не имеет права повышать голос на прирождённую султаншу!
- Хатидже Султан, Махидевран Султан, вы, кажется, собирались уйти. – напомнила разгорячившимся дамочкам Михримах.
- Она права, госпожа, пойдёмте. – тихо и спокойно промолвила Гюльфем, взяв подругу под руки и ведя её к выходу из шатра.
Разъярённая Хатидже тяжёлым шагом покинула собравшихся. Махидевран и Гюльфем последовали за ней, хотя последняя предпочла бы побеседовать с леди Марией и леди Кэтрин. Принцесса обратилась к брату с просьбой отпустить её домой; султан, сохраняя олимпийское спокойствие, удовлетворил её просьбу, однако не отпустил Махидевран обратно в Манису. Шехзаде Мустафа хотел пообщаться с королём Генрихом, и Сулейман не видел ничего противоестественного в желании сына, так что единственное, на что могла рассчитывать его мать, так это переночевать у Хатидже и наутро уехать одной. На подписании турецко - английских договоров должны присутствовать принцы, рассуждал Сулейман, а глупые прихоти матери старшего наследника препятствием для этого не являются. Хотя и Генрих, и его министры, отнеслись с пониманием к «недомоганию» султанш, Роксолана и её дочь лишь ехидно улыбались, понимая, что Хатидже и Махидевран неслабо опозорились перед англичанами, а им, собственно, делать-то ничего не пришлось. Надо сказать, что Нигяр тоже получила свою порцию удовольствия от происходящего. Как ни крути, но осознавать, что бесящиеся стервы, которые готовы были плясать на её могиле, теперь даже пальцем прикоснуться к ней не смеют, и поэтому изходятся желчью в бессильной злобе, по меньшей мере приятно. Что касается англичанок, то принцесса Мария тихо молилась, леди Кэтрин задыхалась от возмущения, а леди Элеонора лишь вытянула ноги в длину и спросила, не подадут ли ей ещё фиников.
- Если бы кто-нибудь из родни Его Величества повёл себя подобным образом, - говорила герцогиня Саффолк, - то непременно бы нарвался на ответную грубость. Не так ли, Ваше Высочество?
- К сожалению, это так. – подтвердила Мария. В эту минуту Хюррем заметила, что эта скромная англичанка с грустными глазами больше похожа на настоящую принцессу, чем её нервная и эгоистичная золовка.
- Очень странно, что султан спустил ей это с рук. – выдохнув, промолвила Роксолана. – Видимо для того, чтобы не смущать вашу делегацию. В свою очередь я хотела бы извиниться за поведение Хатидже Султан. Впрочем, угрюмый вид и внезапные вспышки агрессии – её обычное состояние.
Михримах хихикнула над тем, как её мать описывает тётушку, но мгновенно приняла вид, соответствующий её положению.
- Я бы посоветовала вам молиться за неё. – сказала Мария. – Вероятно, внутри вашей золовки сидит бес.
- Спасибо, дорогая, за участие. – ласково проговорила Хюррем, в глубине души жалея девушку, которая совершенно не знала Хатидже. Впрочем, Мария всегда полагала, что хуже, чем в её семье, ситуаций просто не бывает.
- Так что там с финиками? – недовольно протянула Элеонора. – По-моему, это неуважение к гостям, когда хозяева не торопятся исполнить их простое желание.
- Если финики, это всё, что интересует вас, леди Элеонора, то вы могли бы совсем не вылезать из покоев, которые вам приготовили. – ответила ей Михримах. Однако девица шутки не поняла и обиженно надула губки. Потеряв последнюю надежду на то, что с данной особой можно наладить разговор, принцесса обратилась к Нигяр.
- Так чем же вы занимаете своё время, любезная герцогиня Джоан?
- В основном рукоделием и музыкой. – ответила та. – Английские песни запоминаются на удивление легко.
- А турецкие песни вы ещё помните? – спросила Хюррем.
- Кое-что помню. При английском дворе песнями Османской Империи не особо интересуются.
- Вот как! – османская королева была поражена услышанным. Она бросила вопрошающий взгляд на англичанок.
- Это правда. – ответила ей Мария. – Англия – государство христианское, несмотря на то, что сейчас в нём творятся ужасные вещи на почве религии.
- По-моему, это глупо. – возразила ей Роксолана. – Государства должны жить в мире и согласии, обмениваться опытом и перенимать друг у друга самое лучшее, не смотря на религиозные взгляды и народные обычаи.
- Вы правы, Ваше Величество. Я думаю, простым людям, населяющим наши страны, меньше всего нужны войны. А войны являются ничем другим, кроме как результатом интриг вельмож, которым всегда мало власти и денег.
Хюррем ласково поглядела на девушку. Она не ожидала, что найдёт в её лице столь прекрасную собеседницу.
- Вы так молоды, но мудры не по годам. - сказала она. – Из вас получится прекрасная королева, если вы будете проявлять такую же мудрость по отношению к вашим будущим подданным.
Мария смущённо опустила взгляд и покраснела. Она вымолвила лишь одно: «Благодарю» и принялась с энтузиазмом обмахиваться веером, чтобы сбить внезапно накативший на неё жар.
Между тем, Сулейман и Генрих плавно свернули тему политики и вели чисто светскую беседу. Сыновья султана интересовались европейской архитектурой и литературой, что она из себя представляет и как вяжется с христианской религией. Кто-то спрашивал у турков о восточных породах лошадей, а кого-то занимал светский этикет в Англии. Что касается короля, то ему было крайне любопытно узнать, не тяготит ли его турецкого коллегу огромное количество женщин, требующих постоянного внимания.
- Признаюсь, Сулейман, я бы не смог жить в Османской Империи. Я, конечно, женщин люблю, но мне не хватило бы ни денег, ни нервов, чтобы содержать их всех и при этом относится ко всем одинаково и никого ненароком не обидеть. – говорил Генрих.
- Быть может, это потому, что в мире исламском и в мире христианском отношение к семейной жизни различно. – ответил Сулейман и, немного подумав, прибавил: - Насколько я знаю, христианский бог запрещает своим детям иметь более одной жены.
- Да, верно.
- А вы, Генрих, женаты третьим браком. Разве такое возможно для христианина?
- Конечно. – не задумываясь, ответил Генрих. – Вам кажется это странным?
- Европейцы не держат гаремов. – словно поставил его перед удивительным фактом Сулейман. – Или только королям дозволено их иметь?
Тюдор рассмеялся в ответ. Объяснять туркам, что в моногамный брак можно вступить более одного раза, будет проблематично, но он постарается. И надо не забыть спросить османского правителя, как ему удаётся при засилии полигамии в восточной культуре хранить верность всего одной женщине.
- Вообще-то, ни короли, ни простые англичане, не ведают о том, что такое гарем. – сказал он весело. – Официально у нас подобные явления не приветствуются.
- То есть, гаремы можно иметь, но скрыто? – встрял Мустафа, чем заслужил строгий неодобрительный взгляд отца.
- Личная жизнь на то она и личная, принц, - ответил Генрих, - в Европе короли, герцоги и графы распоряжаются ей, как угодно. Вот Чарльз вам подтвердит.
Герцог Саффолк не решался хвастаться перед турками подробностями всех своих любовных побед. Интуитивно он чувствовал, что в этой стране на него станут не только смотреть с презрением, но и начнут открыто пристыживать, а отсюда недалеко и до международного конфликта на религиозной почве. Зная характер короля, он сделал попытку одёрнуть его, чтобы тот ненароком не начал рассказывать о внебрачном сыне от Бесси Блант и смаковать подробности романа с Анной Болейн и Джейн Сеймур.
- А в вашей стране принцы управляют провинциями? – спросил Мехмет.
- С рождения сыновьям короля дают титул герцога Уэльского или герцога Йоркского. – ответил Саффолк.
- И в это время им разрешено иметь своих наложниц?
- Обычно ещё в детстве происходит обручение принца с принцессой другого государства, однако это не мешает влюбляться в абсолютно любую женщину. – живо ответил король.
- И жениться на ней?
- Ну… - Генрих долго решал, что ответить, и бросил взгляд на ухмыляющегося султана. – Можно и так. Однако эти развратные старикашки, Римские Папы, имеют крайне вредную привычку нагло вмешиваться в личную жизнь королей.
- Хорошо, что наш главный муфтий не выбирает наложниц для Повелителя и шехзаде. – снова перебил говорящего Мустафа.
- Да, это очень хорошо. – выстрелил Генрих. – Однако я отделил свою страну от порочного Рима и теперь никакой Папе не вправе диктовать мне, кого мне звать в свою постель.
Сулейман решил не спорить с этим человеком. Ему было понятно, что брачная моногамия, о которой говорит его английский коллега – лишь оболочка, и соблюдается разве что в низших слоях общества. Как бы делегация не старалась преподнести свою страну в лучшем свете, всё же был порок, который проявлялся даже сейчас, в разговоре при первой встрече. Вседозволенность. А когда страной руководит человек, страдающей вседозволенностью и уверенной в собственной безнаказанности перед своим народом и богом, то этой стране остаётся лишь посочувствовать.
На другой стороне стола сэр Френсис Брайан рвался вступить в разговор. Выпил он довольно много, поэтому сидевший рядом герцог Норфолк счёл своим долгом сдерживать его. Но даже ему не удалось предотвратить ситуацию, когда не совсем трезвый милорд перестанет контролировать свою речь.
- Ваше Величество, а как вы управляетесь с таким огромным количеством женщин? – спросил он, обращаясь к Сулейману. – Я бы на вашем месте давным – давно сошёл бы с ума.
- Я не заведую всеми этими женщинами. – невозмутимо ответил тот.
- Понимаю. – выдохнул Френсис. – Кто лучше организует армию женщин, как не женщина?
В ответ на это султан от души расхохотался. Англичане определённо весёлые люди, особенно этот парень.
- Гаремом действительно управляет женщина, а именно Хюррем Султан. – произнёс Сулейман. – Однако вопросами охраны и организации порядка в гареме женщины не занимаются.
- Ого! – Френсис был ошарашен услышанным. – А кто же тогда, если не мужчины и не женщины?
Прежде чем султан успел что-то произнести, в разговор снова встрял Мустафа.
- Евнухи. – отозвался он. – Эти вопросы входят в их компетенцию.
- Кто? – протянул сэр Брайан.
- Френсис Эфенди, вы и так узнали слишком много о гареме. – сдержал его пыл Мехмет. – Благодарите Повелителя за то, что он позволил вам узнать то, что в принципе человеку, не принадлежащему к мусульманской вере, знать не положено.
Султан одобрил такой поступок сына. Он одобрительно посмотрел на шехзаде. Мустафа же удостоился лишь молчаливого гнева за то, что в очередной раз не удержал язык за зубами.
- Наверняка вы обратили внимание на скромных молодых людей в саду дворца, облаченных в синие и зелёные халаты. – спокойно произнёс султан. – Это и есть евнухи. Именно они отвечают за порядок и безопасность в гареме.
- И в чём же их преимущество? – не унимался пьяный пират и разбойник.
- Я уверен, что они не покусятся на неприкосновенность девушек.
- Это почему?
- Они не имеют такой возможности.
Сэр Брайан старался уложить в голове громадный поток информации и разобраться, что к чему. Почему бы султану и принцам просто не ответить на его нетрудный вопрос, а не ходить вокруг да около? Френсис не нашёл ничего лучшего, как в очередной раз осушить кубок с вином.
В эту самую минуту в шатёр султана вошёл Сюмбюль Ага. Герцог Норфолк, сохранявший до последнего спокойствие и уравновешенность вмиг оживился. Его глаза запылали, и Сюмбюль понял, что лучше ему не приближаться к этому человеку. Он лишь нагнулся и прошептал что-то Сулейману.
- А этот индюк тоже из евнухов будет? – пьяно прокричал Френсис.
- Попрошу вас, Френсис Эфенди, относится к этому человеку с почтением. – впервые с начала встречи султан был столь строг к гостям. – Главный евнух гарема – мой личный раб и по положению на социальной лестнице может быть гораздо выше некоторых дворян вашего королевства.
- Могу ли я обратиться к нему, Сулейман? – спросил Генрих. Тот кивнул головой, что означало «да». Сюмбюль повернулся к королю и отвесил ему низкий поклон, расплываясь в неизменной улыбке.
- Скажите, сэр, - поинтересовался Генрих, - каким образом стало возможно, что евнухи не имеют возможности покусится на неприкосновенность женщин гарема? Чем они отличаются от других мужчин?
Когда Сюмбюлю перевели вопрос, улыбка мгновенно пропала с его лица. Повинуясь какому-то непонятному предчувствию, он бросил тревожный взгляд на Томаса Говарда. Тот заметил, что султанский слуга разволновался и уселся поудобнее, чтобы лучше расслышать всё, что Сюмбюль должен рассказать королю. Ухмылка скривила губы герцога. Ага нервно сглотнул слюну и повернулся к султану.
- Повелитель, что мне сказать? – дрожа от страха, вымолвил он.
- Правду. – ответил Сулейман. – Только в подробностях не распростряняйся.
Сюмбюль жестом подозвал к себе переводчика (которым был наш знакомый, сэр Френсис Дойл) и что-то нашептал ему на ухо. В свою очередь тот нашептал переданное королю. Генрих несколько раз изменился в лице и в какой-то момент все заметили, что он еле сдерживает себя. Короля буквально распирало желание захохотать, причём захохотать громко.
- Действительно удаляют? – не выдержал он. – Как же тогда с женщинами встречаться?
- Никак, Ваше Величество. – ответил ему сэр Дойл.
- Странно, мистер Геллахер не упоминал об этом.
- Что, что никак? – не унимался Френсис Брайан. – Индюк и его братия – содомиты, или как?
Герцог Норфолк коварно улыбнулся. Никто не знал, что он лично общался с путешественником Эдвардом Геллахером и знал причину беспокойства Сюмбюля. Он наклонил голову сэра Брайана поближе к себе и что-то тихо сказал ему. Последний слушал настолько внимательно, насколько позволял замутнённый выпивкой рассудок. Через пару минут собравшиеся едва не оглохли от взрыва хохота, обрушившегося на их уши. Смех сэра Брайана был подобен раскату грома. Между тем Томас Говард собрал вокруг себя Генриха Тюдора и Чарльза Брендона и наговорил им что-то такое, что король последовал примеру Френсиса, а герцог залился краской и захихикал. Что касается самого Норфолка, то он снова шепнул Брайану что-то смешное и принялся хихикать сам. Англичане поглядывали в сторону Сюмбюля и смеялись. Тот покраснел и готов был свернуться калачиком. Сомнения не было – смеялись именно над ним.
К счастью, султан и его сыновья понимали, что происходит. Мехмет был готов схватиться за меч, однако отец одёрнул его. В эту минуту в шатёр вошли Роксолана с дочерью, а также герцогини Норфолк и Саффолк. Все они, за исключением, пожалуй, последней, догадались о причине безудержного веселья англичан.
- Что тут происходит? – грозно спросила султанша.- Потрудитесь объяснить, над чем вы смеётесь, господа? Случайно не над моим рабом?
Однако ни Генрих, ни его подданные не могли остановится.
- Повелитель, остановите это! – взмолилась Михримах.
- Генрих, я приказываю вам и вашим людям немедленно замолчать! – прикрикнул Сулейман.
Только после этого Тюдор и его люди соизволили замолчать. Хотя редкие смешки всё же проскальзывали.
- Прошу прощения, Ваше Величество. – едва оправившись от смеха промолвил Генрих. – Если бы герцог Норфолк не вспомнил шотландский анекдот, мы бы не попали в подобную ситуацию.
- Не врите, Ваше Величество, - возразила Хюррем, - мы все прекрасно понимаем, что стало причиной вашего смеха.
- Госпожа Хюррем, - заговорил Тюдор более серьёзным тоном, - если вы думаете, что я и мои поданные…
- Вы не проявили уважение к моему рабу. – вмешался Сулейман. – Тем самым вы нарываетесь на конфликт, Генрих.
Сэр Брайан хотел было крикнуть: «Да за что его вообще уважать?», но Чарльз с трудом смог удержать его от столь опрометчивого поступка.
- Я понимаю, многие наши обычаи кажутся вам дикостью, но таковы реалии мира. – заявила Роксолана. – Так как вы находитесь в гостях у султана, вы должны вести себя подобающим образом. Сюмбюль, - обратилась она к своему слуге, - можешь идти.
Главный евнух только этого и ждал. Он пулей вылетел из шатра, едва не сбив с ног принцессу Марию, стоявшую у входа. Ага вежливо поклонился ей, но всё же старался отойти как можно дальше. Поклонившись и Сулейману, и Генриху, Нигяр проследовала за ним. Она едва догнала спешащего на кухню Сюмбюля.
- Зачем ты пришла?! – совсем недружелюбно выпалил тот, когда герцогиня поравнялась с ним. – Тоже хочешь потешиться надо мной, да?
- Нет. – со стыдом в голосе промолвила Нигяр. – Сюмбюль, прости моего мужа и короля.
- Ах, простить! – евнух еле успевал смахивать слёзы, бегущие по щекам. – Они надо мной вдоволь посмеялись, а я их прощать должен! Мерзкие бессердечные неверные шайтаны!
Ага распалялся, перебирая всевозможные арабские ругательства. Нигяр почувствовала, как её лицо пылает от стыда. Она осторожно взяла Сюмбюля за руку.
- Умоляю, прости нас всех. – бывшая калфа сама была готова расплакаться. – Меня тоже. Никто не хотел причинять тебе боль. Они просто ничего не знали.
Сюмбюль обиженно посмотрел на Нигяр. Чувство несправедливости, проявленной к нему, захлёстывало его с головой. Впервые над ним издевались в открытую. Ему казалось, что до сегодняшнего дня окружающие привыкли к тому, что он евнух, но эти английские вельможи во главе с королём нанесли ему удар ниже пояса. Особенно тот пьяный одноглазый, хохотал громче всех. Сюмбюль заглянул в глаза Нигяр. Та всё ещё надеялась заслужить его прощение.
Неожиданно к ним подошёл сэр Френсис Дойл.
- Леди Норфолк. – поклонился он бывшей калфе. – Его Величество просит привести этого человека для того, чтобы английская делегация принесла свои извинения за бестактное поведение.
- Передайте Его Величеству, что я лично принесла извинения перед Сюмбюлем Агой за всех нас.
Говорили они по-английски, что дало Сюмбюлю лишний повод нахмуриться. Когда диалог окончился, Нигяр снова обратилась к евнуху.
- Пожалуйста, сделай это, хотя бы ради меня.
- Скажи ему, что я принимаю извинения.
После короткого обмена парой фраз, Френсис Дойл удалился, чтобы исполнить свою миссию. Сворачивая за угол, он обернулся, чтобы лишний раз взглянуть на герцогиню. Последние три года он не мог думать ни о чём другом, кроме как о ней, о женщине, которую ему однажды пришлось срочно перевезти из Стамбула в Лондон. Разве мог он предположить, что снова встретит её при королевском дворе? Но всё это не имеет теперь значения. Она замужем за могучим герцогом, а ему остаются лишь глупые, наивные мечты. Дойдя до господ, Френсис в очередной раз поклонился и произнёс по-турецки:
- Ваши Величества, приказ исполнен. Герцогиня Норфолк принесла извинения от лица делегации.
Между тем Сюмбюль более – менее успокоился. Нигяр стояла рядом и нежно гладила его по плечу. Внезапно ага схватил её за руку и потащил за собой.
- Идём. – сказал он так, словно ничего не случилось. – Идём скорее.
- Но куда и зачем?
- Отмечать твой приезд, иншалла!