Доставили, и, главное, так неожиданно. Вот уж я никак не ожидал встретить

Ученого в воспитаннике моей семинарии. Хоть это будет и не совсем

Канонический дар, но я хочу подарить вам Тацита.

Прелат велел принести восемь томов в превосходных переплетах и пожелал

Сделать собственноручно на титуле первого тома любезную дарственную надпись

На латинском языке - поощрение Жюльену Сорелю. Епископ имел слабость

Гордиться своим тонким знанием латыни. На прощание он сказал Жюльену

Серьезным тоном, который резко отличался от тона всего разговора.

- Молодой человек, если вы будете благоразумны, вы со временем получите

Лучший приход в моей епархии, и не за сто лье от моего епископского дворца;

Но надо быть благоразумным.

Пробило полночь, когда Жюльен в сильном недоумении вышел из

Епископского подворья, нагруженный томами Тацита.

Его высокопреосвященство не сказал ему ни единого слова об аббате

Пираре. Но больше всего Жюльен был удивлен необычайной любезностью епископа.

Он даже не представлял себе, что учтивость манер может сочетаться с таким

Непринужденным достоинством. И его невольно поразил контраст, когда он

Увидел мрачного аббата Пирара, дожидавшегося его с нетерпением.

- Quid tibi dixerunt? (Что тебе сказали?) - закричал он громко, едва

Только увидел его издали.

Жюльен, несколько запинаясь, стал передавать полатыни разговор с

Епископом.

- Говорите по-французски и повторите слово в слово все, что говорил его

Высокопреосвященство, ничего не прибавляя и не опуская, - сказал бывший

Ректор семинарии своим обычным резким тоном, без всякой учтивости.

- Что за странный подарок от епископа юному семинаристу! - промолвил

Он, перелистывая великолепного Тацита, чей золотой обрез, казалось, внушал

Ему ужас.

Пробило два часа ночи, когда, выслушав полный, со всеми подробностями,

Отчет, он позволил своему любимому ученику вернуться в его комнату.

- Оставьте мне первый том вашего Тацита с лестной надписью его

Высокопреосвященства, - сказал он ему. - Эта латинская строчка будет для вас

Громоотводом в этом доме, когда меня здесь не будет. Erit tibi, fili mi,

Successor meus tanquam leo quaerens quern devoret (Ибо для тебя, сын мой,

Преемник будет аки лев рыкающий, иский, кого поглотити)

На другой день утром Жюльен обнаружил нечто необычное в обхождении с

ним товарищей. В ответ на это он только еще больше замкнулся в себе. "Вот, -

Подумал он, - уже сказывается отставка господина Пирара. Разумеется, это ни

От кого не тайна, а я считаюсь его любимчиком. В их поведении кроется

какое-то ехидство". Однако ему никак не удавалось уловить, в чем,

Собственно, оно кроется. Наоборот, во взглядах, которые он ловил на себе,

проходя по семинарским дортуарам, не было и следа ненависти. "Что это

значит? Не иначе как какая-нибудь ловушка. Ну что ж, будем начеку". Наконец

юный семинаристик из Верьера сказал ему, хихикая: "Cornelii Taciti opera

ornnia (Полное собрание сочинений Тацта)".

При этих словах, которые были произнесены довольно громко, все

Наперебой бросились поздравлять Жюльена не только с великолепным подарком,

Который он получил от епископа, но и с двухчасовой беседой, которой его

Удостоили. Им было известно все, вплоть до мельчайших подробностей. С этой

минуты никто уже не решался обнаруживать зависть: перед ним явно заискивали;

Сам аббат Кастанед, который еще накануне держался с ним чрезвычайно

Заносчиво, взял его под руку и пригласил к себе завтракать.

Но судьба наделила Жюльена как нельзя более злосчастным характером:

Наглость этих грубых созданий причиняла ему немало огорчений, а их низкое

Угодничество вызывало в нем только отвращение и не доставляло ни малейшего

Удовольствия.

Около полудня аббат Пирар расстался со своими воспитанниками, не