Телепатия: российский ренессанс
В 20-е годы текущего столетия в стране нарождающегося социализма еще не совсем погасли очаги того отечественного ренессанса конца XIX–начала XX века, о последующем угасании которых с такой болью говорил, и неоднократно, академик В. П. Казначеев. Еще были живы и имели возможность работать отдельные выдающиеся представители этого феноменального взлета научной мысли. Такого ренессанса западные страны, отмечает В. П. Казначеев, даже периода раннего возрождения, пожалуй, еще не знали. И совсем не случайно глубоко задумывались над проблемами, имеющими самое непосредственное отношение к парапсихологии, такие выдающиеся представители русского ренессанса, как В. И. Вернадский, А. Л. Чижевский, К. Э. Циолковский.
Что же касается исследований феномена телепатии в тот период, то прежде всего надо указать на попытки теоретического обоснования электромагнитной гипотезы телепатии, выполненные в начале 20-х годов академиками В. М. Бехтеревым и П. П. Лазаревым. К этому следует добавить проведенную в 1919–1927 годах директором ленинградского Института по изучению мозга и психической деятельности академиком В. М. Бехтеревым серию работ по изучению феномена телепатии в опытах на человеке и животных. Сюда же примыкает и проведенная в 1919–1926 годах инженером Б. Б. Кажинским серия работ по теоретическому и экспериментальному обоснованию электромагнитной гипотезы телепатии.
Надо сказать, что задача прямой регистрации электромагнитного излучения мозга впервые детально была обоснована в 1920 году академиком П. П. Лазаревым. В статье «О работе нервных центров с точки зрения ионной теории возбуждения» П. П. Лазарев предположил, что поскольку «периодическая электродвижущая сила, возникающая в определенном месте пространства, должна непременно создавать в окружающей воздушной среде переменное электромагнитное поле, распространяющееся со скоростью света, то мы должны, следовательно, ожидать, что всякий наш двигательный или чувствующий акт, рождающийся в мозгу, должен передаваться и в окружающую среду в виде электромагнитной волны».
В другой работе, напечатанной также в 1920 году, П. П. Лазарев высказался в пользу возможности «уловить во внешнем пространстве мысль в виде электромагнитной волны». Эта задача, считал П. П. Лазарев, является одной из интереснейших задач биологической физики. «Конечно, — отмечал он, — a priori можно указать на огромные трудности нахождения этих волн. Потребуется ряд лет напряженной работы для того, чтобы непосредственно открыть эти явления на опыте, но во всяком случае необходимость их предсказывается ионной теорией возбуждения».
Приняв во внимание основной ритм колебаний электрического потенциала мозга (10–50 герц) и с учетом скорости распространения электромагнитных колебаний (300 тысяч километров в сек.), П. П. Лазарев определил длину волны предполагаемого излучения мозга в 6–30 тысяч километров. Иного мнения о длине волны придерживался академик В. М. Бехтерев. Он предположил, что при мысленном внушении «мы имеем дело с проявлением электромагнитной энергии и более всего вероятно, с лучами Герца», то есть с высокочастотными (коротковолновыми) колебаниями.
К началу 20-х годов текущего столетия создались необходимые условия для работ по экспериментальному доказательству электромагнитной гипотезы телепатии — в том числе и благодаря успехам электро- и радиотехники, радиоэлектроники и техники связи того времени.
Вообще говоря, возможны следующие основные пути ведения работ по экспериментальному доказательству электромагнитной гипотезы телепатии: непосредственная регистрация предполагаемых мозговых излучений, их экранирование и изменение расстояния между передающим и воспринимающим мозгом.
Что касается прямой регистрации мозговых излучений, то наибольшую известность в этом плане получили пионерские исследования в области «телепсихических явлений и мозговых радиаций» профессора неврологии и психиатрии Миланского университета (Италия) Фердинандо Кацамалли (1887–1958), проводившиеся в период 19231954 годов. Но его первые попытки регистрации мозговых излучений относятся к 1912 году. Тогда, работая в лаборатории экспериментальной психологии, он исследовал влияние изменения состояния сознания испытуемых на показания весьма чувствительного устройства — стенометра Жуара. В посмертном издании его книги «Излучающий мозг», вышедшей в 1960 году в Милане, изложены выводы, к которым Ф. Кацамалли пришел в результате своих более чем тридцатилетних исследований. -
Согласно Ф. Кацамалли, человеческий мозг, находящийся в состоянии интенсивной психосенсорной активности, излучает электромагнитную энергию; Ф. Кацамалли назвал это свое открытие психоцереброрадиантным рефлексом. Мозг человека, по Ф. Кацамалли, это орган, самой природой предназначенный для активного исследования колебаний Вселенной, поскольку психоцереброрадиантный рефлекс обеспечивает возможность непосредственного взаимодействия между мозгом и космическим эфиром. «Эти универсальные колебания, — считал Ф. Кацамалли, — вступая в контакт с мозговыми психосенсорными центрами, являются физической основой телепсихических феноменов». Он утверждал, что зарегистрировал излучаемые мозгом человека в окружающее пространство апериодические затухающие радиоволны длиной от 0,7 до 100 м. Отметим, что консультантом Ф. Кацамалли в ряде случаев был Г. Маркони (1874— 1937) лауреат Нобелевской премии 1909 года, как известно, оспаривавший честь считаться изобретателем радио у А. С. Попова [1].
История второго направления — экспериментальное доказательство электромагнитной гипотезы телепатии посредством экранирования предполагаемых излучений мозга — начинается с работ инженера-электрика (позже — кандидата физико-математических наук) Бернарда Бернардовича Кажинского, пионера научного исследования феномена телепатии в СССР. Эти работы были проведены в 1922–1926 годах в Москве, в Практической лаборатории по зоопсихологии Главного управления научными учреждениями Народного комиссариата по просвещению. В экспериментах Б. Б. Кажинского человек, осуществлявший мысленное воздействие, размещался в экранированной листами металла камере (клетке Фарадея). Воздействие адресовалось животному (собака) или человеку, поведение которых служило индикатором успешности или неуспешности «передачи» [2].
Заметим, что и первая экспериментальная попытка прямой регистрации мозговых излучений могла быть связана не с Ф. Кацамалли, а с Б. Б. Кажинским. Ведь еще в своей первой книге «Передача мыслей», изданной в 1923 году, Бернард Бернардович сообщил, что им «давно была предложена схема приборов, могущих осуществить улавливание мыслительных колебательных волн, если таковые будут излучаться из нервной системы». В эту схему были включены «антенная рамка, «конденсаторы, детекторы, катодные усилительные лампы и др., составляющие, собственно говоря, приемник, связанный индуктивно сособым регистрирующим устройством — “регистратором”». Однако, писал Б. Б. Кажинский, отсутствие полного комплекта приборов лишило его возможности проведения экспериментов [3].
Еще в те далекие годы Б. Б. Кажинский пришел к мысли, что «уже одна возможность технического осуществления подобного “регистратора мыслей” должна знаменовать собой эпоху». По его мнению, в случае, если бы удалось реализовать «регистратор мысли», можно было бы построить прибор, воспроизводящий технически те же колебания, т. е. воспроизводящий мысль — «искусственную мысль».
Возможно, мечтал в 1923 году Б. Б. Кажинский, «мы бы научились технически излучать мощные мысли в целях облагораживания человека, нравственного подъема и пр.»
Нечаянная встреча
…В самом конце 1960-го года один из авторов этой книги — И. В. Винокуров, навестив в очередной раз Бернарда Бернардовича, застал там Александра ЛеонидовичаЧижевского (1897–1964). Вспоминает И. В. Винокуров:
— К Б. Б. Кажинскому я направлялся, сопровождая Дмитрия Георгиевича Мирза, возглавлявшего единственную в то время в Москве лабораторию парапсихологии. За несколько месяцев до нашего визита к Бернарду Бернардовичу я стал сотрудником этой небольшой лаборатории: в ее штате пока были только Дмитрий Георгиевич и я.
Бернард Бернардович жил на Тверском бульваре, в самом его начале, в доме, который сейчас примыкает к комплексу зданий ТАСС. Поднялись на шестой этаж, позвонили два раза. Дверь открыл Бернард Бернардович. Мы вошли в обычную московскую коммунальную квартиру, одну из комнат которой занимали Бернард Бернардович и его жена, Клавдия Петровна. Помимо них в комнате находился неизвестный мне человек примерно того же возраста, что и Бернард Бернардович. Мы поздоровались. «Александр Леонидович», — назвал себя незнакомец и протянул мне руку. «Александр Леонидович — так Александр Леонидович, очень приятно», — подумал я во время рукопожатия; вслух же представился столь же солидно — Игорем Владимировичем. Я все еще не понимал, что судьба свела меня с Александром Леонидовичем Чижевским, крупным, разносторонним ученым и великим гуманистом. Он сравнительно недавно вернулся из ссылки, квартиры еще не получил и жил в одной из московских гостиниц.
Бернард Бернардович и Александр Леонидович продолжили прерванную нашим приходом беседу, мы с Дмитрием Георгиевичем с интересом слушали. К моему удивлению, Александр Леонидович стал вспоминать далекие для меня годы его совместной работы с Бернардом Бернардовичем в Уголке В. Л. Дурова: Я, конечно, знал, что практически все гости Бернарда Бернардовича так или иначе имеют отношение к делу всей его жизни, но встретить еще одного живого свидетеля памятных событий того времени! Об этом я не смел и мечтать. Я насторожился.
Улучив момент, незаметно спросил Дмитрия Георгиевича, кто такой Александр Леонидович. Дмитрий Георгиевич глянул на меня с укоризной: «Игорь! Такого человека грех не знать, это — Чижевский!»
Конечно же, фамилия и труды Чижевского были мне знакомы, но возможность личной встречи представлялась маловероятной. К тому же я и не подозревал тогда, что в сферу обширных интересов А. Л. Чижевского включена и телепатия, что было для меня приятной неожиданностью.
Эта моя встреча с А. Л. Чижевским не была единственной. Позже я несколько раз виделся с ним на некоторых многочисленных тогда собраниях научной общественности, где обсуждались проблемы парапсихологии. Последний раз я встретил Александра Леонидовича в 1963 году, в московском Доме дружбы с народами зарубежных стран, где по инициативе Э. К. Наумова (в то время — научного сотрудника Уголка имени В. Л. Дурова, где когда-то работали и Б. Б. Кажинский и А. Л. Чижевский) не раз обсуждались и вопросы парапсихологии. Таким образом встречи с Б. Б. Кажинским и с А. Л. Чижевским позволили мне получить сведения по самому начальному периоду развития биоэнергоинформационных исследований в СССР из самых первых рук.
Гуманисты-единомышленники
Практическая лаборатория по зоопсихологии, в которой в период 1924–1931 годов работал и А. Л. Чижевский, была основана при Научном и культурно-просветительном уголке имени В. Л. Дурова. В признание заслуг Владимира Леонидовича его имя было присвоено возглавлявшемуся им Уголку еще при жизни великого дрессировщика.
Б. Б. Кажинский свои первые исследования начинал в физиологическом кабинете профессора (позднее — академика АН Укр. СР) А. В. Леонтовича, в Петровско-Разумовской (ныне Тимирязевской) сельскохозяйственной академии. Именно там он пытался реализовать свои замыслы по созданию «электромагнитного микроскопа» [4] и «регистратора мысли», но отсутствие необходимого оборудования и, главное, общее состояние техники того времени не позволили ему сделать это.
20 августа 1922 года Б. Б. Кажинский познакомился с В. Л. Дуровым и вскоре стал научным сотрудником Практической лаборатории по зоопсихологии. В конце 1923 не без содействия Б. Б. Кажинского научным сотрудником Лаборатории стал и А. Л. Чижевский.
В Лаборатории был ученый совет, возглавлявшийся В. Л. Дуровым; его заместителем был профессор А. В. Леонтович. Среди членов ученого совета — профессор МГУ зоолог Г. А. Кожевников, Б. Б. Кажинский, А. Л. Чижевский. В заседаниях ученого совета и в работах Лаборатории принимали участие академик В. М. Бехтерев, профессора Л. Л. Васильев, Н. К. Кольцов, Г. И. Россолимо, Г. И. Челпанов, П. П. Подъяпольский, многие другие известные ученые.
В. Н. Ягодинский, биограф А. Л. Чижевского, описывая годы работы Александра Леонидовича в Лаборатории, говорит о замечательном составе ее сотрудников, их добропорядочности и доброжелательности.
По воспоминаниям А. Л. Чижевского, в Лаборатории «поощрялись смелые и оригинальные сообщения, необыкновенные эксперименты. Здесь главенствовала свобода и в то же время строгость мысли и мнений, пренебрежение научной рутиной и старомодными фасонами научного общения». Это был коллектив единомышленников, объединенных общей идеей использования достижений науки во благо всего человечества. Это был коллектив гуманистов.
Одно из основных направлений работы лаборатории — исследование феномена мысленного внушения. Оно особенно интересовало председателя ученого совета Лаборатории — В. Л. Дурова. В его книге «Дрессировка животных», изданной в 1924 году, много страниц посвящено мысленному внушению. Статья академика В. М. Бехтерева «Об опытах над “мысленным” воздействием на поведение животных», опубликованная в 1920 году, написана по материалам опытов над животными В. Л. Дурова.
Владимир Леонидович, даже будучи вдалеке от своего Уголка, неизменно получал вести о работе Лаборатории. Об этом свидетельствует и письмо Б. Б. Кажинского от 28 мая 1924 года: «Дорогой Владимир Леонидович! Пользуюсь счастливой случайностью, чтобы сообщить Вам новости в нашем общем деле. Последние опыты внушения людям через будку (причем Г. А. Кожевников у коммутатора) показали полное оправдание моей теории. Это было 20/V. Было сделано по 7 опытов; из них 6 через будку, когда сомнамбула была усыплена, и один без усыпления. Г. А. Кожевников сказал, что опыты очень доказательны с точки зрения электромагнитной теории. Каждую неделю теперь мы повторяем эти опыты, и материал накапливается. Прежние заседания Лаборатории (около 2) совпадают с приходом членов Гипнологического общества. Но по настоянию Г. А. Кожевникова теперь (с сегодняшнего дня) они будут проходить по средам...»
Феномен мысленного внушения интересовал и A. Л. Чижевского. Как сообщил его биограф B. Н. Ягодинский, Александр Леонидович «вслед за Кажинским защищал идею о наличии в клетках и органах образований, тождественных элементам радиосхемы». В архиве А. Л. Чижевского отложился и пласт материалов, отражающих его глубокий интерес к этим вопросам. Так, например, профессор В. А. Чудинов в недавно опубликованной статье «А. Л. Чижевский как историк парапсихологии» сообщает о хранящихся в Архиве АН СССР двух работах Александра Леонидовича: «От астрологии к космической биологии (к истории вопроса о внешних влияниях на организм)» и «О передаче мысли на расстояние»; обе написаны во второй половине 20-х годов. В работе «О передаче мысли на расстояние» А. Л. Чижевский пишет: «основной тезис, что факт непосредственной передачи мысли на расстояние в природе существует, считаю научно и экспериментально доказанным».
Однако феноменом мысленного внушения Александр Леонидович заинтересовался еще до знакомства с Б. Б. Кажинским. Об этом свидетельствует его книга «Физические факторы исторического процесса», завершенная в ноябре 1922 года и вышедшая в 1924 году в Калуге (в 1992 году появилось ее факсимильное издание). В этой книге, принесшей ему впоследствии так много неприятностей, А. Л. Чижевский, в частности, склоняется к мысли, что «…явления внушения — единичного и массового — могут быть объяснены путем электромагнитного возбуждения центров одного индивида соответствующими центрами другого».
Вслед за этим он затрагивает вопрос, жгучий интерес к которому проявляли не только властители прошлого:
«История изобилует красноречивыми фактами массового внушения. В сущности, не совершилось ни одного исторического события с участием масс, где нельзя было бы отметить внушения, подавляющего волю единиц. Это внушение в некоторых случаях не ограничивалось только какой-либо группой людей, но охватывало города и целые страны, и следы его на протяжении долгого времени сохранялись в политических пли военных партиях, передаваясь из рода в род и отражаясь в различных произведениях искусства. Так внушение в ходе исторического процесса и психической эволюции человечества приобретает огромное значение первостепенной важности».
Александр Леонидович предположил («На основании известных данных, еще нуждающихся в проверке и обосновании»), что «…сила внушения — влияние единичных лиц на массы — возрастает с усилением пятнообразовательной деятельности Солнца». Анализ многочисленных исторических событий, пишет ученый, показал, что «…влияние на массы ораторов, народных вождей, полководцев не всегда имеет одинаковую силу и колеблется не только периодически по этапам солнечного цикла, но даже и по временам года… Поэтому возникает предположение, что увеличение пятнообразовательной деятельности Солнца, связанное с увеличением его электрической энергии, оказывает сильнейшее влияние на состояние электромагнитного поля земли, так или иначе возбуждая массы и способствуя внушению».
Обосновываемая А. Л. Чижевским «теория зависимости поведения масс от космического влияния» рассматривалась им не как некая теоретическая отвлеченность, а как руководство к действию:
«Государственная власть должна знать о состоянии Солнца в любой данный момент. Перед тем, как вынести то или иное решение, правительству необходимо справиться о состоянии светила: светел, чист ли его лик или омрачен пятнами? Солнце — великий военно-политический показатель: его показания безошибочны и универсальны. Поэтому государственная власть должна равняться по его стрелкам: дипломатия — по месячной, стратегия — по суточной. Военачальники перед каждым боемдолжны знать о том, что делается на Солнце».
Небывало грозное оружие
Как и все сотрудники Лаборатории, Б. Б. Кажинский умел заглядывать в будущее и стремился сделать все возможное, чтобы предотвратить использование результатов своей работы в антигуманных целях. Он и его коллеги отлично понимали, что злая воля может использовать те же результаты в своих корыстных интересах.
Еще в те далекие годы, одним из первых оценив возможную в будущем угрозу, связанную с монопольным обладанием оружием, основанным на использовании феномена телепатии, Б. Б. Кажинский задался целью предупредить человечество о грозящей опасности. Это стало возможным с помощью двух писателей-фантастов— А. Р. Беляева (1884-1942) и С. М. Беляева (1883-1953). Оба они с большим интересом отнеслись к предложенному им сюжету.
В 1928 году вышел в свет научно-фантастический роман «Радиомозг» С. М. Беляева, в 1929 — научно-фантастический роман «Властелин мира» А. Р. Беляева. Сюжет обоих романов как бы нанизан на стержень научных идей Бернарда Бернардовича. Более того, в романе «Властелин мира» Б. Б. Кажинский стал прототипом Качинского, самого, пожалуй, положительного героя этого увлекательного произведения.
Сюжет обоих романов весьма схож. В руках безнравственных людей оказывается изобретение, позволяющее им читать и записывать мысли и излучать безотказные мысленные приказания. Этими маньяками овладевает идея мирового господства. Они начинают действовать. Все мировое сообщество ищет противоядие. Им становится аналогичное изобретение нашего соотечественника, и претенденты на мировое господство оказываются побежденными.
Любопытно отметить, что если в романе «Властелин мира» ученый Качинский добивается победы практически в одиночку, то в романе «Радиомозг» изобретатель доктор Тах опирается на мощь всего государства. В основе изобретения доктора Таха — це-волны или це-лучи — от слова «церебрум» (мозг). Эти це-лучи «имеют бесконечно малую длину волны и излучаются человеческим мозгом». Tax научился записывать и излучать це-волны. Изобретением Таха овладели братья Гричары, проживающие в одной из западноевропейских стран. Они усовершенствовали чужое изобретение и «не только умеют читать на расстоянии мысли людей, которые им нужны, но и приспособили микроволны для воздействия на центральную нервную систему людей. Это своего рода массовый гипноз на расстоянии». Кроме того, Гричары нашли способ вызывать на расстоянии возбуждение любых мозговых центров целых групп людей. От их аппарата не может укрыться ни одна человеческая мысль. Гричары угрожают, что их радиомозг способен излучить целую серию це-волн, «которые вопьются в мозги людей, заразят их мыслями, повинуясь нашей с братом воле, и люди сойдут с ума, истребляя друг друга в последней войне. И тогда останемся только мы и наш радиомозг...».
Этой деятельности надо положить конец. Вопрос обсуждается в правительстве СССР. И вот на завод «Красный химик», где работал доктор Tax, приезжает Глаголев — «главный начальник химической промышленности Союза». Он выступает перед рабочими и работницами завода: «Шайка международных аферистов, завладевшая изобретением доктора Таха, в настоящее время ведет, пользуясь це-лучами и передачей их на расстоянии, явно шантажную деятельность. Она шантажирует нас и правительства, с которыми мы находимся в дружественно-деловых отношениях... читает мысли наших полпредов и дипкурьеров, Прерывает дипломатические переговоры, одним словом, всячески нам пакостит... Этому надо положить конец. Широкое производство экранов системы советского врача Таха должно быть налажено нами в кратчайший срок. Врага надо бить его же оружием. Наши ученые должны разработать вопрос о передаче непосредственно нервных це-волн на далекие расстояния, чего мы еще делать не умеем. В этом мы отстали от наших врагов, мы должны их в этом догнать и даже перегнать. Мы должны это сделать во что бы то ни стало». И это, конечно же, было сделано.
В послесловии к роману Б. Б. Кажинский прозорливо назвал оружие, подобное «радиомозгу», небывало грозным оружием Он писал: «Человечеству нужен “радиомозг” не для удовлетворения антисоциальных инстинктов отдельных личностей, а для достижения общечеловеческого мира и счастья». Это был, пожалуй, самый первый призыв, самое первое научно-обоснованное предостережение. Но в ту эпоху великого противостояния этот голос вряд ли мог быть услышан.
.В интересах и по заданию Наркомата обороны
Научный задел 20-х годов послужил отправной точкой для продолжения исследования феномена телепатии в 30-х годах. Эти работы велись в интересах и по заданию Наркомата обороны СССР в Москве и в Ленинграде.
В 1962 году, ровно 30 лет спустя после начала работ в Ленинграде, член-корреспондент АМН СССР профессор Л. Л. Васильев сообщил, что в 1932 году ленинградский Институт мозга имени В. М. Бехтерева «получил задание начать экспериментальное исследование телепатии с целью, по возможности, выяснить ее физическую природу». Научное руководство исследованиями было поручено Л. Л. Васильеву. Это был удачный выбор. Л. Л. Васильев работал в Институте мозга с осени 1921 года и принимал самое непосредственное участие в исследованиях телепатических явлений, проводимых директором Института академиком В. М. Бехтеревым; после его смерти в 1927 году Л. Л. Васильев продолжил эти работы уже по собственному почину, а в 1932 году ему предложили возглавить научное руководство темой. Исследования велись в течение почти пяти с половиной лет — с 1932 по 1937 год включительно.
Соответствующее задание получила и руководимая академиком П. П. Лазаревым Лаборатория биофизики АН СССР в Москве. Научное руководство темой было поручено ученику и последователю академика П. П. Лазарева профессору С. Я. Турлыгину. Но ни С. Я Турлыгин, ни Л. Л. Васильев, понятно, не знали о работах друг друга. Позже Л. Л. Васильев напишет, что работы С. Я. Турлыгина «совпали по времени, как мы потом узнали, с аналогичными нашими исследованиями».
С. Я. Турлыгину удалось впервые обнародовать результаты своих исследований еще в 1939 году, в докладе «Об излучении нервной системы человека», сделанном им на заседании биофизической секции Московского общества испытателей природы. Л. Л. Васильеву пришлось ждать до 21 апреля 1960 года, когда он выступил с докладом «Об электромагнитных излучениях мозга» в ленинградском Доме ученых.
В масштабных работах Л. Л. Васильева исследовалось мысленное внушение двигательных актов, зрительных образов и ощущений, сна и пробуждения. Для изучения физической природы носителя применялось экранирование (металлом) мысленно внушающего индуктора или воспринимающего мысленное внушение перципиента, а также увеличение расстояния между индуктором и перципиентом (от 25 метров до 4700 километров). Результат, пишет Л. Л. Васильев, оказался неожиданным даже для самих исполнителей: ни экранирование, ни расстояние не ухудшали результатов во всех тех случаях, когда они отчетливо проявлялись без экранирования или на малом расстоянии.
В отличие от Л. Л. Васильева, результаты, полученные С. Я. Турлыгиным, в основном не противоречили электромагнитной гипотезе. Физик и радиоинженер, специализирующийся в области биофизики, он как никто другой был способен решить чисто физический аспект стоявшей перед ним задачи.
С. Я. Турлыгину не удалось, в отличие от Л. Л. Васильева, опубликовать результаты своей работы в полном объеме: его рукопись, озаглавленная «Излучение электромагнитных волн человеком», объемом около 70 машинописных страниц, так и осталась неопубликованной. Ее сокращенный вариант был напечатан в 1942 году. Ниже мы кратко изложим основное содержание этих двух работ Сергея Яковлевича.
«Приходится признать, — подводил С. Я. Турлыгин итоги этих своих исследований, — что действительно существует некий физический агент, устанавливающий взаимодействие двух организмов между собой... Чисто оптическая картина действия экранов, отражения этого агента от зеркал и дифракционные явления заставляют думать, что этим агентом является электромагнитное излучение, одна из волн которого лежит в области 1,8–2,1 мм».
При подготовке и проведении экспериментов С. Я. Турлыгин проявил немало изобретательности. В экспериментах участвовало три человека: испытуемый, гипнотизер (индуктор), экспериментатор. Измерительный прибор — секундомер. Задача испытуемого — уловить мысленный приказ индуктора «падать назад» [5]. Предоставленный сам себе, испытуемый падал через одну-две минуты после команды «начинаем!» В случае же, когда к этой команде присоединялся мысленный приказ «падать назад», время начала падения сокращалось до 2–10 секунд. Измеренное секундомером время, прошедшее от начала мысленного воздействия до начала падения испытуемого, было основным критерием результативности воздействия.
Эксперименты ставились в звукоизолированной комнате. В одном ее месте стояла сплошь обитая свинцом будка. В ней размещался индуктор. На уровне его лица находился патрубок (труба), выходящий из будки наружу. Испытуемые ставились затылком к патрубку на расстоянии до двух метров от него. Предполагаемое излучение индуктора должно было, считал С. Я. Турлыгин, проходить через отверстие патрубка и падать на свинцовый экран, должный, предположительно, задерживать излучение. Последнее могло также падать либо на эбонитовое или медное «зеркало», способное, как предполагалось, отражать его поток, либо на дифракционную решетку, давая картину дифракции — максимумы и минимумы плотности энергии. В ряде случаев поток мог проходить между пластин конденсатора. Пройдя через экран, дифракционную решетку, пластины конденсатора, либо отразившись от «зеркала», излучение падало на испытуемого. Таким образом, исследовалась чисто физическая картина явления.
Оказалось, что свинцовый экран задерживает излучение, что проявлялось в увеличении времени начала падения испытуемого в сравнении со временем падения в опытах без экрана. Опыты с «зеркалом» подтвердили наличие излучения и «оптический» закон его отражения. Опыты с дифракционной решеткой позволили определить длину волны излучения — она оказалась в диапазоне 1,8–2,1 мм. Однако излучение не отклонялось в электрическом поле конденсатора.
Интересны заключительные замечания С. Я. Турлыгина: «...с точки зрения физики самым существенным является тот факт, что поведение объекта (испытуемого) — продолжительность экспозиции — дает четкую оптическую картину, которую можно объяснить только наличием лучистой энергии — луча». Он не сомневается в реальности зарегистрированного им излучения: «указанные опыты не оставляют у нас сомнения в наличии излучения, исходящего из организма человека».
Надо сказать, что некоторые исследователи упрекали С. Я. Турлыгина в недостаточной чистоте эксперимента. Они предполагали возможность подсказки, то есть «утечки» информации от индуктора к испытуемому по обычным сенсорным или субсенсорным каналам, ведь индуктор и испытуемый находились в одной и той же комнате. Но этот упрек справедлив лишь по отношению к психологической картине феномена. А С. Я. Турлыгин же изучал чисто физическую («оптическую») картину.
Сергей Яковлевич не оставлял подобные упреки без ответа, он всегда подвергал их экспериментальной проверке. Так, в ответ на упрек, что испытуемые знают, где им предстоит падать (в опытах использовались «натренированные» испытуемые), Сергей Яковлевич в тайне от всех ночью проник в лабораторию и изменил шаг дифракционной решетки. Теперь испытуемые должны были бы падать в другом месте, но они не подозревали об этом. Опыты были продолжены, и места падения испытуемых переместились. Последующие расчеты показали, что именно там они и должны были падать: именно там сосредотачивались, согласно расчетной дифракционной картине, узлы максимальной плотности энергии излучения, прошедшего через решетку с измененным шагом. Об этом эксперименте, как вспоминает один из авторов, Г. К. Гуртовой, С. Я. Турлыгин рассказывал на семинаре в Лаборатории биофизики АН СССР в 1939 году, отвечая на вопросы после своего доклада об излучении организма человека.
Телепатическими исследованиями Л. Л. Васильева и С. Я. Турлыгина заканчивается важный и весьма плодотворный период изучения феномена телепатии в СССР. Ленинградские исследователи оказались не в состоянии согласовать положительные результаты экспериментов с электромагнитной гипотезой телепатии. Результаты, полученные С. Я. Турлыгиным, в основном не противоречили электромагнитной гипотезе, хотя, как свидетельствует Д. Г. Мирза, работавший с Турлыгиным в 50-е годы, Сергей Яковлевич считал, что по некоторым параметрам зарегистрированное им излучение отличается от электромагнитного.
Однако оба направления исследований продолжены не были. Работы по исследованию феномена телепатии в СССР оказались надолго прерваны [6].