Советская и постсоветская наука на службе у расовой теории

 

По эту же сторону идеологического противостояния, в Советской России усилиями таких личностей, как Аркадий Исаакович Ярхо и многих других было сформировано агрессивно-негативное отношение к классической расологии, и выведен советский классовый марксистский вариант науки, получившей название расоведение. В научной академической литературе, не допускающей снижения стиля и, уж тем более, открытых оскорбительных выпадов, советские свежеиспеченные расоведы тотчас принялись клеймить своих немецких коллег, называя их «антропофашистами», «расовиками» и «нордоманами», естественно, даже не утруждая себя добросовестным анализом их концепций.

Впрочем, «изыски» марксистской стилистики по всем законам классической расовой теории с лихвой выдают биологическое происхождение критиков. Приведем лишь несколько красноречивых названий этих опусов как пример пролетарского дурновкусия: А. А. Шийк «Расовая проблема и марксизм» (1930), Г. И. Петров «Расовая теория на службе у фашизма» (1934), Г. А. Шмидт «Правда о расах и расизме» (1941), В. А. Василенко «Расовые бредни фашистских бандитов» (1941), Б. М. Завадовский «Расовый бред германского фашизма» (1942), Х. С. Коштоянц «Наука против фашистского бреда о расах» (1942), М. А. Москалев «Расовая лженаука фашистских разбойников» (1942). Отметим, что отдел идеологической пропаганды Геббельса не позволял себе скатываться на уровень площадной брани, которым отличались многие советские расоведы, обвешанные академическими регалиями.

Однако справедливости ради подчеркнем, что не все отечественные ученые включились в эту примитивную комминтерновскую агитацию. Несмотря на то, что научная карьера в условиях большевистского режима для многих из них была сопряжена подчас даже с угрозой физического уничтожения, лучшие сохранили академическую беспристрастность. Расоведение изначально мыслилось коммунистическими партийными функционерами как классовый ответ буржуазной расологии, поэтому в круг научных задач советских расоведов входило неуклонное развенчание постулатов расовой теории, в том числе и о значении нордической расы в истории формирования мировой культуры.

Тем не менее, крупнейший отечественный антрополог Георгий Францевич Дебец в статье «Еще раз о белокурой расе в Центральной Азии» (Советская Азия, 5-6, 1931) считал необходимым подчеркнуть: «В конце первого тысячелетия до нашей эры и в начале первого тысячелетия нашей эры китайские источники говорят о высокорослых, голубоглазых, рыжеволосых племенах, населявших территорию, охватывавшую Алтае-Саянское нагорье. В ту же эпоху и несколько раньше на территории Минусинского края жил народ, антропологически, безусловно, европеоидный. Преобладающая часть черепов краниологически весьма близка к северной расе». Данным заявлением совершенно подтверждаются как общие постулаты расовой теории, так и частные изыскания русского ученого Г. Е. Грумм-Гржимайло и немецкого расолога Ганса Ф. К. Гюнтера.

Другой корифей отечественной науки Виктор Валерианович Бунак в статье «К вопросу о происхождении северной расы» (Антропологический журнал, № 1, 1934) описывает характерные краниологические признаки нордической расы, анализирует современные ему научные воззрения по данному предмету и приходит к следующему заключению: «Мы должны признать весьма вероятным существование в палеолите Европы двух типов, именно: кроманьонского и ориньякского, и в них видеть главнейшие элементы, сложившие тип северной расы. Итак, и культурно, и схематически устанавливается преемственная связь рас палеолита с неолитическими, в которых мы находим уже краниологический прототип северной расы».

Данное умозаключение также подтверждает базовые постулаты расовой теории.

Теперь следует особенно подчеркнуть, что сам термин «расизм» впервые появился в 1932 году во французском словаре Ларусса как негативная оценка исследований о различиях человеческих рас. С 1945 года в связи с падением Третьего рейха во всем мире этот термин стал использоваться еще активнее, чтобы обличить и заподозрить в злом умысле каждого, кто способен различать породы людей, по аналогии с тем, как все мы различаем породы собак и кошек.

Но вот мы берем в руки книгу «История Древнего Востока» крупного советского ученого В. И. Авдиева, изданную тиражом 100 000 экземпляров в 1948 году Государственным издательством политической литературы и допущенную Министерством высшего образования СССР в качестве учебника для исторических факультетов государственных университетов и педагогических институтов. В разделе, посвященном Древней Индии, вновь обнаруживаем назидательный рубленый стиль советской пропаганды, но теперь ее агрессивные выпады поменяли вектор на прямо противоположный. Советский историк вещал: «Защищая интересы зажиточных слоев населения, законодатели стремились оградить личную свободу ариев. Варварам не возбранялось продавать или закладывать свое потомство, но для ариев не должно было быть рабства. Слово «каста» португальского происхождения и означает «чистота племенного происхождения». В индийском языке касты обозначаются словом «джати» (рождение) или словом «варна», что означает «цвет». Люди, принадлежавшие к первым трем кастам, назывались «дважды рожденными» или «дважды рожденными ариями».

Далее В. И. Авдиев весьма оригинально прилагал марксистскую классовую науку к учению о кастах, отмечая, что первые брахманы произошли изо рта первого человека Пуруши. Так как только им, по древней традиции, принадлежали святость и истина, именно поэтому их основным занятием стало изучение священных книг, обучение людей и совершение религиозных обрядов. Представители же низшей касты, шудры, были созданы из ног Пуруши и поэтому были обязаны пресмыкаться в грязи. По законам Ману, сын брахманки и шудры попадал в очень низкую социальную группу чандала и назывался «самым низким из людей». «Жилища чандалов должны находиться вне селений, они должны иметь особую утварь, и их имущество должно быть собаки и ослы. Платье их должно быть платье мертвых, они должны есть свою пищу из разбитой посуды, черное железо – их украшение, и они должны всегда перекочевывать с места на место. Человек, который исполняет религиозные обязанности, не должен искать сношений с ними; их дела должны быть между ними и их браки – с подобными им. Их пища должна быть подаваема им другими в разбитой посуде; ночью они не должны расхаживать по деревням и городам». В священном тексте «Махабхарате» говорилось также, что смешение каст является результатом беззакония. В законах Апастамбы утверждалось, что каждая предшествующая каста стоит выше по рождению, чем следующая, и почет должен оказываться тем, кто принадлежит к высшей касте. Главный же вывод в этой главе, даваемый В. И. Авдиевым, сводился к следующему: «Целью кастовой системы было упрочить преобладающее положение ариев-завоевателей над покоренным туземным населением дасью». Откровенно смакуя расовое и кастовое неравенство на основе древних ведических текстов, советский ученый нигде не позволил себе даже намека на критику данной системы, что всегда считалось общеобязательным в манере изложения времен коммунистической эпохи. Данный факт говорит об идеологической поддержке после 1945 года «арийской темы» высшим сталинским окружением.

В контексте нашего изложения не лишним будет также остановить внимание на великолепном фундаментальном сочинении «Палеоантропология Средней Азии» (М., 1972) известных отечественных ученых В. В. Гинзбурга и Т. А. Трофимовой. Опираясь на огромный археологический и краниологический материал, они расставляют акценты, прежде всего начиная исследование со справедливого утверждения: «Расы человека, как и подвиды животных, являются категориями, т. е. сущностями биологическими». Переходя к описанию процессов расовой динамики в самом сердце Евразии, авторы правомерно увязывают их с явлениями социальной и культурной жизни, действуя по методике классической расовой теории. В начале II тысячелетия до н. э. на юге Средней Азии складывались первые государства: Гиркания, Парфия, Маргиана, Бактриана. «В Средней Азии культуры степной бронзы возникли во II тысячелетии до н. э. Видимо, это движение и составляло первую значительную волну ираноязычных индоевропейцев, проникавших в Среднюю Азию с северо-запада. Черепа, обнаруженные в могильниках III-II тыс. до н. э., имеют два европеоидных типа: средиземноморский и протонордический. Черепа эпохи бронзы Казахстана, учитывая и индивидуальные различия, также могут быть отнесены к двум разным вариантам большой европеоидной расы».

Таким образом, советские исследователи подтвердили базовый постулат расовой теории, гласящий, что на гигантских просторах Евразии именно европеоидный расовый тип выполнял функцию культуротворящего, и в котором нордический элемент был его биологической основой.

Рассматривая расовую основу конкретных этнических общностей, авторы указывали, что саки и савроматы Приуралья принадлежали к андроновской культуре, и на основании краниологических материалов монголоидная примесь не обнаружена. Смещая глубже в Азию зону расового анализа, которую историки и этнографы почему-то до сих пор связывают с зоной распространения монголоидной расы, Гинзбург и Трофимова опровергают это: «Население Памира в эпоху бронзы также было очень однородным и без монголоидной примеси. Основу антропологического типа усуней Семиречья, как и Тянь-Шаня, составляет европеоидная раса с небольшой монголоидной примесью. Монголоидная примесь в целом небольшая».

С легкой руки отечественного этнографа Л. Н. Гумилева в общественном сознании о гуннах сложилось представление как о тюркском племени с ярко выраженными азиатскими чертами. Но данный взгляд на самом деле не соответствует фактам физической антропологии. Гунны были расовонеоднородны, среди них выделялась большая общность – эфталиты,или белые гунны, у которых темные волосы вообще считались ненормальным явлением. В IV-V веках нашей эры влиянию эфталитов подверглись и тохары.Кстати, «тохар», дословно означает «белые волосы» или «белая голова». Северный расовый тип легко угадывается и на монетах с изображениями кушанских и эфталитских царей. Отечественные ученые вновь обращают наше внимание на древние китайские летописи, которые сообщают, что представители андроновской культуры были светлопигментированными динлинами. Мало того, у населения горного Памира монголоидная примесь до сих пор вообще не обнаружена. «Европеоидный тип Среднеазиатского междуречья хорошо прослеживается на краниологических материалах вплоть до современности, а сейчас он лучше всего представлен у горных таджиков и населения Западного Памира».

В целом серьезный прилив монголоидной крови в Средней Азии начинается только с XIII века, то есть со времен монголо-татарского нашествия. «В середине I тысячелетия н. э. в связи с продвижением с Востока новой волны тюрок-кочевников нарастает монголоидная примесь в составе различных групп Средней Азии как кочевников, так и оседлого населения. В XIII-XIV веках монголоидные черты у населения Казахстана, как и на всей территории равнин Средней Азии, еще более усиливаются, что является непосредственным следствием монгольского нашествия. Отуречение населения Среднеазиатского междуречья началось только в I тысячелетии н. э., а так как «гуннские», а затем тюркские племена происходили главным образом из областей распространения монголоидного расового типа и сами в большинстве принадлежали к нему, то параллельно с отуречением по языку шла и монголизация местного населения по типу. Примесь монголоидных черт у населения Среднеазиатского междуречья в I и начале II тысячелетия н. э. была очень незначительной. Сильное увеличение монголоидного компонента в расовом типе узбеков произошло, по-видимому, только в XIII веке в связи с монгольским завоеванием».

Примечательно, что распространение ислама в Средней Азии всецело связано с появлением более высокого процента монголоидной примеси, и границы ее распространения точно соответствуют границам распространения ислама. Таким образом, становится очевидным, что именно изменение концентрации тех или иных расовых признаков способствует ускорению или ослаблению продвижения любой идеологии, в том числе и религиозной.Когда население Средней Азии было более европеоидным, оно придерживалось зороастризма и иных, близких ему огнепоклоннических культов, проповедующих расовую сегрегацию в совокупности с кастовым законодательством, воспрещающим расовое смешение. Нашествие монголоидных племен увеличило процент расовосмешанных людей, что и открыло дорогу в этих областях к продвижению ислама, в котором расовая сегрегация отсутствует. Религиоведение, как мы видим, нуждается в фундаменте не социологии, а расовой биологии.

Утверждение в части социально-политических последствий метисации подтверждает и другая совокупность фактов из данной обстоятельной книги, ибо В. В. Гинзбург и Т. А. Трофимова указывают на обычай деформировать черепа у многих народов вышеозначенных территорий. В могильниках той эпохи преобладают черепа, подвергшиеся прижизненной искусственной деформации, иногда кольцевого типа, иногда с затылочной комбинацией. На черепах женщин деформация встречается чаще, чем на мужских. Характерно, что и монголоидная примесь на женских черепах проявляется сильнее, чем на мужских. Дело в том, что данный вид искусственной деформации влиял не только на форму черепа, но и на некоторые лицевые отделы черепа, придавая им более европеоидный вид. В целом можно сказать, что данного рода деформация предусматривала нивелирование и сглаживание монголоидной примеси у населения этих областей. Данный обычай, следовательно, вызван желанием метисов больше походить на европеоидов.

Социально-политический аспект данного сочинения без труда выявляется авторами другого научного издания. В сборнике «Проблемы антропологии древнего и современного населения советской Азии» (Новосибирск, 1986) Т. И. Яблонский в статье «Монголы в городах Золотой Орды (по материалам мусульманских некрополей)» писал: «К началу XV века большую часть горожан Золотой Орды составляли люди смешанного типа. При этом преобладал европеоидный компонент. Судя по всему, как в провинции, так и в столице золотоордынского государства процесс антропологического смешения шел в направлении ассимиляции завоевателей-монголов. В богатых кирпичных склепах, расположенных на территории мечети или мавзолея, хоронили людей вполне европеоидного облика. По всей видимости, сын монгола и, например, половчанки мог занимать высокое социальное положение, осознавать себя монголом и иметь при этом европеоидную внешность».

Мы вновь убеждаемся в том, что разговоры о самобытности и уникальности культуры, созданной монголоидной расой, несколько преувеличены, ибо на всех этапах своего развития она непрестанно нуждалась в осеменении творческой кровью европеоидной расы, в которой, в свою очередь, нордический расовый тип выполнял функцию наиболее ценного культуротворящего элемента.

Удивительно метко замечание в этом смысле известного русского историка Александра Фомича Вельтмана (1800-1870), который еще в 1860 году в книге «Маги и мидийские каганы» писал: «Известно ли было имя монголов побежденной ими Руси? – Нет. В продолжение столетий преобладания так называемых монголов ни Русь, ни Великие князья, ездившие в Орду, не произнесли этого имени, и только в 1567 году явилось это название в Русских летописях, когда царь Иван Васильевич повелел атаманам и казакам Сибирским разведать о монгольских землях и Китайском царстве, находящихся за Сибирью». По его же мнению, древние географические сочинения следует подвергнуть более тщательной перепроверке ввиду природной хитрости «монголов», «монголоманов» и иных евразийцев. Так, монах Рюйсбрек из Брабанта, направленный королем Людовиком в Татарию в 1253 году, сообщал: «Татары, чтобы дать понять иностранцам о могуществе и обширности владений их Ханов, имеют обычай кружить с ними, вместо того, чтобы везти от места до места по прямой», – и еще добавлял, – «Говоришь ему одно, а он передает, что ему взбредет в голову». Именно с помощью таких горе-толмачей и составляли себе мнение европейцы о культурных и политических достижениях Востока.

Исследуемой нами проблеме посвящен и сборник фундаментальных работ «Бронзовый и железный век Сибири» (Новосибирск, 1974). Классик советской антропологии В. П. Алексеев в статье «Новые данные о европеоидной расе в Центральной Азии» совершенно ясно подчеркивал: «Изученный нами материал расширяет круг фактических данных, по которым можно судить о широком распространении европеоидной расы в Центральной Азии вплоть до Западной Монголии в эпоху раннего железа; аналогии же этому материалу и его сравнительное исследование показывают, что эпоха проникновения европеоидов в Центральную Азию может быть предположительно отодвинута до энеолита, а их ареал раздвинут до Внутренней Монголии». В. П. Алексеев, так же как до него и Г. Е. Грумм-Гржимайло, К. Штрац, Г. Фрич, Ф. Вейденрейх, Ганс Ф. К. Гюнтер, счел необходимым подкрепить свои смелые культурологические выводы ссылкой на древние китайские письменные источники, в которых их авторы честно признавались в том, что основные культурные, цивилизационные и технические новации они позаимствовали у представителей европеоидной расы. Осамобытном значении культуры монголоидной расы речь вообще не может идти, ввиду того, что она приобрела самостоятельное историческое значение сравнительно недавно. О каком воздействии культуры монголов на европейскую ментальность вообще может идти речь, если никто никогда в древности не слышал самого термина «монгол»?

Другой советский признанный научный авторитет А. Л. Монгайт в монографии «Археология Западной Европы. Каменный век» (М., 1973), основываясь на современном материале, фактически подтвердил базовые постулаты школы антропосоциологов и конкретно Жоржа Ваше де Лапужа, ибо подчеркивал: «В неолите Европу населяют племена, среди которых известны уже все антропологические типы, которые сохраняются среди современных европейцев. Ко времени развитого неолита количество долихо– и брахикефалов становится одинаковым. В конце неолита количество брахикефалов снова несколько уменьшается. К неолитическому брахикефальному типу относится homo sapiens alpinus (в Средней и частично Западной Европе), рождающий две группы долихокефалов: северную и средиземноморскую. Неолитические долихокефалы Западной Европы разделялись на: 1) кроманьонский тип; 2) средиземноморцев; 3) нордический тип. Последний населял скандинавские страны, и частично территории Швейцарии и Германии. Эти люди были высокими и стройными. Современные скандинавы являются прямыми потомками местного неолитического населения».

Как мы помним, одно из главных утверждений расовой теории, выдвинутое еще графом Жозефом Артюром де Гобино, состоит в том, что подъем любой исторически значимой цивилизации происходит вследствие прилива свежей культуротворящей крови нордической расы в социальный организм общества. Советские ученые К. Ф. Смирнов и Е. Е. Кузьмина в книге «Происхождение индоиранцев в свете новейших археологических открытий» (М., 1977) вновь и вновь аргументированно подтверждают его: «Вторая четверть II тысячелетия до н. э. была бурным периодом в истории Старого света: в Египте – это время завоевания гиксосов, с которыми связано развитие в долине Нила коневодства, и время утверждения XVIII династии, при которой египетское искусство достигло высшего расцвета; в Передней Азии – это эпоха первого появления индоариев, распространения в царстве Митании коневодства и боевых колесниц, ставших важной инновацией в военном деле Вавилона при Касситской династии; в Малой Азии – это эпоха возвышения Хеттского царства с его яркой своеобразной культурой, в которой впервые на Древнем Востоке утвердился культ огня; в Греции – это время создания ахейцами Микенской цивилизации, важным фактором которой было использование боевых конных колесниц».

В СССР в 1977 году прошел Международный симпозиум по этническим проблемам истории Центральной Азии в древности (II тыс. до н. э.), труды которого вышли отдельным изданием в 1981 году. В работе симпозиума приняли участие крупнейшие ученые из одиннадцати стран с тем, чтобы обсудить различные аспекты «арийской проблемы». Советский делегат Б. Г. Гафуров в своем выступлении «Некоторые проблемы этнической истории народов Центральной Азии в древнейший период» указывал: «Данные индийских и иранских языков, свидетельствующие об их происхождении из одного общего источника, систематические и глубинные черты сходства в религии и культуре, социальной и политической организации, хозяйстве и образе жизни иранских и индоарийских племен на заре их письменной истории, их общее самоназвание свидетельствуют об общности предков индийских и иранских племен в общеарийский период. Индоиранское единство является, следовательно, не только языковым артефактом, оно представляло собой реальное историческое целое, существовавшее в определенный период на единой территории. В результате хозяйственного и социального развития в этот период началось распространение арийских племен на другие территории. Арийская проблема является комплексной, но уже по своему содержанию это прежде всего историческая проблема».

Крупнейший отечественный антрополог В. П. Алексеев в своей статье «Антропологический состав населения древней Индии» из сборника «Индия в древности» (М., 1964) на основе богатейшего палеоантропологического материала сделал следующий вывод: «Представители европеоидной расы появились здесь, по-видимому, в конце верхнего палеолита или в мезолите с севера и разорвали ареал распространения негроидной расы».

Наконец, расово-антропологический анализ великолепно проясняет картину и в вопросе, который в истории и этнографии получил расплывчатое, аморфное название «великое переселение народов».

Т. А. Тот, Б. В. Фирштейн в работе «Антропологические данные к вопросу о великом переселении народов. Авары и Сарматы» (Ленинград, 1970) утверждали: «Сарматы в целом относятся к большой европеоидной расе. Очень небольшая часть черепов сарматов из захоронений характеризуется чертами большой монголоидной расы (21%) или смешанными монголоидно-европеоидными (10%). Основная масса черепов сарматов с недеформированной черепной коробкой (60%) относится к европеоидным типам. Меньшее количество черепов (около 23%) относится к северному типу европеоидной расы».

Но сарматы находились на востоке ареала, обнимавшего зону «великого переселения народов», поэтому в их составе отмечен незначительный процент монголоидной примеси. Среди же народов, обобщенно именовавшихся в летописных сводах «варварами» и «вандалами» и занимавших территории к западу в этом ареале, абсолютное большинство отличалось светлыми волосами, так что даже о незначительной примеси монголоидной крови среди них нет речи.

То историческое понятие, которое мы знаем как «великое переселение народов» – всего лишь уловка факиров от либеральной этнографии. На самом деле это была очередная волна экспансии большой белой расы, направленная на силовой передел жизненного пространства, в которой нордический расовый тип традиционно был инициативным, руководящим началом.

В постсоветский период лучшие добросовестные ученые продолжили традицию изучения биологических основ цивилизации. Крупный этнолог и историк Валентин Васильевич Седов в монографии «Древнерусская народность» (М., 1999) указывает: «Утверждения лингвистов об иранском или индоарийском происхождении этнонима русьприобретает надежную историческую подоснову. Он восходит или к иранской основе rauka, ruk – «свет», «белый», или произведен от местной индоарийской основы ruksa, russa – «светлый», «белый»»

Но ведь совершенно очевидно, что белыми могли называть именно людей, населявших данные огромные территории, что это указывает на их расовую принадлежность. Средняя полоса России совершенно не похожа на заснеженную тундру, и ее саму по себе не могли называть «белой». Русь – это расовое название, свидетельствующее о нордическом происхождении ее исконных обитателей.

Рассуждениям в том же духе посвящен и фундаментальный сборник статей «Восточные славяне. Антропология и этническая история» (М., 1999). Данный сборник в силу его объективности, широты охвата проблемы, глубины ее проработки вне всякого сомнения может быть признан лучшей отечественной работой по физической антропологии славян как типичных представителей европеоидной расы. В предисловии выделена мысль, весьма важная в контексте нашего повествования: «Антропологические особенности населения, благодаря своей консервативности, позволяют проследить различные этапы становления физических черт народа, даже в тех случаях, когда какая-либо из фаз его истории антропологическими данными не представлена». Это говорит о том, что современные комплексные методы расовой диагностики позволяют очень точно восстанавливать облик этнической общности на любых этапах ее развития.

В первой главе, названного сборника «История изучения антропологического состава восточных славян», принадлежащей перу академика Т. И. Алексеевой, указывается, что крупнейший польский антрополог Ян Чекановский и видный немецкий ученый Ильзе Швидецки, полагали, что исходный тип славянина – нордический. Не лишним будет вновь подчеркнуть, что И. Швидецки аргументировала это утверждение и изложила его в книге «Расовое учение древних славян» (1938), которая была опубликована массовым тиражом в Третьем рейхе, когда, как нас пытаются уверить в том «профессиональные антифашисты», буквально царил разгул антиславянской истерии. Позднее крупнейший советский антрополог В. В. Бунак, опираясь на данные геногеографического изучения Восточной Европы, пришел к выводу, что исходный «протославянский тип» весьма устойчив и своими корнями уходит в эпоху неолита, а возможно даже и мезолита. Академик В. П. Алексеев выделял крайнюю степень морфологического сходства всех краниологических серий современного русского народа. Все локальные местные варианты отклоняются весьма незначительно от единого расового типа, распространенного на огромной территории от Архангельска до Курска и от Смоленска до Пензы. Автор статьи Т. И. Алексеева на базе этого материала свидетельствует: «По окраске волос и глаз суммарный русский тип отклоняется от центрального западноевропейского варианта. В русских группах доля светлых и средних оттенков значительно повышена, доля темных, напротив, снижена». Следовательно, концепция о нордической расовой основе русского народа подтверждается вновь и вновь. Приводится также мнение русского дореволюционного антрополога Е. М. Чепурковского, указывавшего на большой процент генофонда древнего населения в современных восточнославянских группах. И данная точка зрения подтверждается автором статьи на базе новейших серологических измерений, что также свидетельствует о гомогенности и автохтонности исходного русского расового типа.

Другой мэтр отечественной науки В. Е. Дерябин в статье «Современные восточнославянские народы» пишет: «При сравнении же средних значений антропологических признаков для народов Европы и для русских выяснилось, что они по многим расовым свойствам занимают среди европейцев центральное положение. Это наблюдается по длине тела, размерам головы и ее форме, высотным и широтным размерам лица и их соотношениям. Иными словами, по многим признакам русские являются самыми типичными европейцами. По пигментации глаз и волос русские в целом оказались светлее среднего европейского типа». Так, согласно вычислениям В. Е. Дерябина, светлые глаза (серые, серо-голубые, голубые и синие) у русских встречаются в 45%, тогда как средний уровень для зарубежной Европы – только 35%. Темные же глаза (темно– и светло-карие) встречаются у 5% русских, тогда как у населения Европы – в среднем 45%. Темные волосы у русских встречаются в среднем в 14% случаев, тогда как у населения зарубежной Европы – в 45%. Не подтвердилось и расхожее мнение о «курносости» русских. Так, у них в 75% случаев встречается прямой профиль носа.

Известно, что одним из характерных признаков монголоидности на территории Евразии является присутствие эпикантуса. В группах типичных монголоидов у взрослых эпикантус встречается очень часто – в 70-95%. Среди более чем 8,5 тысяч обследованных русских мужчин эпикантус был обнаружен всего в 12 случаях, причем, наблюдался в зачаточной форме. В. Е. Дерябин приходит к заключению: «Таким образом, русские по своему расовому составу – типичные европеоиды, по большинству антропологических признаков занимающие центральное положение среди народов зарубежной Европы и отличающиеся несколько более светлой пигментацией глаз и волос. Следует также признать значительное единство расового типа русских по всей европейской России».

Н. А. Долинова в статье «Дерматоглифика восточных славян» на основе анализа кожного узора ладоней и ступней также приходит к красноречивым выводам. Для наглядности расовой диагностики она использует такую величину, как северо-европеоидный комплекс (СЕК), отражающую степень выраженности северо-европеоидных черт в группе. У русских Европейской части России этот показатель никогда не бывает ниже 0,41, что позволяет автору статьи уверенно говорить о «морфологическом единстве русских».

В начале нашего исследования мы приводили знаменитое высказывание этнографа и историка Н. И. Надежина, заявившего еще в 1837 году: «Физиогномия Российского народа, в основании славянская, запечатлена естественным оттенком северной природы. Волосы русые, отчего в старину производили самое имя Руси».

По прошествии уже свыше полутора столетий, фундаментальный тезис расовой теории, гласящий, что расовой основой русского, а в равной степени и иных европейских народов является, бесспорно, нордическая раса, подтверждается вновь и вновь. Именно культуротворческим способностям нордической расы и обязана вся европейская цивилизация своим происхождением.

Ю. Г. Рычков, Е. В. Балановская, С. Д. Нурбаев, Ю. В. Шнейдер в статье «Историческая геногеография Восточной Европы» на базе сопоставления археологических и геногеографических карт данного региона также совершенно определенно заявляют, что «ядро русского генофонда находится на северо-западе русского этнического ареала».

Р. У. Гравере в статье «Одонтологический аспект этногенеза и этнической истории восточнославянских народов», на основе изучения морфологии зубной системы данного региона свидетельствует: «Северная ветвь славянства формировалась, по-видимому, в Центральной Европе, возможно, в областях средней и частично Верхней Вислы, проходя в своей предыстории период балто-славянской и балто-германской общности».

Так же и в сводном исследовании О. В. Жуковой, Е. В. Огрызко, Т. П. Панковой, Ю. В. Шнейдера, Ю. Г. Рычкова «Экологическая геногеография Восточной Европы: генофонд, здоровье и болезни сельского населения Европейской России» в простой и доходчивой форме объясняются причины биологической активности и пассионарности представителей нордической расы, проявившиеся в полной мере во время их победоносного марша по бескрайним просторам Евразии, начиная с эпохи позднего палеолита. «Главная качественная особенность современной географии болезней сельского населения – уменьшение заболеваемости к северу, можно думать, задана именно в позднем палеолите отбором на высокую жизнестойкость с приближением к границе ледникового щита».

Наконец Т. И. Алексеева, С. И. Круц в статье «Древнейшее население Восточной Европы» в том же духе утверждают: «В эпоху мезолита наиболее многочисленным, судя по имеющимся в нашем распоряжении данным, было население, связанное в своем генезисе с северо-западными территориями Европы. Для него характерна долихокрания, широкое лицо с уплощенностью в верхнем отделе и резкой профилированностью в среднем, сильное выступание носа. Преимущественная концентрация этих черт на севере и северо-западе Европы дает основание отнести их носителей к кругу северных европеоидов».

В одном из самых современных теоретических трудов, сборнике «Антропологические и этнографические сведения о населении Средней Азии» (М., 2000) известный отечественный антрополог Л. Т. Яблонский пишет, что население Южного Приаралья в эпоху бронзы было сформировано на «протоевропеоидной антропологической основе», и в эпоху раннего железа (VIII-VII вв. до н. э.) приаральские черепа также «отличаются крайней выраженностью европеоидных особенностей».

Таким образом, в самом сердце Евразии в эпоху формирования первых государств, создания письменности, религии, культуры, техники, основ цивилизации и законодательства не было упоминаний о монголоидах, негроидах и их метисах. Все эпохальные творения принадлежат всецело белому человеку чистой расы, его воле, гению и прозорливости.Позднейшие вливания пришлой чужеродной крови на протяжении всей истории только оттягивали или направляли вспять сам биологический процесс созидания высшей культуры. Расовый хаос всегда и везде проявлялся одинаково: через анархию, смуты, социальный паразитизм, уничтожение памятников культуры и глумление над святынями.

Недаром в основе биологической политики выживания монголо-татарского ига, Арабского Халифата, Оттоманской империи и иных азиатских государств всегда лежала одна и та же политика: убийство белых мужчин и воровство в гаремы белых женщин. При такой устойчивой многовековой практике генетического паразитизма цветных рас на генах белого человека всякие разговоры культурологов о «самобытности» и «оригинальности» различных культур делаются просто циничной ложью и вызывают закономерное отвращение у каждого здравомыслящего человека.

Всесторонний расово-биологический анализ фактов истории нордического человека наглядно показывает нам, что любой человек независимо от его политических убеждений, религиозной принадлежности и даже цвета кожи, действующий во вред представителям белой расы, в конечном счете действует против себя самого и своих потомков. Каждый, кто сегодня по глупости, в силу старых обид или по иным каким-либо причинам действует во вред белой расе, подобен сумасшедшему, проматывающему высшее богатство – культуротворящие гены человека северного типа, ибо без них невозможно никакое рациональное и поступательное движение вперед по тернистому пути эволюции. Расовый хаос никогда не был фундаментом подлинного величия. Из пегой орды никогда не получится достойная свита или рыцарский орден. Всякое возвышение начинается изнутри, когда чистая, благородная кровь возгоняет в реторте бытия чистые, величественные мысли.

 

А31

Биологическая основа