И если пророки получали просимое, когда молились вопреки Божьему повелению, то насколько большее дерзновение имеем мы, молясь в согласии с Божьим повелением.
Но если Бог решит предать меня в руки врагов моих, если меня, наконец, одолеют или даже убьют, или если каким-либо другим образом я покину этот мир, разделив участь всякой плоти, находясь в разлуке с тобой, то где бы не лежало мое тело – похороненное или нет – я прошу тебя привезти его на кладбище в твоей обители. Там наши дочери, или вернее, наши сестры во Христе смогут видеть мою могилу и с большим рвением молиться о душе моей. Не думаю, что для души, сокрушающейся о грехах своих, может быть более безопасное и благотворное место, нежели обитель, посвященная Параклету, Утешителю[1]. Не думаю также, что для христианской души вообще может быть более подходящее место вечного упокоения, чем обитель святых жен, посвятивших себя Христу. Именно жены ухаживали за могилой Христа, нося тужа благовония и травы. Рано утром они пришли к гробу оплакивать своего небесного Жениха, как и написано в Евангелии. И о воскресении Господа возвещено было вначале им ангелом, рассказавшим все. Потом же они удостоились даже великой чести – когда Господь дважды являлся им, и они касались Его.
В завершении же всего я прошу вас вот о чем. Сейчас вы много тревожитесь об опасности, которой подвергается тело мое. Однако гораздо больше должны вы переживать о спасении души моей. Покажите же мертвому любовь к живому многими молитвами своими. Прощайте, и живите счастливо – и ты, и твои сестры. Но прошу – не забывайте обо мне.
История этого монастыря такова: после очередных гонений Пьер Абеляр решил удалиться в безлюдные места, чтобы укрыться от многочисленных «доброжелателей». Однако бывшие ученики Абеляра нашли своего старого учителя и там. Желая снова учиться у него, они сами построили церковь и жилища, и работали на земле, чтобы прокормить себя и учителя. Так Абеляр снова встал во главе богословской школы. Благодаря Бога за посланное ему утешение и новую возможность для служения Ему, он назвал храм, построенный им вместе с учениками Параклетом – в знак того, что Бог утешил его в скорбях. Когда Элоизу с ее подопечными монахинями выгнали из монастыря Сент-Аржантейль, где она принимала постриг, Абеляр приютил их у себя в школе. В те места снова съехались многочисленные друзья и поклонники Абеляра, чтобы помочь ему построить в том месте монастырь для Элоизы и ее духовных дочерей (наспех построенная школа не могла вместить помимо студентов еще и монахинь). Будучи свободным от плотских искушений, Пьер Абеляр был настоятелем этого монастыря, пока начальство не достало его и там.
Письмо третье
Единственному после Христа – одинокая во Христе
Моя единственная любовь, я удивлена тем, что наперекор всем обычаям написания писем и естественному порядку вещей ты поставил мое имя впереди своего. Получается, жену ты поставил выше мужа, рабыню – выше господина, монахиню – выше монаха, диакониссу – выше священника и аббатису – выше аббата. Вассал, пишущий своему господину, ставит его имя вперед своего, но не делается так, когда господин пишет слугам, или отец – сыновьям. Всегда имя высшего ставится впереди.
А мы все удивлены еще и тем, что вместо слов утешения, ты только усугубил наши тревоги. Мы просили тебя отереть слезы наши, ты же заставил их литься с утроенной силой. Ибо кто же из нас мог оставаться спокойным, услыхав от тебя такие слова: «…если Бог решит предать меня в руки врагов моих, если меня, наконец, одолеют или даже убьют…»? Любимый, как ты мог подумать о таком? Как ты мог позволить мыслям дорасти до слов? Неужели нам суждено пережить тебя? Да не будет Господь столь безжалостным к рабыням своим, да не даст нам жизнь, которая будет горше любой смерти. Только тебе надлежит совершить по нам заупокойную службу. Только ты можешь вручить души наши в руки Господа Бога нашего, отослав вперед себя в Царство Божье нас, кого ты приготовил к служению Ему, чтобы не беспокоиться тебе больше о спасении нашем, и, довершив дело свое, радостно последовал ты вслед за нами. Пощади же нас, господин, удержи слова, которые только усугубят муки, терзающие нас. смерть близка, не отнимай же у нас то единственное, чем мы живем. «Довольно для каждого дня заботы своей», говорит Писание. И Сенека пишет: «Ведь какая надобность накликать беду и предвосхищать все, что нам и так скоро придется вытерпеть». Пока смерть не пришла еще, к чему разрушать жизнь?
Любовь моя, ты просишь нас в случае, если ты умрешь вдали от нас, перенести тело твое на наше кладбище, чтобы, видя твою могилу, мы более усердно молились о тебе. Но неужели решил ты, что память наша о тебе может хоть когда-нибудь угаснуть? С другой стороны, хватит ли у нас сил для молитвы, если мир уйдет из сердца, рассудок утратит ясность мысли, а язык бессилен будет говорить? Или если разум, ожесточенный горем, ополчится против Самого Бога (да не осмелюсь я на такое) и вместо фимиама молитвы вознесет к небу пожар горечи и жалоб? Утратив тебя у нас останутся силы на слезы, но не на молитву, и вместо того, чтобы хоронить тебя, мы сами последуем за тобою, чтобы, положив тебя на смертное ложе, разделить его с тобой. Ты дал нам жизнь, и утратив тебя, как мы сможем жить после этого? Да не даст нам Бог дожить до этого дня, ибо одно упоминание о смерти твоей веет смертной тенью на нас. Сколь ужасен будет тот день, если он застанет нас на этой земле? Пусть Бог не даст нам совершить над тобою обряд, которому ты научил нас, пусть мы пойдем вперед тебя, но не наоборот. Пощади же нас – пощади хотя бы ту, которая принадлежит тебе навеки. Не причиняй нам боли словами твоими, которые смертоносными мечами ранят сердце наше, сея в нас тревогу, которая хуже самой смерти. Не сможет найти мира сердце, отягощенное печалью, и разум, замутненный скорбью, не может посвятить себя Богу. Поэтому прошу тебя, не отвращай нас от служения Богу, на которое ты благословил нас. Что бы ни было суждено нам вынести, какой бы удар перенести, пусть беда придет неожиданно, не устрашая сердец наших зловещими предчувствиями, от которых нет успокоения. Может быть, именно это имел в виду наш поэт Лукан, когда обращался к Богу со словами:
Что б в будущем Ты мне ни уготовал –