Как современные россияне относятся к свободе и демократии?

«Всякая свобода должна иметь свою меру и форму, и притом у каждого наро­да — свою, особую...»

И.А. Ильин. О грядущей России: Избранные статьи (М., Воениздат).

Выше уже говорилось о двойственном отношении русских к свободе (ч. II, гл. 3, § 4). Им в равной степени приписываются традиции анархии и вольницы и рабская покорность. Последнее утверждение особенно часто идет в ход, когда заходит речь о нескольких десятилетиях существования россиян в условиях то­талитарной системы, адаптации их к массовому террору во вре­мя Гражданской войны и позже (при Сталине), об отсутствии массовых протестов, восстаний.

Это утверждение несправедливо. Не вступая в лишние спо­ры, напомним, что количество жертв сталинского террора было настолько устрашающим, что исключало даже саму идею о воз­можном сопротивлении. В силу жестокости террора сопротивле­ние народа приняло пассивную форму протеста русских против существующих законов: люди отказывались действовать «по пра­вилам», по мере возможности обходили существующие законы. Впрочем, это всегда было в России: еще маркиз А. де Кюстин (XIX век) возмущался, что «русские повинуются любой коман­де, как солдаты», и даже отметил, что «Россия была бы абсо­лютной деспотией, если бы в ней точно соблюдались все суще­ствующие законы».

В новые времена коммунисты так и не смогли преодолеть пас­сивное сопротивление народа. Загнанное внутрь, сопротивление вылилось в формы неосознанного саботажа: вместо энтузиазма

при «строительстве светлого будущего» — уход в личную жизнь, равнодушие к политике, неуважение ко всякого рода карьерис­там (особенно партийным), неверие и даже насмешка над ком­мунистической пропагандой, пристальный интерес к западной культуре и т.д.

Большевизм постепенно, десятилетиями загнивал, отторгал­ся россиянами в силу их ментальной несовместимости. И в ко­нечном счете в течение нескольких дней не иностранные армии (как в Германии, Японии, Франции и прочих странах), а имен­но это постоянное внутреннее сопротивление и саботаж граждан вернуло России долгожданную свободу.

Внешняя (политическая) свобода досталась россиянам в итоге их внутреннего сложного саморазвития в течение семи десятиле­тий. Она заслужена и выстрадана Россией, хотя и воспринима­ется многими как «гром среди ясного неба». До сих пор посрам­ленные «советологи» не могут внятно объяснить, почему такая махина рухнула в одночасье, да столь неожиданно, противореча всем их предсказаниям и политическим прогнозам.

Конечно, неожиданным образом вернувшаяся свобода при­несла рядовым гражданам страны множество проблем, в том числе и выживания. От рядовых граждан можно даже услышать репли­ки об «усталости от свободы», о желании прежнего «порядка». Не случайно, как показывают социологические опросы, год от года растет число поклонников Сталина: через 50 лет после его смерти только треть россиян говорят о его отрицательной роли, а 45% (это небогатые люди) убеждены, что он сыграл в жизни страны «безусловно положительную роль» (GZT.ru, 7.03.03). Ло­гика этих людей понятна: после разрушения прежней жесткой системы государственного контроля пришедшая «свобода» вос­принимается многими как «воля», т.е. как произвол и даже анархия.

Интересно, что у европейских граждан с их перенаселеннос­тью и дефицитом (по сравнению с русскими) свободного, нео­бработанного руками человека (не техногенного) пространства возникает совершенно иной, чем у русских, чувственный образ свободы. Причем социальная свобода для них состояние уже ос­военное и потому потерявшее свою актуальность, как бы «надо­евшее».

Более интересно ощущение физической свободы. Например, для немцев100 физический образ свободы — это «широкие поля с запа­хом травы», что ассоциируется в их сознании с ощущением сча­стья и чувством прекрасного — свободы в их понимании. В отве­тах же опрошенных русских такой образ в сознании отсутствует.

Свобода ими понимается в значительной мере как социальная свобода (воля!), свобода решения, выбора и действий, возможность жить самому по себе, не оглядываясь на мнение окружающих, не приноравливаясь ни к кому.

На этом фоне (да еще при суровых экономических условиях выживания) такие демократические институты, как свобода волеизъявления и свобода совести, свобода печати, свобода пере­движения, свободные выборы и прочие, часто блекнут, кажутся россиянам не столь уж существенными, поскольку перед ними обычно встает более существенная проблема — как приспосо­биться к новым условиям жизни, как выжить, устоять, под­нять на ноги и уберечь своих детей.

Однако люди умственного труда (а их в России 31,2%98), которые отражают ценности среднего класса, дорожат свободой, ценят возможность читать и смотреть все что хочешь, ценят отсутствие цензуры, издательский и театральный бум, свободу информа­ции и свободу совести, возможность беспрепятственно ехать куда глаза глядят, свободу предпринимательства и проч.

Несколько лет тому назад в России было проведено любо­пытное психологическое исследование. Людям предложили объяс­нить: «Как они понимают свободу? Согласны ли они мириться с ограничением своей свободы?»37. Выяснилось, что почти полови­на россиян до сих пор предпочитает согласиться с ограничением своих прав при условии, что взамен они получат гарантии защи­ты их государством. Например, 43% считают, что некоторые ка­тегории работающих не имеют права бастовать ни при каких ус­ловиях, 42% высказались за сохранение прописки, 31% заяви­ли, что «СМИ должны отражать только те точки зрения, которые полезны для государства», а 22% согласились, что государство должно обязать всех трудоспособных людей работать по принци­пу «Кто не работает, тот не ест», как в советские времена.

Этот эксперимент полностью разрушает стереотип о россия­нах как о людях, которые понимают свободу как «вседозволен­ность» и анархию. В понятии демократия для современных рос­сиян важнее всего правовая основа демократического государ­ства: «равенство всех и каждого перед законом», «независимость суда». И за последние годы в глазах россиян ценность этих пун­ктов только возрастает: сравните рост поддержки этих позиций — равенство перед законом— с 54% до 83%, независимость суда — с 41% до 46%34.

Только потом по значению следуют возможности политичес­кого самовыражения: «свобода печати», «свободные выборы влас-

ти», «личная свобода», «самоуправление», демократические формы организации общественной жизни и прочее. Если для европей­цев все это первоочередные ценности, то для значительной час­ти россиян еще нет. 2/3 россиян считают, что «демократические процедуры — пустая видимость, а страной управляют те, у кого больше богатства и власти»37. Они гораздо меньше стали уделять внимания свободе печати (с 47% до 30% в последние два года) и свободе высказывать свои политические взгляды. Очень много потеряли в глазах россиян такие ценности, как свобода передви­жения или право выбирать между партиями (с 15% до 4%)37. Пожалуй, для этого есть основания. Ведь пережитый ими опыт социалистической революции доказал, что сама по себе полити­ческая свобода вовсе не «облагораживает» человека, а наоборот — только «развязывает» его, выпускает его на волю таким, какой он есть, со всеми его интересами, страстями и пороками, кото­рые он выносит на улицу. Опыт французской революции уже давно показал, что человек — это существо сложное, заряжен­ное разнообразными страстями, и сама по себе «свобода» не пе­ределывает его к лучшему, а только фотографически как бы «проявляет» — со всеми пороками и наклонностями. Освободить человека внешне — еще не значит сделать его внутренне свобод­ным, чтобы он не превратил свободу во вседозволенность.

Для большинства людей гораздо важнее проблем демократии и свободы интересы общности (общества, народа), решение со­циальных задач, отстаивание общенародных интересов от давле­ния олигархов. Только в этом смысле, пожалуй, можно гово­рить о коллективности россиян. Повторим, что для большинства россиян коллектив — это не инстинкт стада, а сознательное ог­раничение своих прав «для общего блага». И в этом смысле спра­ведлив известный тезис о «жертвенности» как характерной чер­те русской культуры.

Среди граждан России был проведен опрос общественного мнения по проблеме, которая заострена полемически:* ¥/я0 вы предпочтете: полную демократию при слабых гарантиях личной безопасности или твердую власть при полной гарантии личной безопасности?». Иначе говоря, людям предлагалось сделать свой выбор: между свободой и безопасностью.

Свободу выбрали всего 10,5%, тогда как за личную безопас­ность выступили 58,7% граждан России, а 30% затруднились от­ветить68. Как видим, в альтернативной ситуации ценность демок­ратии для них достаточно низка. Нужно учесть, что безопасность относится к числу базовых потребностей человека, которая явно

не удовлетворяется в современной России. Поэтому такие пара­доксальные ответы еще мало говорят о системе ценностей росси­ян. Удивительно здесь не то, что 58,7% выбрали безопасность, а скорее то, что 41,3% ее не выбрали. Это означает, что демокра­тия для половины населения России — очень важная ценность, но принимается она лишь при гарантиях личной безопасности.

Выбор между демократией и безопасностью отражает отно­шение не столько к демократии, сколько к ценности человечес­кой жизни. Это ясно видно при анализе ответов россиян с выс­шим образованием. Образованные люди и интеллигенция боль­ше, чем другие слои населения, ориентируются на «рынок», но в то же время они занимают особенно жесткую позицию по от­ношению к «полной свободе». В атмосфере роста преступности в стране они без колебаний предпочитают твердую власть, кото­рая обеспечила бы личности безопасность, и для этого согласны пожертвовать определенными демократическими правами.

Еще более разительны результаты при другой альтернативе, поставленной перед россиянами: «Что они предпочитают— де­мократические свободы или материальное благополучие?». Готовы пожертвовать демократическими свободами для достижения ма­териального благополучия только 31,7%. Учитывая тяжелое мате­риальное положение многих россиян, эти данные можно объяс­нить не только настроениями молодежи, которой вообще присущ демократизм. Так, среди молодежи до 24 лет четверть готовы по­жертвовать ради денег своей свободой, но зато 28% против этого. А вот среди людей старше 45 лет чуть не в два раза больше тех, кто не согласится на такую жертву ни при каких условиях. И в таких ответах видна не просто фанатическая любовь к свободе, но и черты русского архетипа: для него в общей системе ценнос­тей материальное благополучие играет не самую важную роль.

Конечно, любой человек хочет быть материально обеспечен­ным, жить достойно и дать хорошее образование и воспитание своим детям. Но для большинства россиян старшего поколения по-прежнему актуальна традиционная установка: «Не в деньгах счастье», «Деньги приходят и уходят, как вода», «Счастье не ку­пишь» и др. Не случайно россияне испытывают чувство общности скорее с теми, у кого сходные взгляды на жизнь, чем с людьми одинакового материального достатка или одного социального статуса.

По-новому освещает понимание демократических свобод граж­данами России и такой вопрос: «Что вы предпочтете — обще­ство с индивидуальной свободой или общество социального равен­ства?»6*. Общество с приоритетом индивидуальной свободы (т.е.

американскую модель «рыночного» общества) предпочли 26,6% россиян — молодежь до 24 лет; затруднились сделать выбор — 19,4%; большинство же россиян (~Л%) выбрало общество соци­ального равенства.

Если говорить о возрасте, то видна закономерность: чем стар­ше люди, тем более негативно они воспринимают «американскую» модель общества. Среди людей старше 45 лет против этого высту­пили 61,8%, а старше 55 лет — подавляющее большинство (71,8%). Интересно, что социальное равенство россияне понимают не как равенство доходов или условий жизни, а как равенство возможнос­тей. Последнее для большинства россиян воспринимается как кри­терий социальной справедливости. Не случайно, что при ответах на вопрос об основных характеристиках демократии был назван только один признак, набравший более половины всех ответов, — «равен­ство всех граждан перед законом» (53,9%). Даже вполне «рыноч­ное» по своим убеждениям поколение 25—35-летних молодых лю­дей предпочитает идею равенства идее индивидуальной свободы.

Все это свидетельствует, скорее всего, не столько об «анти­рыночном» сознании россиян, сколько отражает специфику рос­сийской культуры (см. ч. II, гл. 3) в самом широком смысле сло­ва, особые для них ценности и цели существования общества и человека.

Применительно к известному лозунгу французской революции можно сказать, что для россиян приоритетны равенство и брат­ство и лишь затем — свобода, понимаемая ими как независимость личности, ее самостоятельность в принятии решений, а вовсе не политические институты. Политические права и свободы для них не имеют безусловного приоритета. При этом общие интересы дол­жны выражать не политические силы или партии, а государство: оно должно принимать во внимание интересы отдельных личнос­тей, каждого человека, затем и социальных групп, и таким обра­зом проводить политику, направленную на благо всего народа.