Приказ – зарыться в землю!
В выписке из журнала боевых действий 124-й отдельной стрелковой бригады о последующем периоде с 20.9 по 14.10.42 года говорится: «бригада обороняла Рынок, Спартановку, восточные и юго-восточные скаты высоты 135,4, немцы активных действий не проявляли…»
Обороняясь, бригада несколько раз перестраивала систему обороны с целью глубокого эшелонирования и устройства противотанковой обороны. Одним словом, пришлось гороховцам основательно закапываться в землю.
Обычно пишущие о Сталинграде дают понять, что бои шли главным образом в развалинах, среди руин, что обзор был ограниченным. В силу этого штурмовую группу называют едва ли не универсальным средством уличного боя. Но в группе Горохова дела обстояли иначе. В Спартановке и Рынке улицы остались лишь на командирских картах и планах. Кварталы же превратились в пустыри, просматриваемые вдоль, поперёк и сверху донизу. Лишь под волжской кручей можно было укрыться от всепроникающего взгляда противника, но не от всевидящей «рамы».
Поэтому оборона частей группы Горохова походила на обычную полевую оборону с траншеями полного профиля, блиндажами, ходами сообщений, ячейками для стрельбы, ротными опорными пунктами и противотанковыми районами на 10-12 сорокопяток и ПТР, составлявшими её основу, писал генерал Греков. Оборона 124-й бригады, отмечал он, «была одноэшелонной (все три батальона – в линию). Широкого манёвра из глубины не проведёшь. На отдельных участках мы имели две траншеи, в районе Рынка три траншеи и все-таки умудрялись иметь одну стрелковую роту и роту автоматчиков в резерве». Всего же обе бригады отрыли 20 километров траншей и ходов сообщений полного профиля. Так что любой взвод, рота, скажем, с левого фланга на правый, могла за час – час десять сманеврировать, не показываясь на поверхности. То же самое можно было проделать от волжской кручи до передка. Таким образом, оборона наша отличалась высокой маневренностью. Так, 18 сентября мы наносили главный удар центром, а 19-го – уже правым флангом. И немцы не сумели раскрыть нашего манёвра.
Наша оборона имела десятки запасных позиций, более сотни укрытий, оборудовано две-три дюжины НП. Это позволило постоянно менять огневые позиции и пункты управления. Много было пролито пота, но зато сколько сохранили мы солдатских жизней! Главный упор сделали на организацию системы огня. Здесь наши командиры постарались. Например, перед батальоном старшего лейтенанта Ткаленко передний край так был переплетён всеми видами огня, что не только мотогренадёр или танк, мышь не проскользнёт».
21 сентября на фронте от Мамаева кургана до зацарицынской части города немцы вновь перешли в наступление силами пяти дивизий. 22 сентября 62-я армия была разрублена на две части: на участке дивизии Родимцева немцы вышли к центральной переправе севернее реки Царица. Отсюда они имели возможность просматривать почти весь тыл армии и вести наступление вдоль берега. Бои в центре города, развернувшиеся ранним утром 22 сентября («Это был поистине ад», – скажет впоследствии о тех днях Родимцев), стали стихать только к вечеру 24 сентября.
Сражение за Сталинград развёртывалось с новой, невиданной до этого силой. В министерстве пропаганды Геббельса ожидали взятия города со дня на день. И готовились к съёмкам фильма о падении Сталинграда. В редакциях газет были набраны заголовки «Сталинград пал!» 26 сентября Паулюс объявил: «Боевое знамя рейха развивается над зданием сталинградского обкома партии!» Гитлер, выступая в рейхстаге 30 сентября 1942 года, заявил: «Мы штурмуем Сталинград и возьмём его – на это вы можете положиться… Если мы что-нибудь заняли, оттуда нас не сдвинуть». Но в городе продолжались ожесточённые бои.
Не добившись к этому моменту окончательного успеха в центре города и на южных окраинах, немецкое командование приступило к подготовке прорыва в северной, промышленной части Сталинграда. В частности, в район западнее Орловки были переброшены 24-я танковая дивизия (передана из состава 4-й танковой армии в 6-ю армию) и снятая с северного участка 389-я пехотная дивизия.
Немецкий генерал Ганс Дерр в книге «Поход на Сталинград» называет начавшийся с середины сентября период боёв за Сталинградский промышленный район позиционной, или «крепостной», войной. Война, согласно этому автору, «перешла на изрезанные оврагами приволжские высоты с перелесками и балками, в фабричный район Сталинграда, расположенный на неровной, изрытой, пересечённой местности, застроенной зданиями из железа, бетона и камня. Километр как мера длины был заменён метром, карта генерального штаба – планом города». Далее немецкий автор, генерал-майор вермахта, пишет: «За каждый дом, цех, водонапорную башню, железнодорожную насыпь, стену, подвал и, наконец, за каждую кучу развалин велась ожесточённая борьба, которая не имела себе равных… Несмотря на массированные действия авиации и артиллерии, выйти из рамок ближнего боя было невозможно».
Ганс Дерр признаёт, что, выполняя директивы Гитлера, 6-я армия фон Паулюса с середины сентября 1942 года «прилагала… все усилия для расширения плацдарма, захваченного у Рынка, в южном направлении, чтобы овладеть всем берегом Волги…» Автор – бывший немецкий генерал – несколько пространно и педантично рассуждает о роли захвата здесь «полосы крутого берега вплоть до самой реки». При этом он рассуждает о «мёртвом пространстве» – узкой полосе глубиной всего в 100 м под крутым берегом Волги: «…Последние 100 м, прилегающие к реке, как для наступающего, так и обороняющегося, имели решающее значение».
И добавляет: «Путь к этой полосе лежал через районы города, промышленные предприятия и железнодорожные сооружения, которыми необходимо было овладеть». Но самое главное немецкий генерал, как и вся 6-я армия, не учли: путь к этим последним ста метрам нашего правого берега Волги пролегал не столько через сложный рельеф местности, сколько через советский характер их защитников – через группу Горохова, дивизии Родимцева и Людникова…
В боевом приказе №171 штаба и командарма от 28.9.42, полученном в войсках 62-й армии в последние дни сентября, говорилось: «Разъяснить всему личному составу, что Армия дерётся на последнем рубеже, – отходить дальше нельзя и некуда. Долг каждого бойца и командира – до конца защищать свой окоп, свою позицию...»
В оборонительных боях группы Горохова наступал самый тяжёлый, отчаянно критический месяц октябрь…
На последних рубежах
13 сентября Военный совет 62-й армии (впервые при новом командующем Чуйкове) оценивает состояние обороны Сталинграда. Оценка эта была весьма критична. В постановлении отмечалось, что работы по приведению города в оборонительное состояние осуществлены всего на 25%, система противотанковой обороны недоделана, имеющиеся каменные постройки к обороне не приспособлены. Постановление также констатировало: «…созданные баррикады противотанковыми препятствиями не являются, а минирование сооружений в системе обороны применено явно недостаточно. …Система оборонительных сооружений районов частям, занимающим их, неизвестна. Планов обороны районов нет».
«Для лучшего руководства обороной города» (так говорилось в постановлении) было решено разбить его на сектора, назначить начальников, ответственных за организацию там противотанковой и пехотной обороны. Ответственными являлись: Центральный сектор – командир 15-й гвардейской стрелковой дивизии, Южный – командир 10-й стрелковой дивизии НКВД полковник Сараев. За Северный сектор обороны города ответственность возлагалась на полковника Горохова, что было признанием роли группы Горохова и его личного авторитета в вопросах обороны северной части города. В текстах боевых приказов штаба 62-й армии, датированных 17 и 18 сентября (период попыток наступления для оказания помощи левому крылу Сталинградского фронта), также продолжала фигурировать «группа тов. Горохова».
Однако с 28 сентября задачи 124-й и 149-й бригадам из штаба 62-й армии стали ставить раздельно. В приказе В.И. Чуйкова №70 от 28 сентября (ставшем впоследствии известным и часто цитируемым «Армия дерётся на последнем рубеже» и в менее известном – «Бойцов и командиров, самовольно оставляющих свои окопы и позиции, – расстреливать на месте как изменников и предателей Родины») задачи всем соединениям на севере города – 124-й, 149-й, 115-й бригадам и 112-й стрелковой дивизии – ставятся штабом армии порознь. Эта линия командования 62-й армии на децентрализацию управления войсками на удалённом северном фланге армии странным образом совпадает с кризисом обстановки в районе Орловки, где с 30 сентября начались жестокие бои. Так, в этот время командарм требует сформировать в дивизиях штрафные роты (приказ №0177 от 30.9.42 г.), «провести в течение ночи с 30.9 на 1.10 облавы во всех тыловых районах, с целью задержания укрывающихся в зданиях трусов и паникёров».
О том, в какой момент штаб 62-й армии затеял перемены в управлении войсками на севере Сталинграда, красноречиво свидетельствуют фрагменты оперативных сводок (конец сентября – начало октября) штаба гороховской 124-й бригады, адресованных начштабу 62-й армии:
30 сентября.
— Противник непосредственно перед фронтом бригады особой активности не проявлял, вёл пулемётно-миномётный обстрел переднего края. Авиация бомбила пос. СТЗ и район КП. В артдивизионе при бомбёжке вражеской авиации 29.9 пост СТЗ от разрыва бомб разбито два трактора, 2 передка и 420 снарядов. 124 осбр продолжает прочно удерживать занимаемые позиции, укрепляя их и организуя огонь.
— 1/124 вёл оборонительный бой с наступающим противником на южных и западных скатах высоты 97.7 у оврага Мокрая Мечётка. В 14.00 29.9.42 противник шёл в атаку во весь рост при поддержке 25 танков. Был допущен на 400 метров, после чего был открыт огонь из всех видов оружия. Противник, понеся значительные потери в живой силе и материальной части, отошёл на исходные позиции – высота 98.9.
— Наша авиация в течение 29.9 два раза бомбила боевые порядки батальона.
— 1/124 в течение ночи и дня подвергается противником непрерывному миномётно-артиллерийскому обстрелу и бомбёжке с воздуха.
— Наша РС дала два залпа по боевым порядкам батальона.
2 октября.
— На участке бригады противник особой активности не проявлял. Положение 2-го, 3-го и 4-го осб 124-й осбр без изменения.
— 1/124 с утра подвергается непрерывному миномётно-артиллерийскому обстрелу и бомбёжке с воздуха. С 11.30 батальон ведёт тяжёлый бой с превосходящими силами противника (20 танков и батальон пехоты). Танковая атака отбита, сожжено 2 танка противника. Бой продолжается, бомбёжка с воздуха не прекращается. Потери уточняются.
— В 13.00 выбросил подкрепление 1/124 – роту автоматчиков бригады.
Сложно понять и объяснить, почему в условиях крайне неопределённой, быстро меняющейся обстановки, при неустойчивой, а временами и отсутствующей линии фронта в районе Орловского выступа – наиболее удалённой части нашей обороны в сторону противника – штаб армии фактически упразднил централизованное управление полковником Гороховым действиями в районе Северного сектора обороны города. Формально приказа о «роспуске» группы Горохова не было. Но как раз тогда, «когда немец взялся за нас по-настоящему» (из мемуаров офицера штаба бригады Ивана Чупрова), задачи бригадам и дивизиям в районе СТЗ и Орловки ставятся штабом армии исключительно раздельно. Фактически это означало, что постоянное до того ядро советской обороны в северной части города – 124-я и 149-я бригады под единым командованием Горохова – было разрушено, и тем самым подорвана прочность этой самой обороны ещё до начала немецкого штурма СТЗ.
Примечательно, что и в это время, несмотря на политику децентрализации из штаба армии, авторитет и влияние Горохова «на местах», то есть у конкретных командиров, входивших в группу отрядов и частей, остаётся высокими. Примером служит донесение на имя Горохова от исполняющего обязанности командира отряда моряков старшего лейтенанта Васелюка. Он обращается к комбригу 124-й бригады за помощью: «4.10.42 г. Осталось 20 человек с командирами. Нуждаюсь в подкреплении, в боезапасе: патроны ППШ, патроны винтовочные, гранаты РГД-33, Ф-1, противотанковые, бутылки с горючей жидкостью. Кроме того, сообщаю: левый фланг открыт, так как 115-я бригада отошла на новые позиции. Жду указаний».
На этом документе имеется примечательная резолюция полковника Горохова: «К исходу 5.10 (с наступлением темноты) всё просимое отрядом моряков направляю, несмотря на его подчинение командиру 149-й осбр».
«Все дни слились воедино…»
Период такого децентрализованного управления соединениями и частями из штаба 62-й армии на самом удалённом, Северном участке обороны города продолжался около двух недель. Но каких недель! Именно тогда, по воспоминаниям ветеранов-сталинградцев, перестал существовать обычный календарь – все дни слились воедино. Недели, дни, часы перестали быть мерой отсчёта времени. Оно измерялось только количеством атак противника, продолжительностью передышки до следующего боя, промежутком между волнами гитлеровских бомбардировщиков и пикировщиков, периодичностью смены многочасовой бомбёжки не менее продолжительным артиллерийско-миномётным обстрелом наших позиций.
Только после разгрома на Сталинградском тракторном заводе 37-й гвардейской дивизии Жолудева, когда 124-я и 149-я стрелковые бригады Горохова и Болвинова были отсечены от пункта управления В.И. Чуйкова, командарм наконец признал, что, кроме Горохова, некому взять в руки остатки разбитых 112-й стрелковой дивизии, 115-й отдельной стрелковой бригады, 2-й отдельной мотострелковой бригады. Только Горохов мог поддерживать ответственное взаимодействие с кораблями Ахтубинской группы Волжской военной флотилии.
В документах штаба, политуправления 62-й армии за 17, 18 октября де-факто вновь признаётся существование группы войск полковника Горохова. В боевом донесении Чуйкова – Гурова – Крылова (№291 от 17 октября) командованию фронта о состоянии к исходу этих суток (три дня назад потерян СТЗ, Горохов трое суток сражается в окружении) среди соединений 62-й армии (138-й, 308-й, 193-й сд), «остатков» 37-й гвардейской и 95-й стрелковых дивизий вновь напрямую говорится о «северной группе войск», «северной группировке». Подробно сообщается, что она «продолжает вести тяжёлые оборонительные бои в окружении» и, понеся большие потери, «продолжает удерживать посёлки Рынок, Спартановка, северный берег Мокрой Мечётки. Бои продолжаются».
В политдонесении 62-й армии начальнику Главного политуправления Красной Армии Щербакову и начальнику политуправления Сталинградского фронта Доронину от 18 октября «О действиях частей 62-й армии и о партийно-политической работе за 17-18 октября 1942 года» прямо указывается: «особенно ожесточённые бои проходили в районе посёлка Рынок и севернее завода СТЗ, где действует группа полковника Горохова в составе 124-й, 149-й, 115-й стрелковых бригад, 2-й мсб и 112-й сд». Как видим, группа полковника Горохова вновь появилась в докладах «на самый верх». К слову сказать, в действительности 115-я стрелковая бригада, 2-я мотострелковая бригада и 112-я стрелковая дивизия в группу Горохова как самостоятельные боевые единицы никогда не входили.
Ошибка командарма
Закономерно возникает вопрос, почему, а главное, с какой целью командарм Чуйков и его штаб в конце сентября вдруг столь резко изменили своё отношение к группе Горохова, действовавшей до этого исключительно надёжно и успешно? По отдельным фрагментам переписки генералов Горохова и Грекова можно понять, что повод к этому, предположительно, дали «какие-то жалобы со стороны 149-й бригады». В этой переписке В.А. Греков упоминает о Камынине, Грибове, Николаеве, Борисове из штаба и политотдела 62-й армии, продолжительное время находившихся у Горохова. «Видимо, они причастны к расследованию взаимоотношений и столкновений руководства 124-й и 149-й бригад?» – интересуется В.А. Греков у своего бывшего командира. Сергей Фёдорович Горохов на это прямолинейно отвечал: «У меня споров с Болвиновым (командир 149-й отдельной стрелковой бригады. – А.Ш.) и с другими его преемниками не было. Я бы не позволил спорить. Но, как видно, жалобы «пришельцам» из 62-й армии были. А на что? Что получали – делили поровну, да и славу «гороховцев» делили поровну, никого не обижали. Но всегда есть и будут завистники, в особенности у тех, кто ни черта не делает, а всем завидует». А о «пришельцах» из 62-й армии Горохов замечает: «Кроме помех, ничего они не сделали… Сидели, как ячмень на глазу. Не больно, а хорошо смотреть мешает…»
И всё же, думается, главная причина линии командования 62-й армии, итогом которой стали децентрализация и безвластие в северной части обороны города в районе СТЗ, крылась в другом. В.И. Чуйков возглавил 62-ю армию по приказу штаба фронта спустя три недели после самостоятельных и успешных боевых действий группы Горохова. «Досадные недоразумения, осложнения», как отмечал В.А. Греков, возникали у командарма Чуйкова в отношении полковника Горохова, штаба 124-й стрелковой бригады, выполнявших роль командования оперативной группы войск в северной части обороны города (или, как часто писали в документах, Северного боевого участка), из-за того, что группу Горохова образовало командование фронта, помимо командования 62-й армии.
Чуйков, «будучи человеком с непростым характером», писал в своих архивных заметках генерал Греков, к сожалению, «ревностно, порой нетерпимо воспринимал всякий случай прямых контактов штаба группы Горохова с фронтовыми инстанциями и органами управления, снабжения». А в силу боевой обстановки не армейское, а именно фронтовое командование «имело больше возможностей управлять группой Горохова, доставлять ей материальные средства и поддерживать огневыми ударами авиации (ночной) и артиллерии речной флотилии, стрелковой дивизии фронтового резерва». Командование Сталинградского фронта, писал в своих публикациях В.А. Греков, было «не просто территориально ближе к войскам группы Горохова. Ерёменко и Хрущёв создавали эту группу войск, знали её боевую деятельность». Штаб фронта «изо всех сил укреплял, поддерживал устойчивость своего фланга и заодно фланга входившей в него 62-й армии кораблями, артиллерией, авиацией».
Между основными силами 62-й армии Чуйкова близ Мамаева кургана и группой Горохова на северной окраине города на протяжении 15 километров располагались вражеские войска. Ни сам командарм, ни его штаб не были достаточно осведомлены о действиях группы, не имели с ней устойчивой связи и не были в состоянии реально управлять её действиями. Редкий случай: за все пять месяцев боёв в Сталинграде на участке обороны группы С.Ф. Горохова ни единого раза не побывали ни командарм Чуйков, ни начштаба армии Крылов. А ведь известно: свой глаз – алмаз.
Такое непростое, можно сказать, отношение В.И Чуйкова и его штаба к командованию 124-й бригады резко контрастирует с взаимоотношениями Горохова и его подчинённых с тракторозаводцами. Фигура комбрига Горохова была для местных жителей и властей района больше, чем самая высокая военная инстанция в тракторозаводской обороне. Здесь, на отдалённой северной окраине огромного, оказавшегося в большой беде города, Сергей Фёдорович Горохов фактически олицетворял для советских людей то, к чему все они единодушно стремились, чего желали больше всего, – чтобы теперь военные дела пошли по-другому, чтобы регулярные красноармейские части наконец-то отогнали проклятого врага от родного СТЗ.
Как подчеркивал В.А. Греков, не только первые пять суток самообороны 23-28 августа до подхода 124-й бригады к СТЗ, но и все 40 дней до 5-8 октября – это время большой активности, многосторонней деятельности партийных и советских органов Тракторозаводского района, местной МПВО, райвоенкомата. Тракторозаводцами в первые же часы прибытия бригады с её командованием и воинами были установлены тесная связь и боевая дружба. Целых 40-45 суток рядом с гороховцами постоянно находились и действовали соратники – бойцы и командиры МПВО района, военные ремонтники из отдельного ремонтно-восстановительного батальона на СТЗ, оставшиеся в районе жители. Все они сражались рядом и совместно с гороховцами.
Возглавляя оборону всего Тракторозаводского района, С.Ф. Горохов неизменно координирует свои действия с райкомом партии и его секретарями – Приходько, Мельниковым, Сомовой, с руководством Тракторного завода – Гореглядом, Задорожным, Шапошниковым. Сергей Фёдорович вспоминал: «С заводом и москвичами, а также с райкомом были самые дружеские взаимоотношения, доходящие до личной дружбы…» Вспоминал он и тяжкие октябрьские дни: «Нам было очень тяжело. Находились в балке, возле школы. К нам приехали ночью Приходько и Горегляд в фуфайках, мокрые, чтобы узнать, что и как. Завод уже был занят немцами. Приятно было это их посещение. Такая связь с левым берегом».
Признанным партийным вожаком района был Дмитрий Васильевич Приходько – секретарь районного комитета ВКП(б). «Умный, смелый, решительный, твёрдый человек. Эти качества объяснялись его кристаллической правдивостью. Он сам работал день и ночь и этого же требовал от нас. Люди очень любили Приходько», – вспоминала Мария Николаевна Сомова, хорошо знавшая его по совместной партийной работе. «С военными, – писала она, – у нас не было деления на наше – не наше. Мы считали, что мы – одна семья, что мы делаем общее, одно дело. Я, да и все работники райкома не чувствовали грани между ними и нами. С прибытием 124-й осбр у нас наладилась тесная взаимосвязь. Помнится, что эта бригада получила с нашего арсенала винтовки, пулемёты, гранаты. Наши люди очень хорошо знали местность».
Танковые пулемёты, «по наследству» перешедшие от ополченцев и заводчан в подразделения бригад Горохова и Болвинова, играли немалую роль в существенном увеличении огневой мощи даже небольших опорных пунктов в их обороне. Массированный кинжальный пулемётный огонь с близкого расстояния из неприметных бастионов в сталинградской земле, оживавших после самых беспощадных бомбёжек и обстрелов, был для противника непременным гороховским «приветом» для атакующих немецких пехотинцев. «Вообще дела развивались так, – вспоминал В.А. Греков, – пехотинцев с винтовкой в бригаде становилось всё меньше, но всё больше гороховцы находили (разными путями) и ставили сплошной огневой стеной танковые пулемёты ДТ, противотанковые ружья, малокалиберные миномёты, а также трофейные пулемёты и автоматы. У замечательно подготовленных артиллерийских командиров – А.М. Моцака, С.Я. Ткачука, Н.В. Чурилова, А.Т. Карташова, Н.А. Калошина, их комиссаров Н.К. Тимошкина, М.Я. Спевака, Н.И. Глазунова, П.Л. Рябова, чем дольше длились и ожесточались бои, тем больше появлялось дополнительных орудий, миномётов. Всё это давали заводы Сталинграда».
«В стойкости нашей 124-й бригады, – писал В.А. Греков, – очень многое значил щедрый вклад партийных органов Тракторозаводского района, рабочих завода и их семей, оставшихся с ними на огненной кромке волжского берега». Существенной помощью в сентябре для гороховцев явилось пополнение поредевших рот 124-й и 149-й бригад через Тракторозаводский райвоенкомат. В общей сложности до 1300 тракторозаводских призывников из среды рабочих влились тогда на пополнение двух бригад.
Завод помог перевести бригадную артиллерию с конной на механическую тягу, что значительно повысило её манёвренность. В сентябре батареи дивизиона С.Я. Ткачука вели огонь из скверика, поблизости от заводоуправления Тракторного. Видимо, на этом основании директор Задорожный считал дивизион своей заводской артиллерией. Бывало, развернёт план завода, крестиками отмечает места разрывов снарядов и мин на заводской территории, выговаривает Ткачуку за «попустительство» противнику. Ткачук смиренно выслушает, поддакнет и обязательно что-нибудь выпросит. Так директор распорядился выделить бригаде четыре тягача СТЗ-НАТИ. В тракторном гараже завода были найдены нужные трактора. Рабочие сборочного цеха их перебрали, заменили часть деталей, покрасили. Обновлённые тракторы были переданы воинской части. Повысилась манёвренность, а, следовательно, живучесть и боеспособность батарей артдивизиона гороховцев. Бойцы – наблюдатели взвода управления МПВО района, расположенные на наблюдательных вышках самых высоких зданий, помогали корректировать огонь нашей артиллерии и миномётов.
А как пригодились сноровка мастеровых людей, их знание местности при скоростной постройке бригадными сапёрами переправ через Волгу! После захвата врагом центральной переправы города для группы войск, оборонявшейся севернее Сталинграда, устройство собственных путей для эвакуации раненых, доставки боеприпасов и продовольствия в буквальном смысле слова стало вопросом жизни или смерти. Все воспряли духом, когда начали действовать наплавной пешеходный мост и три канатно-паромные переправы на острова Зайцевский и Спорный. Они были изготовлены из подручных средств, доставленных с завода.