Учитель, СЏ РјРѕРіСѓ спросить? Первый Рё последний разговор между убийцей Рё убитым 3 страница

Р’ тот период самое большое несчастье для меня было РЅРµ РІ том, что Сѓ нас РІСЃРµ еще нет детей, РЅРµ РІ том, что Ипек противится предписаниям ислама, Рё РЅРµ РІ том, что РјРѕРё прежние лево-Рё светски настроенные РґСЂСѓР·СЊСЏ презирали меня Р·Р° то, что СЏ стал набожным. РћРЅРё РЅРµ обращали РЅР° меня особенного внимания, потому что было достаточно случаев воодушевленного обращения людей Рє исламу. Больше всего меня потрясло то, что РЅРµ были изданы эти стихи, отправленные РІ Стамбул. РЇ РЅРµ РјРѕРі дождаться выхода очередного номера, который появлялся РІ начале каждого месяца, Рё, успокаивая себя, РІСЃСЏРєРёР№ раз думал, что РІ конце концов хоть РѕРґРЅРѕ РјРѕРµ стихотворение РІ этом месяце будет опубликовано. Реалистичность РІ РјРѕРёС… стихах можно было сравнить только СЃ реалистичностью западной РїРѕСЌР·РёРё. Рђ это РІ Турции, как СЏ думал, может сделать только РѕРґРёРЅ Фахир.

Глубина моего гнева РѕС‚ несправедливости, которой СЏ подвергся, начала отравлять счастье, которое давал РјРЅРµ ислам. Теперь, совершая намаз РІ мечети, РєСѓРґР° СЏ начал ходить, СЏ думал Рѕ Фахире; Рё опять был несчастлив. Однажды вечером СЏ решил рассказать Рѕ своем РіРѕСЂРµ шейху, РЅРѕ РѕРЅ РЅРµ РїРѕРЅСЏР», что такое модернистские стихи, кто такой Рене Шар, что Р·Р° понятие "предложение, разбитое посередине", кто такие Малларме Рё Жубер Рё что такое "пауза пустой строки".

Это поколебало мое доверие к шейху. Долгое время он не делал ничего, кроме того что повторял мне: "Держи сердце чистым", "С помощью любви Аллаха, дай бог, ты выйдешь из этого ущелья" и еще несколько подобных фраз. Я не хочу искажать истину, он не был обычным человеком; он был человеком с ограниченными знаниями. Внутри меня опять начал шевелиться дьявол атеизма, который был наполовину рационалистом, наполовину прагматиком. Такие люди, как я, находят покой только в спорах с себе подобными по какому-нибудь вопросу на партийном собрании. Так я понял, что приход в партию даст мне более глубокую и значительную духовную жизнь, чем обитель. Партийный опыт, полученный мною в марксистские годы, очень помог моему делу в партии, которая придает важное значение религии и духовности.

— Например? — спросил Ка.

Отключили электричество. Наступила долгая пауза.

— Отключили электричество, — проговорил Мухтар загадочным голосом.

Ка не ответил ему и сидел, не шевелясь, в темноте.

Политические исламисты — так нас называют сторонники светского общества и западного образа жизни В отделении партии, в Управлении безопасности и снова на улице

В том, что они сидели в темноте, молча, было нечто тревожащее, но Ка предпочитал эту взволнованность неискреннему разговору двух старых приятелей при свете. Единственное, что сейчас связывало его с Мухтаром, была Ипек, и Ка и хотел поговорить о ней, и боялся дать понять, что влюблен в нее. Боялся он еще и того, что Мухтар начнет рассказывать о чем-то другом, и что он станет считать его еще большим глупцом, чем сейчас, боялся, что его восхищение, которое он хотел чувствовать по отношению к Ипек, пострадает от того, что она была многие годы замужем за таким человеком.

Поэтому, РєРѕРіРґР° Мухтар, РЅРµ зная, Рѕ чем еще поговорить, повел речь Рѕ прежних приятелях, придерживавшихся левых взглядов, Рѕ политических ссыльных, сбежавших РІ Германию, РљР° успокоился. Р’ ответ РЅР° РѕРґРёРЅ РІРѕРїСЂРѕСЃ Мухтара РѕРЅ, улыбнувшись, сказал, что слышал Рѕ том, что Туфан РёР· Малатьи, Сѓ которого были вьющиеся волосы Рё который РєРѕРіРґР°-то писал статьи РІ журнале Рѕ странах третьего РјРёСЂР°, сошел СЃ СѓРјР°. РљР° сказал, что видел его РІ последний раз РЅР° центральном вокзале РІ Штутгарте СЃ длинной палкой РІ СЂСѓРєРµ, Рє концу которой была привязана мокрая тряпка, Рё, насвистывая, РѕРЅ бежал Рё вытирал землю. Потом Мухтар СЃРїСЂРѕСЃРёР» Рѕ Махмуде, который постоянно получал нагоняи РёР·-Р·Р° того, что РЅРµ умел молчать. РљР° сказал, что РѕРЅ вступил РІ общину сторонника шариата Хайруллаха-эфенди Рё сейчас СЃРѕ страстью, СЃ которой РєРѕРіРґР°-то, будучи левым, вступал РІ СЃРїРѕСЂС‹, СЃРїРѕСЂРёС‚ Рѕ том, РІ какой мечети РІ Германии какая община будет главной. Еще РѕРґРёРЅ человек, Рѕ котором, опять улыбнувшись, РІСЃРїРѕРјРЅРёР» РљР°, приветливый Рё симпатичный Сулейман, так затосковал РІ маленьком РіРѕСЂРѕРґРєРµ Траунштайн РІ Баварии, РіРґРµ РѕРЅ жил РЅР° деньги фонда РѕРґРЅРѕР№ церкви, раскрывающей СЃРІРѕРё объятия политическим ссыльным РёР· стран третьего РјРёСЂР°, что, сознавая, что его посадят РІ тюрьму, РІСЃРµ же вернулся РІ Турцию. РћРЅРё вспомнили Хикмета, который работал РІ Берлине шофером Рё был СѓР±РёС‚ РїСЂРё странных обстоятельствах, Фадыла, который женился РЅР° пожилой немке, РІРґРѕРІРµ нацистского офицера, Рё вместе СЃ ней открыл пансион, Рё теоретикаТарыка, который работает РЅР° турецкую мафию РІ Гамбурге Рё уже разбогател. Садык, который РєРѕРіРґР°-то вместе СЃ Мухтаром, РљР°, Танером Рё Ипек собирал только что вышедшие РёР· типографии журналы, сейчас стал главарем банды, которая контрабандным путем через Альпы переправляет РІ Германию рабочих. Говорили, что обидчивый Мухаррем вел счастливую жизнь РїРѕРґ землей вместе СЃРѕ своей семьей РЅР° РѕРґРЅРѕР№ РёР· станций-призраков РІ берлинском метро, которыми совершенно РЅРµ пользовались РёР·-Р·Р° холодной РІРѕР№РЅС‹ Рё Берлинской стены. РљРѕРіРґР° поезд быстро проезжал между станциями «Кройцберг» Рё «Александрплатц», находившиеся РІ вагоне турецкие социалисты-пенсионеры РЅР° мгновение почтительно вставали, РїРѕРґРѕР±РЅРѕ бывшим мафиози Стамбула, которые РІСЃСЏРєРёР№ раз, РєРѕРіРґР° проходили РЅР° теплоходе через Арнавут-кей, глядя РЅР° течение, приветствовали РѕРґРЅРѕРіРѕ легендарного гангстера, некогда исчезнувшего там СЃРѕ своей машиной. Даже если РІ момент этого приветствия находящиеся РІ вагоне политические ссыльные РЅРµ были знакомы, РѕРЅРё разглядывали СЃРІРѕРёС… попутчиков, приветствующих легендарного, РЅРѕ проигравшего СЃРІРѕСЋ битву героя. Так РљР° РІ Берлине, РІ вагоне метро, случайно встретил РСѓС…Рё, который РєРѕРіРґР°-то постоянно критиковал СЃРІРѕРёС… друзей левых взглядов Р·Р° то, что РѕРЅРё РЅРµ интересуются психологией, Рё узнал, что РѕРЅ участвует РІ экспериментах, изучающих, как воздействует реклама РЅРѕРІРѕРіРѕ сорта пиццы СЃ бастурмой, которую собирались продавать мигрантам-рабочим СЃ самым РЅРёР·РєРёРј уровнем РґРѕС…РѕРґРѕРІ РІ РѕРґРЅРѕРј районе. Самым счастливым РёР· политических ссыльных, которых РљР° знал РІ Германии, был Ферхат, РѕРЅ вступил РІ РРџРљ Рё СЃ националистическим рвением нападал РЅР° офисы турецких авиалиний, его показывало РЎРё-СЌРЅ-СЌРЅ, РєРѕРіРґР° РѕРЅ бросал "коктейль Молотова" РІ здания турецких консульств Рё учил РєСѓСЂРґСЃРєРёР№, мечтая Рѕ стихах, которые РѕРЅ однажды напишет. Других людей, Рѕ которых СЃРѕ странным любопытством спрашивал Мухтар, РљР° или давно забыл, или слышал, что РѕРЅРё исчезли, как Рё РјРЅРѕРіРёРµ РґСЂСѓРіРёРµ РёР· тех, кто вступил РІ маленькие банды, кто работал РЅР° секретные службы, кто занялся темными делами, пропали или, вероятно, были тихонько убиты Рё брошены РІ РІРѕРґСѓ.

В пламени спички, зажженной его старинным приятелем, Ка увидел призрачные силуэты предметов в областном отделении партии, старый журнальный столик, газовую печку. Он встал, подошел к окну и стал с восторгом смотреть на падающий снег.

Снег шел очень медленно, большими восхитительными снежинками. В том, как медленно и обильно он сыпал, в его белизне, столь явной в неясном голубоватом свете, непонятно откуда исходившем, было что-то придающее покой и силу, было странное изящество, восхищавшее Ка. Он вспомнил снежные вечера своего детства в Стамбуле — когда-то от снега и сильного ветра тоже отключалось электричество, в доме слышались пугающие перешептьтания, заставлявшие сильнее колотиться детское сердце Ка, и восклицания "Сохрани, Аллах!", а Ка чувствовал счастье оттого, что у него есть семья. Он с грустью наблюдал за лошадью, запряженной в повозку, которая с трудом передвигалась под снегом. В темноте можно было заметить, как животное напряженно крутит головой вправо и влево.

— Мухтар, ты все еще ходишь к шейху?

— К глубокочтимому Саадеттину? — спросил Мухтар. — Иногда! А что?

— Что это тебе дает?

— Немного дружелюбия и, пусть хоть немного, сострадания. Он мудрый человек.

Но Ка почувствовал в голосе Мухтара не радость, а разочарование.

— В Германии я веду очень одинокую жизнь, — сказал он, упрямо продолжая разговор. — Когда по ночам я смотрю на крыши Франкфурта, то чувствую, что весь этот мир, моя жизнь — не напрасны. Мне слышатся некие голоса.

— Какие голоса?

— Возможно, это происходит потому, что я постарел и боюсь умереть, — ответил Ка, смутившись. — Если бы я был писателем, я бы написал о себе: "Снег напоминал Ка о Боге!" Но я не знаю, было бы это правдой. Безмолвие снега приближает меня к Богу.

— Религиозные люди, люди правых взглядов, мусульмане-консерваторы этой страны… — РїСЂРѕРіРѕРІРѕСЂРёР» Мухтар, поспешно предаваясь обманчивой надежде, — после всех тех лет, РєРѕРіРґР° СЏ был атеистом Рё придерживался левых взглядов, оказали очень хорошее влияние РЅР° меня. РўС‹ найдешь РёС…. РЇ уверен, что Рё РѕРЅРё окажутся тебе полезными.

— Действительно?

— К тому же эти набожные люди скромные, мягкие, понимающие. Они не начинают презирать людей, как те, кто европеизировался; они умеют понимать и чутко относиться к людям. Узнав тебя, они тебя любят и никогда не важничают.

Ка с самого начала знал, что в Турции верить в Аллаха означало в первую очередь вступить в общину, быть причастным к определенному кругу людей, а совсем не то, что человек в одиночку может столкнуться с самыми возвышенными мыслями, с великим Творцом, и то, что Мухтар говорил о пользе общины, не говоря ничего об Аллахе и о вере каждого человека в отдельности, создавало у Ка впечатление, что Мухтар разочарован. Он почувствовал, что за это презирает Мухтара. Но, глядя в окно, к которому он прислонился лбом, и повинуясь какому-то внутреннему чувству, он сказал Мухтару совсем другое:

— Мухтар, мне кажется, что, если я поверю в Бога, ты разочаруешься во мне и даже станешь меня презирать.

— Почему?

— Тебя пугает одинокий европейски настроенный человек, в одиночку верящий в Бога. Ты считаешь более надежным неверующего человека, но живущего в общине, нежели верующего человека, отдельную личность. Одинокий человек для тебя хуже и презреннее, чем неверующий.

— Я очень одинок, — сказал Мухтар.

Из-за того, что он смог сказать это так искренне и убедительно, у Ка появилось желание сделать ему больно и чувство жалости к нему. Сейчас он ощущал, что темнота в комнате создала у него самого и у Мухтара какое-то пьянящее чувство причастности к тайне.

— Я не собираюсь этого делать, но знаешь, почему тебя особенно испугало бы, если бы я стал набожным человеком, который пять раз совершает намаз? Ты сможешь ухватиться только за общину и религию, если такие, как я, мирские безбожники займутся делами государства и торговли. Человек в этой стране не может молиться со спокойной душой, не имея возможности быть уверенным в трудолюбии безбожника, который по праву, данному ему государством, будет вести торговлю с Западом, политику и дела вне религии.

— Но ты не тот человек, который занимается государством и торговлей и не верит в Бога. Я отведу тебя к глубокочтимому Саадеттину когда захочешь.

— Кажется, полиция приехала! — сказал Ка.

Оба безмолвно наблюдали сквозь замерзшие окна за двумя людьми в штатском, медленно, под снегом, вышедшими из полицейской машины, припарковавшейся внизу, у двери делового центра.

— Я хочу кое о чем тебя попросить, — сказал Мухтар. — Через какое-то время эти люди придут наверх, отвезут нас в управление. Тебя они не будут задерживать, запишут твои показания и отпустят. Ты вернешься в отель, а вечером хозяин отеля Тургут-бей позовет тебя на ужин, и ты пойдешь. Там, конечно же, будут и его любопытные дочери. Тогда, я прошу тебя, скажи Ипек вот что. Ты слушаешь меня? Скажи Ипек, что я опять хочу на ней жениться! Моя ошибка была в том, что я просил ее закрываться, одеваться так, как предписывает ислам. Скажи ей, что я больше не буду вести себя с ней как ограниченный, ревнивый провинциальный муж, что я раскаиваюсь и стыжусь того, что обижал ее, когда мы были женаты!

— Разве ты этого РЅРµ РіРѕРІРѕСЂРёР» Ипек раньше?

— Я говорил, но не помогло. Может, она мне не верит, потому что я стал председателем областного отделения Партии благоденствия. Ты совсем другой человек, ты приехал из Стамбула, из Германии. Если ты ей об этом скажешь, она поверит.

— Разве ты РЅРµ окажешься РІ затруднительном положении как председатель областного отделения Партии благоденствия, если твоя жена будет ходить незакрытая?

— Через четыре дня я с помощью Аллаха выиграю выборы и стану главой муниципалитета, — сказал Мухтар. — Но важнее этого то, чтобы ты рассказал Ипек о моем раскаянии. Тогда я, возможно, все еще буду задержан. Ты сделаешь это для меня, брат?

Ка несколько мгновений колебался.

— Сделаю, — проговорил он.

Мухтар обнял Ка и поцеловал его в обе щеки. Нечто среднее между состраданием и отвращением испытывал к Мухтару Ка и презирал самого себя за то, что он не такой искренний и простодушный, как Мухтар.

— Я очень прошу тебя, чтобы ты лично отдал Фахиру в Стамбуле это мое стихотворение, — сказал Мухтар. — Это стихотворение, о котором я рассказывал, "Лестница".

РљРѕРіРґР° РљР° РІ темноте прятал стихотворение Рє себе РІ карман, вошли трое РІ штатском; РґРІРѕРµ держали большие фонари. РћРЅРё были полны готовности Рё внимания, Рё РїРѕ РёС… РІРёРґСѓ было понятно, что РѕРЅРё очень хорошо знали, чем занимались здесь РљР° Рё Мухтар. РљР° РїРѕРЅСЏР», что РѕРЅРё РёР· РќРРЈ. И РІСЃРµ же РѕРЅРё спросили РљР°, что РѕРЅ здесь делает, рассматривая его удостоверение личности. РљР° сказал, что приехал РёР· Стамбула, чтобы написать статью РІ газету «Джумхуриет» Рѕ выборах РІ муниципалитет Рё Рѕ женщинах, совершивших самоубийство.

— Вообще-то они совершают самоубийства именно потому, что вы пишете об этом в стамбульских газетах! — сказал один из сотрудников.

— Нет, не поэтому, — строптиво ответил Ка.

— А почему?

— Они совершают самоубийства, потому что несчастны.

— Мы тоже несчастны, но не кончаем с собой. "s В боковом свете ламп, которые они держали в руках, они открывали шкафы областного центра партии, вытаскивали ящики и высыпали на столы их содержимое, искали что-то в папках. Они перевернули стол Мухтара, разыскивая там оружие, выдвинули один из шкафов и заглянули за него. С Ка они обращались намного лучше, чем с Мухтаром.

— Почему после того, как вы видели убийство директора, вы пошли не в полицию, а сюда?

— У меня была назначена встреча.

— Для чего?

— Мы старые друзья по университету, — сказал Мухтар извиняющимся голосом. — А хозяйка отеля "Снежный дворец", в котором он остановился, — моя жена. Незадолго до убийства они позвонили мне сюда, в партийный центр, и назначили встречу. Вы можете это проверить, потому что сотрудники Национального разведывательного управления прослушивают телефоны наглей партии.

— Откуда ты знаешь, что мы прослушиваем ваши телефоны?

— Извините, — сказал Мухтар, совершенно не испугавшись. — Я не знаю, я предположил. Может быть, я ошибся.

Ка ощутил в Мухтаре хладнокровие и подавленность человека, который привык принимать как само собой разумеющееся то, что полиция и власть — безжалостны, что электричество выключается, дороги всегда грязные, привык покорно разговаривать с полицейскими, грубо с ним обращавшимися, и не считать проблемой своей чести то, что его оскорбляют и толкают, и Ка испытывал к нему уважение уже за то, что сам он не обладал этими полезными способностями и умением идти на компромисс.

РћРЅРё сидели СЂСЏРґРѕРј, словно наказанные дети, РЅР° заднем сиденье полицейской машины, РєСѓРґР° РёС… посадили после того, как долго обыскивали областной центр партии, перевернули РІСЃРµ шкафы Рё папки, перевязав часть этих папок веревками, заполнили РёРјРё мешки, Р° также после того, как составили протокол РѕР± обыске. РљР° РІРЅРѕРІСЊ увидел беспомощность Мухтара, посмотрев РЅР° его большие белые СЂСѓРєРё, похожие РЅР° толстых Рё старых собак, которые РѕРЅ СЃРјРёСЂРЅРѕ держал РЅР° коленях. РџРѕРєР° полицейская машина медленно ехала РїРѕ заснеженным Рё темным улицам Карса, РѕРЅРё грустно смотрели РЅР° бледные желтоватые РѕРіРЅРё, просачивающиеся РёР· РѕРєРѕРЅ армянских РѕСЃРѕР±РЅСЏРєРѕРІ СЃ полуоткрытыми занавесками, РЅР° стариков, медленно бредущих РїРѕ обледенелым мостовым СЃ полиэтиленовыми сумками РІ руках, РЅР° фасады РѕРґРёРЅРѕРєРёС…, как призраки, пустых Рё старых РґРѕРјРѕРІ. РќР° досках объявлений Национального театра были развешаны афиши Рѕ вечернем представлении. Рабочие, проводившие РїРѕ улицам кабель для РїСЂСЏРјРѕР№ трансляции, РІСЃРµ еще работали. Из-Р·Р° того, что РґРѕСЂРѕРіРё были закрыты, РІ автобусных гаражах царила нервная атмосфера ожидания. Полицейская машина медленно ехала РїРѕРґ сказочным снегом, снежинки которого казались РљР° такими же большими, как снежинки внутри детской игрушки "снежная Р±СѓСЂСЏ", заполненной РІРѕРґРѕР№. Р—Р° время этого путешествия, продолжавшегося, даже учитывая небольшое расстояние, семь-восемь РјРёРЅСѓС‚, поскольку водитель вел машину очень медленно Рё внимательно, РљР° встретился взглядом СЃ Мухтаром, сидевшим СЂСЏРґРѕРј, Рё РїРѕ печальному Рё СЃРїРѕРєРѕР№РЅРѕРјСѓ взгляду старинного приятеля, чувствуя одновременно стыд Рё облегчение, РІРґСЂСѓРі РїРѕРЅСЏР», что РІ Управлении безопасности Мухтара Р±СѓРґСѓС‚ бить, Р° Рє нему РЅРµ прикоснутся.