X — Зеленый — это новый розовый 8 страница
Ты отбросила мой вопрос прочь с улыбкой. Ты коснулась меня носом и сказала, что я узнаю правду, когда вернусь. Никогда прежде я не чувствовал такого стимула встретить лицом к лицу темнейшую ночь в своей жизни. Чего бы за собой ни повлеклонаписание последней элегии, я более не боюсь. У меня есть ты, и я вернусь к тебе. Всему этому безумию и растерянности придет конец. Я обещаю тебе это, моя дражайшая Пенни. Я люблю тебя и я обещаю тебе: все будет вновь безмятежно.
— Доктор Алебастр Кометхуф.
Третье июня, год 6233 Гармонической Эры,
Перед Дворцом маршируют и тренируются пони. В лунном же крыле… никто бы в это не поверил. Здесь тихо, как в могиле. Все стражи ушли. Они и все слуги были высланы прочь из этих коридоров и залов. Совершенно буквально, мы с Принцессой остались наедине, окруженные только лишь музыкальными инструментами. Каждый выдох, каждое касание струны и каждый шепоток между нами звучит громче, чем голос, что положил начало Творению. И все это время Вестник Ночи покоится в самой гуще нашегосочинения, как судья из прошлого, готовый засвидетельствовать первую за тысячелетиязаново написанную песнь.
Принцесса Луна где-то в другом мире. Кажется, будто я работаю в одиночку, ибо она — лишь пустой силуэт аликорна, что только присутствует, блуждая вокруг меня. Когда она говорит, мне кажется, будто голос, что я слышу, идет с той стороны великой обсидиановой стены. Она говорит что-то, и этот звук ужасно напоминает имя для напева, одного единственного напева, последнего напева.
«Пришествие Рассвета» — так она назвала его. И имя это принесло мне восторг. Слезы подступают к глазам, а ведь я еще даже не записал ни единой ноты. Я чувствую, будто величайшая тьма грядет, но внезапно дрожь более не сотрясает меня. Я думаю о запретном сиянии утра. Я думаю о солнечном свете в твоих глазах. Я возвращаюсь домой, к тебе, дорогая Пенумбра. Осталась всего одна элегия, и я возвращаюсь домой, к тебе.
— Доктор Алебастр Кометхуф.
Четвертое июня, год 6233 Гармонической Эры,
Я думал, что мы уже закончили, но вид Луны говорит об обратном. Она сидит посреди своей комнаты, как статуя, как призрачная горгулья вырезанная из чернейшего камня. Я говорю ей, что наше дело завершено. Я говорю ей, что мы написали последнюю элегию. Мы покончили с ее проектом. «Ноктюрн Небесных Твердей» завершен.
Она даже близко не кажется способной мне верить.
Что еще осталось сделать? Она смотрит мимо меня. Ее глаза прикованы к Вестнику Ночи.
Благие небеса. Она хочет исполнить ее. Она хочет исполнить песнь на вневременном инструменте, на пережитке, окаменелости, оставшейся с момента Сотворения Мира. Но пока я смотрю на нее, она не шевелит ни единым мускулом. Она больна? Неужели ужасная внеземная хворь наконец поглотила моего сюзерена?
Может ли она бояться? Может ли она подозревать, что то, что лежит перед нами, есть горизонт слишком устрашающий, чтобы его пересечь? Тогда почему же мы зашли так далеко? В чем смысл этого ученого предприятия?
Коридоры пусты. Снаружи маршируют пони под неумолчный ритм. Я слышу вдалеке звон цепей, растущий, как прилив моря ржавчины и скорби. Она скучает по своемувозлюбленному. Я тоже не хочу, чтобы ты по мне скучала. Если что-то вскоре не произойдет, я застряну здесь, застывший во льдах, как Луна, поставленный в положение, в котором не может быть для смертного ни покоя, ни мира, ни единого шанса увидеть вновь кобылу, которую он любит.
Я пишу это, потому что я сделал нечто отчаянное. Я протянул копыто и коснулся ониксовой поверхности Вестника Ночи. И едва я это сделал, я поглядел на Луну. Ее Величество смотрела прямиком на меня.
И тогда я понял. Она — слушатель. Она всегда была слушателем. Эта симфония быланаписана для нее. Я знаю, почему она нуждалась все это время во мне и почему четыре музыканта были перемещены сюда и обратно по капризу заклинания «Песни Созыва». Она не доверяла им, но доверяет мне.
У меня более нету сил, чтобы задаваться вопросом о своей роли в происходящем. Я хочу, чтобы это закончилось. Я хочу увидеть тебя. Я хочу, чтобы кончилась музыка. И для того, чтобы это случилось, музыка должна сперва начаться.
Да простишь ты, Пенни, или любой другой пони, кто читает эти строки, этого смертного сарозийца за осквернение священного Вестника Ночи. Но я должен это сделать. Я должен разложить звуковые камни. Я должен играть элегии. Ноктюрн должен быть услышан, ибо это его первая и последняя игра.
— Доктор Алебастр Кометхуф.
???
Холодно. Очень, очень холодно. Слышу голоса, глухие и кричащие. Цепи образовали вокруг меня звенящий тоннель. Я куда-то плыл. Луны нигде не видно. Я проснулся в луже на полу коридора во дворце. Тело не чувствовало ничего. Я не мог пошевелиться. Я по-прежнему не могу пошевелиться. Я в своих покоях. Как я попал сюда? Горит огонь — должно быть, я развел его. Он велик и ярок, обжигает кожу. Я с трудом чувствую кожу. В углу что-то черное. Это Вестник Ночи? Почему он по-прежнему со мной? Не могу думать. С трудом могу дышать. Очень холодно.
— Кометхуф
???
По-прежнему холодно. Болит голова. Я слышу мелодию. Она бесконечна. Я узнаю ее. Это «Прелюдия к Теням». Я исполнял ее, не так ли? Я исполнял много элегий. Прелюдию иБолеро и Марш и…
Последнее, что я помню, как исполнял — это «Плач Ночи». А потом все скрылось в черноте. Луна пропала. Мир пропал. Я пропал.
Но я теперь здесь. Я здесь, наедине с холодом, с умирающим огнем, с музыкой в моих ушах и с Вестником Ночи. Где все пони?
Что-то только что прогремело. Стены шатаются. Это снаружи? Мне надо посмотреть, но я боюсь. Очень холодно. Морозно. Пенни, прости меня. Пенни, произошло что-то ужасное. Мне очень холодно, Пенни. Очень холодно.
— Алебастр
???
Пони умирают. Я видел их тела. Кровь омыла стены и полы Королевского Дворца. Луну нигде не найти. Я слышал крики, возвещающие ее голос, и они полны ужаса и гнева. Должно быть, идет война. Я не думаю, что смогу выбраться живым из Дворца. Если кто-то прочитает это — загляните в мою седельную сумку. Там лежит Вестник Ночи. Заберите его и защитите от зла.
— Доктор Алебастр Кометхуф
???
Мой двоюродный брат — убийца. Я видел собственными глазами, как он сразил другого стражника. Что делает Кресцент Шайн? Он не одинок. Ночная Стража летит бок о бок с ним. Они поджигают крыши. Они убивают пони. Нет, это еще не все. Они убивают всех не-сарозийцев. Это кровавая баня. Я должен…
???
Так много пожаров… Так ярко… Я замерзаю. Я вижу пар собственного дыхания. Я задыхаюсь в панике. Меня дважды вырвало. Я никогда раньше не бывал на поле боя. Оно пахнет палеными волосами и рвотой. Кантерлот горит. Пони умирают на улицах. Те, кто еще по-прежнему жив, стонут и рыдают громко. Они все проклинают имя, одно единственное имя: имя Луны. Ее Величество совершила чудовищное зверство. Она пошла против эквестрийского народа. Почему? Я был с ней всего несколько часов назад, исполнял Ноктюрн. Что случилось с ней? Почему она уничтожает столицу собственного королевства?
Так холодно… Я пишу это в свете огней геноцида. Опускается ночь, но это меня не успокаивает. Я боюсь показать свое лицо, но я должен. Если я смогу доставить Вестник Ночи Селестии, тогда она, возможно, сможет сделать что-то с этим неожиданным поворотом событий. Но я не знаю, сколько я смогу прожить, едва явлю свое сарозийское лицо. Мои братья и сестры пролили кровь во имя ночи. Их тела будто бы захватили некие силы и безумие Принцессы Луны ведет их за собой.
— Кометхуф
???
Я встретил членов Королевской Стражи. Они не сарозийцы. Увидев меня, они на мгновенье вскинулись от неожиданности, но, похоже, они не желают мне зла. Я отдал им Вестник Ночи. Мы забились в руины городской библиотеки. Всего несколько недель назад я в спокойствии занимался здесь наукой. А теперь все здесь — уголь и пламя. Позади меня — тела, укрытые простынями. Я слышу Капитана, говорящего о пути эвакуации. Я должен узнать, все ли с тобой хорошо, Пенумбра. Я должен…
Они странно на меня смотрят. Их лица…
Что-то не так.
— Алебастр
???
Меня зовут Доктор Алебастр Кометхуф. Мне тридцать семь зим. У меня степень в историческом мистицизме и передовой музыкальной теории Вайнпегского Университета. У меня есть жена по имени Пенумбра Кометхуф. Мы оба живем в Полуночном Квартале. Пожалуйста, помогите мне. Помогите ей. Я молю всякого, кто это прочитает.
— Доктор Алебастр Кометхуф
???
Я продолжаю показывать стражам последнюю страницу. Я знаю, что я записал на ней слова. Я видел их. А они не могут прочитать ни единой строчки. Как будто там нет ни единой буквы. Я пытаюсь объяснить им кто я, а затем их лица вновь возвращаются к тому же пустому выражению.
Что происходит? Почему никто не обращает внимания на то, что я говорю? Это ведь тренированные стражники. Это ведь…
Нас атакуют.
— Алебастр
???
Бой идет на другом конце города. Здесь я в безопасности. По-прежнему смертельно холодно. Вместе со мной забились в укрытие и другие пони. Каждые десять минут они смотрят на меня пораженно. Я как будто появляюсь из теней раз за разом. Я сказал им свое имя по меньшей мере раз пять. Это все никак не может быть шуткой. Мы на войне. Сейчас не время для больного чувства юмора. Луна наложила заклятие на весь город? Все не-сарозийцы поражены какой-то магически поддерживаемой амнезией? Я пытаюсь показывать пони свой дневник. Никто из них не видит ни единого слова, что я написал, даже те, что я написал большими и жирными буквами. Происходит нечто большее, чем просто гражданская война. При мне Вестник Ночи. В голове у меня застряли элегии. О дорогие небеса, неужели это я виноват в этом? Неужели это я положил начало безумию? Неужели это я…
???
У меня течет кровь. Мне больно. Но я все равно должен писать.
Несколько пони только что покончили с выпуском накопившейся злости на мне. Достаточно было одного взгляда на мои глаза с вертикальным зрачком и бледную шкуру, чтобы мгновенно прийти к выводу, что я из армии убийц, посланной Принцессой Луной. Они лягали меня по мощеной камнем улице. Они изорвали мой плащ лунного шелка в клочья. Они обзывали меня всяким ужасным словом, которым меня когда-либо дразнили с моего рождения, только теперь — с ядовитой ненавистью в голосе. Они клялись убить меня, вместе с «Найтмэр Мун». Так теперь ее зовут? Я поглядел на пламя и дым, что клубились над Кантерлотом, и, почему-то, мне в это оказалось нетрудно поверить.
Они перестали меня избивать, но не потому, что внемли моим просьбам. Они глядели на меня в том же ступоре, что оглушил стражников. Я почувствовал мороз от невидимого инея, покрывающего мои члены. Я пытался встать, но тогда они вновь заметили меня. Их гнев разгорелся вновь, как если бы они увидели меня впервые. Избиение повторилось столь же жестоко. А потом, когда я уже ослеп от кровотечений, они вновь впали в свой приступ амнезии.
И тогда я убежал прочь. Я захватил с собой Вестника Ночи. В копытах этих громил он не будет в большей безопасности, чем у Кресцент Шайна. Хромая, я пробирался по разрушенным, разоренным войной кварталам Кантерлота. Этот прекрасный город разлагался изнутри. И все это происходило чересчур быстро.
Боясь за свою жизнь, я забился в полуразрушенный лазарет. Я воспользовался оставшимися там инструментами, чтобы себя подлечить. И все равно, я не смог остановить боль, бьющуюся в моих конечностях. И гораздо больнее мне об этом писать, но я должен возложить эти ужасные воспоминания на бумагу. Происходит что-то ужасное, и я боюсь, что причиной этому могу быть я. Я исполнил Ноктюрн. Я видел предупреждающие знаки, и все равно, в слепом благоговении и поклонении перед Богиней Теней, я взял в собственные копыта Вестник Ночи и исполнил новую, и при этом опасную симфонию. Мне не стоило этого делать. Мне нужно было думать головой, а не сердцем. Мне нужно…
О, дражайшая Пенни. Где же ты в этом безумии? Где ты в этом темном кровопролитии, начатом Найтмэр Мун? Я должен найти тебя. Здесь очень холодно, и город по-прежнему рушится вокруг меня. Но я должен найти тебя, моя любовь. Я должен убедиться, что ты в безопасности.
— Доктор Алебастр Кометхуф
Шестое июня, год 6233 Гармонической Эры,
Я знаю, какой сейчас день, только лишь благодаря неразборчивому ответу проходящего мимо коронера. Прошло два дня с тех пор, как я сыграл Ноктюрн, и теперь половина Кантерлота лежит в руинах. Они прочесывают улицы, собирая тела в деревянные телеги. По восточную сторону главных ворот города вырыта гигантская братская могила. До меня доносится из тех мест вонь чудовищных костров. Они, должно быть, предотвращают чуму и заражение любой ценой. Это, без сомнений, самое ужасное бедствие со времен Дискордианской Эры.
Я должен отыскать тебя. Я нашел сверток одеял в разрушенном лазарете. Это не лунный шелк и я уже чувствую, как горят волоски моей шкуры под полуденным солнцем, но это едва ли имеет значение. Я должен найти тебя, Пенумбра. Я должен до тебя добраться.
Атакующие силы целиком сарозийцы. Логично предположить, что Полуночный Квартал — единственное место, которое они еще не разгромили. Я молюсь о том, чтобы ты оставалась там. Я молюсь о твоей безопасности в нашей квартире, о том, что ты заперлась в самой середине дома. Ты всегда была находчивой в Вайнпеге. Сейчас у меня нет никакого выбора, кроме как верить в твердость твоей воли.
Вдалеке звучат взрывы. Силы Луны были вытеснены из города уже часы тому назад. Боюсь, они могут попытаться устроить в качестве контратаки осаду. Мне больно двигаться, но я должен добраться до тебя.
— Алебастр
Шестое июня, год 6233 Гармонической Эры,
Благие небеса. В Полуночном Квартале пожары. Жители Кантерлота организовали ополчение и теперь они вымещают свою злость на районе сарозийцев. Все куда хуже, чем я думал. Я должен пробраться туда. Я должен найти дорогу. Береги себя, моя любовь. Я иду к тебе.
— Алебастр
Шестое июня, год 6233 Гармонической Эры,
Я Алебастр. Твой Алебастр. Твой муж. Мы поженились под сводами беседки во дворе Вайнпегского Университета. В твои волосы была вплетена лаванда, твой самый любимый цветок. И ты пахла жасмином, моим любимым ароматом. Пожалуйста, моя любовь, скажи мне, что ты прочитала эти слова. Пожалуйста, скажи, что ты меня помнишь.
— Алебастр
Шестое июня, год 6233 Гармонической Эры,
Я знаю тебя.
Я знаю тебя и люблю тебя.
Посмотри в эти глаза.
Коснись этих ушей.
Ты всегда любила играть с моими ушами.
Дражайшая Пенумбра, пред тобою я.
Твой муж.
Прочти эти слова.
Скажи мне, что узнаешь меня.
Пожалуйста.
— Алебастр
Седьмое июня, год 6233 Гармонической Эры,
Я в нашей квартире, всего в одной комнате от тебя. Но ты об этом не знаешь. Ты этого не ожидаешь. Ты прошаркаешь из спальни, чтобы взглянуть на резню за окнами. Ты увидишь меня. Ты ахнешь пораженно. Ты будешь плакать и умолять меня не кусать тебя моими сарозийскими клыками и не пить твою кровь. Ты скажешь мне возвращаться к Кобыле на Луне, присоединиться к армии смерти и разрушения. И когда твоя истерика достигнет точки кипения, ты покачнешься и рухнешь без чувств, будто бы сраженная величайшим приступом головокружения. Я исчезну ради твоего душевного здоровья и ты убредешь в свою комнату, одинока и растеряна. И затем ты вновь выйдешь через несколько мгновений. Ты увидишь меня и весь этот кошмар повторится вновь.
Я знаю тебя. Ты — та пони, в которую я влюбился; та пони, что влюбилась в меня. Ты здесь. Я чую запах сладкого жасмина. Я вижу твою золотистую шкурку. И все же тебя здесь нет.
Ты не здесь. Дражайшая Пенни, куда напев утащил тебя? Ибо теперь я знаю, что это напев. Я знаю, что всему этому виною напев. Ноктюрн отделил нас друг от друга так же сильно, как отделен от запада восток. Я не осмеливаюсь обнять свою жену, ибо ты подумаешь, что я — мародер-сарозиец, пришедший осквернить тебя.
Здесь ужасно холодно, холоднее, чем на заваленных обломками улицах; холоднее, чем в коридорах Дворца, где начался этот холокост. Я сижу здесь, сгорбившись у стены, и под боком моим лежит Вестник Ночи. Я смотрю на мир по ту сторону ограды балкона. Твоя драгоценная теплица разбита, во многом напоминая наши собственные жизни. С крыш Полуночного Квартала и прочих районов вдали бесконечно поднимаются в небо дымы. Эквестрия расколота. Две сестры-аликорна пошли войной друг на друга. Во что мы превратились? Во что превратилось наше будущее?
Я напишу еще, но я слышу твои шаги. Дух, окрашенный в цвета мой жены, выходит, чтобы вновь кричать на меня в ужасе. Быть может, все изменится, если ты на этот раз увидишь, как плачу я. Но я знаю, это мне не поможет.
— Алебастр
Девятое июня, год 6233 Гармонической Эры,
Силы Луны были оттеснены прочь Королевской Стражей Селестии. По улицам ходят слухи, что армия Найтмэр Мун, или Лунной Империи, захватила северные территории Эквестрии. Это значит, Кобыла на Луне держит в своей хватке Вайнпег. У меня более нет дома, куда я мог бы вернуться.
Но не то чтобы я вообще мог. Я пытался выйти за ворота Кантерлота. И я обнаружил, что не в состоянии уйти дальше Двадцатой улицы. Едва я достиг дальних окраин столицы, я почувствовал, как мое тело накрывает сокрушительный холод, будто бы сама кровь замерзает во мне. Я пытался пройти к противоположной окраине города. И едва я дошел до западных скал, я ощутил ту же самую невидимую стену льда, падающую на меня.
Я чувствую в этом закономерность. Судя по всему, я прошел меньше, чем две мили в каждом из направлений, прежде чем чувство холода, ощущаемое мной непрерывно, усилилось до невыносимой степени. Но что же в центре? После многих исследований и экспериментов, проведенных мной на лежащих в руинах улицах Кантерлота, я пришел к выводу, что Королевский Дворец является сердцем моей новообретенной тюрьмы. И если точнее, центром является бывшее место обитания Принцессы Луны. В этом есть смысл. В конце концов, именно там я исполнил Ноктюрн на Вестнике Ночи. В этом должна быть какая-то связь.
Я не знаю, что мне делать, Пенни. Я потратил последние двенадцать часов, блуждая бесцельно по квартире, подобно привидению. Я более не пытаюсь отвлекать тебя, из страха, что мое постоянное пугающее присутствие не принесет тебе ничего, кроме сердечного приступа. По меньшей мере десять раз мы с тобой «встретились» и каждый раз прошел так, будто мы никогда прежде не виделись. Я знаю, что это ни в коей мере не может быть игрой. В твоих глазах более не осталось солнца. Ни единая частичка твоей души более не узнает меня. Я не более, чем тень для тебя, тень, что любит тебя не меньше, чем любил тот, кто отбросил ее в тот день, когда мы сказали друг другу наши клятвы. По крайней мере я помню их, и только это имеет значение. Ибо это значит, я должен найти способ обратить то, что было сделано. Луна и я принесли великую тьму в этот мир. Безусловно, с помощью Вестника Ночи я более чем в состоянии буду восстановить утерянное. Быть может, я даже смогу спасти Принцессу от этой «Найтмэр Мун», что захватила ее дух.
Да. Да, теперь ко мне приходит понимание. Возможное решение проблемы. Если все пони в этом городе, включая мою жену, забывают меня, тогда это значит, что я говорил не с теми пони. Я должен встретиться с бессмертным аликорном. Я должен поговорить напрямую с Принцессой Селестией. Она живет с самого рассвета времен, когда голос Вселенского Матриарха был достаточно силен, чтобы перекраивать реальность. Кусочек той самой магии находится в моем владении. Я владею Вестником Ночи. Если я передам его прямиком Селестии, она, быть может, сможет обратить вспять этот ужас. Она покончит с кошмаром и мы с тобой вновь воссоединимся, моя возлюбленная Пенни.
Ходят слухи, что она вернулась в замок, чтобы оценить ущерб и продумать контратаку на вновь созданную Лунную Империю. У меня нет времени на раздумья. Пожалуйста, подожди меня еще немного, Пенумбра. Я вернусь к тебе, и вместе мы встретим новый рассвет, освеженные и возрожденные навстречу надежде.
— Алебастр
Десятое июня, год 6233 Гармонической Эры,
Я перед воротами Дворца. Здесь не так холодно. Я чувствую, что я собран. Сейчас или никогда. Это проклятое состояние, в котором я нахожусь: оно должно предоставить мне мистическую способность к скрытности. Если я буду ступать осторожно, я смогу воспользоваться приступами амнезии каждой из групп стражников на пути. Проникновение в военную комнату Селестии будет подобно перепрыгиванию пруда по случайно расставленным в воде камням. Единственное, к чему я должен относиться с осторожностью, так это к моей хлипкой храбрости. Мне никогда не нравился какой-либо конфликт и мое путешествие, безусловно, будет состоять из многих стычек или рисков на них нарваться, со множеством стражников, не радых видеть сарозийца во плоти, крылатого ли или нет. И если мне не суждено во всем этом преуспеть, при мне есть Вестник Ночи, которым я смогу завоевать их интерес, ну или же просто отвлечь. Селестия, дай мне силу. Я собираюсь принести тебе ключ к спасению Эквестрии. Я только лишь надеюсь, что еще не слишком поздно.
— Доктор Алебастр Кометхуф
Двенадцатое июня, год 6233 Гармонической Эры,
Я по-прежнему прихожу в себя после ужасного шока, который вызвал взрыв. Мои уши непрерывно звенят. Мне повезло, что я не оглох.
К сожалению, мне так и не довелось встретиться с Принцессой Селестией. Как только я прибыл в ее Дворец, гигантский взрыв поглотил военное крыло. По-видимому, Принцесса Луна ожидала свое превращение в Найтмэр Мун и ту меру, на которую пойдет ее сестра, чтобы ей противостоять. Уже сейчас кантерлотская стража описывает бомбу как устройство сарозийского происхождения. Лунная Империя пала ниже некуда. Мало было Найтмэр Мун проливать кровь невинных на улицах Кантерлота. Теперь она дошла до открытой попытки покушения на убийство собственной сестры.
Да, я подчеркну «попытки», ибо какой бы грязной ни была тактика Луны, она в конечном счете провалилась. Принцесса Селестия жива. На ней нет ни царапины. Хотел бы я сказать то же самое о ее военном кабинете. Несколько ключевых генералов Комитета Обороны Кантерлота мертвы. Этот момент в истории Эквестрии становится все мрачнее и мрачнее.
После этого я вернулся в квартиру, прячась в тенях балкона, окруженный вонью смерти, прикованный к твоим рассеянным и пустым взглядам. Я готов поклясться, что ты видела меня как минимум с полдюжины раз с тех пор, как я вернулся, но мне кажется, будто ты более не воспринимаешь мое существование, вне зависимости от того, помнишь ли ты меня или нет. Я не помню, когда видел тебя столь отрешенной, столь полной депрессии и страданий.
Сколь, должно быть, ты одинока, моя возлюбленная. Твой муж более не существует, и я начинаю понимать, что он, возможно, и не существовал вовсе. Все, что я пишу, оказывается невидимо для других пони вокруг. Я пытался написать свое имя на улице, опрокинул несколько вещей, поджег руины, в отчаянной попытке обратить на себя внимание выживших. Всякое реальное действие, что я совершаю, либо игнорируется, либо воспринимается как странная случайность. Невозможно отрицать: у меня магическим образом украли способность доказывать реальность своего существования. Пони помнят меня несколько минут или, самое большее, несколько часов, но потом я вновь ничто.
Я пытался просветить и тебя, Пенумбра. Я успокоил твой испуганный дух, сел напротив тебя и, глядя тебе в глаза, рассказывал историю моей жизни, историю нашей жизни, снова и снова. Я знаю, что самое большее, что ты можешь дать мне, — это лишь пустую веру, принятие того, что могло бы в самом лучшем случае быть от начала до конца выдумкой отчаявшегося незнакомца-сарозийца. Я могу поделиться с тобой знанием о нашем наследии, но я никогда не смогу зажечь в тебе искру чистосердечия или любви. Наш союз исчез, и я боюсь, что наше счастье ушло вместе с ним. С каждым следующим моментом я раскрываю тебе себя и ты отвечаешь мне все с меньшей и меньшей энергией, как будто часть тебя, что знает только смерть и разложение — единственная часть, что еще помнит обо мне.
Когда в последний раз мы были вместе, у твоей шкурки был цвет, а на щеках — румянец. Я знал, что ты хотела сказать мне что-то, как и я хотел рассказать тебе о столь великом множестве важных вещей. А теперь я боюсь, что у нас более никогда не будет такого шанса. Я не знаю, во что я превратился, и мне, по сути, все равно. Я стою здесь, гляжу на тебя в тенях и вижу, как ты становишься с тьмой одним целым. Может ли часть тебя искать своего мужа, ибо ту душу ты когда-то любила вайнпегскими ночами, и потому теперь ты уплываешь в горькую черноту в слепой попытке отыскать часть себя, что навечно утеряна?
Почему же ты не покинешь квартиру? Почему ты не покинешь опустевшие жилища Полуночного Квартала и не присоединишься к другим пони, которым оказывают помощь? Для тебя здесь больше ничего не осталось, Пенни. Я не знаю, почему ты остаешься здесь. Я хочу помочь тебе. Я пытаюсь помочь тебе. Но у тебя едва хватает сил, чтобы двигаться. Ты больна? Прокляли ли элегии и тебя? Неужели мы столь едины, столь тесно связаны, что часть меня утащила тебя в те же глубины мороза и ужаса, что поглотили меня?
Мне невыносимо видеть тебя в таком состоянии, но я не знаю, что мне делать. Моя попытка встретиться с Принцессой Селестией провалилась. После быстрой церемонии почтения павших она покинула Кантерлот, чтобы разбить лагерь на новой линии фронта почти у самой дальней границы Голубой Долины. Гражданская Война поглотила нас. Эквестрия горит, и я потерял любовь всей своей жизни. Я бы отказался от всего только лишь за уверенность, что ты не потеряешь себя, Пенумбра. Но я не знаю, что мне делать.
Благословенный Матриарх, я просто не знаю, что мне делать.
— Доктор Алебастр Кометхуф
Восемнадцатое июня, год 6233 Гармонической Эры,
Что-то не сходится.
Я обнаружил, что, погружаясь в глубины своего нового существования, я все чаще обращаюсь к Вестнику Ночи за утешением. Перебор струн магического инструмента, по-видимому, пробуждает нечто во мне. Я задумался: почему я прежде не догадывался использовать материальную песнь Вселенского Матриарха?
Что-то не сходится во взрыве, что прогремел во дворце Селестии. К примеру, описанные свойства бомбы не походят на традиционный сарозийский дизайн. Более того, когда Луна смогла найти время на то, чтобы установить взрывчатку? В то время, когда, как было объявлено, она была установлена, Принцесса писала вместе со мной Ноктюрн.
Я не знаю, почему я вдруг об этом задумался. И снова, я думаю, дело все может быть в том, что я владею сейчас Вестником Ночи. Ношение его придает мне сил, несмотря на то, какой замерзшей парией я стал. Мне кажется, что я что-то упускаю из виду, что-то, что я могу и должен отыскать.
Оглядываясь назад, я понимаю, что я так на самом деле и не закончил с исполнениемНоктюрна целиком. По крайней мере, если я все же закончил, я потерял память мгновенно во время игры «Плача Ночи». Исполнял ли я затем «Реквием по Сумраку», «Элегию Запустения» и «Пришествие Рассвета»? Или Принцесса Луна закончила симфонию за меня? Если так, почему владею Вестником Ночи я, а не она?
Если есть что-то, чему я действительно научился у тебя в науке, Пенумбра, так это тому, что истинный ученый понимает важность повторения эксперимента для достижения результата. Именно это я и должен проделать прямо сейчас. Если я так и не добрался до исполнения «Реквиема по Сумраку», то я должен сделать это своей первоочередной задачей. Тем не менее, я не могу играть его здесь, посреди всей этой боли и разрушений. Я должен вернуться в место, где был начат эксперимент. Я должен вернуться в крыло дворца, принадлежащее Принцессе Луне, положившись на то, что оно по-прежнему стоит после ужасного взрыва той бомбы.
Я жалею только лишь о том, что должен для этого покинуть тебя. Это не из тех вещей, что я способен сделать с легкостью. Но в не меньшей мере нелегко и присутствие рядом с тобой и наблюдение за тем, как ты страдаешь. А ты страдаешь, Пенни. Нельзя это отрицать, но и объяснить это также невозможно. Твое тело слабеет. Ты переставляешь свои ноги все медленнее и медленнее. Я не знаю, почему это с тобой происходит, и Селестия ведает, я сделал все, что в моих силах, чтобы заботой своей вернуть тебя к здравию. Я являлся тебе в образе кантерлотского спасателя. Естественно, мне потребовалось немало такта, чтобы заставить тебя посмотреть глубже моего внешнего вида сарозийца, но я смог вывести тебя на солнечный свет, заставить тебя поесть и даже посетить ближайший лазарет.