Дневник Метроэльфа: Последний день лета
Наконец‑то дождь! Ночной ливень так напитал воздух влагой, что, выйдя утром на улицу, словно попадаешь в другой мир. Легкая дымка искажает перспективу. Очертания предметов расплывчаты, звуки приглушены, и запах… Резкий запах мокрой листвы бодрит не хуже чашки крепкого кофе. Ботинки мгновенно промокают, но в щенячье‑радостном настроении этого просто не замечаешь. Капля, упавшая с раскидистой липы, попадает точно за шиворот и катится по позвоночнику, вызывая мириады мурашек по всему телу. Плеер не нужен. Зачем? Утро наполняет мир своей музыкой…
Мечты о дожде сбылись, в итоге кабина снизу доверху обчихана сопливым и гнуснавым мной.
Последний день лета ничем не отличается от предыдущих. Если только самую малость. Чуть‑чуть грусти, чуть‑чуть больше народу, чуть‑чуть холоднее… Ярко освещенные станции уже не создают иллюзию дня. Кажется, будто сегодня они немного темнее.
Вечер. Воскресенье. Люди возвращаются с дач. В кабине до безобразия пахнет яблоками. Похоже, кто‑то поставил сумку у самой двери. Вышел на Рязанском, специально заглянул в салон. Так и есть. Только не сумку. Целую тележку.
Обратно… Пластиковая улыбка сминается как одноразовый стаканчик в дешевой забегаловке. Серые взгляды людей царапают маску невозмутимости.
– Макс, а я тут тебя видел. Едешь, серьезный такой…
Нет, блин, я, въезжая на станцию, буду гомерически хохотать и корчить рожи.
Беговая, Полежаевская, Октябрьское Поле.
Днем написал другу в аську:
«Леха, как здорово, что ты есть, ты хороший друг и просто классный парень…»
Тут же получил в ответ:
«Макс, ты чего, бухой?!»
Нет, я не бухой! Ну почему нельзя просто так сказать человеку, что он хороший друг?
Мысли перескакивают с одного на другое. Рваный слог. Рваный текст.
Вот что бывает, когда я голоден и болен. Ну‑ка, хватит! Пара бутербродов, рюмка чая (иначе как рюмкой назвать крышку моего термоса нельзя) и сигарета приводят в норму.
Теперь я зол, циничен, адекватен – самое то для машиниста на работе.
Рассказ машиниста
Про штаны
Рязанка, вечер. Стоим, ждем каждый своего состава. По платформе идет девушка в этих жутких модных брюках с мотней до колена, как их там… афгани, во.
Машинисты улыбаются, глядя на штаны, она улыбается в ответ, думая, будто улыбки предназначены ей самой. Я смотрю и понимаю: что‑то забыл дома сделать, но вот что?
Девушка радуется, машинисты радуются.
Что же я забыл?!
Девушка поравнялась с нами, и тут меня осеняет.
– Блин!!! Я же коту забыл лоток поменять!!!
Покрасневшая девушка под дружный хохот машинистов убегает на эскалатор.
Глава 45
Медицинская техника
За что только не ругали товарища Любимова, широко известного в узких кругах медика из Московского метрополитена. В первую очередь за то, что машинистам были выставлены предельно жесткие параметры по давлению и пульсу: прямо как космонавтам. Без учета индивидуальных особенностей организма, без скидок на то, что в ночную смену человек спит всего несколько часов… Сам того не желая (хочется надеяться), Любимов «подсадил» машинистов на анаприлин[35]: оказалось, этот препарат помогает пройти медицинский контроль при заступлении на смену. Но больше всего народ «благодарен» товарищу Любимову за медицинские компьютеры. Зверская техника.
21‑й век. Ночная смена, сон три часа. Полудохлый машинист открывает глаза и идет на предрейсовый осмотр. Измерение давления. Упс! 80 на 60. Извините, дорогой машинист, но допустить вас до работы мы не можем. Хотите – попрыгайте, поприседайте, можете даже стометровку отмахать, но пока вы в свои параметры не уложитесь, допустить мы вас не имеем права.
Ну и что, что вы спали три часа, а параметры рассчитаны на отдохнувшего и выспавшегося человека? Это ваши проблемы, все вопросы к Любимову, а сейчас… На старт… Внимание… Марш!
Вот так и прыгают, и скачут по утрам, пьют горячий крепкий кофе, такой, чтобы ложка стояла – лишь бы допустили.
Приходит заступать нормально отдохнувший сотрудник. Меряют давление‑пульс. Упс! Пульс 92 вместо 90. Все! Не допускают. Медики говорят: ты расслабься. Но извините, он перед сменой на 8,5 часов плотно пообедал – и какой может быть пульс у сытого человека? Или он должен голодным приходить? Как обычно – все вопросы к Любимову.
Иногда технику просто глючит. Меряют давление первый раз: 122 на 80, чуть повышено верхнее, что же делать, перемеряем…
261 на 158!!!
У врача чуть глаза из орбит не выскочили. Благо, третий замер показал 110 на 75, значит, машинист еще жив, не разорвало его в клочья. Нет, понятно, что комп может врать, но чтобы та‑а‑ак?..
Спасибо, что дают перемерить – все свои люди, все все понимают, а вопросы – к Любимову. Но обидно, не правда ли? Ведь так вынужден изворачиваться почти каждый машинист – человеку ставят жесткие параметры, совершенно не учитывая индивидуальных особенностей организма (например, избыточный вес). Крутись как хочешь, чтобы допустили до смены. Вот и получается, что метромедицина вместо защиты здоровья просто калечит людей.
А вы, товарищ Любимов, не в курсе? Так пройдитесь по депо, поговорите с людьми, хотя, знаете, это несколько рискованно.
Может, и не побьют, но мата на всю жизнь наслушаетесь.
Рассказ машиниста
Про грязное белье
Наш славный медик Любимов так объяснил причины сна на рабочем месте (и, как результат, проезды станций): «Машинист перед сменой плотно поел, вот его в сон и потянуло…» (не цитата, но смысл именно таков).
Год назад этот же человек утверждал, что причина сна в несвежем нижнем белье и носках.
Вот, оказывается, в чем корень всех бед. В большой зарплате (не будем платить – не будут есть) и в трусах…
Он не озвучил смены по восемь с половиной часов, ломаный, напряженный график работы – нет, виноваты еда и трусы.
Интересный человек товарищ Любимов.
Глава 46
Дневник Метроэльфа:
Будь здоров, машинист!
У машинистов два главных развлечения.
Первое – ежегодная медкомиссия.
Второе – техминимум (раз в два года).
Ну, техминимум предстоит в феврале – марте, а медкомиссия была сегодня.
Вот краткая инструкция по ее прохождению (для вновь поступающих или любопытствующих).
…И чего мне взбрело в голову, что медкомиссия начинается с двух часов? Как оказалось, сегодня она была с 13.30, и когда я пришел в поликлинику, народу уже на регистрации не было, все с низкого старта рванули по врачам. Регистрацию теперь проходят в двух кабинетах, отдельно «старослужащие» и «молодые». Раньше была в одном: сначала кто уже работает, потом те, кто устраивается.
Первым делом сдача крови. Потом флюорография. Сейчас поставили новую технику, и уже не печатаются фотографии, а все смотрят на компе.
Внимание! Не надо на предложение «раздеться до пояса» спрашивать: «С какой стороны?» Там столько народу проходит каждый день, что эта фраза – офигеть, какая смешная, – уже вызывает неподдельную злость у врачей. Если хотите пофлиртовать с симпатичной медсестричкой, придумайте что‑нибудь пооригинальнее.
Дальше по плану окулист. У него все просто – закройте левый глаз, читайте, закройте правый… Затем проверка на дальтонизм. Заведут в темную комнату с горящей настольной лампой и будут показывать картинки.
– (сестра) Что здесь изображено?
– (я) Фигня какая‑то…
Голос врача из кабинета:
– Я те щас покажу «фигня», щас поставлю недопуск, быстро все увидишь!..
– Утка!!! Точно – утка!!!
– Молодец, иди оформляй, следующий…
Оформляя карту, слышу голос из темной комнаты:
– Фигня какая‑то…
– Я ТЕ ЩАС ПОКАЖУ «ФИГНЮ»!!!
После прохождения «глаз» уже начинаешь выбирать, где народу меньше. Отправился на ЭКГ. Тут тоже ничего нового: «Разделись, легли на кушетку…» Датчики на грудь, руки, ноги. Результат будет потом.
Следующим по плану – отоларинголог. Кстати, почему‑то у него на двери «отолЯринголог», хотя Яндекс и Википедия утверждают обратное. Проверка слуха на «агрегате». Левое ухо – высокие, низкие. Правое – высокие, низкие. Если норма – врач ставит «годен», если нет, то увы.
Внимание! Упаси вас господь явиться в поликлинику с плеером. Стоит врачу (даже если он просто мимо прошел по коридору) узреть это чудо техники, медкомиссия для вас будет тут же закончена без разговоров. Никакие мольбы не спасут. Черный список однозначно.
Следующий – невропатолог. Разделись до пояса, вам по коленке постучали, какой‑то фигней по коже поводили (реакция кожного покрова на физическое раздражение), глаза закрыть кончиком пальца, дотронуться до носа… Промахнулись? Попробуйте еще раз. Травмы головы были? Нет? Годен.
Шагом марш к хирургу. Штаны снять! Трусы спустить! Живот надуть! Блин, хорошо зеркала нет поблизости, во видок‑то, хочешь – со смеху помирай, хочешь – со стыда, на себя такого глядя.
Кстати, хирург – женщина. Поэтому не надо выпендриваться, как один товарищ, который мялся, мялся, а потом: «Давайте я вам лучше жопу покажу!» – резко повернулся и спустил трусы, согнувшись пополам… Уж не знаю, что она там высматривает и зачем это надо, но тем не менее, держите себя в рамках.
Интересное новшество: в этом году ввели обследование у стоматолога. Сев в кресло, понял, что у меня хороших целых три зуба и то потому что вставные… Бррр… Надо будет посетить своего врача в частном порядке.
Последний – терапевт. Рано к нему приходить не надо, все равно не будет осматривать, пока не получит анализ крови и результат ЭКГ (то есть раньше 16.00 соваться нет смысла). И после прохождения всех врачей – на комиссию, где уже определят, сможете ли вы по состоянию здоровья работать машинистом.
Результат обследования – невменяем, болен, почти при смерти…
Рекомендуемое место работы – машинист в 1 лицо.
Шучу, шучу. Не так‑то легко медкомиссию пройти.
Пользуясь случаем, хочу сказать БОЛЬШОЕ спасибо врачам из нашей поликлиники за их работу. Отметьте хотя бы такой момент: как вы думаете, стали бы машинисты раз в год делать флюорографию, не будь они обязаны? Да ни в жизнь. А нам, курящим, это ой как не вредно.
Нас много, мы разные, у кого‑то чувство юмора нестандартное, кто‑то на картинках фигню видит – и просто такую прорву народу обследовать, не сорвавшись на крик, не настучав никому по голове, уже маленький трудовой подвиг. А ведь случается всякое. Один из ветеранов‑машинистов на медкомиссию пришел – и прямо там, в поликлинике, умер.
Он не нарочно, так получилось.
Рассказ машиниста
Про больные ножки
Октябрьское Поле. По лестнице несется старушка, прыгая через две ступени и размахивая палкой вокруг, пробивая себе дорогу в людском потоке. Сзади прыгает тележка – кажется, еще чуть‑чуть, и колеса полетят в разные стороны. Над платформой раздается крик «ПО‑ДО‑ЖДИ‑И‑ТЕ‑Е!!!..»
Онемев и наплевав на интервал (такое чудо – и не досмотреть?), дожидаюсь «божьего одуванчика», закрываю двери. И перед тем, как поставить ручку в «ход», слышу голос из салона:
– Ох, старость – не радость, ножки болят, место бы кто‑нибудь уступил!
Тихо выпадаю в осадок.
Хотел бы я в старости иметь такие «больные ножки»!
Глава 47
Как рождаются мифы
Как пишут в энциклопедиях, миф это «сказание, передающее представление людей о мире, месте человека в нем, о происхождении всего сущего, о богах и героях».
Повторим самое главное, чтобы отложилось в памяти: «представление людей о мире».
Смысл любого мифа – емко и коротко объяснить сложное явление, сведя его к простой формуле, понятной кому угодно. Есть «несущие» мифы, на которых держится самооценка целых народов. Когда реальность грубо выбивает из‑под людей эти костыли, людям становится очень больно. Поэтому люди тут же сочиняют новые мифы: такие же простые, такие же понятные и такие же далекие от действительности.
Чтобы миф укоренился в сознании, главное – не давать человеку полной картины, пускай он видит только кусочек; на этом кусочке и пустит корни миф.
Метро в целом видят только его работники, да и то не все.
Метро в глазах обычного пассажира – сугубо подземный мир, автономный и самодостаточный. Вне поля зрения остается громадная надземная инфраструктура, без которой метрополитен просто невозможен. Ее как бы не существует. Работники метро, эти трудолюбивые гномы, тоже, наверное, живут и плодятся строго под землей. Где они добывают электричество, не имеет значения.
О том, что обесточенное метро быстро гибнет – не иносказательно, а физически! – мало кто знает и совсем мало кто задумывается.
Ничего удивительного. Метрополитен – сакральное Подземное Царство. Спускаясь туда, ты каждый раз приносишь жертву (плата за проезд) на алтаре (турникет), по пути слышишь глас ангельский (следующая станция такая‑то), а иногда к тебе и сам подземный бог обращается (не держите двери!!!).
Прямо странно, что метрополитен не мифологизирован снизу доверху.
Строго говоря, у него есть один‑единственный Большой Миф, а все остальное – безобидные народные поверья да в придачу обширный пласт баек, иногда основанных на реальных событиях (перевранных до неузнаваемости).
Большой Миф метрополитена – по сути, одна большая ошибка. Мы, собственно, уже сказали, в чем тут дело. Многие воспринимают метро как автономную и самодостаточную систему, которая построена на века и может существовать без поддержки извне. Ну, поезда ходить не будут, это понятно, но станции и тоннели – они‑то куда денутся?..
Куда, куда… Они утонут.
На всякий случай: метрополитен как защитное сооружение от ядерного удара рассчитан на двое суток[36], потом придется вылезать. В случае большой катастрофы останутся без электричества системы водоотлива, поддерживающие сухость в подземке. Довольно быстро метро окажется затоплено грунтовыми водами. Его зальет по самые турникеты – и до свидания, подземный город.
Между прочим, метро как «атомное бомбоубежище» защита довольно условная. В случае воздушного ядерного взрыва, произведенного на большой высоте – все отлично, а вот от наземного или даже низкого воздушного взрыва подземные коммуникации рушатся, становясь братской могилой.
И если вам попалась фантастическая книжка, где после глобальной катастрофы люди живут в метро, это никакая не фантастика, а типичная фэнтези – «литература мечей и магии». Эльфы, орки… Ну и гномы, естественно, какое же метро без гномов. В фэнтези все, что угодно, может быть. В нормальной фантастике подземка – затоплена. Точно как в жизни…
Никакой критики не выдерживает и легенда о крысах‑мутантах размером то ли с собаку, то ли со свинью, запущенная в конце 1980‑х газетой «Аргументы и факты». Не выдерживает в том смысле, что сколько эту чушь ни критикуй, она цветет себе и пахнет. Ну естественно, должны ведь в Подземном Царстве водиться монстры… Для справки: самая большая крыса, отловленная учеными в Москве, весила 700 граммов, попадались экземпляры по 500 и 400, и это были три таких крысы из пойманных трех тысяч. Жизнеспособный «мутант» в габаритах собаки появиться не может даже теоретически. В первую очередь такую тушу не потянет крысиный опорно‑двигательный аппарат.
Да, крысы в подземке живут, и мыши тоже, причем выделяются «крысиные» и «мышиные» зоны. Селятся грызуны вблизи станций – там, где есть пропитание. В тоннелях им, собственно, делать нечего – чем глубже и длиннее тоннель, тем меньше смысла животному там прятаться. Это для человека полкилометра не расстояние, а для крысы очень много: путь от гнезда до места кормежки становится неоправданно энергозатратным. Грубо говоря, крыса по дороге с голоду опухнет…
По‑своему забавны народные поверья, привязанные к метрополитену чисто территориально, и больше никак. Московские студенты знают: если перед экзаменом подойти к скульптуре «Пограничник с собакой» на станции Площадь Революции и погладить собаку по носу, экзамен будет сдан на отлично. У студентов эту манеру подхватили люди постарше: собак гладят просто «на удачу». Махнуть рукой, двигаясь в общем потоке, очень легко, и никто тебе не сделает замечания: некогда, да и незачем. Да и сами почти все такие: редкий москвич не гладил тех собак (их четыре на станции). Но по большому счету эти «счастливые скульптуры» могли стоять где угодно на поверхности. Ничего специфически «метрошного» в этом поверье нет.
Настоящую «метролегенду» отличают три признака. Во‑первых, ее появление спровоцировали сами работники метро. Во‑вторых, в ее основе лежит реальный случай: либо ошибочно истолкованный, либо уже при передаче из уст в уста обросший фантастическими подробностями. В‑третьих, эту легенду может прокомментировать тот, кто вольно или невольно стоял у ее истоков. И тогда удается проследить, как именно работает механизм легендирования.
Вот история, рассказанная одним из ветеранов московской подземки.
…Было это в те времена, когда слово «камера» означало «место лишения свободы», а о системах видеонаблюдения знали из фильмов о заграничной жизни.
Еду третий круг, только с подмены. Банка с кашей в сумке горячая. Почему не поел на подмене? Да я уж и сам не помню. На Баррикадной закрываю двери, уезжаю. Налил чаю из термоса, открыл крышку. Пушкинская. Ну, думаю, сейчас уеду и на перегоне быстренько перекушу.
– 42‑й маршрут, ответьте диспетчеру.
– Слушаю, 42‑й.
– 42‑й, с Пушкинской без команды не отправляться!
– Диспетчер, вас понял, без команды не отправляться.
Стою на Пушке. Чай стынет, банка с кашей горячая, открытая, и такой дух по кабине, сейчас прямо слюнями захлебнусь. Смотрю на банку и думаю: «А чего, собственно, я себя мучаю?» Хвать ложку – и давай наворачивать. Сижу, ем, в зеркало за пассажирами смотрю. Вижу, из первого вагона появляется мужчина, подходит к моей двери…
– Почему так долго стоим?!
А у меня в одной руке банка, в другой ложка. Смотрю я на пассажира и думаю: «Ну, коли вежливости не обучен, то каков вопрос, таков будет и ответ!»
– Обед у меня, – показываю банку. – Сейчас доем, тогда поедем…
Тот кивает и уходит.
А через пару месяцев один приятель спрашивает:
– А правда, что машинисты прямо на станции обедают? Тут один знакомый клялся, что видел это своими глазами. Мне вроде и не верится, да он солидный человек, врать не будет…
Рассказ машиниста