ГЛАВА 17. ЗОВИ МЕНЯ ПРОСТО АНГЕЛ

(Переводчик: iloved; Редактор: [unreal])

 

Прошло три дня. Три мучительных дня, в течение которых я не звонила ему и даже не пыталась увидеться. Постоянно говорю себе, что так будет лучше, но, по правде говоря, это не так. С тех пор, как раскрыла свою сущность перед человеком, я даже представить себе не могу, какое наказание мне грозит, если вдруг кто-нибудь когда-нибудь узнает об этом. А может, это и к лучшему, что Такер отверг меня? Значит, он знает, что во мне есть что-то странное. Может ли он это доказать? Нет. Кто-нибудь поверит ему? Скорее всего, нет. Кажется невероятным, что он еще никому не рассказал, хотя, даже если Такер это и сделал, я же могу все отрицать. Мы могли бы вернуться к тому, что было раньше: он подтрунивает над моим характером, а я делаю вид, что понятия не имею, о чем он говорит. Черт, я очень плохая лгунья, даже когда пытаюсь обмануть саму себя. Мне хотелось бы, чтобы Анжела позвонила мне, и я смогла бы спросить у нее, что мне делать дальше.

Ночью, точнее каждую ночь, в течение этих трёх дней, я вижу сны о нем, словно мне днем не достаточно плохо. Я постоянно возвращаюсь в тот момент, когда проникла в его сознание и почувствовала то, что чувствовал он, когда поцеловал меня. Мне открыта его любовь ко мне, и тот миг, когда я понимаю, что его любовь переходит в страх, просто убивает меня.

На третье утро я просыпаюсь в слезах. Слезы текут по моему лицу, и когда я смотрю вверх, на потолок, углубляясь в своих страданиях, мне в голову приходит мысль: он любит меня. В его голове, в каждой его мысли, в каждом действии жила любовь. Любовь снаружи и внутри, безумная, иррациональная (и, конечно, немного распутная) любовь. Такер любит меня, и именно это привело его в ужас так же, как и в тот момент, когда он увидел меня светящуюся, словно рождественская елка. Он не знает, кто я, но он меня любит. Я сажусь. Может, мне следовало была догадаться об этом уже давно. Я не должна была считывать его чувства, чтобы узнать это. Но… когда я почувствовала, что в нем зародилась любовь, я не знала, что нахожусь в его голове, не заметила, что эти чувства были вовсе не мои. А почему? Легко. Это все я, человеческая часть моей ангельской сущности.. Я люблю Такера Эвери. Честно. И именно поэтому я сейчас жду его в рафтинг-компании «Крейзи Ривер», за пределами его рабочего места, словно я одна из тех жутко настырных, бывших девушек, ожидающих, когда он выйдет, чтобы застать его врасплох своей любовью. Только он не выходит. Я жду уже больше часа. Обычно он появляется в это время, но сейчас там нет никого кроме блондинки, которая, как я полагаю, является секретаршей.

- Я могу вам помочь? – спрашивает она.

- Я так не думаю.

Она колеблется, не зная как воспринимать мой ответ.

- Вас ждет кто-то?

- Такер.

Она улыбается. Ей нравится Такер. Всем в здравом уме нравится Такер.

- Он по-прежнему на реке, - говорит она, - Его плот опрокинулся. Ничего серьезного, но из-за этого все они прибудут немного позже. Ты хочешь, чтобы я сообщила ему, что ты здесь?

- Нет, - говорю я быстро, - Я подожду.

Каждую пару минут я смотрю на часы, и каждый раз, когда мимо проезжает грузовик, я задерживаю дыхание. Несколько раз мне казалось, что все это плохая идея, и мне лучше уйти, но я не могу заставить себя сесть в машину. Во всяком случае, мне нужно хотя бы увидеть его. Наконец, большой красный грузовик с открытым прицепом, загруженным плотами, въезжает на стоянку. Такер сидит на пассажирском сиденье, разговаривая со взрослым парнем, возглавлявшим рафтинг, которого я встречала и раньше. Такер тогда назвал его Мерфи, хотя я до сих пор точно не знаю имя это или фамилия. Он рассказал о правилах поведения на плоту, которые прозвал «законами Мерфи», и повел нас вниз по реке.

Прямо сейчас Такер не видит меня. Он улыбается, как делает это обычно, когда рассказывает изюминку шутки, - криво, слегка показывая зубы и ямочки. Я слабею, увидев эту улыбку, вспоминая времена, когда она была направлена мне. Мерфи смеется, после чего они оба выскакивают из грузовика и, обойдя вокруг, возвращаются к прицепу, чтобы начать разгружать плоты. Я встаю. Мое сердце бьется так быстро, что мне кажется, будто оно вот-вот выскочит из моей груди. Мерфи отошел открыть огромные двери гаража, а затем, возвращаясь обратно к грузовику, заметил меня, стоящую неподалеку. Остановившись как вкопанный, он пристально смотрит на меня. Такер в это время усердно вытаскивает плоты из прицепа, ни о чем не подозревая.

- Так, - медленно говорит Мерфи, - Я думаю, что эта девушка пришла к тебе.

Такер стоит неподвижно где-то в течение минуты, словно его заморозили. Затем мышцы на его спине напрягаются, он выпрямляется и поворачивается, чтобы взглянуть на меня. Череда эмоций сменяется на его лице: удивление, смятение, гнев, боль. В итоге, он останавливается на гневе. Его глаза похолодели. Челюсть сжата. Я слабею под его взглядом.

- Вам нужна минутка? – спрашивает Мерфи.

- Нет,- тихо говорит Такер, словно пытаясь разбить мне сердце, хотя оно уже валяется разбитым на куски у моих ног, - Давай закончим это.

Я стою, приросшая к месту, пока Такер и Мерфи переносят плоты из трейлера в гараж, расположенный сбоку от офиса. Затем они проверяют их и спасательные жилеты, сверяясь с каким-то списком, и закрывают гараж.

- Увидимся, - говорит Мерфи, после чего запрыгивает в джип и получает чертыханье от Такера.

Такер и я стоим на стоянке, глядя друг на друга. Я до сих пор не могу сформулировать слова. Все, что я хотела сказать, вылетело у меня из головы, как только увидела его. Он невероятно красивый: его волосы все ещё влажные от воды, и глаза такие голубые. Я чувствую, как слезы наворачиваются на глаза, и пытаюсь сморгнуть их. Такер вздыхает.

- Что ты хочешь, Клара?

Мое имя прозвучало странно, когда он его произносил. Я больше не Морковка. Мои волосы снова светлые. Он, вероятно, может сказать, что я не такая, какой хочу казаться.

- Мне жаль, что я солгала тебе, - говорю я, наконец, - Ты не знаешь, как сильно я хотела сказать тебе правду.

- Так почему не сказала?

- Потому, что это против правил.

- Какие правила? Какая правда?

- Я тебе все расскажу сейчас, если ты выслушаешь.

- Почему? – резко спрашивает он, - Зачем ты говоришь мне это сейчас, если это против правил?

- Потому, что я люблю тебя.

Вот. Я сказала это. Не могу поверить, что действительно сказала это. Люди кругом бросают эти слова так небрежно. Меня всегда передёргивает, когда я слышу, как ребята говорят это в школьных коридорах. «Я люблю тебя, детка». «Я люблю тебя тоже». Здесь они все в шестнадцать лет уверенны, что нашли настоящую любовь. Я всегда думала, что это сильное чувство, а не маленькая перспектива. Ну, вот и я говорю, что люблю. Такер сглатывает. Гнев исчезает из его глаз, но я все еще вижу тени страха.

- Мы можем пойти куда-нибудь? – спрашиваю я, - Пойдем куда-нибудь в лес, и я покажу тебе.

Конечно же, он колеблется. Я вижу что-то похожее на страх на его лице: а что если я пришелец, пытающийся заманить его в уединенное место, туда, где я смогу высосать из него мозги? Или вампир, жадный до его крови?

- Я не сделаю тебе больно. Не бойся.

Его глаза вспыхивают гневом, когда я практически называю его цыпленком.

- Ладно.

Его челюсть сжимается.

- Но я поведу.

- Конечно.

Такер едет где-то час, через Айдахо-Фолс выше в горы, направляясь к водохранилищу «Полисэйдс». Молчание между нами становится настолько ужасным, что мне хочется закашлять. Мы оба пытаемся взглянуть друг на друга, и при этом не быть замеченным другим. В любое другое время это было бы смешно и нелепо. Он поворачивает вниз по грунтовой дороге, которая отмечена как частная собственность, и проезжает мимо деревянных домов, срубленных деревьев, а потом вверх по склону, пока мы не доезжаем до большой ограды. Такер выскакивает из машины и возится с ключами, открывая ржавый металлический замок, который закрывал ворота, после чего садится обратно в грузовик и проезжает. Когда мы достигаем пустой широкой поляны он паркует грузовик и, наконец, смотрит на меня.

- Где мы?- спрашиваю я.

- Моя земля.

- Твоя?

- Мой дедушка собирался строить дом здесь, но заболел раком. Он оставил эту землю мне. Здесь около восьми гектаров. Это место, куда я смогу прийти, если вдруг понадобится похоронить мертвое тело или что-то еще.

Я смотрю на него.

- Так расскажи мне, - говорит он.

Я делаю глубокий вдох и пытаюсь не зацикливаться на его глазах, устремленных прямо на меня. Я хочу рассказать ему. Всегда хотела, просто точно не знаю, как это сделать.

- Я даже не знаю, с чего начать.

- Как насчет того, чтобы начать с той части, что ты какое-то сверхъестественное существо из света.

У меня перехватывает дыхание.

- Ты считаешь, что я сделана из света?

- Это то, что я видел.

Я вижу страх в нем, в том, как он отводит глаза и слегка отодвигается, чтобы увеличить расстояние между нами.

- Я не думаю, что я сделана из света. То, что ты видел, называется «Слава». Мне трудно это объяснить. Это способ общения, благодаря которому мы общаемся.

- Способ общения? Ты пытались общаться со мной?

- Не намеренно, - говорю я, краснея, - Я не хотела, чтобы это случилось. На самом деле, я никогда не делала этого раньше. Мама сказала, что иногда сильные эмоции могут спровоцировать это, - бормочу я, - мне очень жаль. Я не хотела пугать тебя. Слава, как правило, имеет воздействие на людей.

- И ты не человек, - говорит он решительно.

- В основном я человек.

Такер прислоняется спиной к двери грузовика и разочарованно вздыхает.

- Это что шутка, Клара? Это какой-то трюк?

- Я - Нефилим, - произношу я. – Обычно, мы не используем этот термин, потому, что он означает «упал» на иврите, а мы не хотим думать о себе, как о падших. Ты знаешь, что именно так мы называемся в Библии. Мы предпочитаем термин «ангел по крови» или «кровный ангел».

- Ангел по крови, – повторяет он.

- Моя мама наполовину ангел. Ее отец был ангелом, а мать была человеком. И это делает меня ангелом на четверть, поскольку мой папа обычный человек.

Слова вылетают из меня очень быстро, чтобы не было времени передумать. Такер смотрит на меня так, будто я обзавелась дополнительной головой.

- И так, ты в какой-то степени ангел.

Он говорит именно так, как это делала я, когда моя мама впервые рассказала мне эту новость. Например, он составил список всех психиатрических учреждений в области.

- Да. Давай выйдем из грузовика.

Его глаза расширились, чуть-чуть.

- Почему?

- Потому что ты не поверишь мне, пока я не покажу тебе.

- Что это значит? Ты будешь делать тот свет еще раз?

- Нет, я не буду делать этого снова.

Я положила свою руку на его, пытаясь успокоить. Мое прикосновение, кажется, имеет противоположный эффект. Такер быстро отстраняется, открывает дверь, и выпрыгивает из грузовика, чтобы оказаться подальше от меня. Я тоже выхожу, иду в центр и смотрю на него..

- Теперь, не бойся, – прошу я ему.

- Правильно. Потому что ты хочешь показать мне, что ты ангел.

- Ангел отчасти.

Я призываю свои крылья и поворачиваюсь немного, чтобы показать их ему. Я не вытягивала их и не летала, как это делала моя мама, чтобы доказать это мне. Я думаю, что увидеть их, сложенными за спиной ему будет достаточно.

- Вот дерьмо.

Он делает шаг назад.

- Я знаю.

- Это не шутка, не какая-то игра воображения или магический трюк. У тебя действительно есть крылья.

- Да.

Я медленно иду к нему, дабы не спугнуть, а потом поворачиваюсь спиной к нему, чтобы он мог видеть их полностью. Он поднимает руку, как будто хочет коснуться перьев. Мое сердце чувствует, как он останавливается, ждет. Никто другой никогда не трогал мои крылья, и я хочу узнать, что он почувствует. Мне хотелось бы, чтобы он дотронулся до моих крыльев, но он отводит руку назад.

- Ты можешь летать? – спрашивает он сдавленным голосом.

- Да, но в основном я нормальная девушка.

Я знаю, что Такер не верит в это. Неужели он никогда больше не будет относиться ко мне, как к нормальной девушке? Это одна из причин, почему я люблю Такера. Он заставляет меня чувствовать себя нормальной, не неприметной дурнушкой, а просто самой собой, без всех этих ангельских штучек. Я почти начинаю плакать, думая о том, что могу потерять.

- Что еще? Что еще ты можешь делать?

- Не много, на самом деле. Я только на четверть ангел. Я даже не знаю, что могут делать наполовину ангелы. Я могу говорить на любом языке. Я думаю, что это удобно для ангелов, когда они доставляют сообщения.

- Так вот почему ты поняла кореянку и разговаривала с медведем гризли?

- Да,- говорю я, смотря вниз, на свои ноги.

Я слишком боюсь увидеть его лицо и узнать, что все кончено. Поцелуй был три дня назад, но он ощущается так, будто был в жизни другого человека. Другая девочка стояла в сарае, впервые целуя Такера. Другая девушка, которую он любит. Не меня. Не жалкую, униженную меня. Я начинаю плакать.

- Прости,- выдавливаю я.

Он молчит. Слезы закапали с моего подбородка. Он выпускает медленный, глубокий вдох.

- Не плачь, - говорит он, - Это нечестно.

Я смеюсь и плачу одновременно.

- Все в порядке, - шепчет он.

Его пальцы скользят по слезам на моих щеках.

- Не плачь.

Потом он обнимает меня. И крылья. Все.

Я обвиваю свои руки вокруг его шеи и прячу свое лицо на его груди, вдыхая речной запах, до сих пор сохранившийся на нем. Где-то в лесу каркает ворона. Черный дрозд отвечает…

Потом мы целуемся, и все исчезает, кроме Такера.

 

 

- Ладно, подожди, - говорит он через минуту, отстраняясь.

Я моргаю, глядя на него в оцепенении. Пожалуйста, пожалуйста – думаю я, - пусть это не будет та часть, где он меняет свое решение.

- Это нормально, целовать тебя? – спрашивает он.

-Что?

- Я не получу удар молнии?

Я смеюсь и наклоняюсь, слегка прижимая свои губы к его. Его руки на моей талии сжимаются.

- Никаких молний, - говорю я.

Он улыбается. Я провожу пальцем по всей длине его ямочки. Он берет прядь моих волос, ту что выбилась из «конского хвоста», и проверяет ее на солнце.

- Не рыжий, - говорю я, пожимая плечами.

- Я всегда чувствовал, что с твоими волосами что-то произошло.

- Получается, ты думал, что мучаешь меня, называя морковкой?

- И еще я думал, что никогда не видел человека, настолько красивого, как ты.

Он опускает голову и неловко трет шею, краснея.

- Ты настоящий Ромео, - говорю я, тоже слегка краснея. Пытаясь скрыть это, я дразню его, но ничего не выходит, а все потому, что Такер снова обнимает меня и проводит руками по мои крыльям.

Его прикосновение нежное, легкое, но оно посылает волну радости прямо в мой живот, да настолько сильную, что мои колени дрожат и слабеют. Я опираюсь на него, прижимаюсь щекой к его плечу, пытаясь сохранить воздух, входящий и выходящий из моих легких, пока он гладил мои крылья медленно, вверх и вниз, по всей длине.

- Значит, ты ангел, вот и все, - бормочет он.

Я целую его в плечо.

- Ангел на часть.

- Скажи что-нибудь на ангельском языке.

-Что я должна сказать?

- Что-то простое, - говорит он, - Что-то правдивое.

- Я люблю тебя, - шепчу я автоматически, шокируя себя еще раз.

Слова по-ангельски подобны шепоту ветра и звезд. Они звучат, словно тихая и чистая музыка. Его руки сжимаются вокруг меня. Я смотрю ему в лицо.

- Что ты сказала? – спрашивает Такер, но его глаза говорят мне, что он услышал меня громко и ясно.

-О, ты знаешь. Я просто, вроде как люблю тебя.

-Хм.

Он целует уголок моего рта и убирает прядь волос от моего лица.

- Я тоже очень, очень люблю тебя.

 

Так что я влюбилась. Это сумасшествие. Я забываю поесть, вечно витаю в облаках, разговариваю по телефону всю ночь напролет и отказываюсь поваляться подольше каждое утро, в надежде увидеть его. Вот такая вот любовь. Летние дни пролетают мимо, и каждый день я нахожу что-то еще, что люблю в нем. Он чувствует, что никто другой не знает его так, как я. Я знаю, что он не поклонник кантри-музыки, но это часть Запада, поэтому он терпит ее. Такер признается, что внутренне сжимается от страха, каждый раз, когда слышит звон гитарных струн. Он любит «Читос». Вообще Такер считает, что величайшей трагедией мира настанет тогда, когда все съедят, и дикое пространство будет заполнено квартирами и ранчо. Он любит и одновременно ненавидит «Ленивую собаку» по этой причине. Такер постоянно мечтает о том, чтобы вернуться назад во времени, в те дни, когда он возле забора гонял маленьких собачек по всей территории, как настоящий ковбой. Он хороший человек, уважаемый. Такер никогда не ругается. Он добрый. Задумчивый. Любит дарить мне дикие цветы, чтобы я вплетала их в свои волосы, благодаря чему я потом чувствую их запах весь день. Такер не делает большой проблемы из того, что мы разные. На самом деле, он никогда не поднимает все эти ангельские темы, хотя иногда я вижу, что он смотрит на меня с каким-то любопытством в глазах. Мне нравится, когда ему иногда становится неловко от всех этих сладких штучек между нами, тогда его голос становится немного грубоватым, и он щекочет или целует меня. Ребят, да мы постоянно целовались.. Такое ощущение, что мы чемпионы в этом! Такер никогда не заходит слишком далеко, хотя иногда мне очень хочется этого. Он целует меня, целует меня до тех пор, пока не закружится голова, и мое тело не станет легким и тяжелым одновременно, целует меня, пока я не начинаю снимать одежду, чтобы быть ближе с ним. Затем он постанывает, хватает меня за запястья и уходит от меня, делая несколько глубоких вдохов и выдохов в течение нескольких минут. Мне кажется, что он считает, что дефлорация[74] с ангелом может означать вечность в горящем аду.

- А как насчет церкви? – спрашивает он меня однажды ночью, после того как отходит, задыхаясь.

Это было в первую неделю августа. Мы лежим на одеяле, словно на кровати, в его пикапе, наблюдая за буйством ярких звезд над нашими головами. Он целует тыльную сторону моей ладони, а потом переплетает свои пальцы с моими. На секунду я забываю вопрос.

- Что?

Он смеется.

- Церковь. Почему твоя семья не ходит в церковь?

Еще одна вещь, которую я люблю в Такере так это то, что он непоколебимо честный и откровенный. Я смотрю на звезды.

- Я не знаю. Мама брала нас в церковь каждое воскресенье, когда мы были детьми, но, когда мы стали старше, перестала.

Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

- Но вы знаете, что Бог существует. Я имею в виду, что ты кровный ангел и у тбя есть доказательства, правильно?

Какие доказательства у меня действительно есть? Крылья. Знание языков. Слава. Все это работает благодаря Богу, во всяком случае, так мне сказали. Ну, Бог кажется наиболее вероятным объяснением.

- Ну, у нас есть Слава, - говорю я, - Так мы общаемся с Богом, но я совсем немного знаю об этом. Я это почувствовала только один раз.

- На что это похоже?

- Это здорово. Я не могу описать это. Это было так, будто я могла чувствовать все, что чувствовал ты, как бьется сердце, как кровь течет в твоих жилах, дыхание, будто мы были единым целым, и мы вместе чувствовали эту невероятную… радость. Разве ты не чувствуешь то же самое?

- Я так не думаю, - признается он, отводя глаза, - Я был просто безумно счастлив, поцеловав тебя. И тогда ты засияла. Ты сияла так ярко, что я не мог на тебя смотреть.

- Прости.

- Я не, - говорит он, - Я рад, что это случилось. Потому что тогда я узнал, кто ты на самом деле.

- О, да? И кто я?

- Действительно, действительно божественная, избалованная калифорнийская цыпочка.

- Заткнись.

- Это круто, однако. Моя девушка – ангел.

- Я не ангел. Я не живу на небесах, не играю на арфе и не веду задушевных бесед со Всевышним.

- Нет? У тебя нет большого Рождественского ужина с Богом?

- Нет, - говорю я, смеясь, - У нас есть свои традиции, но мы на самом деле не против пообщаться с Богом. Мама говорит, что каждый ангел по крови встречается с Богом, в конечном счете, но только после того, как наше предназначение на Земле будет выполнено. Лицом к лицу. Я не могу себе этого представить, но это то, что она говорит.

- Да, но это же для всех, не так ли? Для людей тоже?

- Что?

- Все мы, якобы, можем встретиться с Богом. Когда мы умираем.

Я смотрю на него. Я никогда не думала об этом раньше. Я предполагала, что эта встреча будет своего рода предоставлением итогов нашего предназначения. Эта идея всегда ужасала меня.

- Верно, - говорю я медленно, - Все мы можем встретить Бога когда-нибудь.

- Поэтому, возможно, я должен продолжать ходить в церковь.

- Церковь не может навредить.

Я глажу его рукой по щеке, ощущая намеки на щетину под ладонью. Мне хочется сказать что-то глубокое, о том, как я благодарна, что он может принять меня такой, какая я есть, мои крылья и все такое, но я знаю, что, обличенное в слова, это прозвучит плохо. Потом думаю о церкви, о том, как мама, Джеффри и я сидим на скамьях в церкви, когда я была еще маленькой, поем и молимся вместе со всеми. Вспоминаю, как мы попадаем под цветные блики от витража с ангелами, а потом снова возвращаюсь в реальность. Мы едем по грунтовой дороге в «Блубэлле», пока я пытаюсь держать себя в руках. Такер передвигается ближе ко мне, а потом кладет руку на мое колено. От его прикосновения через все мое тело мгновенно пробегает дрожь.

- Хулиган.

Я хватаю нарушителя за руку и держу. Его большой палец пробегается по моим костяшкам, заставляя мое сердце биться быстрее.

- Я клянусь, иногда ты говоришь странные вещи, - произносит он.

- Это от моей мамы, которой более ста лет. Язык – прекрасная вещь, - объясняю я, - Я понимаю и слышу каждое слово. Это дает мне удивительный словарный запас.

- Потрясающе, - дразнит он.

- Отлично, на самом деле. Эй, ты говорил со своей сестрой в последнее время?

-Да, пару ночей назад, - говорит он.

- Ты рассказал ей о нас?

Он хмурится.

- А не должен?

Я улыбаюсь.

- Ты можешь сообщить ей, но я думаю, что она уже знает. Я разговаривала с ней вчера, и она вела себя так странно.

- Значит, ты так и не сказала ей.

- Нет, я подумала, что это странно, ну то, что я встречаюсь с ее братом. Мне кажется, что лучше тебе.

- Я сказал ей, - признает он, - Я не могу хранить секреты от Венди. Я пытался. Не работает.

- Но… - колеблюсь я, - Ты не рассказал ей о…..ну, ты, же знаешь.

Он посылает мне фальшиво недоумевающий взгляд.

- Что?! Есть что-то еще о тебе, что я должен знать?

- Зови меня просто ангел утром, - пою я.

Он смеется.

- Конечно, я ничего ей не говорил. Я не знаю, как сказать ей что-то подобное, - после чего добавляет, - Но будет тяжело, когда она вернется.

Я смотрю в окно. Грузовик проезжает миму скрученных, шероховатых сосен по обе стороны от дороги, осины здесь и там начинают менять цвета. Здесь жарко, даже по стандартам Вайоминга. Воздух сухой и пахнет пылью. Потом все начинает выглядеть очень знакомым. Словно дежавю[75]. Моя рука сжимает руку Такера.

- Останови грузовик, - говорю я, задыхаясь.

- Что?

- Просто останови.

Такер жмет по тормозам, поднимая облако пыли вокруг нас. Я выпрыгиваю из грузовика еще до того, как он останавливается. Когда пыль оседает, я стою посреди дороги, медленно вращаясь по кругу. Затем иду, словно в тумане, к обочине дороги, прохожу мимо тени большого серебристого пикапа в моем видении, и ведомая ногами, углубляюсь в лес. Я еле слышу, как Такер зовет меня, но я продолжаю идти. Не знаю, могла бы я остановиться, даже если бы попыталась. Я иду, отталкиваясь от деревьев. Один раз я даже поскальзываюсь и падаю на одно колено прямо на иглы, рассыпанные по земле, но даже несмотря на это я продолжаю идти всё глубже в лес, даже не потрудившись отряхнуться. И затем я останавливаюсь. Это здесь. На маленькой поляне. Возле хребта. Воздух полон дыма. Небо золотисто-оранжевого цвета. Кристиан одет в черную шерстяную куртку, руки засунуты в карманы, бедра слегка сдвинуты в сторону. Он стоит совершенно неподвижно, глядя вверх, на вершины хребта. О Боже, - думаю я, когда вижу языки пламени. Я шагаю к нему. Все так сухо. Облизывая свои губы, я смотрю на свои дрожащие руки. Это все равно, что оставить свою жизнь позади. Мне так грустно, что я могу заплакать.

- Кристиан, - хрипло говорю я.

Он поворачивается. Я не знаю, как прочитать выражение его лица. Его густые, хорошо очерченные брови сведены вместе.

- Это ты, - говорит он.

- Это я… я…

Он подходит ко мне. Я иду навстречу ему. Через минуту-другую мы оба останавливаемся на расстоянии вытянутой руки и смотрим друг на друга. Я чувствую, что нахожусь под воздействием наркотиков или чего-то еще. Мне хочется прикоснуться к нему так сильно, что, кажется, я почувствую боль, если не сделаю этого. Протягиваю руку и его пальцы переплетаются с моими. Его кожа горит, словно в лихорадке. Я закрываю глаза на секунду переполненная ощущений. Понимание взрывом проносится через меня. Мы принадлежим друг другу. Я открываю глаза. Кристиан подходит еще ближе. Его взгляд на моем лице ощущается как прикосновение. Он смотрит на мои губы, потом глаза, затем снова на губы. Он поднимает руку, чтобы коснуться моей щеки. Я плачу. Понимаю это, и слезы текут по моим щекам.

- Это действительно ты, - шепчет он.

Затем, его руки обвиваются вокруг меня, и огонь обрушивается на нас. Быстро передвигаясь по земле, будто чудовище, преследующее нас, из ноздрей которого выходят клубы густого белого дыма. Раздается предупреждающий треск и грохот. Я пытаюсь вызвать крылья, собрать все свои силы и унести нас в небо. Только я не лечу, а вместо этого опускаюсь на землю, на лесную поляну, хватая руками пустоту, потому что Кристиана здесь уже не было. И тогда все становится черным. Я смутно осознаю, что меня несут. Даже не успев открыть глаза, я знаю, что это Такер несет меня. Я могу узнать его запах где угодно. Моя голова откинулась назад, на его плечо. Мои руки свободно свисают. У меня было видение. Снова. Это видение было таким, будто все происходило прямо сейчас. На сей раз это гораздо больше, чем просто видеть это. Я была там, и, видимо, потеряла сознание. Опять. Я пытаюсь приподняться немного, вернуть подвижность моим рукам и ногам, но в ту минуту, как начинаю двигаться, я кашляю. Словно я вдохнула дым. Такер сразу останавливается.

- О, слава Богу, - говорит он, - Ты в порядке.

Я не была в этом уверенна. Ладно, кажется, это я зря. Я кашляю и кашляю, наконец, могу четко увидеть Такера. Взглянула в его озабоченные глаза, я попыталась улыбнуться. И кашель начинается незамедлительно.

-Я в порядке, - говорю я.

Кха, кха, кха.

- Держись. Мы почти на месте.

Такер снова начинает идти, и через пару минут мы возвращаемся в грузовик. Он открывает заднюю дверь и расстилает большое, знакомое мне, одеяло. Все одной рукой, так как второй он поддерживает меня. Такер нежно кладет меня на эту постель в грузовике, а затем ложится рядом.

- Спасибо, - говорю я отрывисто, - Ты мой герой.

Преуменьшение. По крайней мере, кашель перестал.

- Что случилось?

Я смотрю вверх, на небо. Большие пушистые облака медленно передвигаются над нами. Крошечная дрожь проходит через меня. Такер наблюдает за всем этим.

- Ты можешь рассказать мне.

- Я знаю.

Я смотрю на него. Его детские голубые глаза наполнены такой любовью и заботой, что у меня встает ком в горле.

- С тобой все в порядке? Тебе нужен доктор?

- Нет, я просто потеряла сознание.

Он ждет. Я делаю глубокий вдох.

- У меня было видение, - начинаю я.

Ну, а потом рассказ получается сам собой.

- Где мы? – спрашиваю я, когда наконец заканчиваю свой рассказ.

Мы оба сидим сейчас: Такер, прислонившись спиной к кабине, пытаясь осмыслить все это. Я не могу сказать, чувствует ли он бешенство от того, что Кристиан присутствует во всем этом, или испытывает облегчение, что моя одержимость Кристианом Прескоттом была по уважительной причине. Он ни чего не говорит в течение минут десяти.

- О чем ты думаешь? – спрашиваю я, когда уже не могу выносить это молчание.

- Я думаю, что это потрясающе.

Опять это слово.

- Это как священный долг, который ты должна выполнить.

- Верно.

Конечно, я рассказала Такеру версию, не включающую в себя те моменты, где Кристиан держал меня за руку и нежно прикасался к моей щеке, и то, как мы оба, Кристиан и я, были совершенно поглощенный друг другом в тот момент. Я не знаю, что и думать об этих вещах.

- Так, где же мы? – снова спрашиваю я.

- Мы хорошие, я думаю. Не так ли?

- Нет, я имею в виду, где мы? Буквально?

- Ох. Мы вышли на дорогу, называемую «Фокс Крик»[76].

Дорога «Фокс Крик». Такое простое, скромное название для того места, где могут разрушиться судьбы. Теперь я знаю, где это. И кто это, и что. Все, что мне осталось выяснить – это когда. И почему.