Примеры применения методики контент-анализа

В политологии контент-анализ обычно используется для изучения когнитивных установок автора текста — его отношения к тем или иным событиям, понятиям, ценностным категориям и т. д. Типичный пример — исследование программ республиканской и демократической партии в их динамике по отношению к концептуальной переменной «СВОЙ—ЧУЖОЙ» [Weber 1990, р. 56-57]. Превалирование «ЧУЖОГО» над «СВОИМ» позволяет сделать вывод о большей конфликтности политического дискурса, о существовании существенных проблем в межпартийных отношениях. И действительно, динамика реализации значений Непеременной коррелирует с динамикой политических конфликтов. Более того, при отсутствии внешнего конфликта пики «ЧУЖОГО» в программах часто указывают на существование внутреннего конфликта.

4.3.1. Метафоры в политическом дискурсе: эксперимент X. де Ландшер. Более сложный эксперимент проводился X. де Ландшер на материале голландского политического дискурса за период с 1831 по 1981 гг. [Christ'l de Landtsheer 1991]. Весь стопятидесятилетний отрезок времени был разделен на три части: 1831-1914, 1919-1939 и 1965-1981. Цель исследования заключалась в установлении возможных корреляций между частотой использования в политическом дискурсе политических метафор и периодами политико-экономических кризисов. В качестве корпуса данных были выбраны отрывки из фламандской прессы (парламентские репортажи, колонки политических комментаторов, редакционные статьи) общим объемом 439 582 словоупотреблений. Выбор границ отрывков был чисто формальным, но варьировался. Так, для периода 1919-1939 гг. брались сто последних слов политических комментариев к парламентским выборам, а для периода 1850-1914 гг. — первые сто слов редакционных статей. Поскольку степень метафоричности для разных метафор может различаться, для общей оценки силы метафоры была введена переменная референциальной интенсивности I, которая вычислялась по следующей формуле:

,

где w — количество «слабых» метафор, слабых в том смысле, что они реализуют стандартные метафорические переносы значения; переменная n — обычные конвенциональные метафоры, не фиксированные как словарные значения, и, наконец, s — абсолютно новые, креативные метафоры; t — общее количество метафор. Коэффициенты 1, 2, 3 позволяют учесть «силу» метафоричности.

Сила воздействия метафоры связана не только с новизной или об-шепринятостью, но и с типом самой метафорической модели. Понятно, что метафорические модели ВОЙНЫ, СМЕРТИ, БОЛЕЗНИ более конфликтны, чем метафорические модели СТРОЕНИЯ, ПУТИ. Для отражения конфликтности была введена еще одна переменная — переменная содержания D, которая вычислялась по следующей формуле:

,

где р — стертые метафоры (popular metaphors); n — метафоры природы; po — политические и интеллектуальные метафоры; d — метафоры смерти и бедствий; sp — игровые и спортивные метафоры; m — метафоры болезни; t — общее количество метафор.

Результаты кодирования и вычисленные переменные интенсивности и содержания были сопоставлены с имеющимися в статистических справочниках данными по безработице и динамике оптовых цен. Оказалось, что динамика значений переменных I и D коррелирует с динамикой безработицы — чем выше безработица, тем выше значение переменной интенсивности и переменной содержания. Интересно, что оценка абсолютной частоты использования метафор в меньшей степени отражает степень корреляции, чем переменные I и D. Также в меньшей степени Удается выявить корреляцию между степенью метафоричности политического дискурса (в переменных I и D) и динамикой оптовых цен. По-видимому, это менее очевидный показатель кризисной ситуации.

Проведенный X. де Ландшер эксперимент важен как с практической, так и с теоретической точки зрения. Неоднократно высказывались гипотезы о связи метафор с кризисным состоянием сознания, с проблемной ситуацией и с поиском решений проблемы. Согласно когнитивной тео-Рии метафоры, метафорическое осмысление действительности позволяет сформировать множество альтернатив разрешения кризиса. Во вводной статье к «Словарю русских политических метафор» отмечается, что в пе-Риод перестройки метафоричность политического дискурса существен-^Но возросла, однако никаких количественных данных не приводится [Баранов, Караулов 1994]. Эксперимент X. де Ландшер показывает, что возрастание количества метафор в политическом дискурсе — признак кризисности политической и экономической ситуации. Этот результат можно использовать в лингвистическом мониторинге политического дискурса, предсказывая приближение кризисных состояний общественного сознания.

4.3.2. Контент-анализ национальной идеи. С конца 1995 г. в российской прессе началась широкая дискуссия по национальной идее, инициированная известным обращением Президента РФ Б. Ельцина. Перед группой ученых из Института русского языка РАН была поставлена задача обобщить результаты дискуссии, сделав выводы об отношении в обществе к этому феномену и описав основные типы его понимания, представленные в прессе [Баранов, Добровольский, Михайлов 1997 а]. Для этого была использована модифицированная техника контент-анализа.

Задачи исследования. Проведения контент-аналитического эксперимента преследовало выполнение следующих задач:

1.Выявление типов интерпретации понятия «национальная идея». Иными словами, как понимается эта категория различными авторами, какое содержание вкладывается в нее в процессе обсуждения разными участниками. Например, национальная идея в текстах может интерпретироваться как мессианская (Москва — третий Рим), как нечто, объединяющее всех россиян, как идеология и т. д.

2.Определение круга метафор, которые связываются в общественном сознании с национальной идеей и близкими по значению выражениями (идея для России, русская идея и пр.). Здесь было бы важно не только выявить типы метафор, но и оценить частотность различных метафорических моделей, выявить их воздействующий потенциал.

3.Установить оценочную составляющую «национальной идеи» — каков баланс отрицательных, положительных и нейтральных оценок при обсуждении в прессе этого понятия.

Результаты анализа были дополнены сопоставлением с результатами аналогичного исследования, проведенного для категории идеологии [Баранов, Добровольский, Михайлов 1997 6]. Сопоставление дало возможность сравнить конфликтный потенциал этих понятий и составить общее представление о перспективах использования этих категорий в публичной политике.

Материал исследования. В качестве материала использовалась выборка газетных текстов за 1996—1997 гг. Наиболее полно в выборке представлена пресса за сентябрь-октябрь 1996 г. и январь 1997 г. Первая половина 1996 г. учитывалась в графиках, но полученные статистические оценки по этому периоду не вполне точны. В качестве основного источника текстов использовались текстовые корпусы Национально^ Агентства Новостей. Для анализа были привлечены следующие газеты и журналы: «Век», «Российская газета», «Российские вести», «Литературная газета», «Известия», «Итоги», «Независимая газета», «Подмосковные известия» (ограниченная выборка), «Московские новости», «Сегодня», «Эксперт» (ограниченная выборка)⁷⁾. Проводился анализ и левой прессы (газет «Правда» и «Советская Россия»), а также газеты «Завтра»; его результаты, однако, пока не опубликованы.

В качестве концептуальной переменной было выбрано понятие «НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ», которое в текстах имеет следующих репрезентантов (значения К-переменной): национальная идея, идея для России, российская идея, русская идея.

Технологические особенности эксперимента. На первом этапе анализа проводилась выборка документов из массива по ключевым словам — значениям К-переменной. Полученный корпус текстов был обработан программой DIALEX, которая позволяет составить конкордансы на каждое употребление словосочетаний национальная идея, идея для России, российская идея, русская идея. Средний объем конкордансов — 6 предложений. Полученные конкордансы с помощью той же программы были введены в базу данных ACCESS. Запись в базе данных имела следующие поля: 1) словосочетание, 2) пример к словосочетанию, 3) источник, 4) дата, 5) оценка, 6) значение/интерпретация, 7) тип метафорической модели. Всего было получено около 1 500 записей; после обработки (устранения повторов и информационного шума) база данных состояла из 833 записей. На следующем этапе проводился анализ полученных контекстов употреблений, на основе которого заполнялись поля значение/интерпретация, оценка, тип метафорической модели. И, наконец, после заполнения всех полей был осуществлен лингво-статистический анализ.

Типы понимания/интерпретации «национальной идеи». В результате изучения материала было выделено пятнадцать типов интерпретации категории «национальная идея». Приведем контексты на каждый тип интерпретации.

«демократия»:

(2) Всегда в России власть была далека от народа. Теперь граждане сами избирают свою власть, включая первое лицо государства. Приверженность демократии и ее защита — пусть это тоже будет частью нашей национальной идеи.

[«Российская газета») «возрождение России»

(3) (...) предлагаемая мною формула общенациональной идеи для России выглядит так: «Россия — для меня, я для России» — их взаимоспасительное единство как самодостаточное условие для возрождения России (...).

[«Российская газета»]

⁷⁾ В таблицах и графиках для изданий используются следующие сокращения: Извест. — "Известия», ЛГ — «Литературная газета», Моск. нов. — «Московские новости», НГ — «Независимая газета», Подмос. изв. — «Подмосковные известия», Рос. газ. — «Российская газета», Рос. вес. — «Российские вести».

«государственная доктрина»

(4) Трогательное единение политически как будто полярных сил, западников и антизападников. Чуть-чуть поработать совместно — и вот вам она, искомая национальная идея, общая государственная идеология — борьба с расширением НАТО. А для граждан — всего лишь оскомина от словопрения. Почему?

[«Известия»]

«идеология»

(5) Такую же неспособность демонстрирует номенклатура, сохранившая в основном командные высоты, в новых условиях, когда она уже не связана догмами коммунизма. На фоне сворачивания производства — чеченская эпопея, упомянутая забастовка шахтеров и эпидемия невыплат зарплат — служат лишними тому доказательствами. Не случайно спасение для себя и страны власть порой пытается искать на знакомых ей путях идеологии. Чего стоит, например, президентский заказ на формирование «национальной идеи!»

[«Независимая газета»]

«культура»

(6) Вы ищете единую национальную идею? Внимательному читателю ее не так трудно отыскать у Льва Толстого и Федора Достоевского, у Ивана Бунина и Ивана Ильина... Ее, право же, нужно искать в великой национальной культуре, а не на политической помойке.

[«Независимая газета»]

«неопределенность»

(7) Публикации в парижской «Монд», телепередачи американской ABC, и первой немецкой программы — в этих и других проявлениях профессионального журналистского интереса видится еще и стремление самим разобраться: а какой же может быть — и может ли быть вообще — идея для России, что представляют собой люди, ищущие ее?

[«Российская газета»]

«мессианство»

(8) Российское государство формировалось вокруг Православной церкви. Во многом благодаря православию русский народ осознал свое место в мире и выработал собственную национальную идею, которую можно обозначить как мессианский экспансионизм.

[«Российская газета»]

«объединяющее начало»

(9) Наши читатели живо откликнулись на предложение редакции поделиться своими соображениями о национальной идее, способной объединить общество. Каждый день пополняется редакционный портфель письмами, телефонными сообщениями, факсами.

[«Российская газета»]

«православие/соборность»

(10) Поняли они также и то, что первый «нашедший», «осознавший», «разработавший» эту идею станет духовным вождем, предложит власти идеологию, которая заполнит идейный вакуум и вознесет нового пророка к вершинам политического Олимпа. В качестве исходного материала использовалось все многообразие российского духовного наследия, от самодержавной триады «православие,самодержавие, народность» до религиозной философии Соловьева, Бердяева и других великих русских мыслителей. Старую триаду представили в новом виде: «духовность, державность, народовластие». Русская идея религиозных философов стала «национальной идеей».

[«Независимая газета»]

«приоритет личности»

(11) Понимание российской «национальной идеи» как защищенности частных сфер жизни граждан от государственной регламентации также было бы воспринято обшеством.

[«Независимая газета»]

«приоритет национального»

(12) На рубеже веков реакцией на слабость России как нации-государства стал русский этнический национализм. Если либерально-радикальная интеллигенция сознательно игнорировала «русскую национальную идею», то другая часть образованного общества встала на позиции русского национализма, поддержав власть, стремившуюся добиться единства общества перед угрозой растущего сепаратизма.

[«Независимая газета»]

«монархия»

(13) ПРЕСТУПНО вяло общественность отреагировала на призыв президента выдать через год новую национальную идею. Между тем можно обернуть все гораздо раньше срока. Учитывая неизбывную любовь народа к сильной руке, я не буду оригиналом: монархия.

[«Независимая газета»]

«социализм/коммунизм»

(14) За последние 500 лет Россия пережила по крайней мере три четко сформулированные национальные идеи: «Москва — третий Рим» (инок Филофей), «Православие, Самодержавие, Народность» (министр народного просвещения князь Сергей Уваров) и «Наша цель — Коммунизм!» (слова народные). Между тем президент предложил доверенным лицам сосредоточить внимание на историческом опыте XX века.

[«Сегодня»]

«ценность/ценности»

(15) Там, где национальная идея пустила глубокие корни в массовом сознании, отлилась в сумму чтимых в народе ценностей, включая духовные, — там и глубокие общественные кризисы преодолевались цивилизованно, не вызывая катастрофических последствий.

[«Российская газета»]

«фашизм»

(16) (...) лидер националистов Петербурга, издатель газеты 'Националист' и пламенный оратор Юрий Беляев должен чувствовать себя по гроб жизни обязанным советскому народу за то, что в борьбе с фашизмом победил народ, а не фашизм. Так или иначе, факт осуждения «национальной идеи» в лице лидера НРПР можно считать состоявшимся. Петербургская Фемида сочла Юрия Беляева виновным в нарушении 13-й, 19-й и 29-й статей Конституции РФ, запрещающих преследование граждан России по национальному, расовому и религиозному признакам. В приговоре указывается, что Юрий Беляев и НРПР, председателем центрального совета которой он является в настоящий момент, вели пропагандистскую работу, направленную против евреев и «лиц кавказской национальности».

[«Сегодня»]

«экономический фактор»

(17) Общенациональная объединяющая идея для России такова. Первое и главное — это надо решать экономические вопросы так, чтобы одни слои населения не жили за счет других.

[«Российская газета»]

В тех случаях, когда контекст позволял несколько смысловых интерпретаций, он дублировался в базе данных в нескольких записях с соответствующим заполнением поля «значение/интерпретация». Например, контекст (17) представлен в двух различных записях со значениями «объединяющее начало» и «экономический фактор».

Динамика изменения интерпретаций К-переменной «национальная идея». Из табл. 1 видно, что в контекстах концепт «национальной идеи» чаще всего оказывается неопределенным — на этот тип интерпретации приходится около трети всех употреблений. Объяснение этому факту лежит на поверхности: до самого последнего времени национальная идея, скорее, относилась к области философии, культурологии и литературоведения, чем к области публичной политики. С политической точки зрения понятие «национальной идеи» пока еще не сформировано, что указывает на возможную перспективу его использования для целей идеологического конструирования. Общий мотив проанализированных публикаций можно свести к следующему: осознания национальной идеи пока нет и ее нужно найти.

Вторая по частотности интерпретация связана с приоритетностью национального (121 контекст из более чем 800 употреблений), что вполне понятно, поскольку этот смысловой компонент представлен в самой внутренней форме словосочетания национальная идея. Приоритетность «национальной составляющей» понимается в проанализированных контекстах в широком диапазоне — от чистого национализма (оцениваемого чаще всего отрицательно — см. ниже) до идеи нации в европейском понимании и возрождения России. При положительной оценке приоритет национального часто связывается с традицией русской философии (Соловьев, Бердяев, Леонтьев, Булгаков и др.).

На третьем месте находится интерпретация «национальной идеи» как объединяющего начала (109 контекстов). В некотором смысле это понимание противоположно предыдущему. Основной аргумент сторонников объединения заключается в том, что Россия многонациональна и ориентация на приоритет национального (русского или какого-либо другого) приведет к распаду государства. В подавляющем большинстве случаев эта интерпретация сопровождается положительной оценкой. Стремление к объединению тесно связано с идей государственности. Интерпретация

Таблица 1

Распределение интерпретаций К-переменной «национальная идея» по источникам

«национальной идеи» как «государственной доктрины» оказывается в известном смысле продолжением ее интерпретации как «объединяющего начала». Интересно, что и по частотности употребления они весьма близки (на «гос. доктрину» приходится 98 употреблений). Однако оценочная составляющая у них различна — «гос. доктрина» хотя и оценивается чаще положительно, отрицательных оценок у нее довольно много (см. ниже).

Остальные интерпретации располагаются по частотности в следующем порядке: идеология (65 контекстов); ценность/ценности (60 контекстов); православие/соборность (30 контекстов); мессианство (27 контекстов); экономический фактор (23 контекста); возрождение России (20 контекстов); социализм/коммунизм (13 контекстов); приоритет личности (9 контекстов); монархия (7 контекстов); культура (6 контекстов); демократия (2 контекста); фашизм (1 контекст).

Среди выделенных типов интерпретаций по значению лишь один тип не вполне соответствует «по жанру» категории «национальной идеи». Это понимание «национальной идеи» как культуры. Возможно, что про-поненты такой интерпретации сознательно осуществляли подмену одной категории другой, понимая, что они не рядоположены друг другу. Цель такой подмены достаточно очевидна — постараться привлечь внимание к тому понятию, которое более важно для автора текста в данный момент времени.

Рассматривая частоту употребления концепта «национальной идеи» по источникам, отметим, что наиболее оживленная дискуссия по этой проблеме проводилась в «Российской газете» и «Независимой газете». В отличие от общей картины частоты распределения интерпретаций, в «Российской газете» на второе место выходит понимание «национальной идеи» как объединяющего начала. Кроме того, «гос. доктрина» оказывается на третьем месте, а «приоритет национального», занимающий второе место в общем распределении, оказывается на четвертом. Последнее понятно, если учесть, что «объединяющее начало» по семантике тесно связано с «гос. доктриной».

В «Независимой газете» на втором месте по частоте оказывается понимание «национальной идеи» как идеологии. Третье и четвертое места разделяют интерпретации «приоритет национального» и «объединяющее начало».

Временное распределение не позволило выявить какие-то устойчивые тенденции, по этой причине таблицы и графики временного распределения не приводятся. Можно лишь упомянуть, что пик дискуссии по национальной идее пришелся на август, сентябрь и октябрь 1996 г. Во всех этих месяцах превалирует интерпретация «неопределенность». В тройке лидеров, кроме «неопределенности», чаще всего оказываются интерпретации «гос. доктрина», «приоритет национального», «объединяющее начало».

Динамика изменения типов метафор, связанных с К-переменной «национальная идея». Политическая метафорика является важным параметром исследования политического дискурса. По отношению к концепту «национальная идея» было выделено тринадцать различных метафорических моделей. Количественная оценка, конечно, весьма приблизительна прежде всего потому, что выделенные метафоры различны по степени абстракции, ср., например, метафору СТЕРЖНЯ и метафору МЕХАНИЗМА. Тем не менее и в таком варианте количественный анализ весьма показателен — см. табл. 2 и график к ней.

Наиболее частотной оказалась метафора ПЕРСОНИФИКАЦИИ — понимание «национальной идеи» как одушевленной сущности:

(18) (...) я поддерживаю «обращение к общественности» А.Яковлева и его идею для России. Вместо очередного эксперимента над людьми я призываю коммунистов всех мастей к покаянию перед народом за все деяния кровавых утопистов, за фабеж и ликвидацию (уничтожение) миллионов крестьянских душ. Во имя восстановления исторической правды и социальной справедливости. Во имя возрождения или рождения новой объединяющей национальной идеи России.

[«Российская газета»]

Ничего удивительного в высокой частотности употребления метафоры ПЕРСОНИФИКАЦИИ по отношению к концепту национальной идеи нет, поскольку именно эта метафорическая модель и в политическом дискурсе в целом является наиболее распространенной [Баранов, Караулов 1994, c.xv, xvi]. Второе место в проанализированном материале занимает метафора СТРОЕНИЯ. К этой метафоре относится широкий круг контекстов, в которых «национальная идея» интерпретируется как нечто, что следует строить, что образует фундамент, основу, базис чего-либо и т.п., ср. (19).

(19) Мне представляется, что ближе всего к формулировке национальной идеи России в настоящее время (и надолго) подходит «Наш дом — Россия». Меня не смущает, что это совпадает с названием известного общественного движения, хотя мне кажется, что основатели этого движения поставили перед собой цели чисто тактические, связанные с борьбой за власть, и недостаточно акцентировали идеологические проблемы существования и развития России.

[«Российская газета»\

Довольно высокая частотность использования метафоры СТРОЕНИЯ по отношению к «национальное идее» (второе место) — факт совсем не тривиальный. В русском политическом дискурсе эпохи перестройки и постперестроечного периода на втором месте обычно по данным из [Баранов, Караулов 1994, c.xv, xvi] находится метафора ВОЙНЫ. Метафора СТРОЕНИЯ, хотя и относится к числу самых употребительных, тем не менее занимает шестое место, существенно уступая в этом отношении метафоре ВОЙНЫ.

Третье место разделяют метафоры ВЕЩЬ (20) и РАСТЕНИЕ/ДЕРЕВО (21).

(20) «Великая американская мечта» возникла не в «коридорах власти», а в жестокой борьбе переселенцев из Старого Света за свой индивидуальный успех и понятна любому индивиду, являясь порождением опыта людей. Согласен с моим оппонентом, что «"национальную идею" нельзя получать из рук некомпетентных чиновников». Еще более опасно получать ее из рук главы государства. Чиновник, какой бы высокий пост он ни занимал, не персонифицирует государство.

[«Независимая газета»]

(21) Замена понятия «народности» классовым подходом имела самые трагические последствия для страны. И вот что любопытно. Там, где национальная идея пустила глубокие корни в массовом сознании, отлилась в сумму чтимых в народе ценностей, включая духовные, — там и глубокие общественные кризисы преодолевались цивилизованно, не вызывая катастрофических последствий.

{«Российская газета»]

На четвертом месте находятся ОГРАНИЧИТЕЛЬНЫЕ метафоры, которые представлены в корпусе примеров такими вариантами, как ФИЛЬТР, ПРИЗМА (22), СКРЕПЫ (23):

(22) Иными словами, это отдельное «произведение идеологии», стоящее несколько особняком, но при этом служащее призмой, окрашивающим фильтром:для общего комплекса идеологического строительства; для системы трансляторов (СМИ, образование, книгоиздание и пр.); для восприятия и воспроизводства практических, жизненных реалий, включая приоритетную расстановку разного рода социальных программ и проектов. Таким образом, общенациональная идея начинается как связка очень простых и понятных, по возможности лапидарных «истин» и установок, но воплощается через переориентацию практически всех основных систем духовной и практической жизнедеятельности общества.

[«Российская газета»]

(23) Если доверенные лица Б. Н. Ельцина найдут или придумают для России некую «новую» идеологию, а потом постараются навязать ее обществу, перемежая архаизмы с неологизмами, она окажется не чем иным, как разновидностью замшелого и подновленного НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИЗМА. Нам нужны не идеологические скрепы, а развитие общественного сознания, партийного и беспартийного, религиозного и светского, оппозиционного и поддерживающего власть.

[«Литературная газета»]

Близкая по семантике ограничительным метафорам метафора БОЛЕЗНИ представлена только четырьмя контекстами употребления, ср. (24).

(24) Сам Лебедь, не дожидаясь сеанса у психоаналитиков, обронил ключевую фразу о том, что ему, слава Богу, никому не нужно доказывать, что он русский. Это и так видно невооруженным глазом. Идеология любого национализма вырастает из комплекса неполноценности. Александр Иванович вряд ли производит впечатление ущербного человека, похожего на инвалидов национальной идеи.

[«Московские новости»]

Прочие типы метафор представлены единичными контекстами: МАТЕМАТИЧЕСКАЯ метафора (2 контекста), гастрономическая метафора (1 контекст), медицинская метафора (1 контекст), метафора механизма (1 контекст), организм (1 контекст), стержень (1 контекст).

Таблица 2

Распределение метафор, связанных с К-переменной «национальная идея», по источникам

Из проанализированных общедемократических изданий наиболее широко спектр метафор представлен в «Независимой газете» и «Российской газете». Интересно, что если в «Независимой газете» превалирует метафора ПЕРСОНИФИКАЦИИ, то в «Российской газете» — РАСТЕНИЕ/ДЕРЕВО. В «Независимой газете» метафора РАСТЕНИЕ/ДЕРЕВО оказывается на четвертом месте.

Анализ метафорических контекстов употребления понятия «национальной идеи» позволяет сделать два важных вывода. Во-первых, частота использования метафор по отношению к «национальной идее» очень мала⁸⁾. Это говорит об относительно слабой «дискуссионности» концепта (ср. в этой связи результаты эксперимента X. деЛандшер). Во-вторых, обращает на себя внимание набор метафорических моделей: в общедемократической печати⁹⁾ в принципе отсутствует метафора ВОЙНЫ. Имеющиеся метафоры опять-таки неконфликтны. Количество ограничительных метафор и метафор болезни очень мало. С другой стороны, наибольшая часть употреблений в метафорических контекстах приходится на нейтральные и позитивно оцениваемые метафоры — ПЕРСОНИФИКАЦИЯ, СТРОЕНИЕ, РАСТЕНИЕ/ДЕРЕВО.

Что касается распределения на временной оси, то здесь картина оказывается сглаженной. Откровенных «пиков активности» употребления политической метафорики по отношению к «национальной идее» обнаружить не удалось (по этой причине статистика по временному распределению не приводится).

Динамика изменения оценок К-переменной «национальная идея». Количество контекстов анализируемой К-переменной устойчиво превышает частоту отрицательных и нейтральных оценок. Из табл. 3 видно, что в сумме количество отрицательных и нейтральных оценок меньше общего количества положительных. Тем не менее в некоторых изданиях

8)Другой контент-аналитический эксперимент по изучению К-переменной «ИДЕОЛОГИЯ» показал, что она метафорически осмысляется более часто. См. [Баранов, Добровольский, Михайлов 19976].

9)Разумеется, термин «общедемократическая печать» весьма условен.

Таблица 3

Распределение положительных, отрицательных и нейтральных ощенок К-переменной «национальная идея» по источникам

оценка оказывается на первом месте — это «Известия», «Итоги» (положительная оценка отсутствует в принципе), «Московские новости», «Эксперт». В ряде случаев на первое место выходит нейтральная оценка — «Независимая газета», «Сегодня». Фактически значительный перевес положительной оценки создается за счет «Российской газеты», «Российских вестей» и отчасти «Независимой газеты» (хотя в последней и превалирует нейтральная оценка).

Корреляции между оценками, метафорами и интерпретациями значений К-перемениой «национальная идея». Изучение корреляций между оценками, метафорами и интерпретациями дает важную дополнительную информацию о статусе концепта «национальная идея» в общественном сознании. Кроме того, появляется возможность независимой оценки проведенного ранее анализа материала. Например, нестандартные, неожида-емые корреляции либо должны быть объяснены на основе привлечения дополнительной информации об общественно-политической ситуации, либо это проявление неточности, недостаточности проведенного анализа.

Сравнение оценок и метафорических моделей (табл. 4 и график к ней) указывает на вполне правдоподобную корреляцию между положительной оценкой и конструктивными, неконфликтными метафорами. Так, метафоры ПЕРСОНИФИКАЦИИ, СТРОЕНИЯ, РАСТЕНИЯ/ДЕРЕВА, ОРГАНИЗМА чаще всего сочетаются с положительной оценкой. Отрицательная оценка, связанная с ГАСТРОНОМИЧЕСКОЙ метафорой, явно случайна, поскольку имеется лишь один контекст употребления. Вполне понятно превалирование отрицательной оценки для метафоры БОЛЕЗНИ. Для ОГРАНИЧИТЕЛЬНЫХ метафор отрицательные и положительные оценки совпадают. Преимущественно отрицательная оценка метафоры ИГРЫ связана с тем, что в имеющихся контекстах чаще всего речь шла об АЗАРТНОЙ ИГРЕ.

Сравнение оценок и интерпретаций (табл. 5 и график к ней) указывает на то, что в обществе реально происходит поиск чего-то, что можно было бы назвать «национальной идеей». Об этом говорит тот факт, что даже для интерпретации «неопределенность» (контексты, в которых авторы эксплицитно пишут о том, что они не знают, не понимают, что такое «национальная идея») положительная оценка имеет самую высокую частоту. Она превалирует практически для всех пониманий этого концепта, за исключением интерпретаций «фашизм» (отрицательная оценка), «монархия» (отрицательная и положительная оценка находятся в балансе), «идеология» (положительная оценка несколько опережает отрицательную).

Сопоставление метафор и интерпретаций (табл. 6) несколько менее показательно. Видно, однако, что наиболее разнообразные метафоры используются по отношению к интерпретациям «неопределенность» (что естественно — метафора очень часто выступает как инструмент познания), «приоритет национального», «объединяющее начало», «ценность/ценности». Практически для всех пониманий превалирует метафора ПЕРСОНИФИКАЦИИ (для «неопределенности» частота употребления

Таблица 4

Корреляции между метафорами и оценками

метафоры ПЕРСОНИФИКАЦИИ совпадает с частотой метафоры СТРОЕНИЯ). Весьма частотны метафоры СТРОЕНИЯ и ВЕЩИ. Из «бедных» в метафорическом отношении интерпретаций можно назвать «возрождение России» — метафоры ПЕРСОНИФИКАЦИИ и СТРОЕНИЯ, «монархия» — только метафора ПЕРСОНИФИКАЦИИ. Характерно, что при понимании «национальной идеи» как «идеологии» преобладают ОГРАНИЧИТЕЛЬНЫЕ метафоры. Концепт идеологии до сих пор воспринимается в общественном сознании довольно конфликтно.

Проведенный анализ ясно показывает некоторые важнейшие тенденции изменения состояния общественного сознания за 1996 г. Во-первых, очевидно, что общество в целом было озабочено отсутствием ценностной составляющей в деятельности как отдельного человека, так и всего социума. Если в период перестройки происходило явное отрицание имевшихся ценностей, то в исследуемый период общество стало более терпимо относится к сфере идеологического в самом широком понимании.

Таблица 5

Корреляции между интерпретациями и оценками

Таблица 6

Корреляции между метафорами и оценками

Во-вторых, понятие «национальной идеи» в современном общественном сознании существенно менее конфликтно, чем другие идеологически связанные концепты, в том числе и понятие «идеологии». На это указывает значительно меньшее количество используемых метафор по сравнению с К-переменной «ИДЕОЛОГИЯ», а также сам набор метафор [Баранов, Добровольский, Михайлов 1997 6]. Среди них практически отсутствуют конфликтные метафорические модели — такие, как ВОЙНА, СПОР. Отсутствие метафорической модели ВОЙНА тем более показательно, что согласно имеющимся исследованиям, эта метафора является типичной для современного русского политического языка [Баранов, Караулов 1994]. Анализ контекстов реализации К-переменной «ИДЕОЛОГИЯ» подтверждает это: метафора ВОЙНЫ по отношению к «ИДЕОЛОГИИ» занимает второе место, лишь несколько уступая метафоре ПЕРСОНИФИКАЦИИ [Баранов, Добровольский, Михайлов 19976]. В данном же случае превалируют конструктивные по своей сути метафоры ПЕРСОНИФИКАЦИИ, СТРОЕНИЯ, ВЕЩИ, РАСТЕНИЯ/ДЕРЕВА.

В-третьих, понятие национальной идеи «удобно» для идеологического конструирования. В отличие от других идеологически связанных категорий, оно представляет собой tabula rasa, поскольку степень его неясности в сфере публичной политики чрезвычайно высока: подавляющее количество употреблений выражений, связанных с национальной идеей, приходится на контексты неопределенности (240 из 833) ¹⁰⁾.

И, наконец, в-четвертых, важно, что понятие «национальной идеи» в политических дискуссиях имеет, скорее, положительные, чем отрицательные коннотации (392 положительных оценки при 130 отрицательных).

4.3.3. Контент-анализ литературного текста. Ранее были рассмотрены примеры применения контент-анализа в политическом дискурсе. Между тем он широко используется в исследовании литературных произведений. Возможности контент-анализа в сфере изучения литературного текста не оценены по достоинству в отечественном литературоведении. Однако использование этого метода позволяет существенно уточнить традиционные способы литературоведческого исследования и по-новому взглянуть на уже имеющиеся представления об авторах и литературных произведениях. В рамках литературоведения для контент-анализа может быть поставлена задача изучения особенностей творческого метода писателя и специфики изображения литературных персонажей. В качестве примера естественно взять достаточно хорошо изученный текст с выраженной внутренней структурой.

Почти идеальным объектом контент-анализа оказывается в этом смысле роман Ф. М.Достоевского «Бедные люди», который представляет собой собрание писем Макара Девушкина и Варвары Добросёловой.

¹⁰⁾ Для концепта «идеологии» контекстов неопределенности не нашлось вовсе — см. [Баранов, Добровольский, Михайлов 1997 б].

Выборки писем по объему вполне сопоставимы: письма Варвары составляют 17 779 словоупотреблений, а Макара — 23 895 словоупотреблений11). Поскольку письма четко атрибутированы, имеется возможность провести на этом романе классическое контент-аналитическое исследование, получив результаты, которые интересно сопоставить с традиционными литературоведческими истолкованиями этого текста. В литературоведении справедливо отмечалось, что «Бедные люди» продолжают традицию «натуральной школы», начатую «Шинелью» Гоголя. В отличие от Гоголя, изображение «бедного человека» в романе Достоевского лишено каких бы то ни было иронических черт. При этом читатель явно ощущает, как постепенно возрастает трагизм повествования, достигая кульминации в последнем письме Макара и обрываясь на нем.

В литературоведческих исследованиях подчеркивалось, что трагизм событий и состояний действующих лиц Достоевский искусно передает множественными концептуальными оппозициями — приемом, который ляжет в основу наиболее значительных его произведений. Противопоставление «Жизни и Смерти», «Ума и Безумия», «Закона и Беззакония», «Лжи и Правды», «Веры и Неверия», «Целомудрия и Порока» позволяют, согласно Бахтину, поставить героев перед решающим жизненным выбором [Бахтин 1963]. В пограничных состояниях и проявляется истинная сущность героя. Для «Бедных людей» область оппозиций, область контраста формируется такими противопоставлениями, как «юная героиня и старый герой»; «герой в обычном представлении и Макар Девушкин как анти-герой, который переводится автором в статус героя», «любящие сердца и холодная, ненавистная действительность», «сентиментальность в изображении чувств и почти натурализм в описании событий действительности»12). Возникает вопрос, в какой мере эти противопоставления проявляются на уровне языка этого романа, в речи действующих лиц? Кроме того, в какой мере возможные языковые оппозиции можно рассматривать как еще одну сферу контраста, которая дополнительно драматизирует повествование, постоянно и в то же время скрыто воздействуя на читателя?

С учетом поставленной задачи должна выбираться и концептуальная переменная. Здесь весьма удачным оказывается концепт СВОЙ— ЧУЖОЙ, который часто становился предметом исследования в рамках прикладной политологии.

11)Реально словоформ несколько меньше. Подсчет производился в пакете прикладных программ «Пси», разработанном М. Н. Михайловым. В этом пакете для облегчения поиска все слова, имеющие дефисное написание разделяются. Например, кто-то представляется в базе данных как кто и то. Это создает определенные неудобства, однако в данном случае не играет существенной роли: оба массива писем обсчитываются по единой методике, это не влияет на окончательный результат, поскольку важны не абсолютные, а относительные оценки частоты употребления.

¹²⁾ См., в частности, [Trubeckoj 1948; Neuhauser 1976; Timm 1981; Terras 1983].

Семантико-прагматические репрезентанты категории СВОИ—ЧУЖОЙ (i): эксклюзивность. Одним из вариантов категории СВОЙ—ЧУЖОЙ является понятие ЭКСКЛЮЗИВНОСТИ — ориентации говорящего на себя, на свои мысли, желания, на свое прошлое и будущее. На поверхностной уровне ЭКСКЛЮЗИВНОСТЬ представлена прежде всего формами личного местоимения я и притяжательного местоимения мой. На табл. 7 и графике А представлена абсолютная и относительная частота употребления этих местоимений в письмах Макара и Варвары, соответственно.

Таблица 7

Местоимения я и мой в дискурсе Макара и Варвары¹³⁾

Из табл. 7 и графика А видно, что Варвара в несколько большей степени ориентирована на сферу личного. Текст романа подтверждает это наблюдение: значительные фрагменты текста посвящены воспоминаниям Варвары о своем прошлом. Кроме того, не без оснований страшась своего будущего, Варвара часто думает именно о нем. Прошлое Макара для читателя куда более неопределенно.

13) Здесь и далее, если это не оговаривается специально, словоформы лемматизированы

Таблица 8

Местоимения мы и наш в дискурсе Макара и Варвары

Семантико-прагматические репрезентанты категории СВОЙ-ЧУЖОЙ (iii): инклюзивность. ЭКСКЛЮЗИВНОСТЬ тесно связана с ИНКЛЮЗИВНОСТЬЮ — включенностью в свою личную сферу. Сюда входит то, что говорящий считает важным, существенным для себя, с чем он в какой-то мере себя отождествляет. Языковыми репрезентантами этой категории оказываются в первую очередь местоимения мы и наш.

Тенденция, которая только была обозначена при употреблении местоимений я и мой, здесь находит последовательное воплощение. ЭКСКЛЮЗИВНОЕ вместе с ИНКЛЮЗИВНЫМ фактически формируют ядро ЛИЧНОЙ СФЕРЫ говорящего — это «мое Я» и то, что я связываю или отождествляю с собой. Относительная частота употребления репрезентантов категории ЛИЧНАЯ СФЕРА на уровне дискурса более высока у Варвары, чем у Макара. Тем самым можно сделать вывод, что она более важна для Варвары. Это, впрочем, легко подтверждается и самим текстом. Достаточно вспомнить эпизод выхода замуж Вареньки: жалуясь Макару на свою печальную судьбу, она не забывает о форме платьев, вышивке и пр.: Я измучилась от хлопот и чуть на ногах стою. Дела страшная куча, а, право, лучше, если б этого ничего не было. (...) Скажите мадам Шифон, чтобы блонды она непременно переменила, сообразуясь со вчерашним образчиком, и чтобы сама заехала ко мне показать новый выбор. Да скажите еще, что я раздумала насчет канзу; что его нужно вышивать крошью. Да еще: буквы для вензелей на платках вышивать тамбуром; слышите ли? тамбуром, а не гладью. Смотрите же не забудьте, что тамбуром!

Приведенный фрагмент интересен тем, что хотя в нем относительно немного местоимений я и мой, тем не менее он хорошо иллюстрирует тенденцию к превалированию ЛИЧНОЙ СФЕРЫ для Варвары.

Семантико-прагматические репрезентанты категории СВОЙ—ЧУЖОЙ (iii): ЧУЖОЕ. ЛИЧНАЯ СФЕРА, СВОЕ противопоставлены ЧУЖОМУ. Наиболее очевидный представитель этой категории — личные местоимения он, она, оно и они, а также притяжательные местоимения его, ее, и их. Абсолютная частота употребления этих местоимений в письмах Макара — 594, а в письмах Варвары — 558; относительная частота, соответственно, 0,0249 и 0,0314. Здесь тенденция не вполне ясна; различие как по относительной, так и по абсолютной частоте не велико. Кроме того, оно разнонаправлено: по абсолютной частоте Макар несколько опережает Варвару, а по относительной — наоборот. Иными словами, либо К-переменная выбрана неудачно, либо не вполне репрезентативны сами значения К-переменной. И действительно, если считать, что ядро категории ЧУЖОЕ составляет общество, противопоставленное индивидууму, то более ярким, парадигмальным репрезентантом этой категории выступает местоимение они и соответствующее притяжательное местоимение их. Анализ частоты употребления этих местоимений четко высвечивает тенденцию, не выявлявшуюся ранее.

Из табл. 9 и графика С тенденция становится совершенно ясной. Выявленная закономерность подтверждается и частотой употребления лексемы другой — 31 употребление в письмах Макара и 10 вхождений в письмах Варвары (относительная частота, соответственно, 0,0013 и 0,0006).

Эти данные можно проинтерпретировать как смещение интереса Макара на внешний мир, на действительность, на общество, которое явно представляет для него большую проблему, чем для Варвары. Можно, далее, предположить, что вольно или невольно противопоставляя себя сфере ЧУЖОГО, Макар оказывается в явном когнитивном конфликте, что требует от него более активного социального поведения, которое проявляется и на уровне речи. Это предположение находит отражение в лексических маркерах, если не конфликтности, то более активной социальной и, как следствие, дискурсивной позиции. Этот слой лексики заслуживает особого рассмотрения. Здесь же отметим, что лексическими маркерами дискурсивной активности являются, во-первых, те выражения, которые отражают процесс обдумывания ситуации, проблемы и процесс поиска решений, выхода из проблемной ситуации, и, во-вторых, мета-текстовые элементы — выражения, регулирующие сам процесс общения. К таким показателям можно отнести различные вводные и модальные слова, обрамляющие пропозицию и указывающие на последовательность естественноязыкового вывода, а также частицы, семантика которых содержит отсылку к имевшимся ранее предположениям, намерениям, желаниям; частицы дейктического характера, определяющие положение субъекта в описываемой ситуации. К лексическим маркерам дискурсивной активности относятся также обращения (они разбираются ниже). Грубо говоря, участник ситуации общения, чаще использующий частицы типа ведь, даже, неужели, разве, только, уже, хотя, хоть, дескать, вот, а также вводные выражения типа мне кажется, я думаю/считаю, оценочные предикаты типа совершенно ясно, очевидно, вряд ли, сомнительно и т.д., занимает более активную дискурсивную позицию по сравнению с тем, кто использует эти выражения существенно реже.

Интуитивно кажется вполне правдоподобным предположение, что Макар более активен в общении с Варварой, чем Варвара с ним. И действительно, такие маркеры дискурсивной активности более типичны для писем Макара, чем для писем Вареньки. Ниже в табл. 10 и графике D представлены данные об абсолютной и относительной частоте употребления некоторых лексических маркеров дискурсивной активности, характерных для рассматриваемого текста.

Таблица 9

Местоимения я и мой в дискурсе Макара и Варвары

Таблица 10

Лексические маркеры дискурсивной активности

• ⇐ Назад
• 38
• 39
• 40
• 41
• 42
• 43
• 44
• 45
• 46
• 474849
• 50
• 51
• 52
• 53
• Далее ⇒