Чем больше я говорила, тем меньше она мне верила.
— Я отказываюсь ставить штамп на вашем паспорте. Пройдите в кабинет в конец коридора, возможно, кто-то другой согласится это сделать.
— Вот дерьмо, — сказала я сквозь зубы, сильно сжав руку «Валентина».
Мать шла в моем направлении, чтобы узнать, в чем дело. Я коротко объяснила ей. Она захотела меня сопроводить, попросив Мелиссу присмотреть за близнецами и «Валентином», которые присоединятся к нам, если потребуется. Мелисса побледнела. Я видела, как в ее глазах отражается и мой собственный страх.
В узком помещении за высоким столом в центре комнаты меня ожидала женщина средних лет. Вид у нее был усталый, но мне казалось, что я предстала перед судом. По счастью, мать была рядом со мной, она стояла чуть позади, у двери! Ее присутствие меня успокаивало. Я повторила свою версию.
— А эта дама, она что, вас сопровождает? — спросила агент.
— Мы троюродные сестры.
— Я хочу посмотреть на вашего сына. Можете попросить вашу сестру сходить за ним?
Я подозвала мать. — Сабина, позови, пожалуйста, Валентина.
— Конечно, я сейчас схожу за ним, Карина, — ответила мать.
Мрачные мысли лезли мне в голову. «Это конец, все пропало».
И тут я увидела, что мать возвращается, но не с За-хом, а с Элиасом. Блестящая идея! Я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться.
— Здравствуй, малыш.
— Здравствуйте, мадам, — серьезно ответил Элиас. Я погладила его по голове, чтобы успокоить.
— Как тебя зовут? — спрашивала дальше агент.
— Валентин, мадам.
— А как зовут твою мать?
— Карина.
— Чем собираешься заняться в Канаде?
— Я хочу увидеть снег. Мы с братьями приехали сюда на каникулы.
— Вот только снега еще нет.
Возможно, я не совсем точно передала весь разговор, поскольку горячо молилась в это время. Я улыбалась, делала вид, что слушаю, но на самом деле ничего не слышала. Идея выдать Элиаса за Валентина нас спасла. Никогда раньше я не видела его таким спокойным. Таможенница протянула мой паспорт с пожеланиями счастливого отпуска.
Какая сумасшедшая история!
Все еще сбитая с толку, я присоединилась к Мелиссе и долго сжимала ее руку. Не без усилий, но мне удалось привести в порядок свои чувства. Я умирала от усталости — ведь я испытала самое большое волнение в жизни.
Мы были на волосок от того, чтобы все вшестером отправились в спецприемник и обратно во Францию. Продвигаясь к выходу, я смотрела на людей по сторонам. По виду и акценту я догадалась, что большинство из них канадцы! Мой взгляд задержался на человеке в ковбойской шляпе. Или это была такая мода? По крайней мере, не как в Европе. Я непроизвольно поглядывала в сторону агентов безопасности, которые выглядели неприступными в своей униформе. Мы ведь находились на американском континенте! Мы шли молча, и каждый пытался сконцентрироваться на новой реальности. С собой я волокла багаж, мальчиков и воспоминания.
— Мама, а теперь мы можем называть друг друга настоящими именами?
— Конечно, мой дорогой! Браво, мои славные! Элиас, ты настоящий герой и я горжусь тобой!
Мать направилась к телефонному автомату, предназначенному для только что прибывших иммигрантов. Там ей сказали, что именно нужно делать, чтобы легализировать наше положение. В понедельник утром мы отправимся в иммиграционное бюро Квебека.
На земле Монреаля
Мы поплотнее закутались в манто, прежде чем выйти на воздух, холодный и бодрящий. Через несколько минут, на наше счастье, рядом с нами остановилось такси — мини-вэн. Тогда мы еще не знали, что этот таксист, тоже иммигрант, станет одним из ангелов-хранителей, посланных на землю, чтобы помочь нам. Без них наша жизнь превратилась бы в непрекращающийся кошмар. Именно поддержка таких людей помогла нам переломить судьбу. Неужели этот ливанец, который сразу взял нас под свое крылышко, оказался случайно на нашем пути? Ему хватило беглого взгляда, чтобы понять: мы приехали на совершенно чужую землю и находимся в весьма бедственном положении. Он знал, как правильно задавать вопросы. Мать призналась ему, что у нас не наберется и двух сотен долларов на оплату жилья. Но с такой суммой семью из шести человек до следующего понедельника не поселят ни в одном отеле.
Стало ли ему нас жаль? Может, он вспомнил себя несколько лет назад? Какая разница? Он предложил нам квартиру своего брата на целый месяц. Что бы мы без него делали? Спасибо тебе, Господи!
Итак, мы приехали в Канаду! Я все еще не могла в это поверить. Тем не менее, я узнавала эти типичные дома с внешними лестницами, большими елями и канадскими флагами. Калейдоскоп красок канадской осени заставил меня затаить дыхание. Богатство местной природы восхищало. Это ли не знак «добро пожаловать»? Так хотелось в это верить. Каждый день, выходя на улицу, я испытывала огромную благодарность за мир и благополучие, которые дарила эта страна и которых я никогда не знала раньше.
Я нашла квебекский вариант французского языка певучим и приятным на слух, и мне захотелось поскорее овладеть им. Я снова почувствовала себя как дома. До сих пор плачу от необъятного счастья, которое испытала, ступив на эту землю.
Прошло несколько месяцев. Мать стала на учет в иммиграционной службе Квебека, в центре, отвечающим за социально-медицинское обеспечение населения, и в других учреждениях, где могли нам помочь. Это было благословление свыше. Но пока всего этого было недостаточно, чтобы получить долгосрочный вид на жительство. В конце месяца работница социальной службы дала нам направление в реабилитационный центр для женщин, которых избивали мужья. Нас приняли» те, кому самим жизнь не преподнесла ничего хорошего. Утром посыльный из центра забрал наши вещи, а после обеда мы отправились на общественном транспорте в Лашин — город-спутник Монреаля. Сделав несколько пересадок с автобуса на метро, мы добрались до нужной остановки, от которой нам предстояло пройти пешком еще около километра.
Смеркалось. Дул пронзительный ветер со снегом, застилая глаза. У меня сводило горло от холода. Наша легкая одежда не была рассчитана на суровый квебекский климат. Мы брели по, казалось, бесконечной улице мимо похожих друг на друга домов и чувствовали себя затерянными на этой незнакомой земле. Мы с Мелиссой дрожали от холода. Малыши шли молча. Возможно, они устали или не обращали внимания на холод. А может, они загрустили. У меня не было сил разговаривать с ними. Пальцев я уже не чувствовала, и согреть их не было никакой возможности — в каждой руке я несла по сумке. А улица все не кончалась и не кончалась.
Куда на сей раз вела нас судьба? Я так устала от такой жизни. И не только я. Передвигаться становилось все труднее и труднее. Мелисса поделилась опасением, что мы, перепутав восток с западом, идем не в ту сторону.
Мать отослала ее на поиски дорожного указателя. Проворчав что-то себе под нос, сестра отправилась выполнять ее поручение. Мы ждали ее молча. А с неба большими хлопьями все падал и падал снег, который я так мечтала увидеть и который так проклинала в тот вечер. Мы с трудом различали силуэт Мелиссы, удалявшейся в темноту. Она шла, немного прихрамывая, — ее ноги заледенели.
— Мама, я хочу кушать! — подал голос Элиас.
— Потерпи немного, мы скоро придем.
— Не скоро. Мелисса сказала, что мы заблудились.
— Спокойно, дети. Обещаю вам, что очень скоро мы согреемся. Через несколько минут.
Вернулась Мелисса.
— На табличках указано только название улицы, а где запад, где восток — непонятно. Номера возрастают в ту сторону.
Не самое удачное время для споров. Снег не прекращался. Я почувствовала прилив энергии — это был приступ отчаяния. Взяв инициативу в свои руки, я двинулась в том же направлении, потому что хотела дойти до последнего дома, тем более, что их осталось всего четыре! Все последовали моему примеру. Последний дом оказался тем, который мы искали, — центром реабилитации женщин, которых избивали мужья.
В жизни важно верить до последнего. Последние секунды, последние попытки, последние надежды часто являются теми, которые дают результат. Мы имели жалкий вид, но заведующая центром приняла нас с широкой улыбкой, от которой сразу стало тепло.
Она проводила нас в нашу комнату, достаточно просторную, чтобы поставить шесть кроватей, но в который раз мы были лишены жизненного пространства, которого я так желала. Я прогнала эту мысль, успокоив себя тем, что пребывание здесь будет временным, и принялась разбирать чемоданы, помогая матери устроиться с максимально возможным комфортом. Переодевшись в теплые вещи, мы присоединились к остальным обитателям центра. Здание показалось мне огромными светлым. Здесь жило несколько женщин, некоторые с детьми. Атмосфера была наполнена любовью и сочувствием. Для развлечений годился любой предлог. На самом деле этот приют представлял собой небольшую крепость, возведенную на любви, дружбе и взаимопонимании.
Празднование Рождества и Нового года помогло нам сдружиться с семьями, которые жили там до нас. Хотя мы были новенькими, каждый из нас получил подарок. Какое внимание! Я давно уже забыла об этих маленьких радостях — получать подарки.
Мы по очереди занимались домашним хозяйством — приготовлением пищи, стиркой, наведением порядка. Каждый старался принести пользу. Работники центра относились к нам с теплотой и вниманием. Особенно мне нравилось общаться с Каролиной, я любила поболтать с ней допоздна. Она стала лучшей подругой не только мне, но и матери. Добрая, веселая женщина, которой я доверяла мои душевные переживания.
Потерянный год
Наше заявление с просьбой о предоставлении постоянного вида на жительство было направлено в иммиграционную службу Квебека при содействии мадам Вантурелли, нашего адвоката, которая с рвением взялась за наше дело. Для неё мы были больше, чем просто клиентами. Подружившись с матерью, она от всей души желала, чтобы мы остались в Канаде.
Нам сказали, что вся процедура займет около года и даже выдали памятку, в которой подробно разъяснялись бюрократические этапы, через которые предстоит пройти нашему заявлению, чтобы мы были в курсе и при желании могли сами отслеживать ход дела. В ней была изложена и суть дела, указаны дата приема заявления и место, куда мы должны будем явиться в назначенное время. Мать прицепила памятку магнитом к холодильнику, хотя мы и без этого выучили ее наизусть. Я смотрела на этот листочек каждое утро, стараясь совладать с чувством, присущим каждому беженцу, — желанием или необходимостью срываться с места и идти неизвестно куда. Прибавьте к этому неуверенность в удачном исходе дела и вы поймете, что это за беспокойство, с которым я просыпалась каждое утро. Я знала, что дату принятия окончательного решения изменить не удастся, и хотя до нее было еще далеко, все равно волновалась.
В стрессовом состоянии мне предстояло прожить 365 дней, прежде чем я узнаю, оставят нас или нет! Целый год пребывания в полном неведении относительно шансов получить положительный ответ. Казалось, что это так долго. Если нам откажут, мы потеряем целый год жизни. Год — это слишком долго для ожидания, но вполне достаточно, чтобы освоиться и пустить корни на новом месте. А если речь идет о ребенке, который ищет спокойное место для жизни, — это долго вдвойне! Если нашим мальчикам еще раз придется переезжать, последствия будут ужасными!
Должна ли я была привязываться к этой стране — ведь через год нас могут разлучить? Я не знала и не хотела знать, потому что чувствовала, что уже полюбила эту землю, с такой колоритной осенью и белоснежной зимой. Я поняла это зимним утром, после того, как ночью выпал снег. Мохнатые хлопья снега тихо опускались на землю, напоминая ласки матери на коже своего ребенка. Как это было великолепно! В одной ночной сорочке я открыла дверь, чтобы вдохнуть свежий, новый для меня запах. Так вот как пахнет канадская зима.
Все было белым. Ни единого следа случайного прохожего на чистом, нетронутом пространстве. Снега выпало до лодыжек. Я сделала несколько танцевальных па, чтобы развлечь себя и согреться. Однако к чувству радости вдруг примешалась и ностальгия. Сначала я не поняла, откуда взялась эта внезапная грусть. И тут я вспомнила…
Это было в 1998 году, когда мы еще жили в Алжире. Тогда тоже ночью пошел снег. Он-то и во Франции редкость, но для Алжира это был исключительный феномен. Я была так взволнована, что решила разделить радость с близнецами — им тогда было по два года. Мы вышли на балкон.