Клады, Кудеяр и разбойники
<...> Около Хренниковой мельницы, по Ксизовской дороге, зарыто сорок бочек золота под плошавым корнем, в дурном верху. Кудеяр тогда давным-давно, при царе Иване Грозном, почту ограбил да и спрятал туда.
То же и на Лысой горе, Ендовиной называется, у Козьмином лесу – три кадки золота… Тут жили силачи-богатыри. У них была застава, городище. Ещё на моей памяти был тут огромный строевой лес, глухой-глухой, что и войти в него страшно; при шоссе было городище. Это, как бы сказать, курганок такой, небольшой; там и теперь ещё видны вороты и проезд.
Такое же городище было и в селе Козачьем (в семи верстах от первой заставы).
Никому они ни проходу, ни проезду не давали. Если одному из них не под силу справиться с кем, то один разбойник бросает другому топор, а тот уж понимает, что идти надо. Вот какая силища-то! Да что до сказу, мой дядя родной выкопал кости богатырские – одна кость до колена, нижняя, больше трёх аршин.
С водой ушёл
В воду уходил Криволуцкий. Подадут попить – он и уходил.
Сидел здесь, в волости, начал трубу разбирать (в трубу хотел податься). Отняли.
Хворь на себя напустил, кричит:
– Дайте водицы ковшик!
Подали ковшик. Он в ковшик – мырк! – и уплыл.
Он все земли прошёл. Один был такой по Алтийскому округу.
Не захочет в каморе сидеть – воду напустит. Все ревут:
– Тонем!
Их вода моет, а он стоит, смеётся. И уйдёт.
И воду хорошо знал, он на морях плавал.
То сидит в каморе, в окошко чувыркает, чувыркает… Птиц налетит много, заревут, закаркают. Он орёт:
– Откройте окошко, от этих птиц тошно!
Откроют – а он с птицами и улетит.
С шестнадцати лет пошёл он страдать.
Стал навыкать всяку всячину. Учился, учился и научился.
Он в волости сидел. Я полы мыть ходила туда. Он и говорит:
– Истопи мне баню.
А я:
– Нет, убежишь, пожалуй, с водой-то.
А он пятишку вынимает, даёт:
– На! Истопи!
Я ему баню истопила, он с водой и ушёл.
Лобовская шайка
Была на наших приисках лобовская шайка. Заступались они за бедных. Придут в деревню, зайдут к какой-нибудь старухе, попросят молочка или мяса, а у старухи нет ничего. Ну её и спрашивают, можно ли за деньги купить корову, то отвечает, что можно. Вот выложат они денежки на стол, и пойдёт старуха, приведёт корову. Молоко и мяско появятся. Побудут они немного, а когда уходить будут, то снова выложат деньги на стол и скажут: «Вот, бабашка, тебе денежки, купи коровушку, а мы, Бог даст, если зайдём когда-нибудь, то ты нас молочком и угостишь». Старуха, конечно, рада. Много таких случаев бывало. И всегда появляются там, где жить уж становится невмочь.
Легенды
Легенды о церковных храмах и об иконах
След на камне
Один он такой, странник, был-шёл. Думали, он такой старичок какой-то. Вот он сел туда – они испугались: что он будет делать? А он говорит:
– Я здесь буду оприселяться.
– Ты что это строиться будешь, дак поля жалко.
Вот его взяли и прогнали. Говорят: «Уходи».
Вот он пошёл и тут, где родничков наделал, пошёл он по деревне.
В деревне лежал камешок. Он на этот камень ступил ногой, след оставил и пошёл дальше.
– Вот, – говорит, – живите ни серо ни бело. А ухожу, найду место.
Шёл он, до Реки дошёл. Это где волость – Река. Дошёл до Реки, свернул в лес. Там такой горбышок нашёл, определил – хотел монастырек поставить. Не понравилось: место сырое.
<...> Дальше пошёл в сторону. И вот идёт – о дорогу все роднички. Потом там сделал тоже много родников и там тоже оставил следы – знак, что он был тут.
Вышел на большую дорогу. Эта дорога не зарастает. Вот куда он шёл – не зарастает лесом, как на тракторе проехано.
Пошёл дальше, дошёл до Ошевенска. Там монастырь был построен.
Часовня при дороге
Вот у нас в Таржеполе была часовня на дороге. И вот не было часовни – была сосна, такая кудрявая-кудрявая. Шёл мужик в церковь в нашу деревню, в Верховье. У нас на горушке была церковь.
И ему показалась богородица будто. И богородица идёт-идёт-идёт ему навстречу и говорит:
– Как бы мне согреться. На этом месте состроить хоть часовню.
И этот мужик нарубил брёвен и такую маленькую-маленькую избушечку состроил, часовню. Иконы накупил.
А там был такой камень: со здешнего узенький, а там широкий. И была вот человечья ножка в этом камне. И такие росли маленькие-маленькие травушки, душистые-душистые. И мы всё ходили по этой травушке, и когда дождик подождит, на этом камню мылися, из этой ножки-то, и моему-то девчонками там.
Дак ведь разорили эту часовню теперь, да и сосна выпилена. А как было красиво! А там у нас праздник – Тихвинская, вот топерь с иконами ходили бы… Да росу взимали в бутылочку, да этой росой-то мылись, да чтобы парни-то вслед нас бегали…
Церковь на острове
Ильинскую церковь хотели прежде построить на другом месте и привезли для этой цели лес на место, предназначенное для постройки церкви. Невидимая сила снесла его на остров. Лес снова привезли на место, предназначенное для постройки, но невидимая сила вернула лес снова на тот остров, где он был найден после первого раза. И так несколько раз. После этого жители решили, что сам Бог назначает место, угодное для постройки храма. И церковь во имя святого Ильи была воздвигнута на том острове, где она стоит до сих пор.
Колокол церкви Городца
Вместе с другим таким же колоколом он приплыл к берегу местной реки и зазвонил. Но так как священник и прихожане медлили крестным ходом, то оба колокола стали опускаться в воду, и когда прибыл крестный ход к берегу, один колокол скрылся в воде, а другой виден был лишь наполовину. Немедленно закинули сети и вытащили этот последний колокол, но при всех усилиях, не могли вытащить другого колокола, который, как нужно думать, скоро отплыл дальше.
Демонологические рассказы
О мертвецах
Жених-мертвец
Дружили парень с девкой. У неё родители были богаты, а у него бедны. Девкины родители не соглашались, чтобы они сошлись.
Вот парень с девкой договорились, что она за него убёгом пойдёт.
Девка ишо днём узелок собрала и вынесла на улицу, в поленнице спрятала. Вот сидит, дожидается ночи.
Пришла ночь. Эта девка слышит: кони остановились и захрапели. Она шубёнку накинула, вышла тихонько на улицу, узелок взяла, за ворота выскочила. Там её в сани посадил парень – а всё темно – и только копоть полетела! Вот кони бегут! Темно, снег пошёл. Парень на неё доху накинул, а сам спрашивает:
– Месяц свет, покойник едет! Ты его не боишься?
Она отвечает:
– Я с тобой ничего не боюсь.
Дальше едут. Он опеть спрашивает:
– Месяц свет, покойник едет! Ты его не боишься?
– Я с тобой ничего не боюсь.– А самой так жутко вроде стало. У неё в узелке Библия была. Она узелок растянула, Библию вытащила и за пазуху спрятала. Едут дальше. Он снова:
– Месяц свет, покойник едет! Ты его не боишься?
– Я с тобой ничего не боюсь.
Тут кони остановились, и она увидела, что приехали на кладбище. И поняла, что это не жених, а мертвец на могилы её увёз.
Вот он подошёл к пустой могиле и стал показывать, как в неё входить надо. А девка не растерялась. Быстро сдернула шубёнку, разорвала Библию, сунула половинки в рукава и накрыла шубой могилу. Сама побежала. Там часовня была, она заскочила в неё и перекрестила дверь за собой. Досветла дождалась. Потом ушла домой. Родителям всё рассказала, они тогда согласились выдать её за бедного перня. Он же ночью приезжал, а она уже с мертвецом-то уехала.
Муж-мертвец
Умер у одной женщины муж. Давай к ней по ночам ходить. А раз говорит:
– За тобой пришёл, собирай вещи.
Она собралась, поехали на кладбище. К могиле подошли, а он:
– Лезь в могилу.
У неё сердчишко всё сжалось, поняла, что плохо это, и говорит:
– Ты лезь сам, у меня вещей много, я тебе подавать буду.
А сама всё молится, чтоб петухи скорей пропели. Просыпала бисер, чтоб дольше собирать. А тут и петухи пропели. Смотрит: она стоит у могилы.
Когда домой прибежала, давай у старухи заговорами лечиться. Он к ней на следующий день приехал. Мимо неё на коне проскакал и говорит:
– Счастливая ты! [...]
О духах природы
С лешим за рыжиками
Батюшка ещё тогда был подростком. Пошёл за рыжиками. Ну, и шёл-шёл. Правда, ушёл далеко, на Ильинщину, как у нас раньше говорили. Ильинщина – тако место называлось.
Ну вот, говорит, встретил дядя такой, из другой деревни, из Поздышева. Покурили вместях, посидели на брёвнышке.
– Пойдём, – говорит, – со мной.
Ну, пошли, говорит, рыжиков насобирали.
– Ну, пойдём, – говорит, – домой теперь.
Ну, и пошли. Он идёт впереди, а я сзади. Шёл-шёл по тропинке и не знаю, куда он меня ведёт. Ещё подумал: «Куда он меня ведёт? По какой тропинке? Я по той не ходил за рыжиками». А иду вслед. А он расхохотался впереди и потерялся.
А я, говорит, глаза открыл – стою в воде. А у нас как раз дом был на самом берегу, через озеро. Взглянул: да тут наша баня да и наш дом. Куда же он меня привёл? Да я вернулся из воды да кругом такой мыс обошёл, домой пришёл, дак вот так дрожу весь – перепугался.
Была тётка Уля: всё Улина да Улина. Да тётка-то видит, что-то не спроста.
– Да что ты, Иванушко, что с тобой?
Взяла, меня повалила и скатертью накрыла. Что там она делала, не знаю. Я полежал да уснул. Проспался, встал.
– Ты смотри-ко, Иванушко, каких рыжиков ты принёс.
Поглядел, а в корзине навоз коневий.
Леший и целовальник
Леший проигранных крыс целое стадо гнал и подгоняет к кабаку (а лешие на крыс и зайцов играют в карты, всё равно как мы на деньги). Подогнал и кричит целовальнику:
– Отпирай, подай вина!
Тот сперва не дал, потому поздняя ночь была (они ночью перегоняют). Леший взял, приподнял кабак за угол, кричит:
– Давай четверть водки!
Тот испугался, поставил ему. Леший одним духом выпил и деньги отдал, кабак опять как надо поставил и погнал крыс дальше.
Развяжу ли – завяжу ли я
Вот ещё, сидели на тони, сальницек говорит, и вот пришло, под окошком закричало:
– Развяжу-у ли я?
– А развяжи!
Со смехом говорят, не знают кто, и все стихло. А утром пришли: и весь невод развязан, и на клубочки свито, как прядено. Вот беда-то! И ехать надо невод метать, и всё на клубочки свито.
Ну, вот, день-от проходит, а на другой вечер сели так, горюют, нать невод вязать, а скоро ли свяжешь! И опять под окошко пришло:
– Завяжу-у ли я?
– А завяжи, батюшка, завяжи, завяжи!
На другой день встали, пришли: невод по-старому веснет, всё как на вешалах было у них, так и есть.