Глава 19. Эмилито раскрывает секреты.
На следующую ночь была гроза с громом и молнией. Но нет на всей Земле способа описать мои переживания, когда я сидела в домике на дереве, а небо рассекали молнии, ударяя время от времени в деревья неподалеку. Описать мой страх невозможно. Я кричала еще громче, чем в первую ночь, когда мне казалось, что я вот-вот упаду с платформы, служившей мне кроватью. Это был какой-то животный ужас, он просто парализовал меня. Единственная мысль, способная удерживаться в моем сознании, была о том, что я — трусиха от рождения, и когда напряжение стало невыносимым, я потеряла сознание.
Сознание вернулось ко мне только в середине следующего дня. Когда я спустилась вниз, оказалось, что Эмилито уже ждет меня, сидя на одной из нижних веток так, что его ноги едва касаются земли.
— Ты выглядишь, как летучая мышь, выбравшаяся из ада, — заметил он.
— Что случилось этой ночью?
— Я чуть не умерла от страха, — ответила я.
Я не собиралась прикидываться бодренькой или создавать впечатление, что ничего не произошло. Я чувствовала себя точно так же, как, наверное, и выглядела — живой тряпкой.
Я сказала ему, что впервые за всю свою жизнь посочувствовала солдатам на поле битвы, потому что пережила тот же страх, который, должно быть, посещает их, когда рядом разрываются бомбы.
— Я не согласен, — сказал он. — Твой страх этой ночью был еще сильнее. Твои крики не были человеческими. А значит, они доносились с уровня двойника, и это был действительно непревзойденный страх.
— Эмилито, пожалуйста, объясни мне, что ты хочешь этим сказать.
— Твой двойник уже близок к осознаванию, поэтому в стрессовых ситуациях, подобных той, которая возникла у тебя прошлой ночью, он уже частично осознает себя, но при этом абсолютно испуган. Он еще не привык воспринимать мир. Твои тело и ум привыкли к этому, а двойник — еще нет.
Я была уверена, что если бы я была готова к тому, что ночью будет буря, я бы расслабилась и мои страхи и тревожные мысли не проявились бы в полную силу. Возможно, случилось бы даже так, что нечто во мне вышло бы за пределы тела, вышло из домика и спустилось на землю. Но этого не произошло, потому что я испугалась в первую очередь того, что заключена, поймана в своем теле.
— Когда мы входим в абсолютную темноту, туда, где ничто не отвлекает наше внимание, — сказал смотритель, — двойник одерживает верх. Он вытягивает свои эфирные конечности, открывает свои сияющие глаза и оглядывается по сторонам. Иногда это переживание еще более страшно, чем то, что выпало на твою долю этой ночью.
— Двойник не может так бояться, — заверила я его. Я в этом уверена.
— Ты еще ни в чем не можешь быть уверена, — возразил он. — Не сомневаюсь, что твои крики этой ночью были слышны до самого Таксона.
Его реплика задела меня. Было в нем что-то такое, что мне не нравилось, но я не могла точно знать, что это. Возможно, всему был виной его странный вид. Он не вел себя так, как подобает мужчине: он казался всего лишь тенью мужчины, хотя при более пристальном взгляде можно было заключить, что он довольно силен. Но больше всего мне претило то, что он не позволял мне вертеть собой, и это невероятно раздражало худшую сторону моего характера.
В порыве гнева я рявкнула:
— Как ты смеешь все время наезжать на меня, когда я говорю то, что тебе не нравится!
Стоило мне только выпалить эту фразу, как я тут же пожалела об этом и принесла свои искренние извинения за несдержанность.
— Сама не знаю, почему ты так сильно раздражаешь меня, — призналась я потом.
— Не переживай, — сказал он. — Это происходит потому, что ты чувствуешь во мне что-то такое, чего не можешь объяснить. Как ты сама выразила это, я веду себя не так, как подобает мужчине.
— Я не говорила этого, — запротестовала я.
Судя по его взгляду, он не верил моим словам.
— Нет, говорила, — настаивал он. — Ты сказала это моему двойнику несколько минут назад. Мой двойник слышит все и никогда не ошибается в интерпретации услышанного.
Мол нервозность и смущение достигли апогея. Я не знала, что ему ответить. Лицо у меня покраснело, а тело задрожало. Я не могла понять, почему это со мной происходит. Голос смотрителя прервал поток моих мыслей.
— Это происходит потому, что твой двойник заметил моего, — сказал он.
— Твое физическое тело напугано, потому что его врата открыты, и через них в него втекают новые для него ощущения. Если тебе сейчас кажется, что тебе плохо, подумай о том, насколько хуже тебе было бы, если бы все твои врата были открыты.
Он говорил так убедительно, что я подумала о том, что скорее всего он прав.
— У животных и младенцев, — продолжал он, — не возникает затруднений с тем, чтобы видеть двойника, и поэтому часто бывает так, что он беспокоит их.
Я заметила, что животные не особо любят меня и что за исключением Манфреда я питаю к ним те же чувства.
— Животные не любят тебя, — начал объяснять он, потому что врата твоего тела никогда не были полностью закрыты. И твой двойник постоянно стремится вырваться наружу. Будь начеку. Ведь теперь ты помогаешь ему своим намерением, и врата рано или поздно распахнутся. В один прекрасный день твой двойник возьмет да и проснется, и ты, например, можешь вдруг обнаружить себя во внутреннем дворике, хотя не выходила из дома.
Мне оставалось лишь засмеяться, прежде всего для того, чтобы разрядить нервное напряжение, которое создавалось во мне под влиянием его бессмысленных слов.
— А как насчет детишек, особенно маленьких? спросил он. — Разве они не начинают визжать, когда ты сажаешь их себе на руки?
Обычно так и происходило, но я не сказала об этом смотрителю.
— Маленькие дети любят меня, — солгала я, прекрасно зная, что когда я несколько раз оказывалась рядом с младенцами, они сразу же начинали плакать. Я всегда говорила себе, что это происходит потому, что у меня недостает материнских чувств.
Смотритель с недоверием покачал головой. Я потребовала, чтобы он объяснил, как животные и дети могли чувствовать двойника, если сама я не знала, что он существует. Фактически, до тех пор, пока Клара и нагваль не рассказали мне о двойнике, я даже не подозревала о том, что он есть. Я также не знала никого, кто знал бы о нем. Он резко ответил мне, что ощущения младенцев и животных не имеют ничего общего с рациональным знанием. Они ощущают двойника чем-то другим: своими открытыми вратами.
Он добавил, что эти врата постоянно открыты у животных, но люди закрывают их, как только начинают разговаривать и думать, в результате чего у них начинает преобладать разум.
До этого я слушала смотрителя очень внимательно, потому что Клара говорила мне, что кто бы ни говорил мне что-то в этом доме, моя задача в том, чтобы слушать. Но чем больше я уделяла внимание тому, что говорит Эмилито, тем сильнее я раздражалась. Это закончилось тем, что я пришла в откровенную ярость.
— Я не верю ни одному твоему слову, — сказала я. Зачем ты говорил, что являешься моим учителем, а? Ведь ты же не можешь ничего мне толком объяснить!
Смотритель рассмеялся.
— Разумеется, я не добровольно взял на себя эту обязанность, — сказал он.
— А кто же тогда тебя назначил?
После паузы, в течение которой он размышлял, я услышала:
— Длинная последовательность событий. Началось все с того, что нагваль нашел тебя голую и лежащую на спине с поднятыми ногами.
Он залился хохотом, к которому примешивались какие-то резкие звуки, напоминающие крик птицы.
Его издевательское чувство юмора вызывало у меня негодование.
— Не отвлекайся, Эмилито, и скажи мне, что все это значит! — крикнула я.
Извини меня, я думал, что тебе доставит удовольствие напоминание о твоих подвигах, но вижу, что ошибся. Мы же, в отличие от тебя, очень любим твои выходки. Многие годы мы высмеиваем Джона Мишеля и те несчастья и невзгоды, которые он навлек на себя, когда ошибся дверью и вместо того, чтобы зайти в уборную, попал туда, где была голая девушка, — сказав это, он разразился смехом.
Но я не видела в этих словах ничего смешного. Моя ярость была такой безудержной, что мне хотелось усмирить его несколькими точными ударами рук и ног. Он посмотрел на меня и отодвинулся подальше. Несомненно, он почувствовал, что я вот-вот взорвусь.
— Неужели ты не находишь ничего смешного в том, что Джон Мишель прошел через ад, преодолевая все связанные с тобой затруднения, и все это лишь потому, что, находясь в кинотеатре, захотел помочиться? Это у нас с ним общее. Только там, где я нашел почти дохлого щенка, он встретил совсем спятившую девицу. И оба мы ответственны за тех, кого нашли, до конца своей жизни. Увидев, что с нами случилось, все остальные члены нашей группы пришли в ужас и поклялись никогда больше не ходить мочиться, не проверив и не перепроверив выбранное место.
Тут он так закатился, что ему пришлось переступать с места на место для того, чтобы удержаться на ногах.
Но заметив, что я даже не улыбаюсь, он постепенно успокоился.
— Ладно... давай продолжим наш разговор, — сказал он, утихомирившись.
— Как только произошло первое событие — нагваль увидел тебя с поднятыми ногами, — он выполнил свой долг и пометил тебя. Затем он должен был следить за тобой. Для этого ему понадобилась помощь Клары и Нелиды. В первый раз он пришел с Нелидой навестить тебя, когда ты закончила колледж и работала воспитателем в детском лагере, который находился в горах.
— Это правда, что он нашел меня при помощи энергетического канала? — спросила я, стараясь не выглядеть слишком заинтересованной.
Абсолютная. Он пометил твой двойник своей энергией, и поэтому мог следить за каждым твоим движением, — сказал он.
— Но я что-то не помню их, — заметила я.
— Это потому, что тебе казалось, что ты просто видишь повторяющийся сон. Но они на самом деле отправились туда, чтобы встретиться с тобой наяву. С тех пор они продолжали посещать тебя в течение всех этих лет. Чаще это делала Нелида. Затем, когда, следуя ее совету, ты переехала в Аризону, всем нам выпала возможность встретиться с тобой.
— Погоди, это все становится очень запутанным. Как я могла последовать ее совету, если я даже не помню ни единой встречи с ней?
— Поверь мне, она не уставала повторять тебе, что ты должна переехать в Аризону, что ты потом и сделала, хотя, конечно, думала, что приняла это решение самостоятельно.
Когда смотритель рассказывал мне об этом, передо мной вспыхивали картины, относящиеся к тому периоду жизни. Я припомнила, что думала тогда об Аризоне как о месте, где я должна жить. Я помню, как применила тогда свой "метод южного горизонта" для того, чтобы решить, куда отправиться в поисках работы, и получила очень ясную подсказку, что должна направляться в Таксон. Мне тогда даже приснился сон, в котором кто-то говорил мне, что я должна устроиться на работу в книжный магазин. Я никогда не любила книг, и мне показалось тогда странным то, что я должна работать с ними, но тем не менее, когда я оказалась в Таксоне, первым делом я зашла в книжную лавку, на двери которой висела табличка "Требуется продавец". Я поступила туда на работу и начала печатать накладные, работать на кассе и подавать посетителям книги с полок.
— Когда кто-то из нас приходил к тебе, — продолжал Эмилито, — он общался только с твоим двойником, поэтому встречи с нами откладывались в твоей памяти как события снов. Но исключением была Нелида. Ее ты должна помнить, как обратную сторону своей собственной руки.
Как много покупателей я ни повидала тогда в магазине, я все же смутно помнила красивую, со вкусом одетую женщину, которая однажды подошла ко мне и очень дружелюбно заговорила со мной. Это было очень необычно для меня, потому что никто тогда не обращал на меня внимания. Эта женщина вполне могла быть Нелидой.
На глубинном уровне все, что говорил Эмилито, было понятно. Но для моего рассудка все это казалось столь натянутым, что я бы сочла себя сумасшедшей, если бы признала, что верю ему.
— То, что ты говоришь, напоминает конский навоз, сказала я, но мои слова прозвучали более неуверенно, чем я того хотела.
Моя грубая реплика ничуть его не смутила. Он поднял руки над головой и повращал ими.
— Если все, что я сказал, для тебя навозная куча, будь добра, объясни мне, что происходит с тобой, — поддел он меня, хитро улыбаясь. — Но не разыгрывай здесь маленькую девочку, которая первым делом начинает плакать и топать ножкой.
Я услышала свой надрывный голос:
— Ты грязный старикашка! Ты проклятый... — На этом моя пылающая ярость потухла.
Я не могла поверить в то, что начала выкрикивать вслух ругательства. Сразу же я начала извиняться, утверждая, что не привыкла ни кричать, ни браниться. Я уверяла его, что была воспитана самым цивилизованным образом матерью, которая и не помышляла никогда о том, чтобы повышать на кого-нибудь голос.
Смотритель рассмеялся и поднял руку, чтобы остановить меня.
— Не надо больше извинений, — сказал он. — Это говорит твой двойник. Он всегда выражается кратко и точно, и поскольку ты никогда не давала ему свободы слова, он исполнен ненависти и негодования. Он объяснил, что мой двойник был очень растревожен громом и молниями прошедшей ночи и особенно событиями пятидневной давности, когда Нелида втолкнула меня в холл левого крыла дома с тем, чтобы я сделала первый шаг в направлении магического перехода.
— Пятидневной давности! — воскликнула я. — Ты хочешь сказать, что я провисела на дереве два дня и две ночи?
— Если быть точным, ты провисела там два дня и три ночи, — сказал он с ехидной усмешкой. — Мы по очереди должны были подниматься туда для того, чтобы посмотреть, не стряслось ли с тобой чего-нибудь. Ты была без чувств, но в хорошем состоянии, поэтому мы оставили тебя там одну.
— Но зачем меня там подвесили?
— Ты потерпела жалкую неудачу, когда попыталась совершить маневр, который мы называем абстрактный полет или магический переход, — сказал он.
— Это истощило твою энергию.
Он объяснил, что в действительности это не была неудача с моей стороны, а просто несвоевременная попытка, которая закончилась полным провалом.
— А что бы случилось, если бы у меня получилось? спросила я.
Он заверил меня, что удача не дала бы мне никаких преимуществ, но могла бы послужить точкой отсчета, чем-то типа путеводной нити или маяка на пути, по которому я бы точно определила то место, куда мне предстоит прийти в будущем, когда я должна буду совершить абстрактный полет полностью самостоятельно.
— Пока ты живешь за счет энергии нас всех, — продолжал он. — Все мы обязаны помочь тебе. Фактически ты сейчас потребляешь энергию всех магов, которые жили до нас в этом доме. Ты вживаешься в их магию. Это подобно тому, как если бы ты лежала на волшебном ковре-самолете, который переносит тебя из одной сказочной страны в другую, и причем страны эти без коврасамолета посетить никак нельзя.
— Но мне по-прежнему непонятно, почему я здесь, сказала я. — Неужели просто из-за того, что нагваль Абеляр ошибся и случайно натолкнулся на меня?
— Нет, все здесь не так просто, — сказал он, посмотрев на меня в упор. — На самом деле, твой нагваль — совсем не Джон Мишель. Есть новый нагваль и новая группа, ты относишься к этой новой группе.
— О чем ты говоришь, Эмилито? Какая новая группа? Кто это все решает?
— Сила, дух, та необъятная сущность, которая являет этот мир, решает все. Для нас же свидетельством того, что ты принадлежишь к новому поколению магов, служит тот факт, что ты точь-в-точь похожа на Нелиду. В молодости она была точно такой, как ты сейчас. Ваша схожесть проявляется даже в том, что она тоже потеряла всю имеющуюся у нее энергию во время своей первой попытки совершить абстрактный полет. И так же, как ты, она при этом чуть не погибла.
Ты хочешь сказать, что я могла проститься с жизнью, пытаясь сделать это, Эмилито?
— Конечно. И это не потому, что магический переход настолько опасен, а потому, что ты так неуравновешенна. Если бы на твоем месте был кто-то другой, у него, наверное, просто заболел бы живот. Но с тобой все не так.
Тебе, как и Нелиде, обязательно нужно все преувеличить и довести до крайности. Вот почему ты чуть было не погибла. После этого единственная возможность вернуть тебе силы была в том, чтобы оставить тебя повисеть на дереве вдали от земли до тех пор, пока ты не придешь в чувство. Ничего другого мы не могли сделать.
Как бы невероятно все это ни звучало, происшедшее стало постепенно проясняться для меня. Во время моей встречи с Нелидой была допущена какаято серьезнейшая ошибка. Что-то во мне вышло из-под контроля.
— Вчера я дал тебе отпить намерения из своей тыквы, потому что хотел выяснить, пришел ли в равновесие твой двойник, — объяснил Эмилито. — Оказывается, нет! В этой ситуации единственная возможность поддержать его состоит в том, чтобы загрузить его работой. И нравится тебе это или нет, я единственный, кто может давать ему задания и присматривать за его деятельностью. Поэтому я — твой учитель. Лучше будет даже сказать, что я — учитель твоего двойника.
— Как ты думаешь, что случилось со мной, когда я была с Нелидой? — спросила я, все еще не понимая, что же тогда было не так.
— Точнее, что не случилось тогда с тобой, — поправил он меня. — Предполагалось, что ты плавно и уравновешенно пересечешь пропасть и полностью осознаешь своего двойника в левом крыле дома.
А затем он пустился в пространные объяснения того, что должно было произойти.
Под руководством Нелиды я должна была перемещать осознание между телом и двойником несколько раз. Предполагалось, что этот сдвиг устранит все естественные препятствия, которые нагромождались в течение моей жизни между телом и двойником. Маги планировали, сказал он, что я смогу встретиться со всеми ими лично, постольку мой двойник уже знаком с ними. Но поскольку я не совсем в своем уме, я не смогла осуществить переход плавно и уравновешенно. Другими словами, случилось так, что осознание, которое приобрел мой двойник, не имело ничего общего с осознанием моего тела. В результате я пережила ощущение неуправляемого полета. Вся имеющаяся у меня энергия быстро исчерпалась, поскольку ее ничто не ограничивало, и двойник пошел вразнос.
Мне очень жаль, Эмилито, но я вынуждена признаться, что не поняла, о чем ты мне рассказывал, сказала я.
Магический переход подразумевает перемещение осознания из мира обычной жизни, в котором находится физическое тело, в сферу двойника, — ответил он. — Слушай внимательно. Осознание мира обычной жизни — это то, что мы желаем переместить от тела к двойнику. Осознание мира обычной жизни.
— Кто это значит, Эмилито?
— Это значит, что мы стремимся к трезвости, уравновешенности, контролю. Нам не нужны сумасшедшие и их суматошные действия.
— Что это все значит в приложении ко мне? — настаивала я.
— Ты индульгировала, потому что постоянно впадаешь в крайности. В результате твое осознание мира обычной жизни не перешло к двойнику.
— А что же я сделала?
— Ты поместила в двойник какое-то непонятное неконтролируемое осознание:
— Что бы ты ни говорил, Эмилито, я не могу в это поверить, — сказала я. — На самом деле это все совершенно непонятно.
— Естественно, это не понятно, — согласился он. — Но если ты ищешь понятного, тебе не нужно сидеть здесь для того, чтобы лелеять свои сомнения и покрикивать на меня. Лежать раздетой с поднятыми вверх ногами — вот что понятно для тебя!
На мгновение его лицо озарила улыбка развратника, от которой по мне побежали мурашки. Но прежде чем я успела сказать что-то в свою защиту, выражение лица у него стало глубоко серьезным.
— Легко и гармонично выпустить двойник на свободу, переместить в него восприятие мира обычной жизни ничто не сравнится с этим, — сказал он тихо.
— Тот, кто сделал это, постигает невообразимое. А сейчас давай займемся чем-нибудь понятным. Пошли завтракать.
Глава 20. Урок у Эмилито.
Свою третью ночь в домике на дереве я провела как на курорте. Я просто забралась в спальный мешок, крепко заснула и проснулась на рассвете. Опускаться вниз на этот раз тоже было легче. Я наловчилась пользоваться веревками и блоками так, что при этом мне не приходилось напрягать спину и плечи.
— Сегодня — последний день твоего переходного периода, — объявил Эмилито, когда мы закончили завтракать. — Тебе предстоит немало потрудиться. Но ты не лентяйка, поэтому для тебя это будет несложно.
— Что ты называешь переходным периодом?
— Речь идет о шести днях, которые прошли с тех пор, когда ты в последний раз разговаривала с Кларой. Не забывай, что ты провела на дереве уже шесть ночей, три из которых ты помнишь, а три не помнишь. Маги всегда группируют события в серии по три.
— Я тоже должна делать все по три раза? — спросила я.
— Разумеется. Ты ведь преемница Нелиды, не так ли? Ты продолжаешь ее линию. — Затем он застенчиво улыбнулся и добавил:
— Но сейчас ты должна делать то, что тебе говорю я. Помни, что пока мы с тобой здесь вдвоем, как бы долго это ни продолжалось, — я твой наставник. Вт слов Эмилито меня немного покоробило. Когда Нелида говорила "мы с тобой" во всех своих высказываниях, я каждый раз чувствовала гордое волнение, но когда так говорил со мной смотритель, это мне совсем не нравилось.
Заметив мое смущение, он заверил меня, что никем не контролируемые силы свели нас с ним вместе для выполнения особой задачи. Поэтому мы должны были действовать согласованно, ведь именно так осуществляются все начинания в магической традиции.
— Клара подготовила физический аспект твоего существа, научив тебя вспоминанию, и приоткрыла твои энергетические врата с помощью магических приемов, объяснил он. — Моя же задача в том, чтобы укрепить твой двойник, а затем научить его сталкингу.
Он заверил меня, что никто кроме него не может научить меня сталкингу с двойником.
— Ты мне можешь объяснить, что такое сталкинг с двойником? — спросила я.
— Конечно, могу. Но разговаривать об этом было бы неразумно, потому что сталкинг подразумевает действие, а не разговоры о том, как нужно действовать. Кроме того, ты сама уже знаешь, о чем идет речь, потому что ты уже занималась этим сталкингом.
— Где и когда я им занималась?
— В первую свою ночь в домике на дереве, — сказал Эмилито, — когда ты чуть было не умерла от страха. Тогда твой рассудок не мог найти выхода из сложившейся ситуации, потому что обстоятельства вынудили тебя положиться на двойника. Именно твой двойник пришел тебе тогда на помощь. Он просочился через те врата, которые широко открыл в тебе страх. Я называю то, что тогда случилось с тобой, сталкингом с двойником.
Нагваль и Нелида достигли мастерства в управлении двойником. Поэтому они помогут расставить тебе все точки над "i", — продолжал он, — при условии, что я проделаю всю черновую работу. Таким образом, от меня зависит, сможешь ли ты понять то, что они будут тебе говорить, точно так же, как от Клары зависело, будешь ли ты готова для работы со мной. Отсюда следует, что если я не подготовлю тебя, они ничему не смогут тебя научить.
— А почему Клара не могла и дальше оставаться моим учителем? — спросила я, выпив немного воды.
Он пристально посмотрел на меня, а затем моргнул глазами, как птица.
— Это традиция — иметь двух наставников, — сказал Эмилито. — У каждого из нас их было двое. Но в конце концов я продолжил занятия с одним учителем, которым был нагваль. Это тоже традиция.
Эмилито объяснил, что нагваль Хулиан Грау был не только его учителем, но и учителем каждого из шестнадцати других представителей семейства. Нагваль Хулиан вместе со своим учителем, другим нагвалем по имени Элиас Абеляр, нашли каждого из членов магической группы и помогли всем стать на путь освобождения.
— А почему фамилии Грау и Абеляр перешли ко всем остальным магам?
— Это имена силы, объяснил Эмилито. — Их берут себе маги всех поколений. Еще есть правило чередования фамилий нагвалей из поколения в поколение. Это значит, что Джон Мишель Абеляр унаследовал свою фамилию от Элиаса Абеляра, а новый нагваль, который продолжит дело Джона Мишеля Абеляра, возьмет себе фамилию Грау в честь Хулиана Грау. Это правило распространяется на всех нагвалей.
— Почему Нелида сказала, что я — Абеляр?
— Потому что вы с ней похожи как две капли воды. А традиция гласит, что в таком случае ты должна унаследовать ее фамилию или имя, — если пожелаешь, и то, и другое. Сама она унаследовала от своей предшественницы и имя, и фамилию.
— Кто ввел эти правила и зачем они ему понадобились? — спросила я.
— Правила нужны для того, чтобы маги руководствовались ими и не становились слишком своенравными и непредсказуемыми. Они должны придерживаться этой традиции, потому что она предложена им самим духом. Вот что мне говорили по этому поводу, и сомневаться в чем у меня нет никаких оснований.
Эмилито сказал, что его другим учителем была женщина по имени Талиа. Он описал ее как самую великолепную женщину, которую можно себе вообразить существующей на земле.
— А мне кажется, что Нелида — самое прекрасное существо! — выпалила я, но тут же и остановилась. Если бы я этого не сделала, мои слова прозвучали бы так же, как слова Эмилито, — исполненными бесконечного почитания.
Эмилито наклонился ко мне через стол и с видом конспиратора, который все же собирается поведать мне какой-та секрет, произнес:
— Я с тобой согласен. Но подожди еще некоторое время, пока Нелида старательно возьмется за тебя, — тогда ты будешь любить ее так, будто во всем мире никого больше не существует.
Яго слова не удивили меня, потому что он правильно высказался о том, о чем я сама уже начала догадываться. Я любила Нелиду так, словно знала ее вечно, словно она была моей матерью, которой у меня в семье, можно сказать, и не было. Я сказала ему, что для меня она была самой доброй, самой прекрасной и безупречной женщиной, которую я когда-либо встречала, и это все при том, что всего лишь несколько дней назад я даже не подозревала, что она существует.
На самом деле ты знала ее, — запротестовал Эмилито. — Каждый из нас встречался с тобой, а Нелида навещала тебя чаще, чем все остальные. Задолго до того, как ты встретилась с Кларой, Нелида обучила тебя множеству полезных вещей.
— Чему же она, по-твоему, меня обучила? — спросила я неловко.
Он почесал макушку, а затем ответил:
Она научила тебя, например, советоваться с двойником.
— Ты уже говорил, что с помощью двойника я выжила в первую свою ночь на дереве. Но я совсем не представляю себе, как мне это удалось.
— Да представляешь ты, представляешь. Ты всегда умела контактировать с ним. Что ты скажешь, если я напомню тебе твой метод получения советов с помощью расслабления и посматривания на горизонт в южном направлении?
Как только он сказал об этом, что-то прояснилось у меня в уме. Я совсем позабыла о тех снах, которые мне снились многие годы и в которых прекрасная загадочная леди разговаривала со мной и оставляла мне подарки на прикроватном столике. Однажды мне приснилось, что ока подарила мне кольцо с опалом, а в другой раз — золотой браслет с маленьким амулетом в виде сердечка. Иногда она просто садилась на краю моей кровати и говорила мне о том, что я должна сделать по пробуждении. Тогда же она научила меня смотреть в поисках ответа на горизонт, носить одежду определенных цветов и даже делать прическу, которая бы была мне больше к лицу.
Когда я чувствовала себя уныло и одиноко, она успокаивала и веселила меня, шепча мне в ухо забавные глупости. Но отчетливее всего я помню, как она говорила мне, что любит меня такой, какой я была тогда. Она так и говорила: "Я люблю тебя такой, какая ты есть". Затем она обычно гладила меня по спине там, где я чувствовала напряжение, касалась головы и трепала мои волосы. Я поняла теперь, что именно потому, что она так ласкает меня, я не любила прикосновений своей матери. Мне было неприятно, когда кто-то кроме нее дотрагивался до меня. Проснувшись утром после такого сна, я всякий раз чувствовала, что ничто в мире не страшно мне до тех пор, пока эта леди лелеет в своем сердце любовь ко мне.
Мне всегда казалось, что это все мои фантазии. Посещая католическую школу, в то время я даже думала, что это ко мне является Блаженная Дева Мария или какая-то из святых. Меня учили, что все добро в мире исходит от них. Одно время мне даже казалось, что моя волшебница-крестная, о которой я прочла в какой-то детской сказке, но никогда мне не могло прийти в голову, что эта женщина реально существует на Земле.
— Это была не Дева Мария и не святая, дуреха, сказал Эмилито, засмеявшись. — Это была наша Нелида. И все те драгоценности она на самом деле давала тебе. Ты найдешь их все под платформой в домике на дереве. Ей они достались от ее предшественницы, поэтому она теперь передает их тебе.
Ты хочешь сказать, что кольцо с опалом действительно существует?! — вырвалось у меня.
Эмилито утвердительно кивнул.
— Если не веришь, иди посмотри. Нелида просила меня, чтобы я сказал тебе...
Прежде чем он успел закончить свою реплику, я выскочила из кухни и побежала к дереву перед домом. С рекордной скоростью я поднялась в домик на дереве. Там, в маленькой обитой шелком шкатулке, спрятанной под платформой, лежали изысканные драгоценные украшения. Я сразу же узнала кольцо с опалом, в котором мерцал красный огонек, и золотой браслет с амулетом. Кроме них, там были другие кольца, золотые часы и цепочка с бриллиантом. Я достала золотой браслет и надела его. Впервые с тех пор, как я рассталась с Кларой, мои глаза наполнились слезами. Но это были слезы не жалости к себе и грусти, а радости и возбуждения. Ведь теперь я знала вне всяких сомнений, что прекрасная леди была не просто причудой моего воображения.
Я произнесла вслух имя Нелиды и поблагодарила ее громким голосом за все ее добрые дела. Я пообещала ей измениться, оправдать ее доверие и делать все, что Эмилито велит мне, — до тех пор, пока снова не увижусь с ней.
Когда я спустилась вниз, оказалось, что Эмилито ждет меня возле двери в кухню. Я показала ему браслет и кольца и спросила, как могло случиться, что те же самые драгоценности снились мне много лет назад.
— Маги — очень удивительные существа, — сказал Эмилито, — и все потому, что большую часть времени они действуют с помощью двойника. Нелида — великий сталкер. Она использует сталкинг для того, чтобы входить в сны других. Ее сила так велика, что она может не только сама оказываться во сне, но и приносить туда с собой вещи. Вот так она встречалась с тобой. Теперь ты понимаешь, почему она носит фамилию Абеляр. Абеляр — означает сталкер. А Грау у нас значит сновидящий. Все маги в этом доме либо сталкеры, либо сновидящие.
— В чем разница, Эмилито?
— Сталкеры замышляют, а затем воплощают в жизнь свои замыслы. Они делают изобретения и открытия, изменяя при этом вещи во сне и наяву. Сновидящие идут вперед без всяких замыслов и рассуждений. Они просто окунаются в реальность мира или в реальность сновидения.
— Это все непонятно мне, Эмилито, — сказала я, рассматривая отблески света в опале.
— Я и занимаюсь с тобой затем, чтобы это стало тебе понятным, — ответил он. — И для того, чтобы содействовать мне, ты должна делать то, что я тебе говорю. Все, что я говорю, делаю или советую тебе, — это либо буквальное воспроизведение слов двух моих учителей, либо что-то, непосредственно выведенное из их наставлений. — Он наклонился ближе ко мне. — Ты можешь мне не верить, прошептал он, — но по своей натуре мы с тобой очень схожи.
— В чем, Эмилито?
— Мы оба чуть-чуть чокнутые, — сказал он с самым серьезным выражением лица. — Обрати на это внимание и хорошенько запомни это. Для того чтобы быть здравыми, мы должны работать, как лошади, над достижением гармонии, но не ума и тела, а двойника.
Я не видела, как можно ему возразить, и поэтому согласилась с этим. Но через некоторое время, сидя за кухонным столом, я спросила его:
— Как мы можем быть уверены, что совершенствуем двойник?
— М этом можно судить по тому, как нам удается открывать врата, — ответил он. — Первые врата находятся на подошвах ног, у основания большого пальца.
Одним быстрым движением он ухватил под столом мою левую ногу и мгновенно снял с нее туфлю и носок. Затем большим и указательным пальцами он как клещами сдавил круглую выпуклость, которая находится на стопе там, где расположено основание большого пальца. От неожиданности и резкой боли я вскрикнула. Я так сильно рванула ногу к себе, что ударила коленом о нижнюю сторону столешницы. Я вскочила и завопила:
— Как это называется, черт побери!
Он не обратил никакого внимания на мой сердитый порыв и сказал:
— Я показываю тебе, где расположены врата, в полном соответствии с традицией. Поэтому будь внимательна.
Он встал и перешел на мою сторону.
— Вторые врата находятся в области икр и внутри колен, — сказал он, нагибаясь и ударяя меня по ногам. Третьи — это половые органы и копчик. Прежде чем я успела отодвинуться, он протянул свои горячие руки до моей промежности и, ухватив за брюки, немного приподнял.
Я с силой оттолкнула его, но он ухватил меня за одежду внизу спины.
— Четвертые и наиболее важные находятся в области почек, — сказал он. Не обращая внимания на мое сопротивление, он снова толкнул меня на скамью. Его руки поднялись выше по моей спине. Я съежилась, но ради Нелиды не мешала ему.
— Пятая точка находится между лопатками, — сказал он. — Шестая — у основания черепа, а седьмая — на макушке головы. — Для того, чтобы продемонстрировать, где находится последняя точка, костяшки его руки с силой опустились на самую макушку моей головы.
Он вернулся на другую сторону стола и сел.
— Если открыты первые и вторые врата, мы излучаем энергию, которая делает нас невыносимыми для окружающих, — продолжал он. — Если же третьи и четвертые врата не закупорены так плотно, как это обычно бывает, мы излучаем энергию, которая располагает к нам людей.
Я знала наверняка, что у смотрителя были настежь открыты нижние центры, потому что более несносным и отвратительным я не могла его себе представить. Отчасти шутя, а отчасти потому, что чувствовала себя виноватой перед ним за эту мысль, я заметила, что люди не очень-то любят меня. Мне всегда казалось, что мне недостает доброжелательности и внимательности, и поэтому мне постоянно хотелось чем-то располагать их к себе.
— Это вполне понятно, — согласился он. — Твои врата на подошвах и икрах приоткрыты с самого рождения. Еще одним следствием того, что у тебя открыты нижние центры, является то, что у тебя возникают трудности с ходьбой.
— Послушай, — сказала я, — в том, как я хожу, нет ничего плохого. Я занимаюсь боевыми искусствами. Клара говорила мне, что я передвигаюсь очень плавно и грациозно.
Тут он рассмеялся.
— Можешь заниматься всем чем хочешь, — возразил он, — но ты таскаешь ноги во время ходьбы. У тебя походка старика.
Эмилито был еще хуже, чем Клара. Она по крайней мере умела смеяться со мной, а не только надо мной. У него же не было совсем никакого уважения к моим чувствам. Он издевался надо мной так, как старшие дети издеваются над младшими — теми, кто еще беззащитен.
Ты ведь не обиделась, правда? — спросил он, пристально глядя на меня.
— Я? Обиделась? Разумеется, нет, — сказала я, кипятясь.
— Вот и хорошо. Клара уверяла меня, что с помощью вспоминания ты почти полностью избавилась от жалости к себе и от чувства собственной важности. Проработка в ходе вспоминания эпизодов твоей жизни, особенно половой жизни, еще больше приоткрыла у тебя врата. Хруст, который иногда раздается в твоем затылке, происходит в тот момент, когда левая и правая стороны у тебя разделяются. В результате точно в середине тела образуется зазор, по которому энергия поднимается в затылок, туда, откуда доносится этот звук. Если ты слышишь по временам этот звук, это значит, что двойник у тебя вот-вот осознает себя.
— Что мне делать, когда я слышу этот звук?
— Знание о том, что делать, не имеет никакого значения, поэтому мы практически ничего не можем изменить, — сказал он. — Можно продолжать сидеть дальше или встать и пройтись. Главное, знать при этом, что мы ограничены потому, что физическое тело сковывает наше осознание. Но когда случается переворот и двойник начинает управлять осознанием, мы можем сделать почти все, что можем себе вообразить.
Он встал и подошел ко мне.
— Знай, что тебе не удастся хитростью вынудить меня рассказывать тебе обо всем этом так, как ты заставляла это делать Клару и Нелиду, — сказал он. — Понять что-то о двойнике можно только тогда, когда ты сама осуществила соответствующее действие. А пока я говорю с тобой потому, что твой переходный период еще не закончился.
Он взял меня за руку и практически выволок за собой во двор дома. Затем он усадил меня под деревом так, что одна толстая ветка проходила несколькими дюймами выше моей головы. Он сказал, что собирается посмотреть, смогу ли я еще раз воссоздать двойник, на этот раз с помощью дерева и в полном сознании.
Я очень сильно сомневалась в том, что смогу что-нибудь воссоздать, и сказала ему об этом. Но он настаивал на том, что если я использую намерение, мой двойник сам выйдет из меня и распространится за пределы моего физического тела.
— Что конкретно я должна делать? — спросила я, надеясь, что он покажет мне какую-то последовательность действий, которая является частью магической традиции.
Он велел мне закрыть глаза и сосредоточиться на дыхании. Затем мне следовало выразить намерение, которое приведет в действие силу. Эта сила устремится вверх до тех пор, пока я не почувствую вратами, расположенными на макушке головы, что могу касаться веток, находящихся надо мной. Он сказал, что это сделать мне будет довольно легко, потому что я воспользуюсь поддержкой моего друга — дерева. Его энергия, объяснил он, сформирует матрицу, которая заполнит собой мое осознание.
После того, как я некоторое время сосредоточивалась на дыхании, я почувствовала восходящие пульсации энергии в позвоночнике. Казалось, что они выталкивают что-то на макушке головы. Затем что-то во мне открылось. С каждым вдохом энергетическая линия простиралась из меня до вершины дерева, а на выдохе ее втягивало обратно в тело. С каждым вдохом во мне росло ощущение, что я достаю до вершины дерева. В конце концов у меня не осталось сомнений в том, что мое тело увеличилось до размеров дерева.
В один момент меня охватило чувство огромной расположенности и привязанности к дереву. Мгновенно я почувствовала, как что-то хлынуло вверх по позвоночнику и еще выше за пределы головы. Внезапно я осознала, что обозреваю окружающую местность с вершины дерева. Это ощущение длилось лишь мгновение, потому что до меня донесся голос смотрителя, приказывающего мне опуститься и вернуться вновь в свое тело. Я почувствовала, как что-то пенящееся и шипящее, подобное водопаду, обрушилось вниз, вошло в меня через макушку и заполнило тело знакомым теплом.
— Не следует потакать желанию надолго отождествляться с деревом, — сказал он мне, когда я открыла глаза.
Меня переполняло стремление обнять дерево, но смотритель за руку оттянул меня на некоторое расстояние от него и усадил на большой камень. Он отметил, что с помощью внешней силы, которая в данном случае объединила мое осознание с деревом, человек легко может дать возможность двойнику расширяться. Однако это настолько легко, что мы можем переусердствовать и слиться с деревом на столь продолжительное время, что лишим его всей его энергии, которая необходима ему для того, чтобы жить и расти. Еще существует опасность, что мы можем потерять часть энергии, отдав ее дереву вследствие своей чрезмерной привязанности к нему.
— Сливаться можно с чем угодно, — объяснил он. Если тот человек или та вещь, с которыми ты сливаешься, сильны, твоя энергия возрастает, как это было всякий раз, когда ты сливалась с волшебником Манфредом. Но если человек или вещь слабы, лучше держись от них подальше. В любом случае не увлекайся этим упражнением, потому что, как и все остальное, это обоюдоострый меч. Внешняя энергия всегда отличается от нашей внутренней, а нередко и враждебна ей.
Я внимательно слушала то, что рассказывал мне смотритель. Одно показалось мне чрезвычайно интересным.
Эмилито, скажи пожалуйста, почему ты назвал Манфреда волшебником?
— Таким образом мы подчеркиваем его уникальность. Манфред для нас не может быть кем-то иным кроме волшебника. Он — больше чем маг. Он был бы магом, если бы жил среди своих собратьев. Но он живет среди людей, и к тому же магов, и при этом не уступает им. Только весьма продвинутый волшебник может вести себя так.
Я спросила его, увижу ли когда-нибудь Манфреда вновь. Но смотритель с таким пафосом прижал свой указательный палец к губам, что я решила дальше молчать и не требовать от него ответа.
Он поднял с земли палочку и нарисовал на земле овал. Затем он провел еще одну горизонтальную черту, пересекающую его посередине. Указывая на эти две половинки овала, он сказал, что двойник разделяется на верхнюю и нижнюю части, которые в первом приближении соответствуют в физическом теле животу и грудной клетке. В этих двух частях тела обращается два различных типа энергии. В нижней части циркулирует изначальная энергия, которая была у нас еще тогда, когда мы находились в лоне матери. В верхней части находится энергия мысли. Эта энергия входит в тело после рождения с первым вдохом. Он объяснил, что с годами энергия мысли возрастает и проникает в голову, а исходная энергия опускается в область гениталий. В обычной жизни эти две энергии разделены в двойнике, что вызывает слабость и недомогание физического тела.
Он провел еще одну линию, на этот раз разделяя овальный контур по вертикали, и сказал, что это соответствует делению тела на левую и правую стороны. Эти две стороны, заявил он, также характеризуется каждая своей структурой круговорота энергии. Справа энергия циркулирует по передней части двойника вверх, а по задней — вниз, но слева происходит наоборот: она опускается по передней части и поднимается по задней.
Он объяснил, что типичная ошибка многих магов, которые пытаются пробиться к двойнику, состоит в том, что они распространяют на него закономерности, которые присущи лишь физическому телу. Они, например, могут начать обращаться с ним так, будто он создан из мышц и костей. Он заверил меня, что физические упражнения никак не могут повлиять на двойник.
— Самый простой выход из этого затруднения, объяснил смотритель, — разделить тело и двойник. Только когда вне всяких сомнений ясно, что они разделены, осознание может перетекать от одного к другому. Этим и занимаются маги. Таким образом им удается оставить в стороне всю бессмысленность ритуалов, заклинаний и изощренных методов дыхания, которые, как предполагается, должны объединять их.
— А что ты скажешь о дыхательных упражнениях и магических приемах, которым Клара обучила меня? Они тоже бессмысленны?
— Нет. Она обучала тебя только тому, что поможет тебе разделить тело и двойник. Поэтому все они нам пригодятся.
Он сказал, что, вероятно, самая большая ошибка людей в том, что они считают самым важным здоровье тела и заботятся лишь о том, чтобы ему было удобно, тогда как в сущности смысл наших жизней находится в сфере двойника. Непонимание этого связано с тем, что люди склонны видеть источник осознания в физическом теле. Он добавил, что наше обычное восприятие базируется на энергии, которая обращается к правой части двойника. С этим связана наша способность думать, рассуждать и эффективно работать с идеями и мнениями других. Иногда случайно, но чаше всего вследствие целенаправленных занятий, осознание может переместиться к энергии, которая циркулирует в левой части двойника, что приводит к появлению в поведении человека тенденций, которые не благоприятствуют умственной работе и контактам с людьми.
Когда осознание устойчиво обращается к левой части двойника, — продолжал он, — двойник становится независимым от тела, и человек может совершать невиданные трюки. И это не удивительно, ведь двойник — это источник нашей энергии. А физическое тело представляет просто вместилище, где эта энергия может временно находиться.
Я спросила его, существуют ли люди, которые могут по своей воле помешать свое осознание на любой стороне двойника.
Он утвердительно кивнул.
— Маги могут делать это, — ответил он. — В тот день, когда ты достигнешь этой способности сама, ты тоже станешь магом.
Он сказал, что некоторые люди могут перемещать осознание в левую часть двойника или в правую сразу после того, как им удается совершить абстрактный полет. Для этого им достаточно только управлять своим дыханием. Такие люди могут заниматься магией или боевыми искусствами так же успешно, как и постигать заумные научные построения. Он сказал, что стремление постоянно осознавать лишь левую часть двойника является более опасной ловушкой, чем все соблазны обычного мира, потому что это стремление приводит нас к тайне и обещает силу.
— Наша подлинная надежда лежит в центре, — сказал он, касаясь моего лба и центра грудной клетки, — потому что в стене, которая разделяет двойник на части, имеется тайная дверца, ведущая к маленькой третьей части, о которой мало кто знает. Только тогда, когда эта дверца открывается, мы познаем подлинную свободу.
Он схватил меня за руку и стянул с камня.
— Твой переходный период уже почти закончился, сказал он, поспешно увлекая меня за собой в дом. — Некогда больше рассуждать. А сейчас мы отметим его завершение тем, что провернем одну штуку. Пошли в мою комнату.
Я обмерла. Теперь я была не просто смущена, но и почувствовала страх. Каким бы экцентричным Эмилито ни был, и как бы много он ни говорил о двойнике, он все же был мужчиной, и воспоминание о том, как он протягивал ко мне руки на кухне, были еще слишком ярки. Я знала к тому же, что это не было с его стороны бесстрастное прикосновение с целью продемонстрировать мне местоположение энергетических центров. Его прикосновения ясно дали мне понять, что он желает меня.
Смотритель уставился на меня холодным взглядом.
— Кто ты хочешь сказать тем, что мои прикосновения дали тебе понять, что я желаю тебя?
Мне оставалось лишь смотреть на него с открытым ртом. Он воспроизвел мою мысль дословно. Волна стыда прокатилась по мне, а затем все мое тело задрожало. Я начала неуклюже извиняться. Я сказала ему, что часто воображала себя такой прекрасной, что ни один мужчина не мог передо мной устоять.
— Вспоминать означает сжигать это все, — сказал он. Ты не справилась со своей работой. Несомненно, именно в этом причина того, что ты потерпела неудачу при попытке совершить магический переход.
Он развернулся и пошел прочь от дома.
— Значит, еще не время показывать тебе то, что я хотел показать, — сказал он. — Нет, время еще не пришло. Тебе нужно еще немало поработать ты должна быть намного внимательней. И настойчивей тоже, потому что тебе нельзя больше спотыкаться.