БИЛЕТЫ ЗАКАЗЫВАЙТЕ ЗАРАНЕЕ!
– Цирк уродов? – пробормотал я себе под нос.
Цирк – это представление со всякими зверями и клоунами, а тут какие‑то уроды… Цирк уродов! Странно. Но, похоже, так оно и есть.
Я стал перечитывать флаер. Меня как магнитом притягивали к себе картинки и описание тех, кого зрители увидят во время представления. Честно говоря, я так замечтался, что совсем позабыл про мистера Далтона. А вспомнил про него только тогда, когда вдруг с удивлением заметил, что в классе воцарилась тишина. Подняв голову, я увидел, что Стив один торчит возле учительского стола. Он показал мне язык и ухмыльнулся. У меня чуть волосы не встали дыбом от страха. Я глянул через плечо и тут же понял, что у меня за спиной стоит мистер Далтон. Поджав губы, он читал то, что было написано на флаере.
– Что это? – резко спросил он, выхватив листок у меня из рук.
– Рекламный проспект, сэр, – ответил я.
– Откуда он у тебя? – не унимался мистер Далтон.
Судя по всему, он здорово разозлился. Я еще никогда не видел его таким.
– Откуда он у тебя? – снова спросил он.
Я быстро облизал губы. Что же ему сказать? Я не хотел подставлять Алана – ясно, что сам он ни за что не признается, даже лучшие друзья Алана знают, что смелостью он явно не отличается. Но сегодня я тормозил по‑страшному и никак не мог придумать, что бы такое соврать. К счастью, Стив пришел мне на помощь.
– Это мой флаер, сэр, – вмешался он.
– Твой? – мистер Далтон даже мигнул от удивления.
– Я нашел его возле автобусной остановки, сэр, – объяснил Стив. – Кажется, его выбросил кто‑то из старшеклассников. Флаер показался мне занятным, и я подобрал его. Хотел спросить вас, сэр, в конце урока, что вы об этом думаете.
– Вот как! – мистер Далтон изо всех сил старался не показать виду, что он польщен. – Тогда все ясно. Что ж, нельзя ругать за любопытство, это положительная черта. Садись, Стив.
Стив сел. Мистер Далтон пришпилил флаер к доске кнопкой.
– Много лет назад, – начал он, ткнув пальцем во флаер, – устраивались представления, которые назывались «шоу уродов». Группка жадных мошенников сажала людей с физическими отклонениями в клетки и…
– Сэр, что такое «люди с физическими отклонениями»? – спросил кто‑то.
– Это люди, которые выглядят не так, как другие, – пояснил мистер Далтон. – Ну, представьте себе человека с тремя руками или двумя носами, человека без ног, очень низенького человека или, наоборот, очень высокого. Мошенники сажали этих бедолаг в клетки, – а ведь они ничем не отличались от нас с вами, только выглядели иначе – и выставляли их на обозрение публике. Таких людей с физическими отклонениями называли «уродами». Мошенники брали со зрителей деньги за то, что они смотрят на «уродов», разрешали зрителям смеяться и дразнить несчастных людей в клетках. С так называемыми «уродами» обращались как с животными. Им почти ничего не платили, их били, одевали в рваное тряпье, не разрешали мыться.
– Это так жестоко, сэр! – воскликнула Дэлайна Прайс – девочка с передних рядов.
– Верно, – согласился мистер Далтон. – Это жестоко и отвратительно. Вот почему я так разозлился, когда увидел это. – Он сорвал с доски флаер. – Шоу уродов запретили много лет назад, но ходят слухи, что они не перестали давать представления, что и в наше время есть подобные шоу.
– А как вы думаете, этот цирк – настоящее шоу уродов? – спросил я.
Мистер Далтон снова посмотрел на флаер и покачал головой.
– Сомневаюсь, – сказал он. – Я думаю, что это простое жульничество. Однако, – добавил он, – я надеюсь, что, будь оно даже настоящим, никто из вас не захотел бы пойти на такое представление.
– Конечно, нет, сэр! – хором заверили мы.
– Шоу уродов были просто ужасны, – продолжал мистер Далтон. – Мошенники уверяли, что это обычный цирк, но на самом деле это были рассадники зла. Те, кто ходил на такие шоу, ничем не лучше их устроителей.
– Чтобы пойти на такое представление, нужно быть чокнутым, сэр, – поддержал его Стив.
А потом искоса глянул на меня, подмигнул и сказал одними губами: «Обязательно пойдем!»
ГЛАВА 3
Стиву удалось уговорить мистера Далтона отдать ему флаер. Он сказал, что хочет наклеить его на стене в своей спальне. Мистер Далтон сначала не хотел отдавать ему этот злосчастный флаер, но потом согласился. Однако прежде чем это сделать, он отрезал полоску с адресом.
После уроков я, Стив, Алан Моррис и Томми Джонс собрались в школьном дворе и стали снова разглядывать глянцевый флаер.
– Думаю, это обманка, – сказал я.
– Почему? – спросил Алан.
– Ну, шоу уродов ведь сейчас запрещено, – объяснил я. – Всякие люди‑волки и мальчики‑змеи давным‑давно объявлены вне закона. Ты разве не слышал, что говорил мистер Далтон?
– Никакая это не обманка! – запротестовал Алан.
– А откуда у тебя флаер? – спросил Томми.
– Стырил, – тихо ответил Алан. – Вообще‑то это флаер моего брата.
У Алана был старший брат, Тони Моррис. От Тони стонала вся школа, пока его наконец не выперли. Он – парень внушительных размеров, злобный и некрасивый.
– Ты стырил этот флаер у Тони? – ужаснулся я. – Ты что, решил попрощаться с жизнью?
– Да он не узнает, что это я, – сказал Алан. – Флаер лежал в кармане его брюк, которые мама сунула в стиральную машинку. Я флаер вытащил, а на его место положил чистый листок такой же величины. Тони решит, что чернила размылись после стирки.
– Чисто сработано, – признал Стив.
– А откуда этот флаер у Тони? – полюбопытствовал я.
– Да в каком‑то переулке парень раздавал, – отозвался Алан. – Из их труппы, некий мистер Джутинг.
– Это который с пауком? – переспросил Томми.
– Ага, – ответил Алан. – Только тогда у него не было никакого паука. Дело было ночью, Тони возвращался из паба. (По закону Тони еще не должны продавать спиртное, но он все время тусуется в пабах со взрослыми парнями, и те покупают ему выпивку.) Мистер Джутинг всучил Тони флаер и сказал, что их цирк разъезжает по всему миру и дает тайные представления. А еще – что билеты продают только по флаерам и что они дают флаеры только тем, кому можно доверять. Об этом цирке никому нельзя говорить. Я сам‑то узнал только потому, что у Тони было на редкость хорошее настроение – с ним такое случается, только когда выпьет. Вот он и не удержался, рассказал мне о бродячей труппе.
– А почем билеты? – поинтересовался Стив.
– По пятнадцать фунтов.
– Пятнадцать фунтов! – воскликнули мы.
– Кому охота выкладывать пятнадцать фунтов, чтобы посмотреть на горстку уродов! – фыркнул Стив.
– Я бы выложил, – сказал я.
– И я, – согласился со мной Томми.
– И я тоже, – присоединился к нам Алан.
– Само собой, – кивнул Стив, – только у нас‑то нет пятнадцати фунтов. Так что мы можем обсуждать все это чисто теоретически.
– Что значит – теоретически? – не понял Алан.
– Ну, ни у кого из нас нет пятнадцати фунтов, так что какая разница, стали бы мы покупать билеты или нет, – объяснил Стив. – Легко говорить, что купил бы что‑нибудь, если у тебя все равно нет денег.
– А сколько у нас есть? – спросил Алан.
– Кот наплакал, – сказал я, засмеявшись.
Так любил говорить мой отец.
– Как бы я хотел пойти в этот цирк! – грустно протянул Томми. – Там, наверное, так здорово. – Он снова посмотрел на флаер.
– А мистер Далтон считает, что это какая‑то ерунда, – заметил Алан.
– Вот‑вот, – сказал Томми, – если Далтону что‑то не понравилось, значит, это наверняка что‑то суперское! Как правило, если взрослые чего‑то не любят, то это оказывается очень интересным.
– У нас точно нет денег? – спросил я. – Может, у них скидки для детей.
– Не думаю, что детей вообще пускают на их представление, – заметил Алан, но все равно сообщил, сколько у него есть: – Пять фунтов семьдесят пенсов.
– А у меня ровно двенадцать фунтов, – сказал Стив.
– Шесть фунтов восемьдесят пять пенсов, – сказал Томми.
– У меня восемь фунтов двадцать пять пенсов, – сообщил я и добавил, сложив в уме четыре суммы: – Значит, вместе у нас больше тридцати фунтов. Завтра нам дадут на карманные расходы. Если мы возьмем из них…
– Но билеты наверняка уже почти все распроданы, – перебил меня Алан. – Первое представление прошло вчера. А последнее будет во вторник. Если идти, то лучше сегодня вечером иди в субботу, потому что в другой день родители не отпустят нас гулять допоздна. Тот мужик, который дал Тони флаер, сказал, что билетов на эти два представления почти не осталось. Так что если мы решили идти, то надо попытаться купить билеты сегодня.
– Ну, тогда забудем обо всем этом, – заявил я, стараясь не раскисать.
– Да нет, зачем же? – сказал Стив. – Я знаю, что моя мама хранит деньги в кувшине. Я могу позаимствовать оттуда немного, а потом вернуть их назад, когда нам выдадут на карманные расходы.
– Ты собираешься украсть деньги? – спросил я.
– Я собираюсь их позаимствовать, – огрызнулся он. – Воровать – значит брать что‑то и не возвращать. Ну, как вам моя идея?
– А билеты мы как купим? – спросил Томми. – Сегодня ведь обычный вечер, нас не выпустят.
– Я выберусь, – ответил Стив. – И куплю билеты.
– Но мистер Далтон отрезал адрес, – напомнил я. – Откуда ты узнаешь, где их покупать?
– Да я уже давно этот адрес запомнил, – улыбнулся он. – Ну что, так и будем торчать здесь всю ночь, выдумывать разные предлоги, чтобы не пойти, или все‑таки решимся?
Мы переглянулись, а потом один за другим согласно кивнули.
– Наконец‑то! – сказал Стив. – Теперь бегом домой, берите деньги, а потом быстро сюда. Скажите родителям, что забыли учебник или еще что‑нибудь соврите. Соберем наши деньги, а остаток я добавлю – возьму у мамы из кувшина.
– А если тебе не удается украсть… ну, в смысле, позаимствовать? – спросил я напоследок.
Он пожал плечами:
– Значит, никуда не пойдем. Но сначала надо попытаться. Бегом домой!
Он развернулся и умчался прочь. Через несколько секунд за ним бросились и мы, окончательно решившись пойти на представление.
ГЛАВА 4
В тот вечер я думал только о цирке уродов. Всячески старался выбросить все это из головы, но не мог, даже когда смотрел свои любимые передачи по телику. Интересно ведь! Только представьте себе: Мальчик‑Змея, Человек‑Волк, паучиха. Конечно, больше всего я хотел посмотреть на паучиху.
Мама с папой, кажется, не заметили, что со мной что‑то не так, зато заметила Энни. Это моя младшая сестра. Иногда она здорово меня злит, но вообще‑то Энни – классная девчонка. Если я что‑нибудь натворю, она ни за что не побежит к маме ябедничать и никогда не выдает чужие секреты.
– Что это с тобой? – спросила меня Энни после ужина.
Мы остались на кухне мыть посуду.
– Да все в порядке, – буркнул я.
– Нет, не в порядке, – сказала она. – Ты весь вечер сам не свой.
Я знал, что уж если она пристанет ко мне с расспросами, то не отцепится, пока не выведает, что хочет, поэтому я рассказал ей про цирк уродов.
– Здорово! – согласилась Энни. – Только вам туда не попасть.
– Почему это? – не понял я.
– Уверена, что детей туда не пускают. Похоже, это представление для взрослых.
– Ну, может, таких козявок, как ты, и не пускают, – резко сказал я, – но меня с друзьями обязательно пустят.
Она обиделась, и я решил извиниться.
– Прости, – сказал я. – Я не хотел тебя обижать. Просто я и сам боюсь, что ты права, и нас действительно туда не пустят. Энни, я бы отдал все на свете, чтобы пойти в этот цирк!
– У меня есть тени, пудра, помада, можешь взять их, – предложила она. – Нарисуешь себе морщины и всякие складки. Тогда ты будешь выглядеть постарше.
Я улыбнулся и крепко обнял ее, что делаю очень редко.
– Спасибо, сестренка. Не пережирай. Пропустят – хорошо. А нет – ну и ладно.
После этого мы молча вытерли посуду и пошли в гостиную. Вскоре вернулся с работы папа. Он работает на стройках в нескольких местах, поэтому часто приходит поздно. Иногда папа сердится на меня и ворчит, но в тот вечер у него было хорошее настроение, он даже покружил Энни.
– Ну, что новенького? – спросил папа, поздоровавшись с мамой и поцеловав ее.
– Как обычно, забил три гола на большой перемене, – сообщил я.
– Да? – сказал он. – Это здорово. Молодчина!
Когда папа сел ужинать, мы выключили звук у телевизора. Отец любит есть в тишине и покое. За едой он обычно спрашивает нас о чем‑нибудь и рассказывает, как у него прошел день.
Потом мама ушла к себе в комнату повозиться с марками. Она уже давно собирает марки. Когда я был помладше, мне тоже нравилось их собирать.
Я заглянул к ней, чтобы посмотреть, нет ли у мамы новых марок с экзотическими животными и пауками. Таких не оказалось. Тогда я решил разузнать у нее про шоу уродов.
– Мам, – сказал я, – ты когда‑нибудь видела шоу уродов?
– Что‑что? – переспросила она, не отрываясь от марок.
– Шоу уродов, – повторил я. – Ну, где показывают бородатых женщин, людей‑волков и мальчиков‑змей.
Мама подняла на меня глаза и заморгала от удивления.
– Мальчик‑Змея? – спросила она. – Господи, это еще кто такой?
– Это… – Я запнулся, так как понял, что и сам не знаю. – Ладно, неважно. Ты видела такое шоу или нет?
Мама покачала головой:
– Нет. Оно запрещено.
– А если бы не было запрещено, – не отступал я, – если бы на него можно было сходить в нашем городе, ты бы пошла?
– Нет, – ответила она и передернула плечами. – Меня такие штуки всегда пугали. К тому же, думаю, это было бы несправедливо по отношению к участникам шоу.
– В смысле? – спросил я.
– А тебе бы понравилось, – сказала мама, – если бы тебя посадили в клетку и стали показывать публике?
– Я же не урод! – обиженно воскликнул я.
– Знаю, – засмеялась мама и поцеловала меня в лоб. – Ты – мой маленький ангелочек!
– Мама, не надо! – заворчал я, вытирая лоб рукой.
– Глупенький, – улыбнулась она, – ты только представь – у тебя две головы или, скажем, четыре руки, и кто‑то решил выставить тебя на потеху публике. Тебе ведь такое не понравится, правда?
– Не понравится, – сказал я, переступив с ноги на ногу.
– А с чего ты вообще заговорил об этом? – спросила мама. – Ты что, допоздна смотрел фильмы ужасов?
– Нет, – ответил я.
– Ты ведь знаешь, что пала не любит, когда ты смотришь…
– Ничего я не смотрел допоздна, ясно? – воскликнул я.
Ненавижу, когда родители меня не слушают.
– Ясно, Ворчун, – сказала мама. – Зачем так кричать? Не нравится со мной сидеть, иди вниз, помоги отцу в саду.
Мне не хотелось, но я видел, что мама расстроилась из‑за того, что я на нее накричал, поэтому вышел из ее комнаты и спустился на кухню. Папа как раз зашел в дом через черный ход и сразу же заметил меня.
– Вот ты где прячешься! – обрадовался он. – Так занят сегодня, что не можешь помочь своему папе?
– Я и шел тебе помочь, – сказал я.
– Поздно, – сообщил он, снимая резиновые сапоги. – Я уже закончил.
Папа надел тапочки. У него огромные ноги – 47‑го размера! Когда я был совсем маленьким, он ставил меня на свои ноги и ходил со мной по комнате. Мне казалось, что я стою на двух больших скейтбордах.
– Чем собираешься заняться? – спросил я.
– Напишу пару писем, – ответил отец.
У него много разных друзей по переписке по всему миру: и в Америке, и в Австралии, и в России, и даже в Китае. Папа говорит, что любит общаться с людьми со всей планеты, но мне кажется, это просто предлог, чтобы закрыться у себя в кабинете и хорошенько вздремнуть часок‑другой!
Энни возилась с куклами. Я спросил, не хочет ли она пойти ко мне и сыграть в кроватный теннис – это когда ракетками‑туфлями отбиваешь мячик‑носок, – но она отказалась, так как собиралась устроить куклам пикник.
Я отправился в свою комнату и вытащил кипу комиксов. У меня их вагон – про Супермена, Бэтмена, Человека‑паука и Спона. Больше всего мне нравится Спон. Это супергерой. Раньше он был демоном в аду. Некоторые комиксы со Споном очень страшные – вот потому‑то они мне и нравятся.
Весь оставшийся вечер я разглядывал комиксы и складывал их по порядку. Раньше я менялся с Томми – у него огромная коллекция комиксов. Но он все время проливал на них чай и колу, а еще ел печенье, когда разглядывал, и засыпал страницы крошками, поэтому я перестал с ним меняться.
Обычно я ложусь спать около десяти, но в этот раз папа с мамой совсем про меня забыли, и я засиделся чуть не до половины одиннадцатого. Наконец отец заметил, что в моей комнате все еще горит свет, и заглянул ко мне. Он притворился, что сердится, но на самом деле это было совсем не так. Папу не очень‑то волнует, что я иногда засиживаюсь допоздна. Это мама вечно достает меня, чтобы я ложился пораньше.
– Быстро в постель! – скомандовал отец. – А то завтра тебя не добудишься.
– Сейчас, пап, – сказал я, – только комиксы уберу и зубы почищу.
– Ладно, – согласился он, – давай поскорее.
Я сунул комиксы в коробку и поставил ее на полку над кроватью.
Потом надел пижаму и пошел чистить зубы. Я чистил их как можно медленнее, нарочно тянул время и в кровать забрался почти что в одиннадцать. Откинувшись на подушку, улыбнулся. Я страшно устал и понимал, что засну мгновенно. Перед сном успел подумать еще разок о цирке уродов. Интересно, как выглядит Мальчик‑Змея, какой длины борода у бородатой женщины, кто такие Ганс – Золотые Руки и Зубастая Герта? Однако больше всего я мечтал увидеть паучиху.
ГЛАВА 5
На следующее утро мы с Томми и Аланом ждали Стива у ворот школы. Вскоре зазвенел звонок, но нашего друга еще и в помине не было, поэтому нам пришлось пойти в класс.
– Держу пари, он еще спит, – сказал Томми. – Не смог достать билеты, вот и боится теперь нам на глаза показываться.
– Не, Стив не такой, – возразил я.
– Надеюсь, он хоть флаер принесет, – вздохнул Алан. – Мне нужен этот флаер, даже если нам не удастся пойти на представление. Наклею его над кроватью и…
– Вот дурак! Ты что, правда собрался наклеить его над кроватью? – засмеялся Томми.
– А что? – удивился Алан.
– Тони его увидит, – объяснил я.
– Точно, – хмуро протянул Алан.
В тот день я в классе не блистал умом. Первым уроком у нас была география. Миссис Квинн задала мне какой‑то вопрос, а я неправильно его понял. Вообще‑то география мне всегда дается лучше других предметов – я много всего узнал, когда собирал марки.
– Ты вчера поздно заснул, Даррен? – спросила учительница, когда я на пятый вопрос ответил неправильно.
– Нет, миссис Квинн, – соврал я.
– А по‑моему, да, – улыбнулась она. – Таких огромных мешков, как у тебя под глазами, и в местном супермаркете не сыскать!
Все засмеялись – миссис Квинн редко шутила. Я тоже засмеялся, хотя смеялись надо мной.
Утро тянулось бесконечно долго, так бывает, когда тебе грустно или ты чем‑то расстроен. Я сидел и думал о цирке уродов. Представил, что я тоже урод и что хозяин цирка – жестокий мужик, который бьет всех хлыстом, даже если его артисты правильно выполняют все трюки. Уроды его ненавидят, но он такой огромный и злобный, что все молчат. И вот однажды он в очередной раз бьет меня, я превращаюсь в волка и отгрызаю ему голову! Уроды приходят в восторг, и я делаюсь новым владельцем цирка.
Приятно было помечтать о таком.
За несколько минут до звонка дверь неожиданно открылась, и в класс вошел… угадайте кто? Стив! За ним вошла его мать, она что‑то сказала миссис Квинн, та кивнула и улыбнулась. Потом миссис Леонард вышла, а Стив прошествовал к своей парте и сел.
– Ты где был? – со злостью прошептал я.
– У зубного, – ответил он. – Я забыл вам сказать, что пойду к нему.
– А как же…
– Хватит, Даррен, – прервала меня миссис Квинн.
Пришлось замолчать.
На перемене я, Томми и Алан бросились к Стиву. Мы обступили его и стали расспрашивать.
– Ты достал билеты? – поинтересовался я.
– Ты правда ходил к зубному? – допытывался Томми.
– Где мой флаер? – спросил Алан.
– Люди, имейте терпение! – Стив оттолкнул нас от себя и засмеялся. – Терпение всегда вознаграждается.
– Ладно тебе, Стив, давай выкладывай! – потребовал я. – Достал билеты?
– И да и нет, – ответил, он.
– Как это? – не понял Томми.
– А вот так: у меня есть хорошие новости, плохие новости и просто сногсшибательные новости, – пояснил Стив. – С каких начать?
– Сногсшибательные новости? – изумленно спросил я.
Стив отвел нас в сторонку, удостоверился, что рядом никого нет, и только потом зашептал:
– Я взял деньги у мамы из кувшина и в семь вечера улизнул из дома, – мама как раз по телефону болтала. Побежал прямиком к кассе, где билеты продают, и как вы думаете, кого я там увидел?
– Кого? – в один полос спросили мы.
– Мистера Далтона! – выпалил Стив. – А с ним была парочка полицейских. Они выволокли из будки какого‑то парня, да и будка‑то оказалась не будкой, а так, палатка какая‑то. Вдруг раздался громкий хлопок, и всех окутало густое облако. Когда облако рассеялось, того парня и след простыл.
– И что сделали мистер Далтон и полицейские? – спросил Алан.
– Осмотрели палатку, походили туда‑сюда и ушли.
– Но тебя они не видели? – спросил Томми.
– Нет, – ответил Стив. – Я наблюдал за всем этим из надежного укрытия.
– Значит, ты не купил билетов, – грустно вздохнул я.
– Я этого не говорил, – возразил он.
– Так ты купил их? – воскликнул я.
– Я уже собирался уходить, – начал объяснять Стив, – и вдруг столкнулся с тем парнем из палатки, он стоял у меня за спиной. Мелкий такой, одет в длинный плащ до пят. Заметил, что я сжимаю в руке флаер, взял его и протянул билеты. Я отдал ему деньги и…
– Ты купил их! – в восторге завопили мы.
– Да, – сказал Стив, широко улыбаясь. Однако улыбка на его лице быстро погасла: – Только не все так хорошо. Я же сказал, что у меня есть и плохие новости. Забыли уже?
– Ну давай рассказывай, – попросил я, решив, что приятель, должно быть, потерял билеты.
– Тот парень продал мне только два, – сказал Стив. – У меня хватило бы денег и на четыре, но он отказался выдать мне еще два билета. Ничего не объяснил, только ткнул пальцем во флаер, там, где напечатано про «заказ билетов», а потом вручил мне карточку, на которой написано, что цирк уродов продает по два билета на один флаер. Я предлагал ему денег – у меня с собой было почти семьдесят фунтов, – но он отказался.
– Он продал тебе всего два билета? – в ужасе переспросил Томми.
– Но ведь тогда… – начал Алан.
– …на представление пойдут только двое, – закончил Стив и мрачно обвел нас взглядом. – А двоим придется остаться дома.
ГЛАВА 6
Был вечер пятницы. Учеба кончилась, впереди выходные. Все смеялись и весело разбегались по домам наслаждаться предстоящей свободой. Все, кроме четверых несчастных парней, которые бродили по двору с таким видом, будто наступил конец света. Как их звали? Стив Леонард, Томми Джонс, Алан Моррис и я, Даррен Шэн.
– Так нечестно, – простонал Алан. – Разве бывает такой цирк, в котором продают не больше двух билетов в одни руки? Глупость какая‑то!
Мы согласились с ним, но делать было нечего. Мы стояли и злобно пинали носками ботинок землю.
Наконец Алан задал вопрос, который мучил всех нас:
– Ну и кому достанутся билеты?
Мы переглянулись и покачали головами.
– Стиву точно причитается билет, – сказал я. – Он больше всего денег внес и купил их, так что ему нужно отдать один, согласны?
– Согласен, – сказал Томми.
– Согласен, – кивнул Алан.
Кажется, он бы поспорил, но не стал – прекрасно понимал, что проиграет. Стив улыбнулся и вытащил билет.
– Кто пойдет со мной? – спросил он.
– Я принес флаер, – быстро сказал Алан.
– И что теперь? – воскликнул я. – Пусть Стив сам выбирает.
– Ни за что! – засмеялся Томми. – Ты ведь его лучший друг. Если мы позволим ему выбирать, он выберет тебя. Давайте устроим бой. Победителю – билет. У меня дома есть боксерские перчатки.
– Ну уж нет! – завопил Алан.
Он очень маленький и старается никогда не ввязываться в драки.
– Я тоже не хочу никакого боя, – сказал я. Я не был трусом, просто прекрасно понимал, что у меня никаких шансов победить Томми. Отец учит его боксировать по всем правилам, у них дома даже есть настоящая боксерская груша. Томми отправит меня в нокаут в первом же раунде.
– Давайте тянуть соломинку, – предложил я, но Томми не захотел.
Ему вечно не везет, поэтому в таких штуках он никогда не выигрывает.
Мы еще немного поспорили об этом, и вдруг у Стива родилась отличная мысль.
– Придумал! – сказал он, открывая портфель.
Он вырвал из тетрадки двойной лист и при помощи линейки разорвал его на несколько равных частей примерно такого же размера, что и билет. Потом сунул их в пустую коробку, в которой носил бутерброды на обед.
– Вот, смотрите, – сказал Стив, показав нам второй билет. – Я положу его в эту коробку, закрою крышку и встряхну как следует. Согласны?
Мы кивнули.
– Вы встанете рядышком, и я высыплю на вас содержимое коробки. Тот, кто схватит билет, пойдет со мной на представление. Мы вернем остальным их деньги, как только сможем. Ну как, годится? Или у кого‑нибудь есть идея получше?
– Мне нравится, – сказал я.
– Не знаю, – проворчал Алан. – Я ведь самый младший из нас. Я не умею прыгать так высоко, как…
– Хватит болтать! – оборвал его Томми. – Я самый маленький, но мне эта идея нравится. А билет может вообще оказаться на самом дне, выпасть последним и долго потом кружиться в воздухе, опускаясь все ниже и ниже, так что даже самые невысокие смогут его схватить.
– Ладно, ладно, – сдался Алан. – Только чур не толкаться.
– Хорошо, – сказал я. – Без глупостей.
– Согласен, – кивнул Томми.
Стив закрыл коробку крышкой и сильно встряхнул.
– Приготовиться! – скомандовал он.
Мы отошли от Стива и выстроились в ряд. Томми с Аланом стали плечом к плечу, а я – немного поодаль от них, чтобы можно было махать руками.
– Прекрасно, – сказал Стив. – Сейчас я сосчитаю до трех, а потом высыплю на вас бумажки. Все готовы?
Мы кивнули.
– Раз, – начал, отсчет Стив.
Я заметил, как Алан протер глаза.
– Два, – продолжил Стив, и Томми пошевелил пальцами.
– Три! – закричал Стив, сорвал крышку, и содержимое коробки взлетело в воздух.
Порыв ветра бросил все листочки прямо нам в лицо. Томми и Алан заорали и стали хватать их. Среди этих листочков различить билет было практически невозможно.
Я уже собирался, как и они, хватать бумажки наугад, но мне вдруг захотелось сделать по‑другому. Вы решите, что я ненормальный, но я всегда верил в предчувствие и интуицию.
Закрыв глаза, я выставил руки, как слепой, и стал ждать чуда.
Вы и без меня знаете, что бесполезно пытаться повторить то, что показывают в фильмах, – в жизни такое не получается. Кто с первого раза сможет проехать на заднем колесе велосипеда или перепрыгнуть через бордюр на скейте? Однако очень‑очень редко, когда этого совсем не ожидаешь, случаются очень странные вещи.
Я почувствовал, как листочки пролетают у меня между пальцами, Я собирался было схватить их, но что‑то сказало мне, что еще не время. А через пару секунд какой‑то голос внутри меня скомандовал: «ДАВАЙ!»
Я резко сжал пальцы.
Ветер стих, листочки опустились на землю. Я открыл глаза и увидел, что Томми с Аланом ползают на четвереньках, пытаясь отыскать билет.
– Его здесь нет! – сказал Томми.
– Я никак не могу его найти! – воскликнул Алан.
Вдруг они перестали искать и уставились на меня. Я замер как вкопанный. Так и стоял со сжатыми кулаками.
– Даррен, что у тебя? – тихо спросил Стив. Я молча взглянул на него, не в силах ответить.
Казалось, я сплю и не могу ни двигаться, ни разговаривать.
– У него нет билета, – сказал Томми. – Точно нет. Он ведь стоял с закрытыми глазами.
– Может, и так, – согласился Стив, – но что‑то же он сжимает в кулаках.
– Ну‑ка, покажи, – попросил Алан, толкнув меня, – что ты там прячешь?
Я посмотрел на Алана, на Томми, на Стива. Потом медленно разжал пальцы правой руки.
Там ничего не было.
Сердце бешено заколотилось у меня в груди. Алан улыбнулся, а Томми снова уставился на листочки, пытаясь найти билет.
– А в другой руке? – спросил Стив.
Я удивленно посмотрел на левый кулак, про который совсем забыл. Разжал пальцы еще медленнее, чем раньше.
На ладони лежал какой‑то зеленый листок, но, поскольку на нем ничего не было написано, я решил перевернуть его, чтобы удостовериться. На обратной стороне красными и синими буквами были напечатаны заветные два слова:
ЦИРК УРОДОВ.
Получилось! Билет достался мне. Я пойду на представление со Стивом.
– УРРРРРРРАААААААААААА!!!! – завопил я и высоко подпрыгнул от радости.
Я победил!
ГЛАВА 7
Билеты были на субботу, поэтому у меня было достаточно времени, чтобы спросить у родителей разрешения остаться ночевать у Стива.
Я не стал говорить им о цирке, так как прекрасно понимал, что они не разрешат мне пойти на представление, если узнают. Мне неприятно было, что я скрываю это от родителей, но, с другой стороны, я же не врал, а просто недоговаривал.
Суббота казалась мне бесконечной. Я старался чем‑нибудь занять себя, чтобы время пролетело незаметно, но все равно не переставая думал о цирке уродов. Мне ужасно хотелось побыстрее попасть на представление. Я все время недовольно бурчал, хотя обычно по субботам очень спокойный и добрый, так что мама только обрадовалась, когда наконец я уехал к Стиву.
Энни знала, что я собираюсь пойти на представление. Она попросила принести ей какой‑нибудь сувенир, например фотографию, но я сказал, что там не разрешают снимать (это было написано на билете), а на футболку у меня нет денег. Я пообещал купить ей значок, если их будут продавать, или плакат, но тогда ей придется прятать его от родителей и ни в коем случае не говорить им, откуда у нее значок, если его найдут.
Папа высадил меня возле дома, где жил Стив, в шесть вечера и спросил, во сколько ему приехать за мной завтра. Я попросил его приехать часам к двенадцати, если он не против.
– Только не смотрите фильмы ужасов, ладно? – сказал папа, прежде чем уехать. – Не хочу, чтобы тебя потом кошмары мучили.
– Ну, папа! – взмолился я. – У меня все одноклассники смотрят ужастики.
– Хорошо, – сказал отец. – Я не против старых добрых фильмов с Винсентом Прайсом или не очень страшных экранизаций «Дракулы», но не смотри эту новую чепуху! Договорились?
– Договорились, – пообещал я.
– Вот и молодец, – похвалил меня папа и уехал.
Я подбежал к входной двери и позвонил четыре раза – это был наш со Стивом условный сигнал. Наверное, он стоял в холле, так как сразу же после четвертого звонка дверь распахнулась и Стив втащил меня в дом.
– Наконец‑то, – проворчал он и указал на лестницу. – Видишь вон тот холм? – спросил Стив так, как обычно разговаривают солдаты в фильмах про войну.
– Так точно, cэp, – ответил я, щелкнув каблуками.
– Нам нужно взять его к рассвету.
– У нас ружья или пулеметы, сэр? – спросил я.
– Совсем спятил? – рявкнул он. – Нам ни за что не удалось бы протащить пулемет по такой грязи. – Он указал на ковер под ногами.
– Значит, ружья, сэр, – сказал я.
– Если нас окружат, – предупредил Стив, – оставь один патрон для себя. Живыми нас не возьмут!
Мы стали подниматься по лестнице, как солдаты, делая вид, будто стреляем в невидимого противника. Конечно, это было немного глупо, зато забавно. В этом «бою» Стив «потерял» ногу, и мне пришлось помогать ему взобраться на «вершину».
– Можете забрать у меня ногу, – закричал он с верхней площадки, – даже жизнь, но моей родины вам не видать как своих ушей!
Это была вдохновенная речь. По крайней мере, она вдохновила миссис Леонард на то, чтобы выйти из гостиной, посмотреть, из‑за чего Стив так расшумелся. Увидев меня, она улыбнулась и предложила мне что‑нибудь поесть. Я отказался. Стив заявил, что не прочь сейчас шампанского с икрой, но сказал он это не очень смешно, поэтому я не засмеялся.
Стив не ладит со своей матерью. Они живут вдвоем – отец бросил их, когда Стив был еще совсем маленький. Они вечно о чем‑то спорят и кричат друг на друга. Почему – я не знаю. Никогда не спрашивал Стива об этом. Есть такие вещи, о которых мальчишки никогда не расспрашивают своих друзей. Девчонки часто болтают о таком, но мальчишки обычно разговаривают о компьютерах, о футболе или о войне. О родителях говорить не круто.
– Как мы выберемся на представление? – спросил я шепотом, когда мама Стива вернулась в гостиную.
– Об этом не волнуйся, – ответил он. – Она собиралась вечером куда‑то пойти. – Стив часто говорил «она» вместо «мама». – А когда вернется, то решит, что мы уже заснули.
– А если вздумает проверить?
Стив зло засмеялся:
– Что? Думаешь, она войдет в мою комнату, когда я ее не приглашал? Не осмелится.
Мне не нравилось, что Стив так говорит о своей матери, но я промолчал, испугавшись, как бы он снова не впал в бешенство. Мне не хотелось портить такой чудесный вечер.
Стив вытащил свои комиксы ужасов, и мы стали читать их вслух. У него много комиксов для взрослых. Мои родители собственноручно укокошили бы меня, если б увидели в моей комнате такие комиксы.
Еще у Стива масса старых журналов и книжек про монстров, вампиров, оборотней и призраков.
– А кол обязательно должен быть деревянным? – спросил я, просмотрев до конца комиксы про Дракулу.
– Нет, – ответил он. – Сойдет и металлический, и из слоновой кости, и даже из пластмассы, лишь бы им можно было пронзить сердце.
– И вампир умрет? – не успокоился я.
– А то как же! – сказал Стив.
Я нахмурился:
– Ты же говорил, что вампирам нужно отрезать голову, набить ее чесноком и бросить в реку.
– Да, так написано в некоторых книгах, – согласился он. – Но это если хочешь убить не только тело, но и душу, чтобы вампир не смог стать призраком.
– А что, вампиры могут превратиться в призраков? – с ужасом спросил я.
– Наверное, нет, – ответил Стив. – В любом случае, если у тебя найдется пара свободных минут, то лучше все‑таки отрезать голову и выбросить ее, тогда вампир наверняка помрет. Когда имеешь дело с вампирами, то рисковать как‑то не хочется, верно?
– Верно, – пробормотал я, содрогнувшись. – А как быть с оборотнями? Их можно убить только серебряными пулями?
– Мне кажется, нет. Думаю, для этого подойдут и простые. Может быть, потребуется много пуль, больше, чем обычно, но в конце концов оборотень все равно помрет.
Стив знает уйму всего об ужасах. Он читал много ужастиков и говорит, что в каждой книге есть доля правды, пусть даже большинство выдуманы.
– А как ты думаешь, Человек‑Волк из цирка уродов – оборотень? – спросил я.
Стив покачал головой.
– Я много читал про шоу уродов, – сказал он. – Обычно Человек‑Волк в таких шоу – это просто очень волосатый мужик. Некоторые люди‑волки больше похожи на животных, чем на людей. Они едят живых цыплят, сырое мясо, но они вовсе не оборотни. И потом, настоящий оборотень вряд ли сгодился бы для представления, он ведь превращается в волка только в полнолуние. А в остальные дни это обычный человек.
– Понятно, – протянул я. – А Мальчик‑Змея? Ты…
– Эй! – засмеялся Стив. – Хватит уже. Потом задашь свои вопросы. Раньше шоу уродов были просто ужасны. Владельцы морили их голодом, держали в клетках и обращались с ними, как с дерьмом. А про это шоу я ничего не знаю. Может, тут вообще не настоящие уроды, а обычные люди в костюмах.
Цирк давал свои представления на другом конце города. Нам пришлось выйти часов в девять, чтобы добраться вовремя. Можно было доехать на такси, но мы положили почти все наши деньги на карманные расходы в кувшин, где мать Стива хранит свои наличные и откуда Стив позаимствовал на билеты. К тому же идти пешком было гораздо интереснее. И намного страшнее!
По пути мы рассказывали друг другу страшные истории. Честно говоря, большинство историй рассказывал Стив, он знал их намного больше, чем я. Сегодня он был в ударе. Обычно он забывает, чем все закончилось, путает имена, но сегодня вечером все было по‑другому. С ним было интереснее, чем с самим Стивеном Кингом!
Идти пришлось долго, дольше, чем нам казалось, и мы чуть было не опоздали. Последние полкилометра пришлось бежать. До места мы добрались, высунув язык и часто дыша, как собаки.
Представление должны были показывать в старом кинотеатре. Раньше я раза два проходил мимо него. Однажды Стив рассказал мне, что его закрыли после того, как с балкона упал мальчик и разбился насмерть. А еще он сказал, что теперь в кинотеатре обитают призраки. Я спросил папу, но он ответил, что это все вранье. Иногда очень трудно решить, кому верить: родному отцу или лучшему другу.
На стене возле входа не висело ни одной афиши, рядом не стояло ни одной машины, и очереди тоже не было. Мы остановились перед дверью и, согнувшись, попытались отдышаться. Потом выпрямились и осмотрели здание. Оно было высоким, стены облицованы серым камнем, кое‑где отколовшимся и покрытым трещинами. Стекла во многих окнах были выбиты, а дверной проем походил на раскрытый рот великана.
– Ты уверен, что нам сюда? – спросил я, стараясь не показать виду, что испугался.
– Так написано на билетах, – ответил Стив и проверил еще раз, чтобы убедиться. – Ну да. Все правильно.
– Может, об этом шоу пронюхала полиция и уродам пришлось быстро убраться из нашего города? – предположил я. – Может, сегодня не будет никакого представления?
– Может быть, – согласился Стив.
Я взглянул на него, нервно облизнул губы, и спросил:
– И что же нам теперь делать?
Он посмотрел на меня, немного помедлил, но ответил:
– Я думаю, надо войти и проверить. Мы столько шли. Глупо сейчас поворачивать обратно, не удостоверившись.
– Согласен. – Я кивнул.
А потом посмотрел на страшное здание и нервно сглотнул. Оно было похоже на дома из ужастиков, в таких домах люди пропадают бесследно.
– Боишься? – спросил я.
– Нет, – ответил Стив, но я слышал, как стучат его зубы, и потому знал, что он врет.
– А ты? – спросил он.
– Нет, конечно.
Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись. Оба знали, что боимся, но, как бы то ни было, мы были вдвоем. Вдвоем бояться не так уж и неприятно.
– Ну что, идем? – спросил Стив как можно бодрее.
– Вперед! – решился я.
Мы глубоко вздохнули, скрестили пальцы наудачу, поднялись по лестнице (девять каменных ступенек, потрескавшихся и покрытых мхом) и вошли в кинотеатр.
ГЛАВА 8
Мы оказались в длинном, темном и холодном коридоре. На мне была куртка, но я все равно дрожал. Холодина жуткая!
– Почему здесь так холодно? – спросил я Стива. – На улице вроде тепло.
– В старых домах всегда так, – объяснил он.
Мы пошли по коридору. В самом конце брезжил свет, поэтому чем дальше мы шли, тем светлее становилось. Я был рад этому. Иначе я бы просто не сумел добраться до конца коридора – испугался бы до смерти!
На стенах виднелись длинные царапины и какие‑то надписи. С потолка сыпалась побелка. Здесь было по‑настоящему жутко. В этом кинотеатре и днем‑то, наверное, страшно, а сейчас ведь уже десять вечера, через два часа полночь!
– Гляди‑ка – дверь, – сказал Стив и, остановившись, приоткрыл ее.
Петли громко заскрипели. Я чуть было не повернул обратно. Казалось, будто кто‑то откинул крышку гроба!
Но Стиву, судя по всему, не было страшно. Он смело заглянул в проем. Какое‑то время он ничего не говорил, дожидаясь, когда глаза привыкнут к темноте, потом отступил от двери.
– Там лестница на балкон, – сказал Стив.
– Тот самый, откуда упал мальчик? – спросил я.
– Да.
– Думаешь, нам туда? – снова спросил я. Стив покачал головой:
– Вряд ли. Там темно, ни огонька. Пойдем туда, если не найдем никакого другого пути, но вообще‑то…
– Что‑то ищете, мальчики? – раздался голос у нас за спиной, и мы чуть не подпрыгнули от страха.
Быстро повернувшись, мы увидели перед собой самого высокого человека в мире. Он уставился на нас так, словно мы были мерзкими крысами. Человек был такого роста, что его голова чуть ли не упиралась в потолок. У него были огромные костлявые руки и темные‑претемные глазищи, похожие на два уголька.
– Вам не кажется, что в такой час маленьким мальчикам не следовало бы шастать по заброшенным домам? – спросил он.
Голос у него был грудной и какой‑то квакающий, как у лягушки, но губы, похоже, не шевелились, когда он говорил. Этот великан мог бы стать классным чревовещателем.
– Мы… – начал Стив, но тут же запнулся и облизал губы. – Мы пришли на представление в цирк уродов.
– Правда? А билеты у вас есть?
– Есть. – Стив показал свой билет.
– Отлично, – пробормотал мужчина. Потом повернулся ко мне и сказал: – А у тебя, Даррен, есть билет?
– Да, – ответил я и принялся рыться в карманах, но вдруг замер.
Он назвал меня по имени! Я глянул на Стива – тот трясся от страха.
Высокий улыбнулся. Зубы у него были черные, нескольких не хватало, а язык какой‑то желтоватый.
– Меня зовут мистер Длинноут, – представился он. – Я владелец цирка уродов.
– А откуда вы знаете, как зовут моего друга? – храбро спросил Стив.
Мистер Длинноут засмеялся и нагнулся, чтобы посмотреть Стиву в глаза.
– Я много чего знаю, – тихо сказал он. – Знаю, как вас зовут. Знаю, где вы живете. Знаю, что ты недолюбливаешь свою маму, а ты – своего папу.
Он повернулся ко мне, и я отступил назад. У него ужасно воняло изо рта.
– Знаю, что ты не сказал родителям, что идешь сюда. Знаю, как тебе достался билет.
– Откуда? – спросил я.
У меня стучали зубы от страха, и я не знаю, разобрал ли он, о чем я его спросил. В любом случае, мистер Длинноут решил не отвечать. Выпрямившись, он отвернулся от нас.
– Надо поторапливаться, – сказал он и пошел по коридору.
Я думал, у него будут огромные шаги, но он шел как обычный человек.
– Представление вот‑вот начнется. Все уже расселись по местам. Вы немного опоздали, мальчики. Вам повезло, что мы не начали без вас.
В конце коридора мистер Длинноут свернул за угол. Он был всего в нескольких шагах от нас, но, когда мы тоже свернули, он уже сидел за длинным столом, накрытым черной скатертью, свисавшей до самого пола. На нем была высокая красная шляпа и перчатки.
– Предъявите билеты, – сказал мистер Длинноут, взял их и, сунув в разинутый рот, разжевал и проглотил. – Ладно, ребятки, проходите. Обычно мы не пускаем детей, но, как я погляжу, вы храбрые, отважные мальчики. Мы сделаем для вас исключение.
Перед нами висели две синие шторы. Мы со Стивом переглянулись и беспокойно пожали плечами.
– Нам туда? – спросил Стив.
– Разумеется, – ответил мистер Длинноут.
– А нас никто не проводит? – спросил я.
Он засмеялся:
– Если ты хотел, чтобы тебя вели за руку, надо было взять с собой няньку!
Я здорово разозлился и на мгновение даже забыл, что мне страшно.
– Ладно, – фыркнул я и сделал шаг вперед, удивив этим Стива. – Раз так…
Не закончив фразы, я стремительно шагнул к шторам и резко отвел их в стороны.
Не знаю, из чего они были сделаны, но на ощупь показались мне очень похожими на паутину. Я остановился. Передо мной был небольшой коридор, в конце которого, в нескольких метрах от меня, висели еще две шторы. За ними слышались непонятные звуки. Стив подошел ко мне. Из‑за штор явно доносился какой‑то шум.
– Как думаешь, это не опасно? – спросил я.
– Думаю, лучше пойти вперед, – ответил он. – Мистеру Длинноуту явно не понравится, если мы повернем назад.
– А откуда он про нас столько всего знает? – опять спросил я.
– Наверное, умеет читать мысли, – объяснил Стив.
– Уф! – Я задумался на пару секунд, а потом сказал: – Напугал он меня до смерти.
– Меня тоже, – признался Стив.
И мы пошли вперед.
За шторами был огромный зал. Кресла из кинотеатра давным‑давно убрали, и вместо них теперь стояли складные стулья. Мы стали искать свободные места. В зале было полно зрителей, но мы оказались единственными детьми. Я заметил, как люди смотрят на нас и перешептываются.
Свободные места остались только в четвертом ряду. Чтобы добраться до них, нам пришлось пару раз наступить на чьи‑то ноги, кого‑то толкнуть. Люди недовольно ворчали. Устроившись, мы поняли, что нам достались замечательные места – сцена прямо перед нами, а зрители впереди – невысокие, совсем не загораживают. Все будет прекрасно видно.
– Как думаешь, здесь продают попкорн? – спросил я.
– В цирке уродов? – фыркнул Стив. – Очнись! Может, здесь продают змеиные яйца и глаза ящериц, но, готов поклясться чем угодно, попкорн здесь не продают!
Публика в зале была самая разная. Некоторые одеты как на деловую встречу, другие в спортивных костюмах. Древние старики и парни чуть старше нас со Стивом. Кое‑кто весело болтал с друзьями и вел себя так, будто пришел на футбольный матч, другие вжались в стулья и нервно оглядывались.
Но все были возбуждены до крайности. В их глазах светились те же огоньки, что и в наших со Стивом. Мы все знали, что нас ждет что‑то особенное, чего мы еще никогда не видели.
Зазвучали фанфары, и зрители затихли. Однако этот звук не смолкал, а становился все громче и громче, свет в зале медленно гас, и вскоре вокруг сгустилась темнота. Мне снова стало страшно, но теперь уже поздно было уходить.
Внезапно фанфары смолкли, и наступила тишина. У меня загудело в ушах, закружилась голова. Но вскоре это прошло, и я снова сел прямо.
Где‑то высоко над нашими головами включили прожектор, и сцену залил зеленый свет. Стало по‑настоящему жутко. Примерно с минуту сцена была пуста. Потом показались двое мужчин. Они тащили за собой клетку, накрытую чем‑то вроде огромной медвежьей шкуры. Выкатив клетку на середину сцены, они остановились, бросили веревки и убежали за кулисы.
В зале снова воцарилась тишина. Однако через несколько секунд снова зазвучали фанфары – три коротких сигнала. Шкура слетела с клетки, и перед зрителями предстал урод.
Тут публика в первый раз завопила от ужаса.
ГЛАВА 9
Вообще‑то вопить было не из‑за чего. Да, урод страшный, но ведь он в клетке и скован толстыми цепями. Наверное, зрители закричали вовсе не от страха, а просто так – как на американских горках – для развлечения.
Перед нами был Человек‑Волк. Он выглядел просто отвратительно. Весь покрыт шерстью, на бедрах какая‑то повязка, как у Тарзана. Зрители видели его волосатые ноги, и живот, и спину, и руки. Длинную, густую бороду. Желтые глаза и красные зубы.
Человек‑Волк подергал прутья клетки и зарычал. Стало страшно. Когда он зарычал, завопило еще больше зрителей. Я и сам чуть было не закричал oт ужаса, но вовремя сдержался – глупо кричать как грудной младенец.
Человек‑Волк еще немного потряс прутья, попрыгал по клетке и наконец успокоился. Когда он отошел в дальний угол и уселся по‑собачьи, на сцену выступил мистер Длинноут.
– Дамы и господа! – сказал он, и, несмотря на то, что голос у него был тихий и квакающий, всем зрителям было прекрасно слышно, что он говорит. – Добро пожаловать в цирк уродов, в котором собрались самые удивительные люди планеты! Наш цирк существует с давних времен, – продолжал мистер Длинноут. – Мы колесим по миру уже пятьсот лет и все это время вселяем ужас в сердца людей. Наш репертуар менялся не один раз, но цель всегда оставалась одна – поразить и напугать вас! Здесь вы увидите все самое причудливое и ужасное, чего не найдете больше нигде в мире. Слабонервных просим удалиться. Уверен: многие из тех, кто пришел сегодня на представление, думают, что это обман. Возможно, они ожидают увидеть обычных людей в масках или безобидных калек. Но они ошибаются! Все, что вы сегодня увидите, – не обман зрения, не ловкий трюк. Участники нашего шоу – уникальные создания. И далеко не безобидные.
На этом он оборвал свою речь и удалился. На сцене появились две красивые женщины в блестящих костюмах. Они открыли дверцу клетки, в которой сидел Человек‑Волк. У некоторых зрителей на лицах отразился страх, но из зала никто не вышел.
Человек‑Волк выскочил на сцену и принялся громко лаять и выть, но тут одна из женщин загипнотизировала его, сделав какой‑то знак пальцами. Другая повернулась к публике.
– Ведите себя как можно тише, – сказала она со странным акцентом. – Пока Человек‑Волк находится под гипнозом, он не причинит вам вреда, но он может очнуться от громкого звука и тогда станет смертельно опасен!
Женщины спустились со сцены и повели Человека‑Волка по рядам. Шерсть у него была грязно‑серого цвета, он шел, сильно наклонившись вперед, так что руки свисали до колен.
Женщины не отходили от него. Они то и дело призывали зрителей соблюдать тишину. Можно было потрогать Человека‑Волка, но только очень осторожно. Стив даже погладил его, но я боялся, что он очнется и укусит меня, и потому не стал его трогать.
– Какой он на ощупь? – еле слышно спросил я.
– Колючий, – ответил Стив. – Как ежик. – Он поднес пальцы к носу и понюхал. – И очень странно пахнет – паленой резиной.
Женщины с Человеком‑Волком уже обошли ползала, как вдруг раздался громкий СТУК! Не знаю, откуда он донесся, но Человек‑Волк вдруг жутко заревел и оттолкнул от себя женщин.
Зрители закричали, а те, кто сидел недалеко от него, вскочили с мест и кинулись к выходу. Какая‑то женщина не успела убежать, Человек‑Волк прыгнул на нее и повалил на пол. Она громко кричала, но никто не бросился ей на помощь. Человек‑Волк перевернул ее на спину и обнажил зубы. Женщина выставила вперед руку, пытаясь защититься, но он вцепился в кисть и отгрыз ее!
Кое‑кто, увидев такое, упал в обморок, другие – те, что еще оставались на своих местах, – завопили и тоже помчались к выходу. Внезапно за спиной у Человека‑Волка вырос мистер Длинноут и обхватил его руками. Человек‑Волк стал вырываться, однако мистер Длинноут что‑то шепнул ему на ухо, и он успокоился. Пока владелец цирка уродов вел Человека‑Волка к сцене, артистки в блестящих костюмах успокаивали публику и просили всех вернуться на свои места.
Зрители колебались, не зная, послушаться ли их, а женщинах отгрызенной рукой продолжала кричать. Кровь била фонтаном из раны, заливая пол и тех, кто стоял рядом. Мы со Стивом в ужасе таращились на нее, думая, что она сейчас умрет.
Заперев Человека‑Волка в клетке, мистер Длинноут вернулся в зал, подобрал отгрызенную кисть и громко свистнул. К нему подбежали два человека в длинных синих плащах с капюшонами на головах. Они были невысокие, почти как мы со Стивом, но руки и ноги у них были крепкие и мускулистые. Мистер Длинноут усадил женщину на стул и прошептал ей что‑то на ухо. Она перестала кричать.
Держа ее одной рукой за запястье, другой рукой он вынул из кармана маленький кожаный мешочек. Открыв его, мистер Длинноут посыпал кровоточащее запястье сверкающим розовым порошком. Потом приложил к запястью кисть и кивнул помощникам в синих плащах. Они достали откуда‑то иголки, оранжевые нитки и, ко всеобщему изумлению, начали пришивать кисть!
Шили они минут пять‑шесть. Женщина, судя по всему, не чувствовала никакой боли, хотя иголки вонзались в ее руку. Закончив, помощники убрали иголки с нитками и ушли. Капюшоны они не снимали, так что я даже не понял, мужчины это или женщины. Когда они скрылись, мистер Длинноут отпустил руку женщины и отошел от нее.
– Пошевелите пальцами, – сказал он.
Женщина посмотрела на него пустыми глазами.
– Пошевелите пальцами! – снова сказал он, и она подчинилась.
Пальцы двигались!
Зрители открыли рты от удивления. Женщина уставилась на свои пальцы так, будто не верила, что они настоящие. Снова пошевелила ими. Потом встала и подняла руку над головой. Она сильно затрясла ею, но ничего страшного не произошло – рука была такой же, как и прежде! Стежки вокруг запястья были видны, но кровь больше не шла, и пальцы работали нормально.
– С вами все будет в порядке, – успокоил зрительницу мистер Длинноут. – Через пару дней стежки исчезнут. И все будет хорошо.
– Думаете, вам это так сойдет? – закричал кто‑то из зала.
К мистеру Длинноуту подступил какой‑то мужчина с красным лицом.
– Я ее муж, – сообщил он. – Думаю, мы пойдем прямиком в больницу, а потом – в полицию! Нельзя выпускать такого дикого зверя в зал! А если бы он отгрыз ей голову?
– Тогда бы ваша жена умерла, – спокойно сказал мистер Длинноут.
– Знаешь, что я тебе скажу, негодяй… – начал муж пострадавшей, но владелец цирка его прервал:
– Скажите‑ка мне, сэр, где были вы, когда Человек‑Волк напал на вашу жену?
– Я? – переспросил муж.
– Да, вы. Вы ведь ее муж. Вы сидели рядом с ней, когда зверь очнулся от гипноза. Почему же вы не помогли ей?
– Я… Все произошло так неожиданно… Я не мог… Я не…
Но было ясно, что он не может оправдаться, потому что на самом деле в тот момент, когда Человек‑Волк набросился на его жену, он сломя голову бежал к выходу, спасая свою шкуру.
– Послушайте, сэр, – сказал мистер Длинноут, – я ведь всех предупредил. Сказал, что наше представление опасно. Это не обычный цирк с добрыми зверюшками и клоунами, где все проходит мирно и гладко. Здесь может случиться всякое. Ваша жена еще легко отделалась, бывает и хуже. Именно поэтому подобные шоу запрещены. Именно поэтому нам приходится давать представления ночью, в заброшенных кинотеатрах. Обычно обходится без пострадавших. Но мы не можем гарантировать вашу безопасность.
Мистер Длинноут медленно повернулся, заглянув обступившим его зрителям в глаза.
– Мы не можем гарантировать вашу безопасность! – закричал он. – Вероятность того, что подобное произойдет сегодня еще раз, мала, но она все‑таки существует. Я еще раз повторю: тем, кому страшно, лучше уйти. Уйти немедленно, потом может быть поздно!
Несколько зрителей вышли из зала. Но большинство все же остались досмотреть представление, даже та женщина, которой откусили руку.
– Ты не хочешь уйти? – спросил я Стива, в глубине души надеясь, что он скажет: «Хочу».
Мне было интересно, что будет дальше, но перепугался я не на шутку.
– Ты что, спятил? – возмутился он. – Здесь же так здорово! А ты собираешься уйти?
– Ни за что, – соврал я и выдавил улыбку.
Если бы только я не боялся показаться трусом! Ведь мог бы уйти, и все было бы прекрасно. Но нет, я решил, что надо вести себя, как подобает настоящему мужчине, и досмотреть представление до конца. Если бы вы только знали, сколько раз я жалел о том, что в тот вечер не убежал из этого жуткого кинотеатра…
ГЛАВА 10
Когда мистер Длинноут удалился и зрители снова расселись по местам, на сцену вышел второй уродец, Костлявый Александр. Он был похож на комедийного актера – совсем не страшный. Зато публика смогла немного прийти в себя после того, что случилось во время первого выступления. Случайно оглянувшись, я заметил, как двое в синих плащах и капюшонах смывают кровь с пола.
Костлявый Александр был самым худым из всех, кого я когда‑либо видел. Настоящий скелет! Казалось, на костях совсем нет мяса! От его вида можно было бы прийти в ужас, если бы Костлявый Александр не улыбался, так широко и дружелюбно.
Играла веселая музыка, он танцевал на сцене. На нем было трико, как у танцоров в балете, он так забавно выглядел, что вскоре зрители стали громко смеяться. Через некоторое время Костлявый Александр перестал танцевать и начал изгибаться по‑всякому. Он заявил, что он гуттаперчевый (так говорят про тех, у кого кости как из резины и которые могут растягиваться).
Сначала Костлявый Александр запрокинул голову назад – так, что казалось, ее вообще отрезали. Он повернулся к нам спиной, чтобы зрители могли взглянуть на его лицо. Потом стал прогибаться назад, пока голова не коснулась пола! После этого Александр обхватил руками ноги и просунул голову между ними так, что скоро голова вылезла впереди. Казалось, будто она растет у него из живота!
Публика громко зааплодировала от восторга. Костлявый Александр выпрямился и стал закручиваться вокруг себя винтом! Он все закручивался и закручивался, пока не обернулся целых пять раз и его кости не затрещали. Немного постояв так, он стал раскручиваться, все быстрее и быстрее.
После этого он взял барабанные палочки с мехом на концах. Одной палочкой он ударил себя по ребру, открыл рот, и оттуда вылетел протяжный звук. Как будто кто‑то нажал клавишу на пианино. Александр снова закрыл рот и ударил по ребру с другой стороны. Потом открыл рот, и оттуда вылетел другой протяжный звук, немного громче и выше предыдущего.
Еще немного потренировавшись, он широко раскрыл рот и стал играть на себе разные песни – «Лондонский мост», несколько песен «Битлз» и мелодии из известных телешоу.
Когда Костлявый Александр уходил со сцены, зрители громко просили сыграть еще. Но никто из исполнителей не выступал на бис.
После него перед нами появился Голодный Рамус. Он был ужасно толстый. Просто необъятный! Когда он шел по сцене, у него под ногами трещали доски.
Рамус подошел к самому краю и несколько раз сделал вид, что вот‑вот упадет. Я заметил, что зрители в первых рядах забеспокоились, некоторые даже отскочили в сторону. Я их понимал: если Рамус упадет, то расплющит их в лепешку!
В конце концов он встал посреди сцены.
– Привет! – сказал он, у него был приятный низкий, хотя и немного скрипучий голос. – Меня зовут Голодный Рамус, и я действительно всегда голодный! Таким уж я родился. В детстве врачи очень удивлялись, сказали, что я урод. Вот почему я пришел в цирк уродов и выступаю сегодня перед вами.
Две помощницы – те самые, что загипнотизировали Человека‑Волка, – выкатили на сцену тележку, груженную едой. На ней были торты, жареная картошка, гамбургеры, конфеты, кочаны капусты. Кое‑что я не то что не пробовал, но даже никогда не видел.
– Ням‑ням, – сказал Рамус.
Он показал на огромные часы, спускавшиеся на веревках. Они повисли в трех метрах от его головы.
– Как, по‑вашему, сколько у меня уйдет на то, чтобы съесть все это? – спросил он, указав на еду. – Тот, кто будет ближе всего к правильному ответу, получит приз.
– Час! – закричал кто‑то.
– Сорок пять минут! – закричал другой.
– Два часа десять минут тридцать три секунды! – выкрикнул кто‑то еще.
Скоро стали кричать уже все зрители. Я сказал, что. у него уйдет час и три минуты. Стив – двадцать девять минут. Какой‑то зритель предположил, что Рамус съест все это за семнадцать минут.
Когда мы утихомирились, время пошло, и Рамус приступил к еде. Он ел с дикой скоростью. Руки у него двигались так быстро, что их было почти не видно, а рот, казалось, вообще не закрывался. Рамус бросал в рот какую‑то еду, глотал и снова открывал его.
Все были ужасно удивлены. Меня стало тошнить. И не только меня, многих зрителей затошнило!
Наконец Рамус сожрал последнюю булочку, и часы у него над головой остановились.
Четыре минуты пятьдесят шесть секунд! Он умудрился съесть все это меньше чем за пять минут! Я не мог поверить своим глазам. Никто не смог бы сожрать столько всего так быстро, даже очень голодный человек!
– Ммм, как вкусно, – сказал Рамус. – А где же десерт?
Пока мы громко хохотали и аплодировали, дамы в блестящих костюмах укатили тележку за сцену и выкатили еще одну, в которой лежали стеклянные статуэтки, вилки, ложки и разный металлический хлам.
– Прежде чем начать, – сказал Рамус, – хочу предупредить вас: никогда не пытайтесь сделать такого сами! Я могу есть то, от чего обычный человек погибнет. Не вздумайте повторять за мной! Можете попробовать, только если жить надоело.
Он приступил к еде. Начал с гаек и шурупов. Их он проглотил, даже не поморщившись. Съев десяток‑другой, Рамус потряс животом, и зрители услышали, как гайки и шурупы звенят внутри.
Потом Рамус напряг живот и выплюнул все: шурупы и гайки! Если бы их было пара штук, я бы предположил, что он просто спрятал их под языком или запихнул за щеки, но даже во рту у Голодного Рамуса не поместилось бы столько гаек и шурупов.
После этого Рамус принялся за стеклянные статуэтки. Он разжевывал их на мелкие кусочки, потом глотал и запивал водой. Затем он съел ложки и вилки. Прежде чем отправить их в рот, Рамус сгибал их в кольца. Он сказал, что у него не очень крепкие зубы и он не может грызть металл.
Потом Рамус проглотил длинную цепь и остановился передохнуть. Пузо у него затряслось. Я не мог понять, что же сейчас произойдет, но в это время он напрягся, и я увидел, как у него изо рта показалась эта цепь.
Когда вся цепь вылезла, я заметил, что на нее нанизаны ложки и вилки! Он умудрился продеть цепь в колечки, в которые согнул вилки и ложки, прямо у себя в животе! Просто невероятно!
Рамус ушел за кулисы, и я подумал, что лучше него выступить никто не сможет.
Но я ошибся!
ГЛАВА 11
После выступления Голодного Рамуса по залу стали ходить те двое в синих плащах с капюшонами. Они продавали шоколадные гайки и болты вроде тех, что глотал Рамус, резиновые куклы, похожие на Костлявого Александра, – их можно было по‑всякому сгибать и растягивать. А еще продавали клочки шерсти Человека‑Волка, приколотые к картонке. Я купил такой клочок: волоски были жесткие и острые, как иглы.
– Позже мы будем продавать еще кое‑какие сувениры, – объявил со сцены мистер Длинноут. – Так что приберегите немного денег на потом.
– Почем эта стеклянная статуэтка? – спросил Стив.
Точно такие же статуэтки съел Голодный Рамус. Человек в синем плаще не ответил, а просто достал откуда‑то табличку, на которой была написана цена.