Влияние на отношение к ребенку
Дернемся вновь к детям. Я уже упоминал ранее, что одной из» двух основных причин обострения послеразводного кризиса является неспособность многих родителей взять на себя всю ответственность за причиненную детям в результате развода боль со всеми вытекающими из этого последствиями, такими, как отрицание, приукрашивание, умолчание, обвинения. О другой причине мы только что говорили: это послеразводный кризис матери (родителя, несущего ответственность за воспитание детей). Названные проблемы не могут не оказать влияния на отношения между матерью и ребенком после развода, а эти конкретные отношения непосредственно влияют на то, как ребенок преодолевает свое переживание развода. (Я надеюсь, что приведенного выше перечисления главнейших трудностей, которые переживают матери после развода, будет достаточно, чтобы не рассматривать последующие выводы сквозь призму морально-педагогического осуждения.)
Экономическое давление и связанные с ним перегрузки приводят к тому, что разведенная мать уделяет ребенку в среднем меньше времени. Маленькие дети, которые находились до этого с матерью, теперь вынуждены ходить в ясли, в детский сад или большую часть времени проводить с дедушкой и бабушкой или с другими лицами. Школьники после обеда должны посещать группы продленного дня или оставаться одни дома. Семейные перегрузки приводят к тому, что мать даже в свободное от работы время меньше может заботиться о ребенке, чем прежде.
Душевные нагрузки, которым подвергаются матери, ведут за собой частые смены настроения. В момент стресса самые обычные повседневные запросы детей могут вызвать у матери ощущение, что к ней предъявляются чрезмерные требования. Например, ребенок раздражается или упрямится, когда хочет что-то получить, медлительность по утрам, недовольство едой, ворчание из-за провалившегося похода на каток, нежелание мыть голову или чистить зубы и т.д. Недавно разведенная мать склонна к раздражительным реакциям, может легко накричать на ребенка, удариться в слезы, наказать ребенка там, где прежде обходилась одним только замечанием или серьезно беседовала с сыном или дочерью по поводу возникшей проблемы.
Смена настроений и раздражительность вскрывают лишь поверхностные проблемы отношений матери и ребенка. Агрессивная сторона (при обычных обстоятельствах только латентная) отношений мать — ребенок усиливается не только со стороны ребенка. У того обстоятельства, что мать развивает в себе в это время необычно сильную агрессию по отношению к ребенку, имеется много оснований.
Будничные конфликты вызывают сильное раздражение. Как мы видели, время после развода особенно конфликтно даже по относительно безобидным поводам, потому что ребенок в это время предъявляет повышенные требования к матери, а мать в свою очередь по причине перегрузок и раздражительности менее чем обычно в состоянии привнести в отношения терпение и терпимость. Ссоры и раздражительность ведут к своего рода «агрессивной зарядке» обеих сторон.
Важным фактором, позволяющим держать в рамках агрессивность, возникающую у родителей в конфликтах с детьми, является способность родителей понять ребенка в его желаниях и нежеланиях, в его сопротивлении. Это понимание является результатом возможности частичного отождествления себя с ребенком или с его точкой зрения. Это не значит, что надо отменить требования к ребенку. Но если родители считаются с его мнением, то они не осуждают его за сопротивление. Вместо того чтобы раздражаться, они могут помочь ему преодолеть себя и приспособиться к предъявляемым требованиям. Способность отождествить себя с противоположной точкой зрения другого образует связь с предположением. Она отсутствует, если испытываешь гнев по отношению к этому другому и она страдает тем больше, чем больше у человека забот и проблем.
Есть агрессии, которые находятся в прямой связи с разводом. Для многих матерей развод является попыткой нового начала. И конечно, чем больше прошлое несет отпечаток собственной несостоятельности, провала, тем больше достается ребенку от чувства гнева, стыда и т.д., которые относятся к этому прошлому, поскольку он остается для матери на всю жизнь «репрезентантом» данного провала. Тесно связаны с этим также высоко амбивалентные чувства и запросы у матери по отношению к детям, которые так или иначе напоминают об отце (СНОСКА: Проблема олицетворения ребенком в глазах матери отца усиливается, так как многие дети со своей стороны — сознательно или подсознательно — идентифицируют себя с отсутствующим отцом. Ср. по этому поводу с. 156 и далее).
Наконец, это пожизненные «нормальные» агрессии почти всех матерей, связанные с лишениями и ограничениями, которые дети взваливают на их плечи. Все эти агрессии, и особенно последние, обычно удерживаются в подсознании, благодаря одновременно материнской любви и чувству вины, которое они (агрессии) вызывают. Но они же действуют и как катализатор на будничные неурядицы, делая мать раздражительной и усиливая невинные конфликтные ситуации Например, Луис, который утром, идя в детский сад, не дает надеть на себя пальто, а хочет надеть джинсовую куртку. Это связано с тем, что недавно, листая свою любимую книжку о медвежонке Тедди, он обнаружил, что медвежонок-мальчик, выходя из дому, надевает джинсовую куртку. Луис постоянно отождествляет себя с этим медвежонком (из книжки), который также ходит в детский сад, ему тоже больно, когда он падает и так далее. (Отождествление, которое мать также часто использует, потому что медвежонок всегда умывается и чистит зубы (СНОСКА: Наблюдаемое у детей интимное отношение к фигурам из книжек с картинками, из сказок или из телевизионных передач очень сложно. Над идентификацией с героем детям удается установить часть своей идентификации с отцом или матерью, где герой подчиняется правилам взрослых. Он становится в известном смысле моделью интеграции между собственными потребностями и родительскими требованиями, своего рода «символическим вспомогательным Я». Наряду с этим часто возникают функции «объекта перенесения» (Winnicott, напр. 1971). (Ср. также обобщающую систематическую работу Shafer'a о роли переходных и игровых пространств в преодолении психических конфликтов и выполнении задач развития.)).) Итак, вполне безобидная ситуация, которую легко разрешить в зависимости от настроения и традиции: можно поговорить о том, как холодно было медвежонку, если бы он зимой надел джинсовую куртку, прямо как маленькому зайчишке (из другой книжки); можно было бы взять с собой куртку на случай, если будет теплее или мать предложила бы ему надеть куртку после обеда на детской площадке. (Все это маленькие хитрости, направленные на моментальную душевную ситуацию ребенка — его отождествление с медвежонком, и они содержат немного утешения и помогают избежать впечатления, что мать хочет показать свою власть, а это вызывает у ребенка тоже стремление к власти.) Однако мать способна на подобные действия, требующие не только времени, но также и таланта, только в том случае, если она может воспринять ситуацию такой, какова она есть и представить себя на месте ребенка, т.е. проникнуться ситуацией. Но мать Луиса воспринимает сцену так: «Луис же знает, — думает она, — что на улице холодно и мы опаздываем. Он делает это намеренно, чтобы мне досадить. Я работаю целый день, могу же я рассчитывать на каплю сочувствия. И в конце концов разве я много требую — только надеть зимой пальто. Довольно, он должен наконец понять, что не все будет так, как он хочет!., и т.д.» Все кончается яростным сопротивлением Луиса, что вызывает в свою очередь гнев матери и она запрещает послеобеденное посещение детской площадки. Луис начинает реветь.
Это выглядит так, будто оба играют свои «роли» из различных пьес. Мать воспринимает поведение сына как неуместное, считает его черствым и властолюбивым, а себя ощущает в роли невинной жертвы, которая также имеет право на толику внимания. Для посвященного наблюдателя мать переносит в этом случае пример переживания из своего несостоявшегося брака и наделяет ребенка чертами характера своего разведенного супруга. Сцена активирует агрессивные чувства из первого года жизни Луиса, когда она чувствовала себя исключенной из жизни после того, как ради мужа и ребенка оставила карьеру и отказалась от профессии врача, о которой так мечтала.
Изложенная сцена позволяет также почувствовать дальнейшую душевную динамику, которая появляется в агрессивных колебаниях конфликтных отношений в послеразвод-ном кризисе, но и не только в нем. А именно, более ранние и вытесненные агрессии матери по отношению к ребенку в это время, когда она, как и когда-то уже в прошлом, чувствует себя использованной, обнаруживают сильную тенденцию оказаться сознательными. Мысли, вроде: «Если бы я не родила ребенка, тогда...» или «Если бы его воспаление легких на втором году жизни оказалось бы неизлечимым...» сопровождаются таким массивным чувством вины и стыда, что они просто не имеют права стать сознательными. Для обуздания постоянно усиливающихся агрессивных импульсов нужны поводы, чтобы их легитимировать. Итак, отказ Луиса надеть пальто предоставляет матери возможность иметь право проявить наполняющий ее гнев, и отвести его от подсознательных агрессий.