Люди часто умирают оттого, что слишком трусливы для того, чтобы жить.
Тлалок. «Время титанов»
Жгучее солнце Арракиса висело над головой, отбрасывая короткую тень от чудовища и уверенно правившего им всадника. Сегодня Селим был в полном восторге. Он вызвал самого большого червя. Ему еще ни разу не приходилось видеть такого крупного зверя пустыни.
Наиб Дхартха пришел бы в ужас или — по меньшей мере — такое зрелище произвело бы на него должное впечатление. Может быть, Буддаллах поразит злокозненного наиба в наказание за то, что он сделал с ни в чем не повинным Селимом. Или, быть может, еще представится случай отомстить. Последнее казалось самому Селиму предпочтительным.
Прожив год, пользуясь полной свободой, он стал хорошо упитанным, здоровым и счастливым. Бог продолжал милостиво улыбаться ему. Суровый подросток никогда в жизни не потреблял столько меланжи, как теперь.
Селим устроил себе несколько опорных пунктов в разных местах пустыни, включая еще одну испытательную ботаническую станцию, которую он обнаружил в местах, более отдаленных от населенных гор. Там он нашел массу полезных для себя материалов, которые сделали его сказочно богатым человеком по меркам его народа.
По ночам он смеялся от одной мысли о том, что наиб Дхартха и другие жители скального поселка воображали, что сильно наказали Селима своим изгнанием. Вместо этого Селим пережил в пустыне свое второе рождение. Буддаллах сохранил и защитил его. Пески очистили его, сделали из него другого человека. Смелый, предприимчивый и упорный, он станет легендой среди кочевников пустыни, он прославится как Селим, Укротитель Червей!
Но все это может произойти, только если дзенсунни узнают о нем. Лишь в таком случае он достигнет той цели, какую поставил перед собой — стать человеком, которого почитает его народ. Он покажет им, кем он стал.
Селим погнал громадного червя в направлении знакомых гор, где мальчик провел свое безрадостное детство. После того как он столько времени провел в полном одиночестве, разговаривая только с самим собой, он наконец возвращался в единственное место, которое он, несмотря на все тяжкие воспоминания, мог называть своим домом.
Впереди стали видны отвесные скалы, похожие на стены исполинской крепости, в которую не было доступа пустынным песчаным червям. Скалы закрывали червям вход в долины, в которых в безопасности могли обитать люди, тщательно скрывавшие потайные тропы, ведущие к их жилищам. Но Селим знал эти тайны.
Зверь под ногами Селима задрожал, стараясь остановиться. Песчаный червь не желал приближаться к недоступным для него скалам. Селим пожалел животное и направил его вдоль передней скалы, огибая ее.
Удерживая железную палку так, чтобы она продолжала раздвигать сегменты червя, обнажая его розовую мягкую плоть, Селим выпрямился во весь рост, легко сохраняя равновесие. Грязные белые одежды развевались на сильном ветру, как победное знамя. Когда червь приблизился к скалам, усеянным, словно пчелиными сотами, входами в пещеры, в их проемах показались фигурки людей, изумленно взиравших на невиданное зрелище. Черви никогда не подходили так близко к селению, но это он, Селим, заставил зверя сделать это. Мальчик имел над зверем полную власть, принудив его пересечь пустынный океан.
Селим видел, как на кромках пещер появляется все больше и больше людей, которые звали своих соседей подивиться на чудо. Вскоре изумленные дзенсунни усеяли всю поверхность высокой скалы. Селим получил истинное удовольствие, глядя на широко раскрытые глаза и разинутые от удивления и страха рты.
Селим прогнал червя вдоль стены, неистово крича и размахивая рукой. Пользуясь крюком и палкой, он заставил червя еще раз развернуться и снова проехал мимо скалы. Червь крутил головой и извивался, выделывая трюки, как обученное цирковое животное.
Никто из дзенсунни не махали ему. Люди вообще не двигались, оцепенев от неожиданности и суеверного ужаса.
Давая это потрясающее представление, Селим смеялся, улюлюкал, выкрикивая оскорбления в адрес злодея наиба и предателя Эбрагима. В своей пустынной накидке с куском ткани, обернутым вокруг головы, Селим был неузнаваем. Он сомневался, что кто-либо из земляков узнал его. Какое же потрясение они испытают, когда поймут, что это мнимый вор, заморыш, которого они безжалостно изгнали из племени.
Это очень сильно пощекотало бы самолюбие Селима, если бы он открыл им немедленно, кто он такой, и услышал их изумленные сдавленные вопли. Но нет, сначала он подразнит их, сотворит легенду. Но настанет день, и он от души посмеется над их неверием, а быть может, пригласит и наиба Дхартху прокатиться вместе с ним на спине пустынного чудовища. Мысленно Селим хохотал.
Покрасовавшись еще некоторое время перед бывшими земляками, Селим направил червя в пустыню, и зверь с тихим свистом помчался в раскинувшийся перед ним океан, пересеченный высокими бесконечными дюнами. Мальчик в голос смеялся всю дорогу, благодаря Буддаллаха за такую веселую шутку.
Смешавшись с толпой остальных жителей деревни, высыпавших на выступ скалы, Махмад, сын наиба Дхартхи, не мог поверить своим глазам, видя, как огромный червь развернулся, как верный пес, и умчался прочь, пересекая рябь бескрайних песков. На звере стоял одинокий человек, который без страха правил взнузданным чудовищем, поместившись на жестких кольцах его кожи.
Невероятно, мои глаза видели сейчас то, что большинство дзенсунни не видели за всю свою жизнь. А ведь ему всего двенадцать стандартных лет.
Махмад слышал, как другие мальчишки во все горло кричали, что тоже хотели бы покататься на песчаном черве. Некоторые пытались угадать, кто тот незнакомец, который столь бесстрашно оседлал беспощадного пустынного демона. Другие беженцы-дзенсунни основывали другие поселения на планете, поэтому бесстрашный наездник мог принадлежать любому из этих племен.
Махмад поднял голову, готовый произнести вопросы, которые так и вертелись у него на языке, но осекся, увидев каменное выражение лица своего отца, наиба Дхартхи.
— Каков безумец, — прорычал наиб. — Ну кто еще может быть столь безрассуден и необуздан, и кто еще может настолько презирать свою жизнь? Этот человек заслуживает того, чтобы зверь пожрал его.
— Да, отец, — по обыкновению согласился Махмад, но в голове его уже роились мысли об интереснейших возможностях.
***