Похищение быка из Куальнге начинается 6 страница
— Это ли Кормак? — все снова спросила.
— Воистину, нет,— отвечала им Медб.
Длинными золотистыми прядями падали волосы тех, кто пришел с третьим войском. Пурпурные отороченные плащи с золотыми пряжками были у них на плечах. До пят спускались их мягкие шелковые рубахи. Разом поднимались и снова ступали на землю их ноги.
— Это ли Кормак? — спросили у Медб.
— Да, это он,— был ответ королевы.
К ночи устроен был лагерь, и дымная мгла от костров окутала все меж бродами Ат Мога, Ай, Ат Беркна, Ат Слиссен и Ат Колтна. Всю долгую ночь царило в Круаханрате, что в Коннахте, хмельное веселье, и легче казались героям грядущий поход и сраженья. Меж тем приказала Медб своему вознице запрячь лошадей, ибо желала увидеть своего друида и выслушать его предсказания и пророчества.
О том и спросила она, когда разыскала друида.
— Многие оставляют сегодня своих друзей и близких,— сказала Медб,— родные края, отца и мать. На меня падет хула и проклятья, коли не все воротятся живыми. Все ж, хоть иные уйдут, а иным суждено оставаться, всех мне дороже сама я. Скажи мне, вернусь ли сюда? И отвечал ей друид: — Да, ты вернешься, что б ни ждало остальных.
Тогда повернул колесницу возница, и пустилась Медб в обратный путь. Вдруг открылось ей чудесное видение, и то была юная девушка, шедшая навстречу рядом с колесницей. Девушка ткала бахрому, держа в правой руке ставок нз светлой бронзы с семью золотыми полосками на концах. В зеленых разводах был плащ на ее плечах, скрепленный на груди заколкой с тяжелым навершием. Тонки были алые губы на ее румяном лице, а ясные глаза смеялись. Белизной сверкали ее зубы и всякий решил бы, что это рассыпанный жемчужный град. Цвета новой парфянской кожи были ее губы. Звуки арфы, чьих струн касаются искусные пальцы, напоминал ее дивный голос. Сквозь все одежды светилось ее тело, словно снег, выпавший в одну ночь. Белоснежны были ее стройные ноги с красными, ровными и острыми ногтями. Три пряди золотистых волос девушки были уложены вокруг головы, а четвертая вилась по спине до икр. Оглядела ее Медб и молвила:
— Что ты делаешь здесь, о девушка?
— О твоем благе и процветании забочусь я, созывая четыре королевства Ирландии в поход на уладов для Похищения Быка из Куальнre,— отвечала девушка.
— Отчего же ты помогаешь мне? — спросила Медб.
— Немалая на то причина,— отвечала девушка,— ведь я одна из тех, кем ты повелеваешь.
— Как зовут тебя? — снова спросила Медб.
— Не трудно сказать — я Фейдельм — веянья из Сид Круахан.
— Поведай же, о Фейдельм-ведунья, что видишь ты, глядя на войско?
— Красное вижу на всех, алое вижу.
— Знаю,— молвила Медб,— что одолела нынче немощь Конхобара в Эмайн.
Побывали там мои гонцы и нечего нам страшиться уладов. Ответь не тая, о Фейдельм, Фейдельм-ведунья, что видишь ты, глядя ыа войско?
— Красное вижу на всех, алое вижу.
— Овладела немощь Кускрайдом Менд Маха, сыном Конхобара на Инне Кускрайд. Побывали там мои гонцы и нечего нам страшиться уладов. Ответь не тая, о Фейдельм, Фейдельм-ведунья, что видишь ты, глядя на войско?
— Красное вижу на всех, алое вцжу.
— Немощью охвачен Эоган, сын Дуртахта в Рат Айртпр. Побывали там мои гонцы и нечего нам страшиться уладов. Ответь же не тая, о Фейдельм, Фейдельм-ведунья, что видишь ты, глядя на войско?
— Красное вижу на всех, алое вижу.
— Охватила немощь Келтхайра, сына Утехайра в его крепости. Побывали там мои гонцы и нечего нам страшиться уладов. Ответь же не тая, о Фейдельм, Фейдельм-ведунья, что видишь ты, глядя на войско?
— Красное вижу на всех, алое вижу.
— Что за дело мне до твоих слов,— сказала Медб,— ведь чуть только сойдутся вместе ирландцы, уж не миновать ссор, драк и буйства, да споров о том, кто поведет войско и кто пойдет сзади, кому первому перейти брод или реку, да кто убьет свинью, корову, оленя или иного зверя. Но ответь не тая, о Фейдельм, Фейдельм-ведунья, что видишь ты, глядя на войско?
— Красное вижу на всех, алое вижу.
Начала тут Фейдельм вещую песнь и предрекла ирландцам деяния Кухулина:
Вижу мужа, что битву вершит.
Многими ранами он покрыт.
Светятся брови его во мгле.
Знак достоинства на челе.
Во глубине его грозных очей
Сверкают семь драгоценных камней;
Острыми копьями вооружен,
В красном плаще с застежками он.
Дивной красой своего лица
Он дев и жен пленяет сердца.
Но юноша этот, прекрасный собой,
Подобен дракону, идучи в бой.
Этот воин, что храбр и пригож,
С Кухулином из Муиртемне схож.
Пес Кузнеца мне не знаком,
Однако уверена я в одном:
Будет из-за него твоя рать
Землю кровью своей обагрять!
Искусен особый прием силача:
В каждой руке по четыре меча.
Владеет он мощью мечей своих.
Особая сила в каждом из них.
Умело сражается он с врагом
Простым копьем и рогатым копьем.
Мужу, что в красный плащ облачен,
На поле не страшен ни холм, ни склон,
Когда над колесницею боевой
Вздымает он лик искаженный свой.
Таким я вижу его, хотя
Он облик свой изменяет шутя.
Не найдется противник ему под стать —
Всем вам судьба мертвецами стать!
Вызов свой всем бросает один-,
Кухулин, Суалтайма сын.
Все войско сразит он своей рукой,
Напрасно вы теснитесь толпой —
Все сложите головы из-за него.
Фейдельм речет ему торжество.
Кровью тела бойцов истекут.
Надолго запомнят об этом тут.
Пес Кузнеца! Повинен он
В смерти мужей и рыданиях жен.
Вот зачин, открывающий повесть; то, откуда oнa повелась. Вот рассказ о пророчествах и предсказаниях, да о разговоре, что вели меж собой па подушках в Круахапе Айлпль н Медб.
Теперь о начале похода, пути Похищения и о дорогах, какими войска четырех великих королевств Ирландии двигались к границам Улада.
Шли они к Маг Круйн через Туайм Мона, Турлох Теора Крих, Куйл Силинне, Дубфид, Бадбна, Колтан, через Синанд, мимо Глуйне Габур, Маг Трега, Тетба на севере, Тетба на юге, Куйл, Охайн, через Уата к северу, через Тиартехта на восток, через Орд, Сласс, через Иннеонн, Карн, Миде, Ортрах, Финдгласса Асаил, Дронг, Делт, Дуелт, Деланд, Селаг, Слабра, через Слехта, что расчищали мечами на пути Айлиля и Медб, через Куйл Сиблинне, Дуб, Охан, Ката, Кромма, Тромма, Фодромма, Слане, Горт Слане, Друимм Лисси, Ат Габла, Ардахад, Феоранд, Фипдабайр, Айсе, Айрне, Ауртайле, Друпм Салайпн, Друим Каин, Друим Каймтехта, Друим мак Дега, Эодопд Век, Эодонд Мор, Мейде ин Тогмайл, Мейде инд Эойн, Байле, Айле, Дал Скена, Бал Скена, Рос Мор, Скуап, Тимскуап, Кенд Ферна, Аммаг, Фнд Мор в Краннах Куальнге, через Цруим Каин на Слиге Мидлуахра.
К исходу первого дня пути остановилось юйско на ночь у Куйл Сиблинне, и был рас-;инут шатер для Айлнля, сына Роса. По правую руку от него стоял шатер Фергуса, сына Ройга, близ него шатер Кормака Конд Лонгас, а уж за ним расположились Ит, сын Этгайта, Фнаху, сын Фир Аба и Гобненд, сын Лургнига. Так впредь и стоял в походе шатер Айлпля, а справа от него тридцать сотен уладов, дабы легче им было держать совет, а уладам доставались лучшие напитки да кушанья. Слепа от Айлиля был шатер Медб из Круахана, за ним Финдабайр и Флидас Фолтхайн, супруги Айлиля Финд, той самой, что весь поход спала с Фергусом и каждую седьмую ночь утоляла молоком жажду любого ирландца, будь то король, королева и люди их рода, или поэты да мудрецы.
В тот день позади войска шла Медб, ибо прибегла к пророчествам и заклинаниям, чтобы проведать, кто по доброй воле, а кто неохотно отправился в поход. Не велела она них. Так порешили они идти: каждому воинству вокруг своего короля, каждому войску вокруг своего вождя, каждому отряду вокруг своего господина, а каждому королю п его сородичу быть по сторонам на холме. Долго решали они, кто проведет их войска между двух королевств и назвали Фергуса, ибо велика была его ярость в атом походе. Семь лет владел он Упадом в ту пору, когда были убиты сыновья Успеха, что взяли его своим поручителем; тогда покинул он Улад и семнадцать лет провел на чужбине в гневе и ненависти против уладов. Оттого п пристало ему идти впереди войска. Выступил Фергус во главе ирландцев, но тут вспомнилось ему родство и дружба с уладами и послал он к ним гонцов с тревожною вестью, а сам принялся мешкать, уводя войско на юг и на север. Упрекала его Медб, видя все это, и спела такую песнь:
— О Фергус! Что ты скажешь о том
Пути, по которому мы идем?!
То на юг, то на север — дорога странна:
Мы идем сквозь все племена.
— О Медб! Беспричинна тревога твоя:
Ни тебя, ни войска не предал я!
Уладам, о женщина, принадлежит
Земля, по которой наш путь лежит.
— Айлиль благородный и вся его рать
Тебя за изменника стали считать!
Не видно, чтоб ты решил нас вести
На битву по правильному пути!
— Не для того, чтоб вас обмануть,
Я то и дело меняю путь,
Но для того, чтобы в этот час
Пес Кузнеца не выследил нас.
— Сын Роса Руада! Тебе не к лицу
Предавать нас уладам и их бойцу.
Изгнанник, который помочь нам рад,
Больше чем прежде будет богат!
— Не поведу я дальше ирландцев,— сказал Фергус,— ищи кого-нибудь другого. Но все же не ушел он и остался во главе войска.
В ту ночь остановились войска четырех великих королевств Ирландии у Куйл Силинни и здесь дошел до Фергуса слух о приближении Кухулина. Предостерег он тогда ирландцев, ибо надвигался на них разящий лев, проклятье врагов, истребитель полчищ, неколебимый вождь, победитель тысяч, щедрая рука и пылающий факел — Кухулин, сын Суалтайма. Поведал он всем о Кухулине и спел песнь, а Медб отвечала ему:
Нетрудно вождю на страже стоять,
Когда под началом большая рать.
Не зря мы страшимся того, что вот-вот
Великий храбрец из Муиртемне придет.
Храбрый сын Ройга! За добрый совет
Прими благодарность мою в ответ.
Немало доблестных воинов здесь.
Мы пособьем с Кухулина спесь!
О Медб! Да будет известно тебе:
Растрачены наши силы в борьбе—
Похищение Была из Куальнге
Со всадником на Лиат Маха ведем
Мы битву упорную ночью и днем.
— Я здесь стою, в запасе держа,
Воинов для битвы и для грабежа.
Тридцать сотен заложников — вождей
Из храбрых галеоин в рати моей.
Воины из славной круаханской земли,
Светлоодетые, что из Луахара пришли,
Да четыре пятины Гойделов — ужель
В столь крепком щите он отыщет щель?
— Кто в Байрхе и в Банна на страже стоит —
Древки копий в крови обагрит;
Он способен втоптать, смеясь,
Тридцать сотен галеоин в грязь.
В быстроте соперник ласточке он,
Подобно ветру жесток н силен—
Поистине Пес мой любимый таков,
Когда он в битве разит врагов.
— О Фергус, прославленный даром певца,
Предупреди-ка ты Пса Кузнеца:
Пусть не слишком торопится он!
В Круаху ждет его крепкий заслон!
— Дочери Бодб принадлежит
Край, где битве быть надлежит.
От отряда героев Пес Кузнеца
Ни единого в живых не оставит бойца!
После этой песни войска четырех великих королевств Ирландии двинулись на восток через Мойн Колтна и там встретились им шестнадцать десятков оленей. Набросились на них воины, окружили и перебили всех до единого. Но лишь пять оленей достались ирландцам, а люди из отряда галеоин, что охотились порознь, завладели остальными.
В тот же день Кухулин, сын Суалтайма и его отец, Суалтайм Сидех отпустили своих лошадей пастись у стоячего камня в Ард Куиллен. Всю траву до самой земли выщипали кони Суалтайма к северу от камня, а кони Кухулина — к югу от него.
— Послушай, отец мой Суалтайм,— молвил Кухулин,— чувствую я, что войско ирландцев уже неподалеку. Отправляйся же к уладам и пусть бросают они поля да получше укроются в лесах и пустошах, чтобы не попасться в руки ирландцев.
— Что же задумал ты сам, о сын мой? — спросил Суалтайм.
— Должен идти я на юг и увидеться в Таре в воспитанницей Фейдельм Нойкрутах, где до утра я останусь с моим поручителем.
— Проклятье тому, кто уходит и оставляет Руладов на поругание врагам-чужеземцам ради свидания с женщиной,—сказал Суалтайм.
— И все же я должен идти,— отвечал Кухулин,— ибо, поступи я иначе, утвердятся речи в женщины, а слова мужа обернутся ложью.
Пустился в путь Суалтайм предостеречь уладов, а Кухулин направился к лесу и одним ударом срубил молодое деревце дуба у самого основания. Стоя на одной ноге и прикрыв один глаз, связал он его одной рукой в кольцо и, начертав письмена на огаме, водрузил на острый верх камня в Ард Куиллен. Затем натянул его Кухулин до самого поперёчья камня и отправился на условленную встречу.
Вскоре приблизилось к Ард Куиллен войско ирландцев, и люди устремили взор на лежащую перед ними незнакомую землю уладов. Так повелось, что в каждом походе первыми шли двое из людей Медб к каждому лагерю, броду, реке и ущелью, дабы не попала грязь на королевское платье в толчее и давке войска. То были два сына Нера, сына Уатайра, сына Та-каина, управителя из Круаху. Эрр и Инел ввали их, а Фраэх в Фохнам была ияена возниц.
Приблизились ирландские воины к камню и принялись в изумлении разглядывать следы конского пастбища и диковинное кольцо. Снял тогда Айлиль кольцо, передал Фергусу, а тот прочитал надпись и возвестил ирландцам ее смысл. Обратился од и ним и спел такую песнь!
Что значит это кольце для нас?
Что за тайна в нем скрыта от глаз?
Кто сюда его положил?
Много ль их было? Один ли он был?
Если вы ночью отправитесь в путь”
Не устроив стоянки, чтоб здесь отдохнуть,
Нападет на вас Пес, сокрушитель тел.
Опозорится тот, кто смеяться посмел!
На погибель войско обречено,
Если отсюда у и дет юно.
Скорей, о друиды, Поведайте всем,
Кем сделано Кольцов и зачем.
Срезал меч, что быстр и суров,
Это кольцо — ловушку для врагов.
Муж, что в битвах знал торжество,
Одной рукою срезал его.
Ибо пылает гневом на вас
Пес Кузнеца из Крэбруада сейчас.
Слова, начертанные внутри кольца,—
Не бред безумца, но вызов бойца!
Он обещает ужас и месть
Четырем ирландским пятинам принесть.
Об этом кольце и значены! его
Мне больше неведомо ничего.
После той песни сказал им Фергус:
— Клянусь, что еще до рассвета смертью поплатитесь вы за насмешки над этим кольцом и героем, что сделал его, коль здесь вы не встанете лагерем на ночь и не найдется средь вас никого, кто, стоя на одной ноге и закрыв один глаз, сделал бы одной рукой как н он такое кольцо. Под землей и за любыми запорами настигнет вас рука героя.
— Вот уже воистину,— молвила Медб,— не желали бы мы проливать свою кровь и мучиться от ран на границе чужого нам края уладов. Куда лучше самим поражать врагов и проливать их кровь.
— Бросим же насмешки над кольцом п героем, который его нам оставил и до утра укроемся в лесу, что лежит от нас к югу — сказал Айлиль.
Направились к тому лесу воины и мечами прорубили дорогу для своих колесниц. С тех пор и называется это место Слехта близ Партрайге Бека, к юго-западу от Кенаннас на Риг, недалеко от Куйл Сибрилли.
Невиданно много снега выпало в Ирландии топ ночью. Но плечи погрузились в него люди, лошади утопали ио самые бока и лишь едва виднелись над ним оглобли колесниц. Сплошным ровным полем казалась тогда вся Ирландия от края до края. Меж тем, ни шатров, ни палаток, ни шалашей не успели поставить ирландцы и никто не запасся едой да питьем, так что не нз чего было приготовить ужин. До утренних светлых часов не ведал никто из ирландцев друг или враг рядом с нам. Не выпадало еще на их долю столь тяжкой и многотрудной ночи, как та, что провели они у Куйл Сибрилли. Дождавшись восхода солнца, направились воины четырех великих королевств Ирландии прочь от этого места через сверкающие снежные равнины.
Не в такую раннюю пору поднялся в то утро Кухулин и перво-наперво отведал еды и кушания, искупался и помылся. Затем повелел он вознице взнуздать лошадей и запрячь колесницу. Когда же лошади были взнузданы и колесница запряжена, поднялся в нее Кухулин и поехал по следу войска. Не малый путь прошли они так из одного края в другой и, наконец, сказал Кухулин:
— Увы, друг Лаэг, лучше бы нам не ходить на свидание с женщиной. Ведь каждый, кто стражу песет у границы, может хоть криком, сигналом иль шумом оповестить о вторжении врага. Мы, ж опоздали, и вот, обойдя нас, тайно проникли к уладам ирландцы.
— Не я ль говорил, о Кухулин,— молвил Лаэг,—что навлечет на тебя бесчестье свидание с женщиной.
— Пойди же по следу ирландцев, о Лаэг,— сказал Кухулин,— выведай и расскажи велико ли их войско.
Пустился Лаэг но следу войска, отошел в сторону и, наконец, воротился.
— Словно хмель затуманил твой разум, о Лаэг,— молвил Кухулин.
— Твоя правда,— ответил Лаэг.
— Поднимись же на колесницу, я сам разузнаю о войске,— сказал Кухулин.
Поднялся на колесницу Лаэг, а Кухулин меж тем двинулся по следам войска, пригляделся к ним, отошел в сторону и, наконец, воротился обратно.
— Твой затуманился разум, о Ку! — молвил Лаэг.
— Неправда,— отвечал Кухулин,— ибо знаю, что было здесь войско числом в восемнадцать отрядов, а восемнадцатый порознь шел средь ирландцев.
Воистину многим был славен Кухулин: красотою, сложением и видом, даром пловца и наездника, даром игры в фидхелл и брандуб, Даром борьбы, поединка, сраженья, даром чудесного зрения и речи, даром совета, даром охотника, даром опустошителя и разорителя чужих земель.
— Хорошо, друг мой Лазг,— сказал Кухулин,— запрягай лошадей в колесницу и быстрей погоняй их бичом. Запряги колесницу и поворотись к врагам левым боком, дабы я знал, где вернее — спереди, сэади иль в центре сможем мы поразить их, ибо не жить мне, коль не смогу я сразить до заката врага или друга в их войске.
Ударил возница кнутом лошадей, повернулся К врагам левым боком и пустил колесницу к Таурлох Кайлле Море, к северу от Кногба на Риг, что зовется Ат Габла. Там вошел Кухулин в лес, ступил с колесницы на землю и с одного удара по стволу и ветвям срубил шест с четырьмя сучьями. Заострил он его и обжег и, написав сбоку письмена на огаме, метнул рукой с колесницы, да так, что две трети его ушли в землю и лишь треть оставалась снаружи. Вскоре заметил Кухулин двух юношей, двух сыновей Нера, сына Уатайра, сына Такайна, что спорили промеж собой, кому первому пристало ранить Кухулина и отрубить ему голову. Бросился на них Кухулин и, срубав всем четверым головы, насадил каждую на сук. Коней же с распущенными удилами пустил он по той же дороге навстречу ирландцам, а в колесницы положил обезглавленные тела врагов, покрытые спекшейся кровью, что сочилась из ран на остовы колесниц. Ибо не в обычаях Кухулина и не по нраву ему было отбирать у мертвых коней, одежду или оружие.
Вскоре увидели ирландцы коней, что влекли обезглавленные тела ушедших вперед воинов, тела, источавшие кровь на остовы колесниц. Те, кто шел впереди, дождались идущих за ними, и всех ирландцев охватил ужас. Меж тем, приблизились к ним Фергус, Медб, семеро Мане и сыновья Мага.Так повелось, что куда бы ни отправлялась Медб, брала она с собой девять колесниц. Две из них ехали впереди, две сзади, да две по бокам, а в середине колесница Медб, так что ни комья земли от копыт лошадей, ни пена с их удил, ни пыль, что вздымало могучее войско, не могли донестись до нее и запятнать золотую корону.
— Что это? — спросила Медб.
— Не трудно ответить,— воскликнули все,— это кони ушедших вперед воинов и их обезглавленные тела в колесницах.
Стали держать меж собою ирландцы совет и решили, что шло на них войско уладов, ибо приняли случившееся за дело рук многих и знак приближения великой армии. И решили ирландцы послать вперед к броду Кормака Конд Лонгас, ибо случись ему встретить уладов, не стали б они убивать сына своего короля. Пустился в путь Кормак Конд Лопгас, сын Конхобара, с тридцатью сотнями воинов, чтобы узнать, кто был у того брода, но когда подошел к нему, увидел лишь сучковатый ствол с четырьмя головами, стоящий в потоке, стекающую по нему кровь, следы колесниц да одинокого воина, уходившего к востоку.
Меж тем приблизились к броду лучшие мужи Ирландии и принялись разглядывать ствол и гадать, кто учинил здесь побоище.
— Как зовется нынче этот брод, о Фергус? — спросил Айлиль.
Ат Грена,— отвечал тот,— а с этого дня и вовеки Ат Габла в память сучковатом стволе. И пропел Фергус:
Брод, что Песчаным раньше звался,
Переименован деяньем Пса,
Вонзившего ствол о четырех суках,
Чтоб нагнать на мужей Ирландии страх.
Оставили на первой паре суков
Фохнам и Фраэх пару голов,
А на двух других супах торчат
Головы Инела и Эрра в ряд.
О друиды! Всеведущи ваши сердца.
Что там за надпись внутри кольца?
Кто вое это тут написал?
В одиночку ли ствол он в землю вогнал?
О Фергус! Тут доблестный воин был.
Ствол этот он в одиночку срубил
Одним молодецким ударом меча!
Приветствую бойца-силача!
Заострил он ствол и поднял высоко —
А ведь это само по себе нелегко! —
И вниз метнул и в землю всадил;
Пусть выдернет враг, коль достанет сил!
Назывался раньше Песчаным брод,
Память об этом досель живет.
Но отныне и до скончанья времен
Да будет Ствол называться он.
После той песни промолвил Айлиль: Дивлюсь я и разум не в силах понять, о Фергус, кто б мог срубить этот ствол и погубить четырех, что шли впереди нас.
— Лучше уж ты подивись и размысли о том,— отвечал Фергус,— кто с одного удара срубил этот сучковатый ствол, обточил и заострил его, да одной рукой метнул с колесницы так, что на две трети вогнал его в землю и лишь одна треть осталась снаружи. Не вырубали для него ямы мечом и прямо в каменистую землю вошел он. Лежит теперь заклятье на ирландцах, ибо не ступить им на дно брода, доколе один из них не вырвет рукой этот ствол так же, как был он поставлен.
— Вырви из брода ты сам этот ствол, о Фергус,— молвила Медб,— разве не с нашим войском ты в походе?
— Подведите ко мне колесницу,— сказал на это Фергус.
Взошел Фергус на колесницу и принялся тащить шест, но на мелкие куски и щепки развалилась под ним колесница.
- Подведите ко мне колесницу,— снова сказал Фергус.
Подвели к нему колесницу, но и она развалилась па мелкие кусочки и щепки, лишь только стал воин выдергивать ствол.
— Подведите ко мне колесницу,— в третий раз молвил Фергус, но снова остались от колесницы одни обломки ц щепки, когда изо всех сил пытался он выдернуть ствол.
Так развалились под ним па мелкие куски семнадцать колесниц коннахтцев, и все ж не сумел Фергус вырвать из брода тот ствол.
— Оставь это, о Фергус,— молвила наконец Медб,—довольно крушить колесницы моих людей, ведь коли б не ты, давно б мы настигли уладов и поживились скотом да иною добычей. 3наю, что замыслил ты задержать и остановить наше войско до той поры, пока не оправятся улады от немощи и не дадут нам бой, бой Похищения.
— Немедля ведите ко мне колесницу,— вновь приказал Фергус.
Тогда подвели к Фергусу его колесницу и, когда ухватился он за ствол, не дрогнуло и не заскрипело в ней ни колесо, ни обод, ни оглобля. И равна была отвага и могущество воткнувшего шест силе и храбрости выдернувшего его воина — того, кто сотнями рубит врагов, всесокрушающего молота, разящего врагов камня, вождя в защите, грозы полчищ, сокрушителя войск, пылающего факела, предводителя в битве великой. Одной рукой вытянул Фергус ствол до высоты плеча и затем вложил в руку Айлиля. Взглянул на него Айлиль и не мог надивиться на то, что сверху донизу был он обтесан одним ударом.
И вправду чудесен тот ствол,— молвил
Фергус и, начав песнь, принялся восхвалять его:
Этот ствол, чей вид леденит сердца,—
Деяние грозного Пса Кузнеца.
На его суках, чтоб страшились вы,
Чужеземцев четыре торчат головы.
Никогда не отступит отсюда он,
Как бы ни был противник жесток и силен.
Хоть ныне Пса великолепного нет,
На коре багровеет кровавый след.
Горе тому, кто и: дальше пойдет
За жестоким Донном Куальнге в поход!
Готов Кухулина гибельный меч
Снести врагам головы с плеч!
Могучего быка нелегко добыть!
Битве кровопролитной — быть!
Оплачут жены Ирландии всей
Гибель доблестнейших мужей!
Вся правда поведана здесь до конца
О сыне Денхтре, о Псе Кузнеца,
Чтоб слух прошел по ирландской земле
О зловещем броде и ужасном стволе!
После той песни повелел Айлиль ставить шатры и палатки, готовить питье да кушанья и всем приниматься за трапезу, а музыкантам играть, ибо еще ни в одном лагере не случалось ирландцам стерпеть столь тяжкую и много трудную ночь, как та, что выпала накануне. Расположились они лагерем и поставили шатры, приготовили напитки и кушанья и все от ведали их под благозвучные напевы. Меж тем обратился Айлиль к Фергусу:
— Диву даюсь и не в силах помыслить, кто подступил к нам у этой границы и вмиг поразил четырех, что ушли вперед всех. Уж не был ли то сам Конхобар, сын Фахтна Фатаха, правитель уладов?
— Нет уж, сдается мне,— молвил Фергус,— да и не дело хулить его издали. Не сыскать такого, чем не поручился бы он за свою честь. Будь это он, явилось бы с ним его войско н лучшие мужи Улада, и, если бы даже ирландцы, шотландцы, бритты и саксы против него бы всем множеством разом сошлись в одном месте, в одном лагере, на одном холме, в битве бы всех одолел он, не познав поражения.
— Ответь же, кто встретился нам,— спросил тут Айлиль,— по был ли это Кускрайд Менд Маха, сын Конхобара из Инне Кускрайд?
— Сдается мне, что нет,— отвечал Фергус, сын короля королей. Не сыскать такого, чем не поручится он за свою честь и случись ему здесь оказаться, явились бы следом все королевские сыновья и вожди королевской крови, что у него на службе, и, если бы даже ирландцы, шотландцы, бритты и саксы против него бы всем множеством разом сошлись в одном месте, в одном лагере, на одном холме, всех одолел бы он в битве, не познав поражения.
— Ответь же,— спросил тут Айлиль,— не мог ли то быть Эоган, сын Дуртахта, правитель Фернмага?
— Сдается мне, что нет,— отвечал Фергус,— ибо случись ему оказаться тут, пришли бы с ним храбрые мужи из Фернмага, и дал бы он битву и пр..
— Ответь же, не мог ли то быть Келтхайр, сын Утехайра?
— Сдается мне, что нет. Недостойно издалека поносить его. Он камень, разящий врагов, вождь в защите, ворота, сквозь которые в битву стремятся улады. Если бы даже пред ним в одном месте п пр. вместе со всеми ирландцами с юга до севера и с востока до запада, сразился бы ои с ними и всех одолел, ис познав поражения.
— Ответь мне, кто ж мог подступить к нам? — спросил Айлиль.
- Кто же еще,—ответил Фергус,—как не малчик Кухулин на Кердда, что доводится Конхобару и мне самому приемным сыном.
— И вправду,— сказал Айлиль,— помнится мне, что уж как-то в Круаху поведал о нем ты. Сколько ж сейчас ему минуло лет?
— Не возрастом меряй опасность, ибо задолго доныне в делах был подобен он зрелому мужу.
— Что же,— сказала тут Медб,— неужто не сыщется средь одногодков уладов геройством его превзошедший?
— Средь волков не найти там более кровожадного,— ответил Фергус,— ни среди героев дерзейшего, ни средь его одногодков того, кто хоть на треть или четверть сравнялся б с Кухулином в ратных деяньях. Нет там героя ему под стать, всесокрушающего молота, проклятья врагов, соперника в храбрости, что превзошел бы Кухулина. Никого не сыскать, кто бы померился возрастом с ним или ростом, сложеньем и видом, красноречьем и обликом грозным, свирепостью, ратным искусством и храбростью, стойкостью, даром набега и приступа, натиска сплои, кознями злыми, буйством, резвостью, быстротой и жестокостью, сравнился бы с ним в скорой победе приемом девяти человек на каждом острие перед ним.
— Не велика напасть,— отвечала на это Медб,— ибо в теле едином все это. Раны боится избегнувший плена. Годами не старше девицы, не устоит безбородый юнец против славных мужей.
— Не говори так,—сказал ей Фергус,—ведь задолго до этой поры делами был равен он зрелому мужу.