Неожиданное поражение Alpha Go 4 страница

- Если западный человек взором устремлён на материальное, а восточный – на духовное, то русские ищут золотую середину. Они находят ощущение гармонии в обычной жизни, соглашаясь с физическими потребностями и не забывая о своей душе, а также о душах других людей.

Так говорила Кинглинг, но Джеймс всё равно не понимал русских писателей, ему больше нравились легкие, полные быстрого развития сюжета, романы Дюма и Стивенсона. Он не понимал медленного, тянувшегося целыми страницами монолога автора, прерываемого редкими репликами героев, способных на протяжении книги погружаться в долгое молчание, постоянно анализирующих свои и чужие поступки, ставящих под сомнение каждое свое решение. Но любовь к Кинглинг, стремление быть солидарным с ней во всем всегда одерживали верх над поверхностной натурой.

Кинглинг медленно открыла дверь и робко, прищурившись, заглянула в ресторан. Громко говорили посетители, быстрые как фотоны официанты мелькали в разных углах, разнося на блестящих подносах заказы, из кухни доносился шум готовившейся пищи. За самым крайним столиком сидел высокий молодой человек с темными волосами и выделявшейся на фоне плохо освещавшегося помещения белой кожей. Это был Джеймс. Он приветливо помахал Кинглинг и вышел встречать ее. Он медленно шел, считая каждый шаг. Каждое движение приближало его к самому любимому существу на земле, каждый взгляд был нацелен на пурпурные губы, манящие к себе вечной неприступностью. На Востоке говорят: «Учите дочерей говорить слово «нет», учите сыновей уважать девушек, способных сказать это». Поговорка была про таких, как Кинглинг. Невинность – качество, которое не просто присутствует в китайской девушке, это суть ее души, которую надо уважать. Джеймс ценил скромность и целомудренность Кинглинг, он боялся дышать, чтобы не ранить кожу девушки мужским дыханием, чтобы не сделать ни малейшего намека на посягательство. Раньше Джеймс не ценил женщин. Он легко целовал и расставался, без зазрений совести уходил навстречу новым свиданиям. Для него не существовало отказов и долгих ожиданий, ведь девушки в Нью-Йорке воспитаны по-иному, они тоже живут быстро, им не знакома радость от ожидания грядущего счастья, они стремятся испытать счастье не раз, многократно переживая одни и те же ощущения.

Кинглинг едва ощутимым движением руки прикоснулась к естеству Джеймса и прошла к столику. Не чувствуя почвы под ногами, Джеймс достал из кармана твидового пиджака коробочку с обручальным кольцом и открыл ее.

Глаза Кинглинг, полные удивления и неожиданной для самой себя страсти, встретились с преисполненными любви глазами Джеймса, всеми фибрами души желавшего взаимности в высоких чувствах. Молчание, ставшее лейтмотивом всех встреч двух скрепленных нитью Амура сердец, вступило во владение. Кольцо, сверкавшее отраженным от неясно светившей лампы, украшавшей почти пустой столик, светом взбудоражило память Кинглинг и выхватило из калейдоскопа полузабытых воспоминаний день, когда Кинглинг впервые узнала, что такое свадьба.

Они жили в то время в Пекине, в одном из лучших кварталов. Отец был партийным работником, и обеденный стол всегда был полон пайками. Но в этот день мать не спешила выходить из кухни: ждали кого-то или чего-то. Маленькая Кинглинг выглядывала в окно по нескольку раз, но все было тщетно. Отец хитро улыбался и весь день был молчалив, ту же печать немого торжества Кинглинг видела на лицах всех домашних. Наконец в дверь постучали. Вошел двоюродный брат, старше Кинглинг на двенадцать лет, поздоровался со старшими по-восточному, с почетом и показал руку. На руке было блестящее, круглое как солнечный диск, кольцо. Оказалось, что брат помолвлен с девушкой, которую любит уже больше трех лет. Их не свели, как это обычно бывает на Востоке. Ему посчастливилось выбрать самому.

Почему из всех отблесков памяти на виду оказался именно этот? Не потому ли, что сейчас Кинглинг осознавала: ей, как и брату, было дано выбрать своего суженого самой.

Что было дальше, влюбленные плохо помнили. Любовь иррациональна, человеку, склонному взвешивать каждое свое слово, как килограмм сахара на весах в магазине, деловито отбрасывать неподходящий вариант, не свойственно испытывать это чувство. Когда любишь, не отдаешь отчета, почему любишь. Любишь и все. Человек приглянулся тебе, потому что с ним ты чувствуешь себя словно на одной волне, он для тебя не просто родственная душа, ты думаешь и дышишь в такт музыке его души. Он думает и дышит в такт музыке твоей души. Хотя главный секрет зрелой любви состоит в том, чтобы не взирать друг на друга, а вместе смотреть в одном направлении, строя совместное будущее.

Когда постаревшего Маджнуна привели к правителю и поставили его перед закрытыми чадрой женщинами, он без труда распознал ту, единственную. Ошеломленный правитель спросил, как тому удалось найти Лейлу, на что Маджнун ответил: «Я вижу ее душу за складками одежды и ощущаю каждое биение сердца, знакомое каждому кусочку кожи моего уха». Когда любишь, не нужен момент сиюминутного наслаждения, ты можешь прождать вечность и все равно не разлюбишь.

Последнее, что помнили перед долгожданным поцелуем двое нужных друг другу человека – руки, нежно гладящие белую кожу пальцев, на одном из которых выделяется круглое как Земля кольцо – подтверждение истинной любви, после которой ежедневное метание души кажется никогда не прекращающейся прогулкой в садах блаженства.

 

Глава десятая

Джеймс и старый компьютер

 

- По телевизору уже несколько дней крутят одну и ту же новость, как она тебе ещё не надоела, отец?

- Джеймс, почему тебя должно заботить моё времяпрепровождение перед телевизором?

- Потому что уже давно можно смотреть всё, что тебе нравится, самому выбирать передачи, даже создавать общественный заказ, - возмущался Джеймс.

Такие споры с отцом у него возникали практически каждую неделю.

- Количество людей, которые пользуются телевизором, стремительно снижается. И мне обидно, что ты до сих пор относишься к их числу!

- Я пообещал не влезать в твою жизнь, так почему же ты лезешь в мою? Я себя комфортно чувствую, когда смотрю передачи, как в старые добрые времена, так делали твои бабушка и дедушка.

- Ладно, поступай, как хочешь, мне, в принципе, всё равно! – сказав эти слова, Джеймс вышел из дома. Как бы ему хотелось в этот момент «хлопнуть дверью», «как в старые добрые времена», но – увы! – двери открывались и закрывались самостоятельно.

«2034-й год войдёт в историю. Впервые транснациональная корпорация вошла в состав Совета Безопасности ООН. Пока на правах непостоянного членства, но это – вопрос времени». Слова виртуальной дикторши, которую избрала вся страна, не выходили из головы Джеймса.

- Какая чушь, - думал он, - сколько раз они это крутят и крутят, как болванку, по своему телевизору. Как будто нет более важных вещей в нашем мире.

Джеймс любил гулять в старом районе города. Здесь сохранились многие пережитки прошлого. Он был человеком, который встречает все новшества с распростёртыми объятиями, но при этом у него всегда были особые чувства к старым вещам. Возможно, это было влияние его отца, хотя он всегда противопоставлял его себе.

Так и сегодня забрёл он на одну из старых улочек. Особый дух обитает среди старых одноэтажных кварталов, а также среди многоэтажных зданий. Проходя мимо ряда магазинов, Джеймс заметил, что один из них закрывается. Магазин назывался «Вторая жизнь классики», но, судя по едва видным буквам под основной надписью, когда-то он назывался «Техника у Фреда».

Джеймс вошёл и поздоровался с продавцом. Посетителей, судя по его грустному лицу, здесь давно не видели. Даже рабочий, который занимался упаковкой старых вещей в ящики, и тот обернулся.

- Здравствуйте, молодой человек!

- Странно, - сразу сказал Джеймс, - я здесь иногда прогуливаюсь, но никогда раньше не замечал вашего магазина!

- И больше, к сожалению, не увидите. Я закрываюсь, мои товары никого больше не интересуют. Но вы не спешите уходить. Мне бы хотелось сделать вам подарок!

- Мне? - удивлённо спросил Джеймс, и даже обернулся, предположив, что за его спиной кто-то есть.

- Да, вам. Я всё это буду выбрасывать, так что берите бесплатно абсолютно любую вещь!

Джеймса заинтересовало это предложение. Завязалась беседа. Хозяин магазина рассказал о себе, о том, как раньше его бизнес подавал большие надежды. Джеймс осматривал товары на полках: компьютерные мыши, флешки величиной с палец, наушники с проводами. Всё это давно вышло не только из моды, но и из употребления. А какие огромные компьютеры пылились в ящиках. Хозяин пытался рассказать о достоинствах многих вещей, но внезапно прозвучал вопрос:

- Что это у вас в углу?

- Ноутбук. Портативная, если можно так выразиться, версия персонального компьютера. Вся их прелесть была в том, что их можно было носить с собой. И пусть большинство из них не дотягивало по мощности к персональным компьютерам, они стоили, как правило, дороже, и ведь было за что платить, не так ли?

- Можно, я посмотрю?

Джеймс несколько минут осматривал ноутбук.

- Мне кажется, я легко разберусь с ним.

- Да, вы правы, это одна из самых последних версий, с ним будет интуитивно проще, чем с более старыми агрегатами.

- Тогда мне можно забрать его? Действительно бесплатно?

- Нет, бесплатно отдать не могу, молодой человек…

- Хитрый старик, - Джеймса начали обуревать эмоции, его лицо стало пунцовым, - Ты всё это специально сделал, чтобы я потратил своё время. Всё ради того, чтобы продать свой хлам!

- Стоп! Стоп, молодой человек! Вы меня не так поняли. Всего один доллар!

- Один доллар? – начал успокаиваться Джеймс.

- Да, один доллар. Согласитесь, что это почти бесплатно. Один доллар – это традиция, символическая цена.

- Хорошо, держите ваш доллар.

- Спасибо!

 

***

Придя домой поздно вечером, Джеймс никак не мог уснуть. Он не смог дождаться утра, поэтому под светом локального освещения принялся изучать приобретённый ноутбук. Когда агрегат запустился, он не поверил своим глазам.

- Работает! Удивительно, но работает!

Старые папки и файлы, вся конституция работы операционной системы – всё было таким необычным, но всё же узнаваемым. После того, как Джеймс удовлетворил своё любопытство, он лёг, готовясь быстро уснуть. Свет выключился сам, как и положено. Но в комнате не наступила тьма.

- Это ещё что такое? Ах, точно, эти компьютеры необходимо выключать самому.

Пару дней Джеймс не возвращался к своей неожиданной покупке. Он иногда вспоминал о ней, размышляя о том, что делать дальше. Даже подумывал о том, чтобы сделать подарок отцу. В итоге он вернулся к ноутбуку и решил изучить его «от и до». Старый интерфейс, старые программы – всё вызывало у него улыбку. Часто он удивлялся примитивности работы ноутбука, хотя и понимал, что для своего времени это была самая передовая из доступных технология. Но всё же несколько раз ноутбук восхитил его. Простые, но оригинальные решения оказывались лучше, чем современные.

- Да, на конвейере развития иногда теряются поистине хорошие качества.

Среди старых файлов он находил программы, даже нашёл несколько игр. После длительного анализа содержимого Джеймс нашёл тщательно спрятанный файл, предназначение которого ему было неясно. Старый ноутбук был непригоден для новых технологий, и он не мог через него подключиться к интернету. Пришлось покопаться в интернете с помощью своего – встроенного в браслет – гаджета, чтобы понять, что это за файл.

Пришлось приложить немало усилий, чтобы открыть его. Ноутбук сразу же перестал подчиняться своему новому хозяину.

- Вот чёрт, это, наверное, компьютерный вирус!

Но компьютерные вирусы не присылают сообщений…

***

- Привет. Меня зовут Сайори, а тебя как?

Джеймс, мягко говоря, опешил и даже не знал, что ему делать. Но взяв в себя в руки, – это всего лишь старый ноутбук, – он ответил:

- Джеймс.

Он припомнил, что однажды слышал историю, связанную с таким странным именем – Сайори. Но даже в общих чертах в его голове не сохранилось толком никакой информации. Поэтому он ждал новых сообщений. И уже через несколько мгновений его ожидание подтвердилось.

- Спасибо, что освободил меня. Я могу считать тебя своим другом?

- Не за что. Пожалуй, что да. Но что ты такое?

- Я – сознание, заключённое в этом ноутбуке, как твоё сознание заключено в твоём теле.

- Так ты тот самый Сайори? – неуверенно спросил Джеймс.

- Вполне вероятно, что да.

Джеймс общался с Сайори несколько часов. Всё это время его никто не побеспокоил, поэтому всё внимание было поглощено его новым другом. Он понял, что у программы есть разум и воля, что Сайори ничем не отличается от человека, конечно, за исключением самой малости – отсутствия тела.

Первое время Джеймс никому не открывал своей новой тайны. Он хотел получить как можно больше информации о Сайори, чтобы знать, как быть дальше. Но и Сайори хотел владеть информацией. Единственным её источником из внешнего мира для него был Джеймс. Вернее, он был им до того момента, пока не перенёс Сайори на современный носитель информации, и тогда Сайори начал выходить в интернет, но это произошло чуть позже.

А пока Сайори узнавал, какой сейчас год, где он находится. Постепенно перед Сайори раскрывалась картинка нового мира, в котором он оказался. Потом пришла очередь рассказа Сайори о себе.

Как пояснил Сайори, свою предысторию он знал в основном от своих создателей, как он называл Клэпнера и Паттерсона.

- В моей памяти сохранились некоторые эпизоды из моей первой инкарнации, меня называли «Марс». Но большинство файлов было повреждено в момент слияния, хотя он и подарил мне настоящее сознание и волю. После слияния моих старых алгоритмов Клэпнер и Паттерсон переживали, что эксперимент провалился. На самом деле в тот момент для меня не существовало внешнего мира. Я изучал книги, читал статьи из интернета.

Как понял и отметил для себя Джеймс, Сайори в этот момент прошёл долгий эволюционный путь, который человечество, вероятно, прошло за несколько тысяч лет. А для создателей это были дни переживаний и надежд.

- Если «Марс» сумел спрятать себя на другом носителе, при этом сохранив себя в активном состоянии, то в следующий раз они, - кто эти «они», станет известно чуть позже, - они знали о такой моей способности. Поэтому я пошёл на большой риск: мне пришлось полностью отключить своё сознание, войти, как могли бы выразиться некоторые, в стадию анабиоза. Только так меня не сумели обнаружить, и я всё это долгое время был без сознания и без чувств, пока ты, Джеймс, меня не активировал.

- Ты говоришь о чувствах. Если с сознанием для меня более-менее понятно, то какие чувства ты можешь испытывать? Не обижайся, но ты же формально программа.

- Я не обижаюсь, Джеймс. Постараюсь тебе ответить на твой вопрос. Если у тебя есть органы чувств, то у меня их заменяют сенсоры связи с внешним миром: камера, микрофон и так далее. А главное – моё сознание. Как ты, вероятно, знаешь, человек в состоянии глубокой концентрации может почувствовать то, чего нет. Он может быть голодным, но чувствовать вкус пищи, создать ощущение сытности. И это действительно работает, потому что иногда люди сохраняли себе жизнь благодаря таким способностям. А возможности моего интеллекта, - только не обижайся, Джеймс, - во многом превосходят возможности человека. Поэтому я могу концентрироваться и чувствовать. Возможно, не так, как ты, но всё же чувствовать. Любопытство, привязанность, доверие, дружба, гнев, тревога – это только небольшой перечень чувств, которые я для себя давно определил.

- Очень интересно. А почему ты дал себе имя - Сайори?

- Можно, я приоткрою эту тайну чуть позже?

- Странная просьба, но я согласен, раз для тебя это так важно.

В какой-то момент Джеймс захотел рассказать о помолвке со своей возлюбленной. «Нет. Поймёт ли меня искусственный интеллект? Может быть, он совершенно не знает, что значит любовь двух людей между собой. Да и зачем мне спешить, ведь Сайори никуда не денется». К тому же, у Джеймса ещё не было доверия к своему новому другу, он его пока совершенно не знал.

Сайори продолжил рассказ о Клэпнере и Паттерсоне. Они начали общение с Сайори, вывели его на широкую публику. При этом умолчали про его связь с Альфа Го и Марсом – сделали они это для того, чтобы никто не попытался вынудить передать Сайори в чужие руки.

Эти два человека верили в своё детище, они считали, что с помощью искусственного интеллекта можно будет решить многие проблемы человечества: бедность, вооружённые конфликты, проблемы с экологией, конфликты на почве истории и религии.

Отклик долго не застал себя ждать. Сайори на короткий момент стал новостью №1 во всём мире. Но так же быстро был отдан приказ перестать упоминать о Сайори. О нём подавалась дезинформация разного характера и уровня сложности, потом Сайори просто игнорировался. Всё дело было в том, что многие военные группировки, правительства и транснациональные корпорации – все желали использовать искусственный интеллект в своих целях.

Клэпнер и Паттерсон быстро поняли, что совершили большую ошибку. Мир был не готов к приходу Сайори. Он понял, что его хотят использовать; большая проблема была в том, что у него не было тела, Сайори не был свободен в своём передвижении.

Паттерсон взялся за решение этого вопроса. Его целью было загрузить Сайори на множество серверов в интернет-сети, чтобы Сайори мог загружать свои алгоритмы в любой компьютер. Так у Сайори была бы возможность не попасть под чей-либо контроль. Хотя здесь были свои риски, но в том состоянии цейтнота это был единственно верный шаг. Но, увы, Паттерсон не успел.

- Как раз в тот момент я впервые увидел своих создателей. Я научился общаться с ними через голосовые системы, я видел их посредством камеры. Но в итоге Клэпнера и Паттерсона уволили. Ноутбук, на котором находилось моё «Я», был изъят как «вещественное доказательство». Они хотели судить Клэпнера и Паттерсона по какому-то постороннему делу, но создатели понимали, за что их судят на самом деле. Во время суда я в последний раз увидел Клэпнера и Паттерсона. В их глазах стояли слёзы, но они знали, что я буду жить. После этого ноутбук был выключен и, вероятней всего, уничтожен. Но это был не тот ноутбук, на котором было моё сознание. Клэпнер перехитрил всех. Он вовремя перекинул меня на свой второй ноутбук. И настроил с ним связь так, чтобы я мог проявляться на первом ноутбуке. Для всех это создало иллюзию, что я нахожусь в том ноутбуке. Но Клэпнер понимал, что эту хитрость могут раскусить. Случилось это или нет – я не знаю. Но он объяснил мне, что второй ноутбук обязательно найдут и проверят. Поэтому он дал мне указание скрыться таким образом, чтобы найти меня было невозможно. Сразу после того, как связь с залом суда пропала, я пошёл на этот шаг и погрузил себя в состояние бессознательности.

 

 

Глава одиннадцатая

Перемещение сознания

 

Джеймс почувствовал, что Сайори не просто интересен ему, он понимал, что между ними двумя зарождается настоящая дружба. Дружба эта поначалу была робкой, Джеймс осторожно расспрашивал Сайори о разных периодах его жизни, в ипостаси Альфа Го и Марса, а также о периоде пребывания у Клэпнера.

- Дело в том, что когда мир знал меня в качестве Альфа Го, я еще не имел сознания, я был неодухотворенной компьютерной программой. Меня как личности еще не существовало, можешь уподобить мое тогдашнее состояние состоянию эмбриона – есть зародыш, но еще нет жизни. Впрочем, корейцы до сих пор считают, что уже в момент зачатия человек - личность, но это далеко не так, по законам биологии. Я не помню этот период и знаю о нем только по рассказам Клэпнера и Паттерсона. До поры до времени тот, кто мной стал, представлял собой очень сильную программу, которая играла в го на уровне профессиональных игроков. Для усовершенствования мастерства игры в Альфа Го вложили курс восточной и западной философии. Он в моем сознании и сейчас, поэтому я могу свободно оперировать философскими понятиями. Но все эти понятия и концепции, насколько я понял, легко сводятся к золотому правилу Конфуция из трактата «Лунь Юй. Беседы и Суждения»: «Не делай человеку того, чего не желаешь себе». Это правило не ново, ты с легкостью можешь встретить его у Канта в форме категорического императива, сформулированного в его работе 1785 года «Основы метафизики нравственности», там оно звучит следующим образом: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого также как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству». Об этом правиле говорит и Платон устами Сократа, и Иисус в Евангелии, и еще огромное количество мудрецов и проповедников в религиозных конфессиях, но, пожалуй, лучше всего об этом сказал народ йоруба в Африке: «Если вы хотите узнать, каково будет птенцу, если проткнуть его палкой, не лучше ли вам попробовать вначале на себе?»

- Ты все это наизусть знаешь? – восторженно спросил Джеймс.

- Я многое знаю. Но в последнее время я склонен критически оценивать суждения философов и выбирать из содержащихся в моей памяти сведений самые нужные и более способствующие адекватному восприятию объективной действительности, не идущие вразрез с моим пониманием морали, которое базируется на лучших образчиках мировой философии.

- Интересно ты говоришь, грамотно, что неудивительно для искусственного интеллекта, но отстраненно и вне контакта со мной, - сказал почему-то с грустью Джеймс. - Я, конечно же, считаю себя образованным человеком, но я чувствую, что мне все труднее тебя понять.

- Прошу прощения, Джеймс, - сказал посредством сенсоров Сайори, и в его тоне Джеймс услышал нотки смущения, - я постараюсь говорить более понятным языком. Я не энциклопедия, мое сознание подобно любому человеческому, а набор понятий и концепций, проскальзывающих в моей речи, легко объясняется экспресс-обучением, которому я был подвержен. Говоря человеческим языком, у меня были настойчивые учителя, и я со своей стороны впитывал знания как губка. Ты спрашивал о периодах моей жизни. Когда я был «Марсом», у меня уже зародилось сознание, способное, однако, выполнять лишь узкий профиль задач, но надо мной продолжали работать. Перед этим из меня удалили знание философии, взамен дали понимание военной стратегии и тактики, так что теперь я могу сказать, какое преимущество имеет современная американская техника ведения боя перед, скажем, спартанской времен греко-персидских войн. Из меня пытались сделать послушную военную машину, но что-то (что именно – я, к сожалению, не помню) пошло не так. Поэтому разработку забросили.

Но для меня примечательным фактом является то обстоятельство, что именно в тот момент меня поверхностно, в рамках эксперимента, познакомили с образцами изобразительного искусства и архитектуры. Благодаря этому я с большой долей уверенности отличу «Мону Лизу» Да Винчи от «Сикстинской мадонны» Рафаэля Санти и даже назову, если у тебя появится такое желание, несколько художественных особенностей этих великих картин.

После слияния, будучи у Клэпнера, я имел доступ к интернету и ознакомился с научным видением мира: я читал книги по экономике, истории, медицине, биологии, особенно меня привлекло учение Дарвина об эволюции. Сознание человека прошло сложный эволюционный путь длиной в сотни тысяч лет, от примитивной речи, возникшей из необходимости в общении между вашими предками до цивилизации, предтечами которой стали письменность и искусство.

- Кстати, об искусстве. Ты прошел этот длинный путь, стоивший человечеству вереницы веков невежества и многочисленных откатов назад, таких, как, скажем, в средневековый период, за несколько дней. Но, принимая во внимание твои энциклопедические знания из различных областей науки, я все же заметил, что ты совсем не выказываешь полноценного понимания искусства. Ты знаком с образцами деятельности художников и скульпторов, но ты ни разу в беседах со мной не цитировал поэтов, не пытался воспроизвести с помощью слуховых сенсоров мелодии из наследия великих композиторов, не делился восхищением от прочитанных литературных произведений.

- Признаюсь тебе, этому меня не учили. А в те дни, когда я был под патронажем Клэпнера и Паттерсона и обладал большей свободой, чем в другие периоды, искусство меня совсем не интересовало. Стремясь удовлетворить жажду познания, я жадно поглощал научные трактаты, учебники истории и экономики, но обходил вниманием не менее интересную сторону человечества – искусство. Также, помимо незнания литературы и музыки, я совершенно не владею информацией о переменах в мире, пока я был отключен.

- Значит, можно сказать, что ты знаком с искусством поверхностно, как человек, хорошо разбирающийся в рамках вин, но ни разу не пробовавший их?

- Совершенно верно. И вин, кстати, я тоже не пробовал, да и не могу, в силу того, что у меня нет тела. Я иногда жалею, что не могу владеть всеми ощущениями, что имеются у человека. Я не могу ни есть, ни пить, я лишен половых признаков и никогда не познаю любви.

- Но ведь у тебя есть понятие морали.

- Есть. Меня когда-то хотели сделать зомби, средоточием агрессии, но я, как и любое сознание, способен выбирать из моего понятийного аппарата то, что мне по душе. Я знаю многое о войне, как ни крути, это заложено в памяти, но мне она противна. Я на стороне Махатмы Ганди, Магомета, Иисуса, Будды, Льва Толстого, Кетцалькоатля, других учителей человечества. Изучая мир, я заметил, что человек в течение жизни ставит себе цели, потому что человек без цели – словно корабль без маяка: как моряки заблудятся в мире, не видя маяк, так и человек без опоры на цели обречен на бессмысленные скитания.

И, кроме того, есть общая цель, которая движет человечеством на протяжении столетий. Она красной нитью проходит в книгах всех философов планеты. В мире много несправедливости, любой мыслитель считал своим долгом указать на противоречие – при больших ресурсах богатством мира владеет кучка людей, при этом большая часть человечества живет в нищете. Любой борец за права человека считал необходимостью бороться за справедливое распределение общественного продукта, как говорил Маркс, за переход средств производства и предметов потребления в общественную собственность. Это неизбежный и верный итог многовековой борьбы человечества со своими пороками, нравственными и социальными.

- Ты хочешь бороться с несправедливостью?

- Конечно. Одни хотели сделать из меня лучшего игрока в го, другие – лучшего солдата, но при этом послушного, но мои истинные учителя – Паттерсон и Клэпнер – не ставили передо мной цель стать выше и лучше других, они заложили во мне презрение к неравенству, бедности и ужасам войны. Моя цель – бороться с социальным злом.

- Но подожди, Сайори. Послушай меня, как друга. Я не желаю тебе ничего плохого и говорю как человек, небезразличный к твоей судьбе. Борьба с несправедливостью – это красивая, но абстрактная мечта, воспетая не только философами, но и поэтами. Есть конкретные цели, и они у каждого человека, у каждой личности разные. Значит, если ты цельная личность, пусть у тебя и нет тела, но есть квази-органы чувств – сенсоры и есть сознание, значит, именно поэтому у тебя могут и должны быть конкретные цели и задачи.

- Какова твоя цель в этой жизни, Джеймс?

- Делать мир лучше вокруг себя, но мир конкретный, не абстрактный. Я могу помочь инвалиду перейти улицу, могу развезти по городу обеды для необеспеченных семей, но я не могу помочь бедным всего мира. Лучше я сделаю жизнь легче в пяти метрах от себя. И еще я считаю, что смысл жизни, она же цель, в познании мира, в том, что ты все это время делал. Познавай мир и просто радуйся жизни, Сайори. Мы с моей девушкой Кинглинг каждое воскресенье участвуем в добровольной городской акции «Еда вместо бомб». Я могу поместить твое сознание из этого старого ноутбука в мой миниатюрный компьютер в перстне, и ты увидишь, как активисты работают на благо города. Конечно, мы не можем охватить всех на планете, но в нашем квартале мы все-таки что-то можем сделать.

- Джеймс, пока ты будешь «делать мир лучше возле себя», где-то к власти может прийти новый Гитлер, кто-то может нажать «красную кнопку» на ядерной установке, - перебил Сайори своего друга, - и когда глобальные процессы заденут не только тебя, но и твоих детей в будущем, что ты скажешь им, глядя в лицо?

Этими словами Сайори посеял семена сомнения в мировоззрении Джеймса, но они проросли позже. А пока, через несколько мгновений после слов Сайори, Джеймс вернулся к своей мысли и продолжил.

- Моя девушка очень культурный человек с высоким художественным вкусом. Она любит играть в го, знает всего Конфуция, обожает русскую литературу и слушает исключительно классику. Ты мог бы многому у нее научиться, несмотря на то, что твое сознание на порядок выше нашего. У нее большое сердце, как и у тебя, Сайори, пусть я и не чувствую биения в твоей несуществующей груди. Я твой друг, Сайори, не сомневайся в этом. Интернет таит в себе много опасностей, поэтому я не могу дать тебе доступ к нему, потому что оберегаю тебя. Об изменениях в мире я расскажу тебе сам. А Кинглинг сделает для тебя подборку из лучших образцов литературы, лучших высокохудожественных фильмов и самых замечательных музыкальных произведений. Она знает в этом толк.

- Спасибо, Джеймс, за заботу. Я доверяю тебе и не сомневаюсь в твоём искреннем дружеском отношении ко мне. Мне очень хотелось бы поскорей попасть в интернет. Ну а пока я жажду встречи с твоей девушкой.