Порода сердец в мире, которую даже мой Жюльен не может заставить пылать. А

ведь она сделала из вас настоящего денди! - добавила она, играя прядями его

Волос.

За то время, пока Жюльен был уверен, что Матильда его презирает, он

Научился следить за своей внешностью и теперь, пожалуй, одевался не хуже

Самых изысканных парижских франтов. При этом у него было перед ними то

Преимущество, что, раз одевшись, он уже переставал думать о своем костюме.

Одно обстоятельство не могло не огорчать Матильду: Жюльен продолжал

Переписывать русские письма и отвозить их маршальше.

XXXII

ТИГР

Увы! Почему это так, а не иначе?

Бомарше.

Один английский путешественник рассказывает о том, как он дружил с

Тигром; он вырастил его, ласкал его, но у него на столе всегда лежал

Заряженный пистолет.

Жюльен отдавался своему безмерному счастью только в те минуты, когда

Матильда не могла прочесть выражения этого счастья в его глазах. Он

Неизменно придерживался предписанного себе правила и время от времени

Говорил с нею сухо и холодно.

Когда же кротость Матильды, которая приводила его в изумление, и ее

Безграничная преданность доводили его до того, что он вот-вот готов был

Потерять власть над собой, он призывал на помощь все свое мужество и

Мгновенно уходил от нее.

Впервые Матильда любила.

Жизнь, которая всегда тащилась для нее черепашьим шагом, теперь летела,

Словно на крыльях.

И так как гордость ее должна была найти себе какой-то выход, она

Проявлялась теперь в безрассудном пренебрежении всеми опасностями, которым

Подвергала ее любовь. Благоразумие теперь стало уделом Жюльена, и

Единственно, в чем Матильда не подчинялась ему, - это когда возникала речь

Об опасности. Однако кроткая и почти смиренная с ним, она стала теперь еще

Высокомернее со всеми домашними, будь то родные или слуги.

Вечером, в гостиной, где находилось человек шестьдесят гостей, она

Подзывала к себе Жюльена и, не замечая никого, подолгу разговаривала с ним.

Проныра Тамбо однажды пристроился около них, однако она попросила его

Отправиться в библиотеку и принести ей тот том Смолетта, где говорится о

Революции тысяча шестьсот восемьдесят восьмого года, а видя, что он мешкает,

добавила: "Можете не торопиться!" - с таким уничтожающим высокомерием, что

Жюльен восхитился.

- Заметили вы, как он поглядел на вас, этот уродец? - сказал он ей.

- Его дядюшка двенадцать лет стоит на задних лапках в этой гостиной, и

Если бы не это, я бы его выгнала в одну минуту.

По отношению к г-дам де Круазенуа, де Люзу и прочим она соблюдала

Внешне все правила учтивости, но, признаться, держала себя с ними не менее

Вызывающе. Матильда страшно упрекала себя за все те признания, которыми она

Когда-то изводила Жюльена, тем более, что у нее теперь не хватало духу

Сознаться ему, что она сильно преувеличивала те, в сущности, совершенно

Невинные знаки внимания, коих удостаивались эти господа.

Несмотря на самые благие намерения, ее женская гордость не позволяла ей

сказать ему: "Ведь только потому, что я говорила с вами, мне доставляло

Удовольствие рассказывать о том, что я однажды позволила себе не сразу

Отнять руку, когда господин де Круазенуа, положив свою руку на мраморный

столик рядом с моей, слегка коснулся ее".

Теперь стоило кому-нибудь из этих господ поговорить с ней несколько

Секунд, как у нее сразу находился какой-нибудь неотложный вопрос к Жюльену,

И это уже оказывалось предлогом, чтобы удержать его подле себя.

Она забеременела и с радостью сообщила об этом Жюльену.

- Ну как, будете вы теперь сомневаться во мне? Это ли не ручательство?

Теперь я ваша супруга навеки.

Это известие потрясло Жюльена; он уже готов был отказаться от

предписанных себе правил поведения. "Как я могу быть намеренно холодным и

резким с этой несчастной девушкой, которая губит себя ради меня?" Едва

Только он замечал, что у нее не совсем здоровый вид, будь даже это в тот