ТРИДЦАТЬ ПЕРВОЕ ОКТЯБРЯ. ПЯТНИЦА.
РАЙОН ЛАЙЛЫ; 19:01.
Трипп приезжает на велосипеде к углу Сикамор и Двенадцатой и ищет Лайлу. Детишки в хеллоуинских костюмах бегают по газону перед кирпичным домом. Лайлы нигде не видно. Звонит его телефон.
– Где ты? – спрашивает Лайла.
Слышать ее голос – первое настоящее удовольствие за сегодняшний день.
– На углу Сикамор и Двенадцатой. Ты где?
– На углу Элм и Двенадцатой. Как доехал?
– На велосипеде.
– Ладно. Тащи свой велосипед, тогда ты меня не опередишь. Двигаясь по Сикамор, пересеки Двенадцатую и иди в сторону Тринадцатой.
– Хорошо. Я иду. Куда мы направляемся?
Район старый, окруженный огромными деревьями. Небольшие домики уступают перед домами, украшенными к Хэллоуину светильниками Джека на крыльце и привидениями, подвешенными к деревьям. Светят уличные фонари. Уже темно, но пока еще видно.
– У тебя такой грустный голос, – произносит она. – Не грусти. Тебе понравится. Продолжай идти по Сикамор.
– Ты там живешь?
– Я живу на пересечении Эш и Десятой. Иди вдоль Сикамор.
– Меня там ожидает горшочек с золотом?
– Да.
– А мне казалось, чтобы найти горшочек с золотом, надо следовать за радугой, а не голосом из трубки.
– Эй, посмотри направо.
Начав переходить Тринадцатую улицу, Трипп оглядывается и видит Лайлу в свете фонаря, в ее руках футляр для виолончели, и идет она в ту же сторону, что и он.
– Привет, мисс Чет.
– Привет, мистер Нечет. Мы сейчас на двух параллелях, – говорит она.
– А почему мы не идем вместе? – спрашивает он.
– Чтобы нас не подозревали, – объясняет она.
– А. А зачем тебе виолончель? – спрашивает он.
– Потом узнаешь.
Трипп продолжает двигаться по Сикамор и доходит до следующего квартала. Большинство домов окружены заборами, из-за которых не видно Лайлу.
– Идти дальше?
– Ага.
Приблизившись к Четырнадцатой улице, он смотрит вправо.
– Эта неизвестность убивает меня. ...Подожди... подожди... вот ты где. Привет виолончелистке по ту сторону.
– Привет странному парню по ту сторону. Я рада, что ты немного повеселел. Продолжай идти прямо. Эй, а знаешь, что это значит?
– Что?
– Если дойдя до перекрестка, мы все еще будем видеть друг друга, значит, мы шагали с одинаковой скоростью. При помощи алгебры мы можем вычислить длину наших шагов.
– Зубрила! Мне продолжать идти прямо?
– На Пятнадцатой поверни направо. Если длина шагов остается прежней, то между нами должен быть квартал.
На Пятнадцатой Трипп поворачивает направо и видит Лайлу в квартале от себя.
– Эй, ты куда ушла?
– Поворачивай налево на Волнат.
– Ты исчезла.
– Ой.
– Что случилось?
– Я ударилась о мусорный бак.
Трипп переходит улицу и идет по Волнат.
– Ладно, я на Волнат, куда дальше?
– Иди на задний двор дома на углу. Того что справа, где много деревьев. Я уже там.
– Я иду прямо в ловушку?
– Да, я решила заманить тебя в темный переулок, чтобы украсть... Что у тебя в карманах?
– Два доллара и медиатор.
– Чтобы украсть у тебя два доллара и медиатор. Подожди. Мне нужны обе руки.
– Зачем?
– Увидишь.
– А как же мой горшочек с золотом? Мне бы хотелось иметь много денег, чтобы купить собственный дом и собственную гитару и жить долго и счастливо.
– Ну... возможно, твое желание исполнится.
– Ты говоришь как-то запыхавшись. В чем дело?
– Просто продолжай идти. Скоро все увидишь.
Трипп останавливается. У дома на углу высокий забор.
– Ты на самом деле хочешь, чтобы я шел на задний двор? Чем это дом?
– Слишком много вопросов. Иди уже!
– Могу я зайти через ворота?
– Ага. Я уже на месте. Обойди дом и иди на задний двор. Захвати велосипед. В самый конец участка. Там увидишь дом на дереве.
– Дом на дереве? Ты что, хоббит? А твой папа, случайно, не Властелин колец?
Она смеется.
– Это не мой дом. Он соседей.
– Так это незаконное проникновение?
– Продолжай идти... в самый конец участка.
Задний двор большой и темный. На большом дубе, в тусклом свете, он видит дом на дереве. Затем свет становится ярче, и Лайла выглядывает из окна, ее волосы в ореоле света.
– Ничего себе. – Он засовывает телефон в задний карман.
– Тебе нравится? – спрашивает она, глядя вниз.
– Очень круто.
– Готов к следующему сюрпризу? – спрашивает она.
– Вроде да.
– Открой футляр для виолончели, – говорит она. – Он у ствола.
Трипп видит темный силуэт у основания дерева. Он прислоняет велосипед, садится на корточки и открывает футляр. Через несколько мгновений он понимает, что лежит внутри: школьная гитара. Он смеется.
– Это контрабанда, – говорит она. – Я положила ее в футляр, а свою виолончель оставила в студии. Мистер Якоби никогда не заходит в студии. А если и зайдет, я скажу, что забыла ее забрать.
– Ты украла у школы гитару!
– Нет, – возражает она. – Лишь одолжила до тех пор, пока ты не вернешь себе свою. Просто отдала ее на благое дело.
– Это круто. Монументально. Поверить не могу, что ты это сделала.
– Настоящее преступление – не играть на музыкальных инструментах. Я убрала пустой чехол для гитары в кладовку. Мистер Якоби даже не узнает, что гитара пропала.
– Да ты прямо как Робин Гуд, – говорит Трипп. – Музыкальная его версия. Ты крадешь гитары у богатых и отдаешь их бедным.
Лайла смеется.
– Неси ее сюда!
Трипп вешает гитару себе за спину и забирается в домик на дереве через отверстие в полу.
Свеча, которую Лайла поставила на единственный здесь предмет мебели – небольшой деревянный столик, наполняет пространство теплым золотистым светом. Три стены с окнами, помимо той, где ствол дерева, прикрыты деревянными ставнями. Лайла их распахивает. На полу постелены толстые полосатые одеяла. Вокруг витают запахи кедра и шерсти.
– Вау, – произносит Трипп.
– Я знала миссис Виктор, женщину, что жила здесь...
– ...В домике на дереве?
Лайла улыбается.
– В доме, который дом. Но она умерла, а дети ее выросли, и они никак не решат, продать дом или сохранить. Раз в месяц сюда приходит садовник, но в доме никого. Мое тайное убежище. – Она берет гитару и наигрывает аккорд. – И никто про него не знает.
Звуки гитары заполняют дом на дереве. Луна в окне выглядит как картина в рамке. Триппу кажется, что они словно попали в другое время.
– Думаю, миссис Виктор обрадовалась бы, что мы здесь, – говорит он. – Просто преступление пустовать такому дому.
Лайла улыбается.
– Я подумала оставить гитару здесь, чтобы мы оба могли приходить сюда когда угодно и играть. Мы накроем ее одеялами, так что по ночам она не замерзнет.
– Но это означает, что ты не сможешь играть на ней в школе.
– Знаю. – Пожимает она плечами. – Но тебе вообще нельзя заходить в студию, так что тебе она нужнее.
– Но и тебе она нужна.
– Она нам обоим нужна, так что, полагаю, мы можем вдвоем играть на ней здесь.
Трипп кивает.
– Спасибо.
– Не за что. Ладно. Давай поработаем над нашим вальсом, – говорит Лайла и достает свой блокнот.
– Я дописала текст. О, и угадай, что еще я принесла?
– Даже представить не могу.
Она засовывает руку в карман и достает небольшой цифровой диктофон.
– Папа дал мне его, чтобы записывать занятия с доктором Превски. Мы можем записывать наши песни и публиковать на сайте.
– Ты гений, – говорит он кивая.
Они работают над песней, а спустя несколько минут звонит телефон Лайлы.
– Я не отвечу, – говорит она.
Они пробуют другие гармонии, пока песня не приобретает свою форму.
– Готов записать ее? – спрашивает Лайла.
Трипп кивает, и она нажимает на кнопку.
Он играет проигрыш, и они начинают петь:
Мне нравится слушать, как звучит твое имя,
Я хотел бы услышать, что ты можешь сказать,
Хотел бы много внимания тебе уделять,
Вместо того,
Чтобы делать, что должен. О...
Что-то внутри уже на грани,
Что-то внутри уже на грани,
Что-то внутри уже на грани, о,
И это я...
Мне нравится с тобой пересекаться.
Хочу, чтоб каждый день можно было встречаться,
Наши слова прорастут как семена, не надо спешить,
Давай не спешить. О...
Что-то внутри уже на грани,
Что-то внутри уже на грани,
Что-то внутри уже на грани, о,
И это я...
Мне нравится твой склад ума.
Преимущества, каких мне не хватает,
А если тебе кажется, что мир вокруг рушится – я напишу,
И ты будешь знать, что я рядом. О...
Они в последний раз поют припев и, допев последнюю ноту, с улыбками смотрят друг на друга.
– Неплохо! – говорит Трипп.
– О-о, за время нашей передышки я придумала кое-что. Может, это станет нашей новой песней, – восклицает Лайла и забирает гитару. – Дай попробуй с твоим медиатором.
Он колеблется.
– Всего на минуту, – говорит она.
Он передает ей медиатор. Она проводит им по струнам, но так как держит его не крепко, он выскальзывает из ее руки.
– Прости, – говорит она, ее голос полон смущения. Она, ползая на коленях, ищет его. – Если не найдем, я куплю тебе другой.
Трипп осматривается вокруг и, не говоря ни слова, спускается вниз. Он ищет в темноте, на покрытой листьями земле.
– Прости! – повторяет Лайла. – Это же не конец света? У тебя же есть другой медиатор? – звонит ее телефон. Она не отвечает. – Посвети телефоном, вместо фонарика, – предлагает она.
Достав телефон, он наклоняется и светит на листья рядом с его ногами.
– Трипп, я куплю тебе другой медиатор, – произносит она.
И снова молчание... слышно только как он шелестит листьями.
– Я вернусь завтра, когда будет светло и поищу, – предлагает она.
Он продолжает поиски.
– Ты злишься на меня? – спрашивает она.
Он ничего ей не отвечает.
– Но это же смешно, – говорит она. – Это же просто медиатор.
– Это не просто медиатор. – Трипп пинает ногами листву и продолжает искать.
– Отлично, – говорит она.
Он слышит, как она одеялами накрывает гитару, как закрывает ставни. Когда она спускается по лестнице, он отходит в сторону, пропуская ее. Она достает телефон, чтобы присоединиться к его поискам. Но ее телефон опять звонит.
– Снова папа.
– Все нормально. Я сам поищу, – говорит он.
Она отвечает на звонок.
– Привет, пап, я как раз... – она слушает. – Нет!.. я возвращаюсь домой! – произносит она напряженно и быстро. – Нет!.. Через пять минут. Пап! Я буду дома через пять минут. – Она убирает телефон. – Это плохо. Надо было сразу же ответить на его звонок. Когда я не ответила, он позвонил Энни. – Она ходит из стороны в сторону. – Это очень плохо. Я ему сказала, что ушла к Энни, а Энни сказала ему, что понятия не имеет, где я могу быть. И теперь они оба знают, что я врала.
Трипп все еще продолжает поиски и она взрывается.
– Прости, но просто, чтоб ты знал, мне кажется, что ты не очень красиво реагируешь. Кто-то мне однажды сказал «Не стоит заводиться из-за чего-то незначительного в нашей жизни», то есть, это же просто кусочек пластмассы. Сколько он стоит, центов 75? Сравни с тем, что я притащила сюда гитару. И теперь у меня неприятности.
Трипп ничего не отвечает.
Лайла убегает.
ДОМ ЛАЙЛЫ; 20:08.
Когда Лайла добегает до дома она видит, что папа ждет ее у двери.
– Мне совсем не нравится, что ты обманываешь. Где ты была?
Лайла заходит в дом и ставит на пол футляр.
– Пожалуйста, не раздувай из мухи слона. Я собиралась зайти к Энни, но передумала, потому что в последнее время мы не очень-то и ладим. Мне следовало позвонить и предупредить тебя. Я просто не подумала.
– Так, где же ты была?
– Просто прогулялась.
– С виолончелью?
– Я зашла в парк на Волнат и немного там посидела, – говорит она.
– Немного там посидела? И что делала?
– Просто думала. А что, нельзя сидеть в парке и думать?
– Мне не нравится твой тон, Лайла.
– Прости. Серьезно, пап. Мне жаль.
– Это совсем на тебя не похоже. Почему не отвечала на звонки?
– Отключила звук. Прости, пап. Я не знаю, что еще тебе сказать.
– Что ж, не выключай звук, Лайла. Телефон тебе нужен для того, чтоб я всегда мог с тобой связаться.
– Хорошо. Мне жаль.
– А почему ты принесла виолончель домой? Доктор Превски говорила, чтобы ты репетировала на виолончели своей матери.
– Знаю. Мистер Якоби просил всех забрать инструменты на выходные, потому что в школе будут разбирать кладовые помещения.
Он качает головой.
– Я в замешательстве. И Энни была какой-то грустной.
– Папа, Энни всегда грустная.
Кто-то звонит в дверь. Попрошайки сладостей.
– Я сама, – говорит Лайла, поднимая чашу с конфетами. – Позанимаюсь здесь, так что могу сама открывать дверь.
Звонит домашний телефон, и, к счастью, он идет к нему.
Она раздает конфеты на Хеллоуин и затем спешит отнести пустой футляр для виолончели в спальню и там достать мамину виолончель. В гостиной она ставит стул и пюпитр и только собирается начать играть, как сигналит телефон.
Трипп/нашел медиатор.
Лайла/очень за тебя рада.
Трипп/ прости. Сложно объяснить.
Лайла/ ну да. Мне пора.
Покраснев, Лайла откладывает телефон в сторону и поднимает смычок. В течение следующего часа она, играя, замаливает свои грехи; показывает папе, что все хорошо; перестает нервничать из-за глупой ошибки с Триппом. Она играет, потому что даже дом от нее этого ожидает.
Спустя какое-то время кто-то стучит в дверь.
Это Трипп, сильно запыхавшийся, он стоит на крыльце в желтоватом свете уличного фонаря. Прежде чем она успевает что-либо произнести, он кладет письмо в чашу, берет конфетку и уходит.
Дорогая Лайла,
Я был расстроен, а может, я просто псих, но хочу тебе рассказать про медиатор. Это из-за моего отца. Больше всего мне нравилось ходить с ним в наше место, Литл Дир Лейк. Это озеро, окруженное лесом, мы хотели построить там хижину, но я был слишком маленьким и слабым, чтобы действительно что-то строить, поэтому мы начали с малого. Мы вырыли яму и обложили ее поленьями. Потом мы подвесили на деревья что-то вроде колокольчиков. В следующий раз мы сделали почтовый ящик, что, если подумать, смешно, ведь кто додумается присылать нам туда письма? И каждый раз мы разжигали костер и ставили палатку. Днем мы плавали на лодке и ходили в походы, а по вечерам сидели вокруг костра и обсуждали, какой будет наша хижина.
Когда мы ходили туда в последний раз, в почтовом ящике была записка. В ней выражалась благодарность от какого-то парня, который с друзьями ходил в поход, они воспользовались нашим местом для костра. Он написал, что ему очень понравился наш почтовый ящик и колокольчики на деревьях. В записку он вложил гитарный медиатор. Мы подумали, что это очень здорово, и я положил медиатор в карман куртки.
Так странно, что мы не можем предугадать будущее. Мы вернулись домой, и все было хорошо. А потом, во вторник, меня на уроке математике вызвали в администрацию, и там меня ждала плачущая мама. Она вывела меня на парковку и сказала, что папа в больнице. У него произошла аневризма сосудов головного мозга. Я хотел навестить его, но она не разрешила. В ту ночь со мной дома сидела тетя, а я не мог понять, что будет. А на следующий день приехала мама и сообщила, что он умер. Я не плакал. Это казалось нереальным. А потом понаехали все эти родственники. Мой папа был евреем, а евреев хоронят быстро, так что уже на следующий день я был на кладбище, стоял в оцепенении, на мне была куртка поверх костюма, потому что было очень холодно. В какой-то момент, я засунул руку в карман куртки, а когда пальцами наткнулся на медиатор, кожу покалывало словно от тока. Вместо того, чтобы слушать раввина, я пальцами потирал медиатор, думая о времени, проведенном с папой на озере. Это был приятный островок, за который можно ухватиться. А когда гроб опустили в землю, до меня дошло. Раввин передал маме лопату, и она начала рыдать, но взяла себя в руки, и каждый раз, когда земля ударяла по крышке гроба, меня словно в грудь ударяли. Словно взрыв. Папа на самом деле умер. Он не вернется. Никогда. Впервые я ощутил эту горькую правду, и внутри меня раздирала жуткая печаль, я не знал, как с ней справиться. Я заплакал, держался за медиатор в кармане и мысленно разговаривал с папой. Я говорил, как сильно любил его, сколько радости мне приносили походы к озеру, а затем неожиданно сказал, что достану гитару и научусь играть на ней. Месяц спустя у меня была гитара.
До сих пор я никому не рассказывал про медиатор. Когда ты его уронила, мне показалось, что я умру. Я не знал, как тебе все объяснить, потому что, если бы он так и не нашелся, ты бы себя сильно винила.
Так что теперь, так как он нашелся, в целости и сохранности, я могу все объяснить.
Посветить телефоном было отличной мыслью, мисс Чет. И сегодня мы написали целую песню.
– Мистер Нечет.
ДОМ ТРИППА; 21:57.
Фары освещают окна дома, когда Трипп подъезжает к дому. Только он ставит велосипед в гараж, звонит его телефон. Он видит имя Лайлы и вместо того, чтобы зайти внутрь, садится на ступеньки перед дверью и отвечает.
– Привет.
– Привет.
– Любишь, есть конфеты на Хэллоуин? – спрашивает он.
– Нет. А надо бы. Шоколад полезен. В нем полно антиоксидантов.
– Почему ты шепчешь?
– Папа думает, что я сплю.
– Так рано?
– Ну да. Мне завтра в МОМ и на творческий вечер. И папа искренне верит, что я сплю.
– Тебе попало?
– Все нормально.
– А что с Энни?
– Это уже другая история. Она со мной не разговаривает.
– Мне жаль. – Подумав, он добавляет: – Я очень рад, что дверь открыла ты. Я как-то побаиваюсь твоего отца.
Лайла смеется.
– Почему?
– Да видел его пару раз. Он производит сильное... впечатление.
– Когда ты его видел?
– Когда он забирал тебя со школы и записывал школьные концерты.
– Да. Он умеет производить впечатление.
– Интересно... а он расстроится, если ты уедешь в Коулс?
– Он говорил, что, если я поступлю, он переедет. Он бухгалтер, так что найдет работу где угодно. Эй, спасибо за письмо. Я рада, что ты рассказал про медиатор. И прости, что взяла его. Я рада, что ты смог его найти.
– Не хотелось бы, чтобы ты считала меня психом. То есть, знаю, что ты считаешь меня странным, но не психом же.
– Эй, я загрузила на наш сайт mp3 с «Гранатовым вальсом». Гармония вышла идеально.
– Скорее бы послушать.
– Кажется, я слышу папу, – шепчет Лайла. – Лучше пойду.
– Встретимся завтра в домике на дереве?
– Не могу. Хотя, могу прийти в воскресенье.
– Не против, если я туда завтра наведаюсь?
– Для этого все и задумано.
– Спасибо.
– Пока.
Трипп заходит в дом и идет сразу же к себе в комнату. Он подключает наушники, переходит на их сайт и слушает песню. Их голоса прекрасно сочетаются, и впервые ему нравится понятие совершенства.
ПЕРВОЕ НОЯБРЯ. СУББОТА.
ДОМИК НА ДЕРЕВЕ; 16:31
