Какой недостаток, по мнению Э. Гуссерля, имеется у современных наук?

Какую способность человека он считает главной в научном познании?

Согласны ли Вы с его утверждением о «бедственном положении разума»?

Вариант 14

Проблема когнитивной ценности науки тесно связана с вопросом о теоретической значимости научных высказываний. Довольно много позиций было обозначено в связи с данным вопросом. Можно даже сказать, что в связи с этим в философии науки были отчетливо высказаны различные методологические предложения. Но когда вопрос о научной значимости становится предметом особой заботы, иное измерение философии науки часто отходит на задний план и остается незамеченным. Ведь одно дело подвергать логическому анализу научные процедуры, приводящие к установлению и оправданию теоретических положений, другое дело исследовать условия, при которых эти положения возможны. Конечно, эти условия могут пониматься по-разному: как «условия» мира, т.е. «реальные» условия всех мировых объектов в той природе и в той истории, которые охвачены научным исследованием, или как «реальные» условия, в которых находятся исследователи в качестве членов научного сообщества с личностными психическими, социальными и социокультурными взаимосвязями, делающими это исследование возможным. Пока все ясно. Но существует другое множество условий, существуют условия иного типа. Эти условия выявляет философская рефлек­сия в собственном смысле слова, и они возвращают нас снова к вопросу об «основаниях» науки.

Кант в «Критике чистого разума» показал эти условия, демонстрируя их не только как условия возможности опыта, но и как условия возможности любого объекта опыта. Поскольку сами эти условия реализуются в структуре человеческого разума, они объективны. Тем не менее, они рассматриваются как «предельные» условия возможности объективного опыта вообще, включая научный опыт. Эти условия оказываются вне научной методологии; даже эпистемология не может найти доступ к ним, поскольку ее рефлексия остается внутри «естественной установки». Ведь субъективный характер этих условий не принадлежит эмпирическим субъектам и их индивидуальному познанию. Рассматривать такую деятельность в качестве «начала» науки было бы ошибочно: быстротечные поступки отдельных человеческих существ приходят в мир и уходят, они никогда не могут стать основой таких вещей, как «истинность» и «достоверность». Скорее что-то вроде «трансцендентальной субъективности» должно быть принято во внимание, если необходимо прояснить возможность субъективных ментальных процессов, реализующих объективное знание, теоретическую значимость и истинность.

Таким образом, предельные основания науки следует искать на пути распознавания некоторых трансцендентальных условий. Разумеется, не следует упускать здесь из виду специфический философский смысл «оснований», смысл, который связан с рефлексивной процедурой, нацеленной на раскрытие этих оснований. Как рефлексивная процедура, она «возвращает назад», причем не только к тем посылкам, которые принимаются без доказательств во всяком эпистемическом предприятии, чтобы сделать их объектом возможного доказательства, но и далее — к предпосылкам этих посылок, указывая на тот факт, что они сами порождены некоторыми субъективными действиями. Эти действия должны рассматриваться как предельные основания знания, ибо любой дальнейший поиск их оснований остается в границах той области, которая определена ими. По этой причине они называются условиями возможного знания или конститутивными условиями.

Открытие этих конститутивных условий составляет цель дисциплины, которая не является ни естественной, ни гуманитарной наукой. Скорее, это должна быть философская дисциплина, или точнее, трансцендентально-философская эпистемология, осуществленная в той «трансцендентальной» установке, которую Кант пытался сделать главным направлением философского поиска. (Э. Штрёкель)