Через два часа его снова позвали к ректору.

- Вы не солгали мне, - сказал он, глядя на него теперь уже не так

Сурово, - но хранить подобный адрес - это такая неосторожность, что вы даже

И вообразить себе не можете, как это могло для вас обернуться. Несчастный

Юноша, даже и через десять лет это все еще может иметь для вас печальные

Последствия.

XXVII

НАЧИНАЕТСЯ ЖИЗНЕННЫЙ ОПЫТ

Наше время, боже праведный! Да, это сущий Ковчег Завета: горе тому, кто

к нему прикоснется!

Дидро.

Читатель не осудит нас за то, что мы приводим так мало точных и

Убедительных фактов из жизни Жюльена за этот период. Это не потому, что их у

Нас слишком мало, совсем напротив, но то, что ему пришлось видеть в

Семинарии, быть может, слишком уж мрачно для того умеренного колорита,

Который нам хотелось бы сохранить на этих страницах. Современники мои,

Которым кой от чего приходится страдать, не могут вспомнить о некоторых

Вещах без ужаса, и это отравляет для них всякое удовольствие, даже

Удовольствие читать сказку.

Жюльен слабо преуспевал в своих попытках лицемерить мимикой и жестами;

Бывали минуты, когда его охватывало чувство глубочайшего отвращения, даже

Подлинного отчаяния. Он ничего не мог добиться, да еще вдобавок в таком

Гнусном ремесле. Самая маленькая поддержка извне могла бы подкрепить его

стойкость: не так уж велики были затруднения, которые требовалось

Преодолеть; но он был один-одинешенек, словно челн, брошенный посреди океана

"А если я и добьюсь, - говорил он себе, - так, значит, мне всю жизнь и жить

В этой грязной компании, среди обжор, мечтающих только об яичнице с салом,

Которую они сожрут за обедом, или вот таких аббатов Кастанедов, которые не

Остановятся ни перед каким, самым грязным преступлением. Конечно, они

добьются власти, но какой ценой, боже великий!

Человеческая воля все может преодолеть. Сколько раз мне приходилось

читать об этом! Но хватит ли ее на то, чтобы преодолеть такое отвращение?

Великим людям легко было совершать подвиги, какай бы страшная опасность ни

Грозила им, она им казалась прекрасной; а кто, кроме меня, может понять, до

чего омерзительно то, что меня окружает?"

Это была самая трудная пора его жизни. Ведь ему так легко было бы

поступить в один из великолепных полков, стоявших гарнизоном в Безансоне!

Или сделаться учителем латыни: много ли ему нужно, чтобы прожить? Но тогда

прощай карьера, прощай будущность, которою только и живет его воображение:

Это все равно что умереть. Вот вам подробности одного из его невеселых дней.

"Как часто я в своей самонадеянности радовался тому, что я не такой,

как все эти деревенские юнцы! Так вот, я теперь достаточно пожил на свете,

чтобы понять, что различие родит ненависть", - так говорил он себе однажды

Утром. Эта великая истина открылась ему при помощи одной чуть ли не самой

Обидной из всех его неудач. Он целую неделю старался понравиться одному из

Учеников, которого окружал ореол святости Они прогуливались по дворику, и

Жюльен покорно выслушивал всякую невыносимо скучную чепуху, которую тот ему

Плел. Вдруг небо разом потемнело, загрохотал гром, и святой семинарист, изо

всех сил оттолкнув от себя Жюльена, вскричал:

- Слушайте-ка, всяк за себя на белом свете! Я не хочу, чтобы меня

Громом разразило, а господь может испепелить вас, потому что вы нечестивец,

как Вольтер!

Стиснув зубы от ярости и подняв глаза к небесам, изборожденным молнией,

Жюльен воскликнул "Так мне и надо, пусть меня поразит молния за то, что я

заснул во время бури! Попробуем-ка завоевать какого-нибудь другого святошу!"

Раздался звонок, и начался урок священной истории, которую преподавал

Аббат Кастанед.

Аббат объяснял сегодня этим деревенским парням, насмерть напуганным

Тяжкой работой и бедностью своих отцов, что правительство, которое в их

Представлении было чем-то необыкновенно грозным, обладает действительной и