Его маленькие глазки засверкали еще сильней, и углы рта сами собой
Задергались. Это было очень похоже на пасть тигра, который предвкушает
Удовольствие пожрать свою добычу.
- Шелан пишет кратко, - промолвил он, словно разговаривая сам с собой,
- Intelligent! pauca [18]. В наше время любое письмо слишком длинно.
Он стал читать вслух:
"Посылаю к вам Жюльена Сореля из нашего прихода, которого я окрестил
Почти двадцать лет тому назад; он сын богатого плотника, но отец ему ничего
Не дает. Жюльен будет отменным трудолюбцем в вертограде господнем. Память и
Понятливость - все есть у него, есть и разумение. Но долговременно ли его
призвание? Искренне ли оно?"
- Искренне? - повторил аббат Пирар удивленным тоном и поглядел на
Жюльена; но теперь взгляд аббата был уже не до такой степени лишен всего
человеческого. - Искренне? - снова повторил он, понизив голос и принимаясь
Читать дальше.
"Прошу у вас стипендии для Жюльена Сореля: он будет достоин ее, если
Сдаст все необходимые экзамены Я обучил его немного теологии, старинной
Прекрасной теологии Боссюэ, Арно и Флери. Если такой стипендиат вам не
Подходит, отошлите его ко мне обратно; директор дома призрения, которого вы
Хорошо знаете, берет его на восемьсот франков наставником к своим детям Душа
Моя спокойна, благодарение господу. Начинаю привыкать к постигшему меня
тяжкому удару".
Аббат Пирар приостановился, дойдя до подписи, и со вздохом выговорил
слово "Шелан".
- Душа его спокойна, - промолвил он. - Добродетель его заслужила сию
награду. Пошлет ли и мне ее господь бог наш, когда придет мой час?
Он устремил очи к небу и перекрестился. Жюльен, увидев это святое
Знамение, почувствовал, как у нею понемножку начинает проходить леденящий
Ужас, который охватил его с той самой минуты, как он вошел с этот дом.
- Здесь у меня триста двадцать один человек, чающих обрести духовное
Звание, - сказал, наконец, аббат Пирар строгим, но не злым голосом. - Только
Семь или восемь из них рекомендованы мне такими людьми, как аббат Шелая;
Таким образом, вы между тремястами двадцатью одним будете девятым. Но
Покровительство мое не есть ни милость, ни послабление, а лишь усиленное
Рвение и строгость в искоренении пороков. Подите заприте дверь на ключ.
Жюльен с усилием прошел через всю комнату, и ему удалось удержаться на
Ногах. Рядом с дверью он заметил маленькое окошечко, которое выходило на
Зеленую окраину. Он взглянул на деревья, и ему стало легче, словно он увидел
Своих старых друзей.
- Loquerisne linguam latinam? (Говорите вы полатыни? - спросил его
Аббат Пирар, когда он вернулся к столу.
- Ita, pater optime (Да, преподобный отец), - ответил Жюльен, понемногу
Приходя в себя.
Поистине, еще не было на белом свете человека, который показался бы ему
менее "преподобным", чем аббат Пирар за эти полчаса.
Разговор продолжался по-латыни. Выражение глаз аббата постепенно
смягчалось; к Жюльену понемногу возвращалось присутствие духа. "До чего же я
слаб, - подумал он, - если меня могло так сразить это показное благочестие!
Вероятнее всего, этот человек - такой же плут, как и господин Малон". - И
Жюльен порадовался про себя, что догадался спрятать почти все свои деньги в
Башмаки.
Аббат Пирар проэкзаменовал Жюльена по теологии и был поражен
Обширностью его знаний. Его удивление возросло еще более, когда он стал под-
Робно спрашивать его по священному писанию. Но когда дошла очередь до учения
Отцов церкви, он обнаружил, что Жюльен даже представления не имеет и,
По-видимому, никогда не слыхал о таких именах, как св. Иероним, блаженный
Августин, св. Бонавентура, св. Василий и так далее.
"Вот и выдает себя, - подумал Пирар, - это пагубное влечение к
Протестантству, в котором я всегда упрекал Шелана. Углубленное, чересчур
углубленное знание священного писания!" (Жюльен только что изложил ему, хотя