Отношение к власти и чувство государственности

«Коли порядка нет, так и за столом с пустой ложкой останешься»

«Все хотят порядка, да разума нехватка» Русские народные поговорки

Для русского архетипа характерен страх перед государством на генетическом уровне, добровольное подчинение ему. С древ­нейших времен государство осознавалось россиянами как царь и Бог, как верховный судья и в то же время — как защитник и

покровитель. Почему так сложилось? Есть мнение, что русские никогда не были просто нацией, а всегда— «сверхнацией», супер­этносом, как бы «протканной основой многонационального ков­ра»63 — очень редкое этническое явление. Этнические корни русских смешаны со славянскими, финскими, тюркскими и бог знает еще какими племенами. Значит, российское государство никогда не было чисто национальным. Ведь не случайно среди русских царей и в государственном аппарате России всегда было очень много иноземцев. Только государственная власть обеспечивала сохранение единства и целостности такой огромной страны. Так что русские — это результат, а не исток процесса. Изначально для них была более важной государственная, а не национальная идея, исторически их сознание складывалось как государствен-ническое. Например, даже в новые времена (в советскую эпоху) 80% русских воспринимали и называли себя «советские», т.е. не по национальности, а по признаку государственной системы. Не­удивительно, что в русской культуре государственная власть фетишизировалась, наделялась особой силой.

Многие задаются вопросом: «Как и почему в России развилось такое сильное государство? Почему так сильна его власть над человеком?» Приблизиться к ответу на этот вопрос можно, ана­лизируя исторические факты.

Важно отметить, что большую часть своей истории Россия жила в ситуации осажденной крепости. По подсчетам историка С. Соловьева, в период с 800-го по 1237 год каждые четыре года Русь подвергалась военным нападениям; с 1240-го по 1462 годы насчитывается 200 нашествий (!) врагов; с 1368-го по 1893 год (т.е. за 525 лет) было 329 лет войны! В целом за всю историю России на каждые два года войны приходится один год мира64! Трудно назвать другую страну, пережившую подобный опыт: России постоянно приходилось отстаивать свою независимость и суве­ренитет. Как говорил философ Иван Ильин (1882—1954), «Из века в век наша забота была не о том, как лучше устроиться или как легче прожить; но лишь о том, чтобы как-нибудь вообще про­жить, продержаться, выйти из очередной беды, одолеть очередную опасность; не как справедливость и счастье добыть, а как вра­га или несчастье избыть...»

Особенности истории России сказались на формах ее госу­дарственности: значительно укрепилась функция мобилизации и защиты внешних границ. Но не сразу, а постепенно. Так, в Древ­ней Руси князья не имели самодержавной власти. Отношения в обществе были очень демократичными. Власть древнего князя была

11*

делегирована ему на определенных условиях. Между князьями и дружиной существовали демократические отношения: князь был «первый среди равных». Ему полагалось быть по-отечески стро­гим и справедливым.

Значит, уже с древних времен в сознании русского народа присутствовал идеал строгой, но справедливой власти. И если князь нарушал эти условия, то его осуждали, отказывались от него. Вот, например, князь Андрей Боголюбский в XII веке захотел править «самовластно», но был убит в результате боярского за­говора. Поэтому не стоит однозначно утверждать, что «самодер­жавие всегда было присуще русскому народу».

Идея верховной власти появилась и постепенно окрепла на Руси под влиянием нашествия татаро-монголов. Несколько ве­ков на Руси правили монгольские ханы. Русские князья сохра­нили при них свою власть и свободу действий внутри страны. Но великий князь теперь не выбирался, а назначался ханом. Очень важный психологический фактор: русский князь должен был оказывать хану свое почтение в таких формах, которые по рус­ским меркам были для них унизительны. И власть ханов не была ограничена ничем, она имела абсолютно деспотический харак­тер. С этого времени (XIII—XIV века) княжеская власть стала приобретать монархические черты, а идея равенства между кня­зем и его дружиной ушла в прошлое. Исчезло из русского оби­хода даже само слово «дружина», а вместо него стало употреб­ляться слово «двор», как в Европе. В такой модели правления князья, несомненно, ориентировались на своих восточных заво­евателей.

Со временем такой принцип правления стал все глубже про­никать в политическую культуру на Руси, стала традиционной полная зависимость всех подданных от воли и прихоти князя. В соответствии с этой моделью постепенно преобразовались все отношения между господином и зависимым от него человеком. Так, в Московском государстве возник принцип власти, кото­рая сама порождает право, находится вне права и над ним. По­степенно эта власть приобрела сакральный характер. Как отме­чал религиозный философ П. Флоренский, «в сознании русско­го народа самодержавная власть — это не юридическое право, не условность, а милость Божия». То есть царская власть вос­принималась не как правовое, а как религиозное понятие.

С падением Византии в XV веке московских князей стали на­зывать «царь» (от римского «кесарь»), а в 1547 г. Иван Грозный венчался на царство. Слово «царь» стало официальным, и это был

не титул, а скорее — божественное имя, с мистическим смыс­лом. «Воля царя — воля Бога». Царь — это «наместник Бога на земле», и власть его беспредельна, что давало возможность тво­рить полный произвол, как, например, в царствование Ивана Грозного. А с 1649 г. в Соборном Уложении личность царя прямо отождествляется с государством. Сакрализация монарха (а вмес­те с ним и идеи государства) еще более усиливается при Петре Великом, когда на него возлагаются и функции патриарха. На­чиная с XVIII века, все события в жизни императора и его се­мьи отмечаются всем народом как религиозные праздники — при самой активной поддержке православной церкви.

Итак, самодержавие возникло в России в определенных ис­торических условиях и на каком-то этапе стало отождествляться в сознании граждан с государством. Государственная власть тра­диционно оставалась всегда очень сильной. И, как показывает история России, с каждым критическим периодом, пережитым ее народом, она становилась все сильнее. В течение нескольких веков она было важнейшим компонентом русской культуры, что оказало влияние на русскую ментальность. Так, государственная власть всегда представлялась народу как единственная защита от врагов, гарант порядка и безопасности в обществе. Отношения власти и населения по традиции понимались как патриархаль­но-семейные: «царь-батюшка» — глава «русского рода», и «дети государевы» (народ), обязанные исполнять все его приказы, иначе род погибнет. Царь хоть и грозен, но справедлив, и эта вера прочно въелась в народное сознание. А все народные беды идут от чи­новников, которые обманывают государя и искажают его волю.

Такая зависимость веками приучала к мысли: жизнь челове­ка зависит не от закона, а «от воли царя», и чтобы «найти прав­ду», надо идти «на поклон царю». Но чаще в реальности убежда­лись: «До Бога высоко, до царя — далеко», надо терпеть.

Традиционно власть в России держалась на страхе: простой народ боялся городового (полицейского), городовой — градона­чальника, тот — губернатора, тот — шефа своего департамента и т.д. по восходящей к царю. В народном сознании (а оно отража­ет архетип) власть всегда связывалась с «барином» (господином): «Вот приедет барин, барин нас рассудит...», т.е. защиту от беды и несправедливости можно найти только в конкретном человеке, облеченном властью, а вовсе не в букве закона.

Принципиально, на наш взгляд, такое отношение к власти не изменилось и в советское время: «Правит не закон, а конк­ретные люди». В эпоху Советов параллельно закону существовали

«решения Коммунистической партии и правительства», «поста­новления ЦК КПСС» — более важные, чем законы и Конститу­ция. Под влиянием такой практики из поколения в поколение в народе вырабатывалось стремление обойти закон, чтобы решить самые насущные жизненные проблемы. Более того, традицион­ный страх перед любым представителем власти достиг своего апогея именно в советский период. Конечно, это развивало в людях та­кие черты характера, как пассивность, скрытность, подозритель­ность, неуважение к закону и готовность обойти его.

Если, как говорится, «Закон— что дышло, куда повернешь, туда и вышло», то выход из любой ситуации можно найти и не обращаясь к закону, а просто воздействуя на нужных людей. Те, кто попроще — использовал рычаги взятки, а те, кто был обли­чен властью, располагал особым «телефонным правом»: чтобы повернуть любые обстоятельства в нужном направлении, доста­точно было из «высокого кабинета» сделать распоряжение по телефону с формулировкой «есть мнение»...

Показательно, что подобное отношение к закону и власти сохранилось и в сознании современных россиян. Как в старые времена люди боялись городового, так и сегодня российский гражданин не доверяет и боится милиции. И в современной Рос­сии существует иная модель отношений личности и государства, чем в Западной Европе, Там государство выступает гарантом личности в ее отношениях с обществом. Российская же модель отношений ориентирована на общество, а не на личность. В этом смысле Россия тяготеет, скорее, к восточной, чем к западной ци­вилизации.

Однако только на этом основании еще не стоит делать выво­да о склонности россиян к тоталитарному обществу. Они, ско­рее, считают идеальным такое государство, которое заботилось бы об интересах «народа», а не только госаппарата. Помимо чис­то «силовых» функций оно должно заниматься и социальными функциями, устройством жизни отдельного человека.

Патриархальный тип отношений (который веками закреплялся в русском архетипе) требует, чтобы к государству относились не только со страхом, но и имели право предъявлять свои требо­вания, как сын предъявляет свои к отцу: можно требовать от государства справедливости, помощи, защиты, компенсации утерянного, ничего не давая взамен. Именно на таких настроениях в России сейчас возникают волны манифестаций: люди требуют своей зарплаты, наведения порядка, борьбы с преступностью, ремон­та отопительной системы, протестуют против закрытия шахт или

популярного телеканала и проч., размахивая флагами перед го­сударственными учреждениями в Москве. Политическая наивность и потребительское отношение к государству мешают им понять, что справедливости нужно искать не здесь, а совсем в других местах, и предъявлять счет лучше не ослабленному государству, а конкретным людям, творящим беззаконие. Но культурная ис­торическая традиция жива и поныне.

По мнению аналитиков65, большинство россиян (55,6%) пред­ставляют себе модель современного общества в виде пирамиды, в основании которой население страны, сверху — политическая и экономическая элита страны, а венчает ее «патриарх», царь, Генеральный секретарь компартии или Президент. Пирамида — самая устойчивая конструкция. Традиционная модель такого об­щества буквально усвоена русскими с молоком матери. Но вот что интересно: треть более молодых современных россиян видят современное общество как два почти не связанных между собой объема, из которых маленький — это «новые богатые», а боль­шой — все население страны. Безусловно, такая конструкция не обладает устойчивостью.

Правосознание русских

«Большой да богатый не бывает вино­ватый»

«Закон — что дышло, куда повернешь, туда и вышло»

Русские народные пословицы

Правосознание — это умение уважать право и закон, способ­ность добровольно исполнять свои государственные обязанности и частные обязательства, умение строить свою жизнь, не совер­шая правонарушений и преступлений. В основе правосознания лежит чувство собственного достоинства, внутренняя дисциплина, вза­имное уважение и доверие граждан друг к другу, граждан к власти и власти к гражданам. В соответствии с глубоким замечанием философа Ивана Ильина, «чем сильнее и глубже правосознание в народе, тем легче им править, тем менее опасна слабая власть»ьь.

Русское правосознание имеет тяжелое историческое наследие: удельные раздоры и татарское иго в средние века, влияние ко­чевого и разбойничьего юго-востока, многочисленные народные восстания, бунты и беспрерывная череда дворцовых переворо­тов XVI—XVIII веков, революционное движение XIX века, си-

стема советской власти в XX веке... «Все это нарастало на тот осо­бый склад души, который можно охарактеризовать как недисцип­линированность, как славянский индивидуализм, как славянскую тягу к анархии, как естественную темпераментность» (И. Ильин).

Постепенно в русском народе выработалось такое правосоз­нание, которому импонирует только сильная власть («строгое начальство»). Слабая власть всегда вызывала и еще долго будет вызывать в России чувство вседозволенности, коррупцию и об­щественный распад66.

Принцип жизни в России «До Бога высоко, а до царя— далеко» отражает народное отношение к установленному порядку (государ­ству, закону, правилам). Его смысл таков: бесполезно искать спра­ведливость, на нее не стоит надеяться, поэтому «делай, что хо­чешь» (тут и барское самодурство, и крестьянская вороватость). В народе редко выражается восхищение прямолинейностью и зако­нопослушностью человека. Скорее, в русском фольклоре можно найти такие «мудрости»: «Ехал прямо, да попал в яму», «Прямо только во­роны летают, да и те крылья ломают», «Прямой напорется, а кривой пройдет» и т.п. Даже есть такая русская поговорка: «Не пойман— не вор». О хитрецах обычно говорится с одобрением, логика здесь проста: если жизнь так устроена, что правды не сыскать, значит можно надеяться только на себя самого и позволить себе больше, чем разрешает власть. Не стоит так уж бояться правонарушения, страшиться переменить «свою судьбу», все рано «хуже не будет», а «Семь бед — один ответ». Всякому терпению бывает предел, и дисциплина хороша лишь в меру. Русь велика и равнинна, всегда можно убежать подальше и поискать «свободной жизни».

И люди уходили «на волю» — в леса, в степи. Вот откуда эти «вольные люди», «добры молодцы» в бархатных кафтанах с закопан­ными кладами, о которых писалось в летописи и пелось в были­нах: это люди без оседлости, без привычки к хозяйственной жиз­ни, но, тем не менее, не умершие от голода. Недаром по-русски говорят: «Вольный — как птица». Известно: «Птица не сеет, не жнет, а сыта живет» — вот идеал жизни! В народе с восхищением пелись песни и слагались легенды о разбойниках — о Степане Ра­зине, об атамане Кудеяре... Все эти песни и сказки не так уж бе­зобидны: в народной памяти осталось, что анархия и вседозволен­ность создают более выгодную и легкую возможность в жизни, чем смирение и тяжкий труд. Отсюда в истории России такое мно­жество народных бунтов (Смута, Разин, Пугачев, переворот 1917 года), которые означали разбой, месть, самообогащение и имуще­ственный передел. Правосознание русского народа не раз поддава-

лось соблазну вольницы (анархии), и русская история переживала провалы, из которых потом с трудом выбиралась.

Заметим, что в России важны не столько законы, сколько их исполнители, облеченные властью.Пословица «Закон— что дышло, куда повернешь, туда и вышло» отражает традиционное отношение народа к судам, где без «индивидуального подхода» дело будет бес­конечно затягиваться («На каждую букашку пишут бумажку...») и в итоге сгинет в недрах бюрократической машины. Чтобы выиграть дело в суде (независимо от твоей правоты или вины) нужно «дать барашка в бумажке» — взятку. Здесь всегда работает одно правило: «Стоит крякнуть да денежкой брякнуть, так все и будет». Это го­ворит о коррумпированности и бессилии судебной системы.

Кстати, уместно напомнить, что еще век назад подавляющее население России составляли крестьяне, а крепостное право было отменено лишь в 1861 г. Крепостники-помещики сами вершили суд над своими крестьянами, откуда и пошли слова о барине, который «вот приедет и рассудит». А в советские времена эта же установка обрела форму аксиомы: «Начальник всегда прав». При этом понятие «начальник» трактовалось очень широко: для под­чиненного это — директор, для директора — более высокое начальство, а для того — «решения Партии и Правительства» в виде пятилетних планов, указов по борьбе... с алкоголизмом, инакомыслием и т.д.

Попутно заметим, что до перестройки подавляющая часть юристов специализировалась на уголовном (обвинительном) праве. Специалистов по гражданскому (а тем более по экономическому праву) было крайне мало. В СССР существовал запрет в законо­дательной системе — вмешиваться в экономику. Можно сказать, что функции судебной системы в СССР были узурпированы Ком­мунистической партией. Она дискредитировала правосудие, пре­вратив его в карательный орган. На каждом предприятии, уч­реждении, организации партия имела свои «судебные и поли­цейские органы», например, партком, которого боялись как огня. Законодательство формально существовало, но по традиции глав­ным был не сам Закон, а его трактовка. Трактовали и исполня­ли суд не профессиональные юристы, а специалисты по «социа­листической морали» — партийные деятели, функционеры.

Так что бесправие людей и бессилие судов в России возникли не сегодня, и не при советской власти, а уже издавна. Сейчас же экономическая ситуация предельно обострилась и нормально фун­кционирующее правосудие необходимо как никогда. Но быстро создать законодательство и эффективную судебную систему не-

возможно: подобный опыт нарабатывается веками. И людям, ко­торые оказались наедине с чиновниками, некуда обратиться, чтобы кто-то рассудил если не «по закону», то хотя бы «по справедливо­сти». А там, где мораль и нравственность не защищены правосу­дием, они деградируют. Где отсутствует правосудие, там процве­тает, богатеет и приходит к власти только тот, кто менее всего обременен моралью и нравственностью. И это ведет к обесцени­ванию этики и дальнейшему притуплению правового сознания.

Одной из важнейших характеристик русской ментальности всегда было преобладание морального сознания (моральных пред­ставлений) над политическими и правовыми (но не всегда над экономическими68). Короче говоря, любой акт власти оценива­ется русским с точки зрения его морали, справедливости. Пра­вовые же представления россиян остались неразвитыми.

Какие практические выводы из этого можно сделать? В Евро­пе, например, можно заниматься совместной научной или иссле­довательской деятельностью с человеком, который вам не нра­вится или не симпатичен. В России же для успеха любой деятель­ности, в том числе и предпринимательской, люди должны вступить в личные доверительные отношения, поскольку нигде вы не най­дете пока четких профессиональных правил и критериев. В дело­вых отношениях, к сожалению, берет верх убежденность в том, что для успеха дела (подписания контракта, получения выгодно­го заказа и т.п.) самое важное — найти нужных, ключевых лю­дей и «договориться» (опять же с помощью взятки).

Этим же принципом держится коррумпированность нынеш­них российских чиновников, парламентариев, судей, генералов и т.д. В России до сих пор еще не выработан опыт социального взаимодействия, основанный на безличной обязанности каждого без размышлений, эмоций и т.п. автоматически производить не­обходимое действие, т.е. навыки истинного профессионализма. Все обычно строится на субъективной основе, на «человеческом фак­торе», на личном интересе, умении или энтузиазме. Поэтому здесь гораздо важнее не правила и инструкции поведения, а «добрые», доверительные отношения с «хорошим», «нужным» человеком. Ко всяким «бумажкам» (контрактам, соглашениям, договорам и т.п.) особого доверия пока нет.

Значит, строя деловые отношения с русскими, не стоит до­верчиво полагаться на законодательство страны, на документы, на органы контроля, «букву закона» и т.п. Можно полагаться только на свои личные отношения с людьми, хотя и не впол­не — их тоже нужно постоянно проверять. Таким образом, при-

ходится снова констатировать, что при сотрудничестве с русски­ми абсолютно необходимы личные отношения.

Эти личные (моральные) связи носят конвенциональный характер, т.е.основаны на негласном принципе: «Ты— мне, я — тебе». Эта формула работает в любой сфере отношений. Отсут­ствие желания пойти на взаимную уступку может в деловых от­ношениях обернуться их полным разрывом.

Как объяснить неразвитость правосознания, постоянное ощу­щение бесправия у русских? По мнению аналитиков65, психологи­чески это связано с отсутствием развитого чувства собственного достоинства и выражается в отсутствии у большинства русских уверенности, что все в жизни зависит от них самих, что они спо­собны независимо от власти или воли начальства строить свою жизнь, решать свои проблемы, делать свой выбор и действовать в соответ­ствии с ним. Напомним, что в русском архетипе понятие страха перед властью и государством укоренилось на генетическом уров­не. Это, конечно, в меньшей степени касается молодежи.

А вот, например, гражданам европейского и американского обществ свойственно развитое чувство достоинства, у них иной историчес­кий опыт. Их уверенность в себе и своих силах порождает инициа­тиву, предприимчивость, самоуверенность, которая раздражает русских и даже может восприниматься ими как наглость или житейская глупость. В ситуациях, когда подавляется личность («я») русского, у него может развиться протест в форме уязвленного самолюбия, комплексов. Имея дело с русскими, не стоит забывать об их бо­лезненном самолюбии, повышенной обидчивости и подозритель­ности. Учитывая их взрывной импульсивный характер, лучше быть как можно более предупредительным и тактичным.