Настроен мрачно, и это шутовство ужасно возмутило его. Он еще утром

Отказался принять этого священника, но тот, видимо, решил во что бы то ни

Стало заставить Жюльена исповедаться ему, чтобы потом, с помощью всяческих

Признаний, которые он якобы от него услышал, завоевать расположение

Безансонских молодых дам.

Он громогласно повторял, что будет стоять день и ночь у тюремных ворот.

- Бог послал меня, чтобы смягчить сердце этого отступника.

А простой народ, который всегда рад публичному зрелищу, уже толпился

Вокруг него.

- Братья! - вопил он. - Я буду стоять здесь денно и нощно и не сойду с

Места, сколько бы ни пришлось мне выстоять дней и ночей. Святой дух глаголал

мне и возвестил повеление свыше: на меня возложен долг спасти душу юного

Сореля. Приобщитесь, братья, к молениям моим... - и прочее и прочее.

Жюльен чувствовал отвращение ко всяким сценам и ко всему, что могло

Привлечь к нему внимание. Он подумал, не настал ли сейчас подходящий момент

Для того, чтобы незаметно исчезнуть из мира; но у него оставалась какая-то

Надежда увидеть еще раз г-жу де Реналь, и он был влюблен без памяти.

Ворота тюрьмы выходили на одну из самых людных улиц. Когда он

Представлял себе этого грязного попа, который собирает вокруг себя толпу и

устраивает уличный скандал, у него вся душа переворачивалась. "И уж,

конечно, можно не сомневаться, что мое имя не сходит у него с языка". Это

Было так невыносимо, что казалось ему хуже всякой смерти.

Два-три раза на протяжении часа он посылал одного преданного ему

Тюремщика посмотреть, стоит ли еще у ворот этот человек.

- Сударь, - сообщал ему всякий раз тюремщик, - он стоит на коленях

Прямо в грязи, молится во весь голос и читает литании о спасении вашей

Души...

"Экий подлец!" - подумал Жюльен. Действительно, в ту же минуту он

услышал глухое монотонное завывание: это толпа подтягивала попу,

Распевавшему литании. Раздражение Жюльена дошло до крайних пределов, когда

Он увидал, что сам надзиратель тоже зашевелил губами, повторяя знакомые

Латинские слова.

- Там уже поговаривать начинают, - заявил тюремщик, - что у вас, верно,

Совсем каменное сердце, ежели вы отказываетесь от помощи такого святого

Человека.

- О родина моя, в каком темном невежестве ты еще пребываешь! - не помня

Себя от ярости, воскликнул Жюльен. И он продолжал рассуждать вслух,

Совершенно забыв о находившемся тут же тюремщике. - Этому попу хочется

попасть в газеты, и уж, конечно, он этого добьется. Ах, гнусные провинциалы!

В Париже мне не пришлось бы терпеть таких унижений. Там шарлатанят искуснее.

Приведите этого преподобного отца, - сказал он, наконец, тюремщику, весь

Обливаясь потом.

Тюремщик перекрестился и вышел, весь сияя.

Преподобный отец оказался невообразимым уродом и еще более невообразимо

Грязным. На дворе шел холодный дождь, и от этого в каземате было совсем

Темно и еще сильнее чувствовалась промозглая сырость. Поп сделал попытку

Облобызать Жюльена и, обратившись к нему с увещеванием, чуть было не пустил

Слезу. Самое гнусное ханжество так и лезло в глаза; никогда еще за всю свою

Жизнь Жюльен не испытывал такого бешенства.

Не прошло и четверти часа после прихода этого попа, а Жюльен уже

Чувствовал себя жалким трусом. Впервые смерть показалась ему чудовищной. Он

Представлял себе, во что обратится его тело, когда он начнет разлагаться

Через два дня после казни... и прочее в таком же роде.

Он чувствовал, что вот-вот выдаст себя, обнаружив свою слабость, или

Бросится на этого попа и задушит его своими кандалами, но вдруг у него

Мелькнула мысль отправить этого святошу отслужить за него сегодня же самую

Долгую мессу в сорок франков.

И так как время уже приближалось к полудню, поп удалился.

XLIV

Едва он вышел, Жюльен дал волю слезам. Он плакал долго, и плакал

Оттого, что должен умереть. Потом мало-помалу он стал думать о том, что если

Бы г-жа де Реналь была в Безансоне, он бы признался ей в своем малодушии...